— Ну вот и все! — трагическом голосом сказал он.
— Что все? — испуганно встрепенулась Настя.
— Теперь ты с этого дела не слезешь?
— Хочешь сказать, что я наркоманка?
— А по-твоему, люди, которые ходят по улицам и курят, наркоманы?
— Они курят анашу?
— А просто курят. И ты теперь будешь просто курить…
— Просто курить?
— Я когда бросаю, долго не курю. А потом разок затянулся, и все, понеслась. И ты не сможешь теперь остановиться.
— Так я не бросала…
— Да?.. Ну, может, и остановишься…
— Остановлюсь бросать? — дурашливо засмеялась Настя.
— Остановишься курить.
— Брошу останавливаться курить? — захохотала она.
Это был самый настоящий приступ беспричинного смеха — до боли в животиках. У Насти пересохло в горле, а она все продолжала хохотать.
* * *Калитка на замке, двери в дом на запоре. Машины во дворе нет. Значит, и Жени не должно быть. Настя зашла в дом, вымыла руки, на кухне взяла медную турку, насыпала туда кофе. Сначала нужно передохнуть с дороги, а потом уже можно браться за уборку. Сегодня в институте был трудный день.
Это раньше было легко, а сейчас она рвалась сюда, к Жене. Учеба уже мало интересовала ее, поэтому занятия тянулись невыносимо медленно.
Настя наливала кофе в чашку, когда на кухню кто-то вошел. Она вздрогнула, обернулась и увидела Женю.
— Предупреждать надо!
— Тсс! — Он приложил палец к губам.
Лицо у него серьезное, в глазах тревога, а в руке пистолет. Настя решила, что это зажигалка. Хотела так думать, поэтому и решила.
— Что-то случилось? — спросила она.
— Я же говорил, проблемы у меня, — шепотом сказал он. — Прийти могут.
— Кто?
— Братва… Там такие люди задействованы… Меня убить могут…
— Нет!
Настя поняла, что пистолет у него настоящий. И он готов сражаться — за нее и за себя.
— Тихо! — Он снова приложил палец к губам.
В окно что-то стукнуло, Женя встрепенулся, настороженно вжал голову в плечи. Настя же от страха едва не подпрыгнула на месте. Он махнул ей в сторону двери, осторожно подошел к окну, на ходу передернув затвор пистолета.
Настя бросилась к входным дверям, проверила замки, все на месте. От страха ее колотило изнутри.
Она вернулась на кухню. Женя так и стоял у окна, не обращая внимания на кофе. А она не удержалась, выпила. Ей нужно было согреться.
— Страшно? — тихо спросил он.
— Тебя могут убить?
— И тебя тоже… Зря ты пришла, давай собирайся, и домой.
— А ты?
— Здесь буду.
— Я с тобой! — мотнула головой Настя.
— Нельзя. Здесь опасно.
— Я тебя не брошу!
Женя сунул пистолет за пояс, подошел к ней, обнял:
— Я не могу тобой рисковать.
— Я останусь с тобой.
— Ну хорошо… Только при малейшей опасности…
Женя отвернул край ковра, под которым находился люк в погреб.
— Если вдруг что, спрячешься здесь… — открывая люк, сказал он. — Договорились?
Она кивнула, представляя, как будет лезть в темный холод. Женя закроет люк, и она погрузится во мрак. Его убьют, и она останется там, внизу. Возможно, она не сможет открыть люк… Но зачем ей жить, если не будет Жени?
— Что там у тебя, кофе?.. — Он подошел к ней, взял чашечку, сделал глоток. — Давай еще.
— А покушать?
— И покушать.
Он вышел из кухни. Настя, посматривая на окно, приготовила на скорую руку яичницу. И позвала его — издалека.
Но Женя не шел. Тогда она сама отправилась к нему. Она нашла его в спальне. Он сидел на кровати, спиной к ней. Правый рукав у него был закатан, плечо перетянуто резиновым жгутом. В левой руке у него, по всей видимости, был шприц. Нетрудно было догадаться, для чего.
— Стучаться надо, — незло сказал он.
— Не надо.
— Вот только давай без морали… Лекарство от страха…
Он снял жгут, откатал рукав, поднялся, повернулся к ней и улыбнулся. Шприца в руке не было: видимо, он бросил его на пол.
