– Значит, она через тебя с этим Артуром познакомилась? – вставила Катя.
– Через меня! Скажешь тоже! Да буду я со всякой мразью…
– А через кого тогда?
Коротышка открыл было рот, чтобы ответить, но тут дверь затрещала от ударов.
– Павлушка, голубчик, открывай! – заорал кто-то зычно. – Это я! Я вернулся! С кем ты там заперся?!
– Открыто! – не менее зычно ответил Могиканин. – Не ломай дверь, кретин, толкни и входи!
Дверь едва не слетела с петель, распахнутая мощным пинком ноги. На пороге, качаясь и цепляясь за дверной косяк, стоял молодой человек весьма экстравагантного вида.
– Это наш Вовочка, – представил его Могиканин-Кролик. – Ну, ребята, держитесь, сейчас он всем поддаст жару!
– Так через кого Света познакомилась с «Писком»? – успел только шепнуть Мещерский.
Коротышка молча указал глазами на незваного гостя.
Глава 18
ТРИ СПОСОБА УДОВЛЕТВОРИТЬ ЖЕНЩИНУ. ТЕОРИЯ
– Какая фраза, а? – Это были первые слова «нашего Вовочки». – Каков сакраментальный смысл! Это ж перл, Паша. Покупаю на корню.
Вошедший был высок, но сутул. Черные волосы сальными прядями рассыпались по плечам, длинные руки, непропорционально длинный торс, кривоватые ноги. Однако во всем его облике чувствовались недюжинная сила и этакая кошачья гибкость. Темные глаза его чуть косили, тонкогубый капризный рот кривился в саркастической усмешке.
На вид Вовочке можно было дать лет тридцать, а если бы не отечные мешки под глазами, то и того меньше. Катю поразила его одежда: на шее наверчен шелковый платок, клетчатая байковая «американка» расстегнута, а под ней – белая майка, густо усеянная пятнами… крови.
– Ой!
– Ого, да тут дама. Целую ручки и губки.
Катю обдало водочным перегаром, она быстро отвернулась. Мещерский встал.
– Сергей, будем знакомы.
– Володимер. А вы тут празднуете, да? Я к вам тоже присоединюсь, только пузырь возьму.
Вовочка нетвердой походкой направился к двери. Первой мыслью Кати было тотчас же уйти, однако вид крови на одежде ее просто парализовал.
– Паш, он что, поранился или дрался с кем? – спросила она Могиканина. – Почему он в крови весь? Откуда она?
– Куриная, – ответил тот, плотоядно ухмыляясь.
– Куриная?!
– Он ташист.
– ???
– ТА-ШИСТ. Создает композиции пятен. Использует для этого исключительно куриную кровь.
– Ой! – Катя вспомнила, что она слышала кудахтанье в коридоре.
– Он их на Птичьем покупает, когда деньги заводятся, – рассказывал Могиканин, – сносит башку и тушкой потом оперирует. Работает по любому материалу: по холсту, по дереву, по сырой штукатурке. Лишь бы площадь поверхности была большой. Майку-то он себе специально разукрасил, символически, так сказать.
– Значит, это он свел Свету с Артуром, да? Этот душегуб?
– Он. Артурчик одно время устраивал его показательные выступления для узкого круга ценителей: «Уничтожение предметов культуры и кур» – УКК, короче. Собиралась группка болванов и начинала колотить в щепки рояль и курам головы сворачивать. Утверждали, что таким образом из организма выводятся все агрессивные эмоции. Я на один сеанс попал – меня чуть не стошнило.
– Он садист, что ли?
– Ташист, я же сказал. Только сейчас мода на куриные оргии уже прошла. Пресытились. Теперь он другим зарабатывает.
Вовочка вернулся с бутылкой водки.
– Серж, Паш, сто грамм. Даме не смею предлагать.
– Я за рулем, спасибо, – отказался Князь.
– А я мешать не хочу, – поддержал его Могиканин. – Пива уж надулся до предела.
– Ну а я хлопну. Ваше здоровье, Прекрасная Незнакомка. – Вовочка сощурился на Катю. – Кто ты, не спрашиваю. Твое здоровье. – Он лихо хлопнул граненый стаканчик, принесенный с собой. – Я, Паш, богат сегодня! Вот. – Он полез в карман «американки» и вытащил мятую пачку «зеленых». – Двести за два часа. И она хочет, чтобы я приходил к ней каждую среду. Она так одинока, бедняжка.
