– А чего же им на тебя наговаривать? – хмыкнул Аристов.
– Потому как приход у меня очень хороший. Им бы хотелось меня подвинуть, да только никак не получается. А в чем жалобы-то?
– Мордобой твои половые устраивают, клиентов за шиворот выставляют. Ведут себя некультурно.
– Неужто? – подивился Аркаша.
– Вот и вчера взашей вытолкали одного уважаемого купца второй гильдии. Фрак ему новый порвали, физиономию до крови разбили… Пришел он ко мне в расстроенных чувствах, так что, не обессудь, не мог я тебя не проведать.
– Ах, это, – едва ли не со вздохом облегчения проговорил Гимназист. – Так я вам, Григорий Васильевич, хочу сказать, что он первый налетел на наших уважаемых посетителей.
– А что за посетители?
– Господа артисты.
– Ах, вот оно что!
– Господа артисты сидели во-он за тем столиком, – показал он в глубину зала, – кушали щи и рассольник, а он схватил одного из них и стал трясти так, как будто душу хотел из него вытрясти; а потом на пол повалил.
– Видно, этот купчишка пребывал в скверном настроении, – предположил Аристов.
– По всему видать, так оно и было, – согласился Гимназист, – чего это ему вдруг на невинных граждан набрасываться?
– А только вы, батенька, переусердствовали. Чего это вдруг половые его вышвырнули, да так, что всю физиономию ему разбили?
– Ух, я вас! – погрозил Гимназист кому-то в глубину трактира, прямо в плотную дымовую завесу. – Ведь сколько раз вам было говорено: обходиться без рукоприкладства. А вы по мордасам… Григорий Васильевич, я приму меры. Ежели оно и дальше так будет продолжаться, так рассчитаю негодников.
– Вижу, что мы разобрались. Значит, купец сам свару затеял?
– Сам, Григорий Васильевич, сам! – живо подхватил Гимназист. – Кому же еще!
– А только мне во всем этом деле самолично разобраться нужно, уж коли пришел. Так, стало быть, это были артисты, на которых купец набросился?
– Именно так-с. Артисты Малого театра.
– А как звать их, не помнишь?
– Как же не помнить-то? Они у меня постоянные клиенты. Кажный день приходят и сегодня заявятся. Одного зовут Митрохин Павел Иванович, он все время важных господ играет, а другого величают Дергунов Платон Степанович, он все больше по мещанам специализируется, а то и по купцам.
– Пойду наведаюсь в Малый театр, спрошу, что они мне там скажут. Не могу же я жалобу без внимания оставить.
– Никак не можете, Григорий Васильевич, – залебезил хозяин, – потому как вы такой человек: уж очень хочется вам, чтобы все кругом в полном порядке было.
– А ты смотри у меня, чтобы без хулиганства, – погрозил напоследок Аристов и заторопился к выходу.
До Малого театра сыщики добрались пешком. Остановившись около тумбы с афишей императорского театра, Григорий Васильевич отыскал в труппе играющих Митрохина Павла Ивановича и Дергунова Платона Степановича (правда, его фамилия бы написана мелким шрифтом и в самом конце среди прочих актеров). Зато Митрохин Павел Иванович блистал! Его фамилия была отпечатана едва ли не аршинными буквами на большинстве спектаклей. А на следующий месяц предполагался его бенефис, и театр намеревался провести его с большой помпой и с приглашением ведущих артистов второй столицы. Так что Митрохин был весьма заметной фигурой, что следовало учитывать при общении.
Прошагав до Петровской площади, где располагался Малый императорский театр, Аристов остановился перед сводчатым проемом, после чего решительно потянул тяжелую дверь. В вестибюле было прохладно и тихо, только со стороны сцены доносился чей-то могучий бас, явно кого-то отчитывающий за нерадивость.
– Позвольте узнать, – обратился Аристов к буфетчице, протиравшей тонкие фужеры вафельным полотенцем. – А где мне найти артистов Митрохина Павла Ивановича и Дергунова Платона Степановича?
– Ежели Митрохина, так енто вам туда надобно, – махнула женщина рукой в сторону служебного входа, – топайте на этот голосище. Он самый и будет. Только он чего-то сегодня не в настроении.
– Отчего так?