— Тогда и мне, — сказала она.
— Тебе?!
— А чем я хуже?
— Да нет, ты лучше… Просто тебе не надо. — Он качал головой, внимательно глядя на нее.
— Но мне же страшно.
— А зависимость?
— Ну ты же сказал, что ничего не будет.
— Ну, если морфий, то нет…
— А у тебя что?
— Только учти, сначала нужно плотно покушать.
— Да, я все приготовила…
— Ну, пошли перекусим, — кивнул он. — Может, передумаешь.
Женя вел себя совершенно нормально. Взгляд слегка мутноватый, а в целом ничего необычного. И речь внятная, и движения не раскоординированные.
А Настя не передумала. Крепкий кофе слегка взбодрил ее, но ей захотелось еще большего просветления. И она сама попросила Женю избавить ее от страха.
— Может, лучше домой? — спросил он.
Настя мотнула головой. Нет, она не бросит его и останется с ним до конца. Если была с ним в радости, то останется и в горе.
— Ну, смотри…
Он достал из тумбочки дефицитный одноразовый шприц, заправил его из ампулы с прозрачной жидкостью, приготовил руку.
— Сейчас будет немного больно.
Настя улыбнулась с закрытыми глазами. Когда он с ней, она ничего не боится.
* * *Занятия закончились, можно идти домой — к Жене. Но не все так просто. Отец уже заподозрил неладное, он может начать слежку за Настей. Не приходит она домой в шесть, как он того требует, и это его злит. На работе у него какие-то неурядицы, некогда вплотную взяться за дочь, но вдруг момент уже наступил? Что, если отец уже где-то рядом? А встретиться с ним Настя не могла. Он же заберет ее, увезет домой. А на Женю наедет милиция. Там у него дома есть еще несколько ампул морфия, а это статья — за хранение наркотических средств. Нет, Настя не может этого допустить. И к родителям нельзя. Сначала она должна уколоться. Это поможет ей снять усталость и стресс. Волнуется она очень, переживает, в таком состоянии нельзя оставаться наедине с мамой, можно разозлиться, сорваться в штопор. А вот если успокоиться, то можно и домой. Если с Женей все в порядке…
Настя шла по аллее, оглядываясь по сторонам. Отца она не увидела, но заметила Севу. Обычно он вырастал из-под земли, но тогда Настя была глупой и беспечной, а сейчас она — сама осторожность. Поэтому и опасность заметила вовремя. И даже остановилась. Не убегать же?
Она не ошиблась, Сева шел прямо на нее. Все та же стремная куртка, убогие штаны.
— Ну что тебе? — Она едва не топнула ножкой.
— У тебя все в порядке? — спросил он, внимательно глядя на нее.
— Все было в порядке. Пока ты не появился.
— Нервная ты какая-то.
— Короче, что нужно?
— Да нет, ничего…
— Ну, тогда чао!
Настя повернулась к нему спиной и слишком резво взяла старт. Каблук левого сапога не выдержал нагрузки, подломился, вместе с ним подвернулась и ступня.
— Черт!
Сева поймал ее на лету, помог добраться до скамейки. Острая боль перетекла в тупую, вместе со ступней заныла и душа.
Сева присел перед ней на корточки, расстегнул молнию на сапоге, снял его. И пальцами сжал ступню.
— Больно? — Он смотрел ей прямо в глаза.
— Дай сюда! — Она нервно показала на сапог, лежащий прямо на земле.
Сева пожал плечами, поднял и передал ей сапог. А она, схватив его, осмотрела каблук. Вроде бы все в порядке, не сломано.
— Болит, спрашиваю? — Сева продолжал массировать ступню.
— Пусти! Холодно! — Она выдернула ногу.
Ступня болела, но идти, наверное, уже можно.
Как-нибудь доковыляет до остановки, а там остановит машину и доедет до Лермонтова. Дальше — проще. Она знала, где находятся ампулы, шприцы…
Настя загадочно улыбнулась сама себе. Все, теперь нет никаких сомнений насчет того, нужен ей укол или нет. Конечно, нужен. Морфий отлично снимает любую боль, в том числе и душевную.
— Тебе в больницу надо, — сказал Сева, надевая на нее сапог.
— Может, лучше к тебе в общагу?
— Ну, если только отлежаться…
— С тобой?
— Вообще.