Мещерский и Катя молчали. Кролик-Могиканин незаметно подмигнул им.
– Да ты так столько бабок наколотишь, Вова. Пожалуй, в миллиардеры скоро выскочишь. Один из всех нас – миллионеров и тысячников.
– Я? – Вовочка мигнул по-совиному. – Я стану богатым? Нет, я… Блаженны мы, нищие, ибо мы не станем царями. Блаженны печальные, ибо они никем не утешены, – прочел он с чувством. – То, что мы ищем, лежит далеко за морями. То, что мы знаем, тяжелыми солнцами взвешено. Девушка, не надо смотреть на меня так. Я пьян и неспокоен сердцем. Вы красивы, а я…
Мы соль океанов – плывущая в небо ладья.
Вчерашнего утра больные, бесцельные пленники.
Мы часто з-з-заики, и нас презирает семья.
Мы – неврастеники.
– Как самокритично! Вы неврастеник? – усмехнулась Катя.
– Я? – Вовочка с трудом заложил ногу на ногу. – Я… ваш приятель смотрит на меня ревнивым взором. Чувствуется, что ему не терпится послать меня к черту, нет? – обратился он к Мещерскому. Тот вспыхнул.
– Катя, нам не пора?
– Да-да, сейчас идем. – Катя переглянулась с Могиканином. Тот снова подмигнул. – Вы, говорят, очень необычный художник, – сказала она тихо.
– Я? – повторил Вовочка в который уж раз и пьяно рассмеялся. – Я был им когда-то, но я уже умер, милая девушка, сдох. Сдох! Остались только мой скелет и череп с пустыми глазницами. Искусство никому не нужно. Оно раздражает, оно злит.
– Но ведь не всякому приятно смотреть, как вы откручиваете курицам головы и пятнаете их кровью стены, – заметила Катя. – У кого-то просто не выдерживают нервы.
– Я, неврастеник, нарисовал этот этюд, – Вовочка ткнул в свою майку, – собственной кровью. Надрезал вот здесь на предплечье и рисовал. Я был счастлив, я мог выразить себя, отдать частичку себя, как некий Бог, распятый за нас с тобой. А сейчас… Нет, искусство умерло. Мое умерло. И я –труп. Я гнию на корню.
– Неужели то, чем ты сейчас занимаешься, вызывает в тебе такое отвращение?! – воскликнул Могиканин. – Брось, не заливай нам тут.
Вовочка дернулся.
– Я говорю о трагедии своей души с милой и умной девушкой, – просвистел он придушенным шепотом. – Я никогда не заливаю в такой ситуации, а когда меня слушает дама, особенно. Мне честь не позволяет. А то, чем я сейчас занимаюсь, получая по сто баксов в час… Девушка, кстати, хотите знать, чем я занимаюсь? Хотите знать, кто я такой?
– Да.
– Я удовлетворитель женщин.
– Да?
– Да. Профессиональный удовлетворитель женщин. Я, чье искусство не нужно миру, даю объявление в газете: «Пылкий молодой человек скрасит досуг одинокой леди».
– Это негигиенично, – сказала Катя с усмешкой.
– Аморально, ты хочешь сказать? – Он так и ел ее затуманенными водкой глазами.
– Нет. Просто негигиенично. Заразу можно подцепить.
– СПИД? Ты мыслишь так же пошло и наивно, как и другие. Прошу прощения, твой спутник сейчас вцепится мне в горло.
Катя взглянула на Мещерского. Тот уже готов был вспылить – усики его встопорщились, щеки пылали.
– Удовлетворитель женщин, очаровательница, это ведь не только жеребец, – продолжал Вовочка наставительно. – Это только для нищих постель – единственный свет в окошке. Богатые, с фантазией, повидавшие мир и жизнь, те, которым глубоко за сорок, но еще далеко до шестидесяти, у которых от инфаркта скончался четвертый муж-дирижер и разбился на мотоцикле пятый любовник-анархист, те дамы, с которыми работаю я, требуют большего, чем банальная фелляция. – Он вздохнул и потянулся к бутылке. – Чтобы удовлетворить настоящую женщину, надо сначала дать ей почувствовать себя настоящей женщиной. Я понятно излагаю свои мысли? А для этого необходимо досконально изучить и использовать три основных способа.
– Владимир, а вы не посвятите меня в свои секреты? – ослепительно улыбнулась Катя. – Чтобы я изжила в себе наивность и пошлость?