– Это он завсегда так, когда с большого похмелья. Орет на всех, – и, понизив голос, добавила: – Я бы на вашем месте подождала малость, пока он не уймется. Вот придет ко мне в буфет, примет клюквенной стопочку, закусит ее зернистой икоркой, тогда ему враз полегчает.
– Ничего, мы попробуем рискнуть, – со значением посмотрел Аристов на своего молчаливого сопровождающего.
– Ну, я вас предупредила, – произнесла буфетчица.
Немолодая, видно, работавшая в театре не один год, она знала, о чем говорила.
По мере того как сыщики приближались к сцене, голос артиста все более крепчал; невольно возникало ощущение, что он проникал в самый отдаленный уголок театра.
Глянуть на обладателя столь громкого голоса было любопытно, и Григорий Васильевич поймал себя на том, что невольно ускоряет шаги.
Когда он вошел в зал, то увидел, что у самой сцены, энергично размахивая руками, стоял высокий человек в мундире, на груди которого было с десяток орденов. Генерал Аристов невольно приостановился, принимая его за важного господина. И только всмотревшись, он различил маскарад: голубая лента была перекинута через левое плечо, а орден Святого Князя Владимира прицеплен отчего-то на правую сторону груди. Григорий Васильевич широко улыбнулся, весело подумав: «Наш клиент!»
Откуда-то из-за спины выскочил тощий человек и, указывая на Аристова, шедшего немного впереди, заговорил скороговоркой:
– Павел Иванович, вас спрашивают.
Митрохин, обернувшись, сурово глянул на подошедших. Возможно, парадный кафтан со многими орденами заставил бы дрогнуть всякого, но только не Григория Васильевича, закаленного на всякого рода чудачествах.
– И чего же им надобно?
Артист решительно не желал замечать подошедших.
С первого взгляда было понятно, что Митрохин невероятно творческая натура и решительно не желал выходить из образа крупного государственного мужа. «Это кого же он изображает: Шувалова, Разумовского? Или все-таки светлейшего князя Григория Потемкина?»
– Вам, сударь, лучше всего у нас спросить, – встрял в разговор Григорий Васильевич.
– А, собственно, кто они такие? Гони их в шею, Митрофаныч! – важно высказался Митрохин, приподняв аристократический подбородок. – И чтобы я их больше не видел. – И уже тише, явно наслаждаясь звучанием своего голоса, продолжил: – Прямо даже не знаю, что делать с поклонниками. Неужели не ясно, господа? Театр закрыт! Должен же я когда-нибудь отдыхать.
– Вот оно что, а ведь мы…
– Ага, понимаю, – перебил сыщика артист. – У вас для меня презенты. Что с вами будешь делать, господа поклонники! Так и быть, я приму подарки, а потом уходите, мне нужно войти в образ. Вы даже не представляете, как сложно играть государственного мужа, облаченного властью!
Григорий Васильевич невольно хмыкнул:
– Разумеется, не знаем. Откуда же нам знать, сирым и убогим… Но я вас совершенно по другому поводу беспокою. Вы вчера были в трактире «У дяди Вани»…
– Разумеется, я там бываю каждый день, – перебил актер. – Там великолепная кухня. А вы, собственно, кто такие?
– Я начальник Московского уголовного сыска генерал-майор Аристов Григорий Васильевич, а это мой помощник, – кивок на Кривозубова.
Артист благосклонно качнул головой, давая понять, что несказанно рад знакомству.
– Вот оно что! Польщен, весьма польщен. Как все-таки работает наша сыскная полиция! Вчера я потерял кошель со ста рублями, а сегодня вы мне их уже решили передать… Весьма благодарю, господа. Разумеется, вы не останетесь внакладе, получите свою причитающуюся премию. Актер Митрохин никогда не был скрягой! – не без пафоса произнес Павел Иванович. – Надеюсь, десять рублей вас устроит? Только я ума не приложу, каким образом вы меня отыскали? Ведь в кошельке не было адреса.
Аристов слушал артиста со снисходительной улыбкой, тот его забавлял.
– Эта наша работа, милейший вы наш, служить гражданам. Только смею вас разочаровать, ни о каких ваших ста рублях я не ведаю, а пришел к вам совершенно по другому поводу. Вы вчера обедали в трактире «У дяди Вани», и к вам подошел молодой человек, который…
– Да, да, совершенно так оно и было! – возликовал Митрохин. – Платоша, друг мой любезный! К нам господин начальник из сыскной полиции пожаловал! Отыскался тот самый злодей, который совершил на тебя нападение.