— А с тобой? — с наигранным возмущением спросила она.
— Ну, я сейчас об этом не думаю…
— Не мужик!
Настя поднялась, неуверенно оперлась на больную ногу. Ничего страшного, можно идти.
Она сделала пару шагов, и Сева взял ее под руку.
— Хорошо, уговорил, — усмехнулась она. — Беру тебя в братья. Будешь моим персональным медбратом.
— Давай я тебя домой провожу.
— Может, еще и с мамой познакомишься?
— Это ты прикалываешься?
— Ну, ты же сказал отцу, что больше со мной не встречаешься?
— Ну, он спросил, я сказал… А зачем врать?
— Не оправдывайся. Сказал и сказал…
— Какая-то ты не такая стала, — качнул головой Сева.
— А тебе больше нравилась наивная дурочка? Та, которую ты обидел?
— А если затмение нашло?
— Мне уже все равно, что там на тебя нашло…
— В тебе говорит обида. И злость… Нам нужно серьезно обо всем поговорить. И обсудить наши с тобой отношения.
— Очень хорошо. Подай заявление на имя Олеси, если она одобрит, обращайся ко мне — вдруг соглашусь!
— Олеся загуляла, — тихо, под давлением сказал Сева.
— Собаке — собачья свадьба.
— С Женей.
— Что — с Женей?
— Собачья свадьба. С ним она гуляет.
— Что?!
Настя остановилась, повернулась к Сева. И снова она погорячилась, на этот раз подвернулась правая нога. Катастрофы не произошло, она не лишилась способности стоять на своих двоих. Но как же больно!..
А Женя мог изменить ей с Олесей. Смог же он использовать эту дуру в игре против них с Севой. Олеся повела себя как приманка на крючке у рыбака, насадила на себя Севу. Но что ей мешало снова забраться на этот крючок?
— Ну, я точно не уверен…
— Не уверен?! — На душе у Насти полегчало.
Она повернулась и продолжила путь к остановке.
— Ну, я их вместе пока не застукал. Но я слышал, как Олеся звонила Жене…
— Ты так больше не шути!
Жене действительно звонили, но не Олеся. Кто-то из его друзей дал о себе знать. Этот же человек уладил проблему. Женя уже не боится, что его убьют, но из дома вчера уехал с пистолетом под курткой. Не все еще решено, тревожные нотки в ситуации сохраняются. Но ничего, скоро Настя успокоит брожение чувств и переживаний.
— Я обязательно узнаю, — сказал Сева.
Настя мотнула головой. Пусть следит за Олесей, а за ней ходить не надо.
— Олеся сейчас в общаге, иди, узнавай, с кем она там в номере, — с издевкой усмехнулась Настя.
— Меня ты больше интересуешь.
— Очень хорошо. Только сейчас оставь меня в покое.
Она подошла к остановке одновременно с троллейбусом, который приветливо открыл двери перед самым ее носом.
— Я тебя умоляю, не провожай!
Сева не брал ее за руку, но Настя на всякий случай дернулась, отталкивая его. Поставила ногу на ступеньку.
— Твой Женя — еще та сволочь! Он тебя до добра не доведет! — ей вслед сказал он.
Настя никак не отреагировала на эти слова. Все равно, что там говорит Сева. Сейчас главное — добраться до заветной ампулы. Надо как можно скорей снять боль.
Глава б
Женя сидел в кресле. Руки у него свободны, он мог ими крутить, махать, но туловище примотано веревками к спинке кресла. Губа у него распухшая, на подбородке — кровь, под глазом — синяк, на щеке — содрано. Он сидел, а рядом стоял какой-то устрашающей внешности тип с «наганом» в руке.
Этот тип уставился на Настю, от его взгляда у нее отнялись ноги. Заметил ее и Женя. Увидел, встрепенулся:
— Настя, беги!
Но сзади кто-то толкнул ее в плечо. Толкнули несильно, но Настя от испуга сама сорвалась с места, заскочила в комнату, забилась в свободный угол.
В комнату зашел Анатолий Александрович по кличке Сластик. В одной руке он держал кружку с дымящимся чаем, в другой — ложечку, помешивая сахар.
— Добро пожаловать, красотка! — с глумливой вежливостью сказал он.
— Сластик, ее не тронь! — Женя задергался в кресле, но подняться не смог.