Тот посмотрел на Мещерского.
– Это твой парень?
– Да, я ее парень, – процедил Князь сквозь зубы.
– В таком случае ему это тоже будет полезно послушать, – засмеялся Вовочка. – Я пьян, слаб и болтлив. Ай эм сорри. А три способа просты. В теории, конечно. Чтобы получить наивысшее удовлетворение, женщина должна ощутить себя желанной, прекрасной, привлекательной. Как этого добиться? Что должен сделать для этого мужчина? Опять-таки в теории – все просто. Во-первых, женщина должна услышать от мужчины признание своих достоинств, во-вторых, она должна почувствовать его силу и осознать, что может оказывать на эту силу влияние, а в-третьих, женщина должна убедиться воочию, что один ее взгляд сводит мужчину с ума. Если вот эти три условия выполнены, в ее сердце наступает рай и птички поют на ветвях души нежной креолки.
– Ну, это спорно, Вова, – философски протянул Могиканин. – Мы все-таки более животные, чем ангелы. Нам бы к матрацу поближе.
– А я и не утверждаю, что эти вещи пригодны для всех женщин, – усмехнулся Вовочка. – Это только для богинь, тех, кто толк понимает. Плебеек я трахаю по три зараз. И потом, не каждому мужику дано, Паша, сочетать в себе умение выполнить сразу все три сверхзадачи.
– А тебе дано? – спросила Катя.
– Мне дано. За это мне и платят сто баксов в час. Не надо меня убивать взглядом, товарищ ревнивец, – улыбнулся он Мещерскому. – Я пьяный болтун и неврастеник. Я ловлю солнце в луже воды.
– Нам пора. – Мещерский поднялся и взял Катю за руку.
Она тоже встала. Вовочка медленно поднял голову и посмотрел на нее снизу вверх.
– Паш, тебе можно как-то позвонить? – спросил Мещерский. – Это на тот случай, если мы насчет «Ящерицы» надумаем.
– Позвонить? – Могиканин-Кролик аж подпрыгнул. – Слушай, браток, ты давай, поспособствуй, а? А позвонить… У меня телефона-то отродясь не водилось! Я ж тут целыми днями торчу. А если не тут, то на Арбате. Сразу за зоомагазином лавчонка есть – это наша штаб-квартира. Спросите меня, сразу скажут, где я, и все передадут.
– Договорились.
– До свидания. – Вовочка все смотрел на Катю снизу вверх. – А куриная кровь, милая девушка, выглядит так же, как и человеческая.
– Это ты к чему? – насторожилась Катя.
– Так. – Он закрыл глаза. Голова его свесилась на грудь.
– Готов, – засмеялся Могиканин. – Щас я его в логово сволоку. Да вы не обращайте внимания на его трепотню. Спивается он потихоньку, вот и все.
В машине по пути на Фрунзенскую Катя и Мещерский горячо обсуждали увиденное и услышанное.
– Итак, давай рассуждать, что подходит, что не подходит. Помещение есть – раз, машина «Москвич» – два, явные эротические заскоки – три, возможность использовать какое-либо металлическое орудие – четыре, возможность легко скрыть следы – пять. Не подходят только приметы убийцы Лавровского – высокий рост и ФИЗИЧЕСКАЯ СИЛА. Он коротышка и не Геракл. Это все, что касается Паши-скульптора, – перечисляла Катя. – А насчет его дружка следующее: здоровый, высокий, с завихрениями. Есть помещение, возможность скрыть следы. Опять же кровь куриная, которая, по его собственным словам, так с человеческой схожа. Нет только одного – транспорта для вывоза трупов. И тот и другой знали и Свету, и Лавровского, общались с ней по крайней мере почти ежедневно, и оба…
– И оба привели ее к какому-то третьему, которого мы пока не знаем, но которого столь красноречиво нарекли геронтофилом, – продолжил Мещерский.
– Это может быть просто ловкий ход коротышки скульптора: дать ложный след, отвести подозрение от себя и своей мастерской, – сказала Катя.
– Возможно, и так. Но… вся беда, Катенька, в том, что мы с тобой ди-ле-тан-ты. Да-да. – Князь вздохнул. – Увы, во всем. В криминалистике, в психологии.