Занавес тяжело колыхнулся, и на сцену вышел плотной позитуры мужчина лет сорока. Быстро спустившись в зал, он сдержанно, но с большим достоинством представился:
– Платон Степанович Дергунов, ведущий артист Малого императорского театра.
– Вот что, сударь, – все более раздражаясь, сказал Аристов. – Это не вас вчера один купчина потрепал?
– Понимаю, – одобрительно закивал артист, – вы его уже заарестовали. Вот что значит признание и народная любовь – не успели артисту по мордасам надавать, а полиция уже на его защиту встала! И что, его ждет небось каторга? Так ему и надобно. Поделом! Пусть посидит с душегубами да громилами, они его уму-разуму быстро научат!
– Хм… А я к вам совершенно по другому делу.
– Это по какому же? – удивленно спросил Дергунов и с изумлением посмотрел на Митрохина.
– Ответьте мне, любезнейший, вот что… Что вам сказал купец, когда на вас набросился?
В глазах артиста брызнули беспокойные искорки.
– Разве упомнишь? Болтал какую-то чушь… Я и не прислушивался особо. А потом как навалился на горло и как принялся душить. Едва вырвался. Если бы не половые, так мы бы сейчас с вами и не разговаривали, – вздохнул он тяжело. – Вряд ли вырвался бы…
– А вы не помните? – повернулся Григорий Васильевич к Митрохину.
– Кто же его знает? – пожал плечами артист. – Нес какой-то бред. А потом принялся душить за горло Платона Степановича. Только половые и оттащили.
– Что ж, господа артисты, вижу, что вы славные комедианты, только у меня нет времени, чтобы выслушивать все ваши вымыслы. Даю вам две минуты на обдумывание; если не пожелаете, тогда я вас отвезу в кутузку, где у вас найдется достаточно времени, чтобы как следует все обмозговать.
– Ваше превосходительство, ну чего же нам ссориться-то из-за пустяков, – басовито прогудел Митрохин. – Мы же к полиции всегда с большим почтением. Приходите к нам в театр, мы найдем вам место в партере, а если желаете, так подберем и ложу. В аккурат рядом с императорской будет, – произнес он, понизив голос.
Григорий Васильевич хмыкнул: столь радужных перспектив прежде ему не предлагали. Артисты оказались с большими возможностями.
– А я вам напомню. Он сказал, что его крепко облапошили. Обманным путем выманили у него пятнадцать тысяч рублей. Согласитесь, сумма немаленькая. И в этой афере вы принимали самое живейшее участие. Так что в скором времени вы отправитесь в арестантские роты. Видите ли, разыграли из себя дуэлянтов, стреляться надумали… А теперь говорите, кто вас нанял, если не желаете идти по этапу в Сибирь!
– Ваше превосходительство, – примирительным тоном заговорил Митрохин. – Мы же артисты, для нас это всего лишь была игра. Просто нас попросили разыграть одного купца, вот мы и приняли в этом спектакле участие. И ни о каких пятнадцати тысячах мы ведать не ведаем, – глазами святоши посмотрел Павел Иванович на начальника Московского сыска.
Григорий Васильевич осуждающе покачал головой:
– Вижу, что до вас не доходит серьезность происходящего… Что ж, в таком случае вам придется побеседовать с нами в управлении. Голубчик, Иннокентий Спиридонович, – повернулся он к помощнику, – бери их под руки и веди в кутузку.
– Как же так можно! – энергично запротестовал Митрохин, почувствовав на своих локтях крепкую хватку Кривозубова. – Но ведь у нас спектакли, зрители, поклонники, наконец! Что же в таком случае мы им скажем?
– А вам ничего и не нужно будет объяснять, – с усмешкой ответил Аристов, – да и не получится: вы будете сидеть в кутузке с милыми господами, которые наверняка оценят ваши таланты. А я отправлю посыльного к управляющему театра, чтоб передал ему: в ближайшие пять лет на вас пусть не рассчитывает. Поторапливайтесь, господа, у меня мало времени!
– Постойте, – проговорил Платон Степанович, освобождаясь от крепкой, будто клешня, ладони Кривозубова.