— Это кто тут вякает? — спросил Сластик, с брезгливым возмущением глянув на него.
— Я отдам тебе все до копья!
— У тебя нет столько денег.
— Я достану!
— Не надо доставать. Мне нужно здесь и сейчас.
Настя поняла, что ей нужно срочно уколоться.
Если она этого не сделает, у нее разорвется сердце — от жалости к Жене. И от страха за себя. Все-таки проявил Сластик свое грязное нутро… Возможно, это от него прятался Женя. Если так, то эта мразь добралась до него. Осталось только убить. И Настю вместе с ним.
— Ну, хочешь, забери дом!
— Как я могу его забрать? На дом документы нужны, пока их переоформишь… Телочку мне свою отдай!
Сластик снова повернулся к Насте и навалился на нее взглядом. И мысленно уложил ее на спину.
— Как это отдать?
— Ну, документы на нее не нужны…
Сластик подошел к Насте. Пальто на ней было уже расстегнуто, осталось только развести полы. Он сделал это и заглянул под пальто с таким видом, как будто под ним она была совершенно голой.
— Не надо! — жалко пробормотала Настя, запоздало шарахаясь от него.
— Сластик, будь человеком! — простонал Женя.
— Это ты мне говоришь?! — У Сластика от злости перекосилось лицо. — Жоголь, кончай падлу!
Громила кивнул, наставил на Женю пистолет, и тот зажмурил глаза в ожидании выстрела. Но молить о пощаде он не собирался.
— Не надо! — Настя подалась к Сластику, схватила его за руку.
— А что такое? — удивленно и с восторгом протянул он. — Козла пожалела?
— Женя не козел! — мотнула она головой.
— Ты даже не представляешь, сколько он бабок закозлил.
— Он отдаст! — Настя взывающе приложила руки к груди.
— Я уже все взял. Осталось только тридцать косарей. Или я пристрелю его, или трахну тебя! — скривился Сластик, озверело глядя на нее.
— Нет!
Сластик вызывал отвращение, Настя и представить себе не могла, как ляжет с ним в постель.
— Жоголь!
Громила взвел курок, но Настя снова схватила Сластика за руку:
— Я у отца возьму!
Она не знала, где у отца тайник. Может, и нет ничего. Но все же она должна была проверить, обыскать всю квартиру. Надо будет маму куда-нибудь отправить. Но куда? Сказать, что тетя Арина звонила… Эти мысли пронеслись в голове пляшущим хороводом, Настю даже затошнило от мельтешения перед глазами.
— Отец у нее судья, — сказал Женя.
— Да знаю… Этот падла Солохин… — Сластик начал, но, передумав, оборвал себя взмахом руки.
— Послезавтра я занесу тебе тридцатку.
— Или сейчас, или никогда… Жоголь!
И снова громила приготовился стрелять. И в этот раз Настя остановила его.
— Не надо, я согласна! — вырвалось у нее.
— Что ты согласна? — обрадовался Сластик, движением руки осаживая палача.
— Ну-у…
Настя чуть не свалилась в обморок, представив, как этот урод будет вдавливать в нее свою похоть. Но не свалилась. И ее даже не стошнило.
— Недельку со мной поживешь, — сказал Сластик. — Через недельку верну твой огород этому козлу.
— Через недельку?
Настя вспомнила о наркотиках. Да, под кайфом она смогла бы преодолеть брезгливость. Уколоться, забыться, а там уже ничего не страшно…
— Думай быстрей, — подтолкнул ее Сластик.
Женя молчал. Настя с надеждой посмотрела него.
Но Женя, глянув на Жоголя, обреченно вздохнул. Он не принуждал ее, даже не просил, но и не отговаривал. Да и какая ему разница, ляжет Настя со Сластиком или нет, когда жить осталось считаные секунды? Сейчас ему выстрелят в голову, и Настя исчезнет для него навсегда. И уже все равно, что будет с ней дальше.
— Ну, если у вас есть морфий, — жалко пробормотала она.
— Чего?! — оторопело протянул Сластик, приложив к уху ладонь. — Я не понял, ты что, с Марфушей задружила?
Он перевел взгляд на Женю:
— Ты чо, девчонку на марафет подсадил?
— Да она сама…
— Ну, ты в натуре…
Сластик резко повернулся к Насте и уперся в нее взглядом.