– Ерунда, – отмахнулась Катя. – Профессионалы-то вот уж год сидят, а ничего путного сделать не могут. И профессионалы таких по сто лет ищут что у нас, что за границей. Чикатило вон десять лет вычисляли, за Головкиным шесть лет вслепую ходили, в Америке за Гейси одиннадцать лет охотились, за Гейном – семь. Так что тут мы, Сереженька, со спецами-то на равных играем. Да и спецов-то этих особо не видно. Один великий следователь Бакин в прокуратуре, да ему не до нашего урода.
– Фактически подозреваемых уже несколько: эта вот троица с одним неизвестным, актеры «Рампы», окружение магазина «Писк», которое предстоит еще изучить. – Мещерский проводил взглядом обогнавшую их на Комсомольском проспекте иномарку.
– Из такого количества подозреваемых маньяка вычислить проще, – не сдавалась Катя. – Их вон из всего мужского населения целого города порой выделяют: из нескольких тысяч, а то и десятков тысяч. А тут трое вообще как на ладони – установи наблюдение и следи. Проще пареной репы. – Трое… ну, пока что двое: скульптор и удовлетворитель с куриными потрохами, – молвил Мещерский, тормозя у подъезда Катиного дома. – А двое не могут как-то…
– Нет, – оборвала его Катя. – Все утверждают, что объединиться такие не могут, Сережа.
– Кто утверждает-то? – спросил Мещерский недоверчиво.
– Все. – Катя нетерпеливо заерзала на сиденье. – Все твои любимые профессионалы. Такой – всегда одиночка.
– Значит, мы ищем одиночку, – неопределенно протянул Мещерский.
– Вот именно. – Катя открыла дверь, собираясь вылезти из машины.
– Одиночку… Ишь ты. «Ящерица на суку…»
– На сосне.
– Что?
– «Ящерица на сосне».
– Да… Ну ты завтра как? – спросил он. – Дома?
– Нет, мне на работу надо.
– Завтра же суббота.
– Во-первых, у нас выезд запланирован с телегруппой на спортивные состязания на «Динамо», – пояснила Катя. – Ну а во-вторых, я завтра к Колосову загляну с утра. Донос ему сделаю по полной форме. Пусть он свои оперативно-разыскные меры к этой публике примет.
– К Колосову? – Мещерский улыбнулся.
– Да. Только это наш с тобой секрет, Сереженька, а то Вадька опять взбесится. Смотри не проговорись ему!
– Ты сама не проговорись. Женщины любят возбуждать в своих поклонниках ревность, упоминая имя соперника.
– Колосов – не соперник, – молвила Катя многозначительно.
– Правда?
– Правда. Во всяком случае – тебе.
Она вышла из машины королевой. Однако дойти королевой до подъезда, как ей того очень хотелось, не удалось – неожиданно Катя споткнулась о ледышку, сколотую трудолюбивым дворником с тротуара, и едва не растянулась у самых дверей подъезда. Королевы и те должны смотреть хоть изредка под ноги. Да!
Глава 19
ТРИ СПОСОБА УДОВЛЕТВОРИТЬ ЖЕНЩИНУ. ПРАКТИКА
Суббота, выходной, утро. Центр тих и пустынен. На Тверской – редкие прохожие. В Никитском на здании департамента строительства – обвисшие флаги, солнечные блики в чисто вымытых стеклах, скучающая охрана у подъезда.
Катя вошла в главк и предъявила удостоверение. Привычно направилась к лифту.
– Не работает, – предупредил постовой. Она со вздохом поползла пешком на четвертый этаж. «Закаляйся, если хочешь быть здоров, поднимайся и…»
В субботу выгнало ее на работу неожиданно свалившееся дело. Перед самой поездкой в «Улей» в пресс-центре раздался звонок: объявился тот самый полковник-спецназовец из министерства, которому Катя оставляла свою визитку.
– Екатерина, Катенька, у нас тут соревнования товарищеские намечаются… единоборства там, рукопашный бой, – бормотал он смущенно. – Вот хотим пригласить вас.
– Спасибо, только я в спорте ничего не смыслю, – пыталась отвертеться Катя.
– Да? А я думал… Значит, не сможете?
– Ну, конечно, смогу! – Катя почувствовала, что он огорчен, а это в ее дальновидные планы не входило. – Мы, может, даже с телегруппой к вам приедем. Они сюжет снимут, а я статью подготовлю. Только вы меня проконсультируете насчет терминов в этих самых единоборствах.
– Есть, есть такое дело! – обрадовался спецназовец. – Ждем вас в субботу, начало в половине одиннадцатого. Комплекс «Динамо», мы вас будем встречать у Северной трибуны.