– Ну, чего там у вас? – недовольно протянул Григорий Васильевич.
– Мне бы хотелось поговорить.
– Сказано же было, что разговаривать мы будем в управлении.
– Давайте попробуем разобраться. Мы к этому делу не имеем никакого отношения. Человек, который нанял нас для этого спектакля, мне как-то сразу не понравился.
– И что же он вам сказал?
– Сказал, что нужно будет появиться несколько раз в одном доме, чтобы мы представились аристократическими особами.
– Вот как… И за кого же вы себя выдавали?
– Я был принц Гессен-Гомбургский, – не без гордости ответил Павел Иванович. – А вот Платон Степанович – князем Салтыковым.
Аристов невольно хмыкнул:
– Тоже хорошо. И что же там было дальше? Чего он вам там посулил?
– Нам пообещали хороший ужин. А еще…
– За что же такая неслыханная щедрость?
– Мы должны были отыграть ссору с вызовом на поединок. Что мы и исполнили.
– И хорошо получилось?
– Полагаю, это была лучшая моя роль, – не без гордости отозвался Дергунов. – Жаль, что ее нельзя перенести на театральные подмостки.
– Какой же гонорар вам обещали за хорошую игру?
– По сотенной.
– Немало, – произнес Григорий Васильевич.
– Мы тоже так подумали. А еще он обещал нам сытный ужин, – в голосе артиста послышалась откровенная обида. – А вместо этого мы были вынуждены хлебать какую-то бурду. Если бы не тот купец, которого мы разыграли, так у нас бы весь желудок ссохся.
– Да, он сходил в бакалею, прикупил там всяких продуктов, – подтвердил Митрохин.
– Почему этот человек обратился именно к вам?
– Это мой старинный приятель, – признался Митрохин. – Тоже бывший артист.
– Это я уже понял. Как его зовут?
– Феоктист Евграфович Епифанцев.
– Откуда вы его знаете?
– Когда-то мы играли на одних подмостках. Он был весьма даровит.
– Чего же он тогда ушел со сцены?
– Был замешан в мошенничестве с билетами, и дирекция его уволила.
– А поконкретнее?
– Договорился с типографией напечатать еще три комплекта билетов. А потом через своих приятелей распространил их на ярмарке. Разумеется, выручку забрал себе. Была премьера, получился большой конфуз, тем более что в тот раз на спектакль решили пожаловать особы императорского дома. Скандал был жуткий!
– Представляю.
– Когда разобрались, в чем дело, то с Феоктистом Евграфовичем решили расстаться.
– Как часто вы с ним встречаетесь?
– Наше общение нельзя назвать встречами. Они происходят чисто случайно, где-нибудь на улице. Впрочем, он появляется иногда в «Славянском базаре», там весьма достойная кухня. Особенно бифштекс, – при этом он шумно сглотнул.
– О чем вы разговариваете?
– О наших общих знакомых, а потом расходимся каждый в свою сторону. Клятвенно заверяю, ваше превосходительство, меня с ним ничего не связывает.
– А других людей, что были вместе с вами в гостиной, вы знаете?
– Знаю, что все они артисты, но знакомство шапочное, – виновато улыбнулся Дергунов.
– А женщину, что была в комнате, прежде видели?
– Не довелось. Но держалась она хорошо, как если бы и в самом деле была княжеских кровей.
– Понятно… Сколько раз вы проводили для вашего знакомого такие миниатюрные спектакли?
– Все это было несерьезно, ваше превосходительство, – повинно ответил артист Митрохин. – Феоктист Евграфович был большой ловелас, любил произвести на женщин большое впечатление, вот мне и приходилось играть какую-нибудь важную особу, с которой он был запанибрата.
– И кого же вы изображали?
– Один раз был генерал-адъютантом, в другой раз действительным статским советником; случалось бывать и генерал-губернатором. А один раз, извините за мою смелость, был даже генерал-полицмейстером.
– Вот вы куда хватили! – добродушно заулыбался Григорий Васильевич.
– Все это было без злого умысла. Как же не помочь старинному приятелю обаять понравившуюся ему женщину! А потом я ведь артист, мне же нужно было где-то шлифовать свое мастерство. Так что вы скажете, ваше превосходительство? Отпустите нас, Христа ради! У нас сегодня генеральная репетиция, а потом нужно готовиться к бенефису.