«Да, я буду послушной. Да, я сделаю все что угодно».
Настя не сразу, но узнала свой собственный голос. И, открыв глаза, увидела себя. Сластик сидел на диване, она стояла перед ним совершенно голая.
Она узнала этот момент. Она только что укололась, слабительная эйфория еще только подступала к ней, но она уже готова была на все. И Сластик, этот жирный слизняк, в тот момент не очень-то ее пугал.
«Ну давай, делай все что угодно», — похабно ухмыльнулся подонок.
Та Настя, которая была на экране, подошла к нему.
— Ну ты и урод!
Настя соскочила с дивана, рванула к телевизору, но Сластик поймал ее за руку, вернул на диван, подмял по себя.
— Ты куда, лахудра штопаная? — захрипел он ей в лицо.
— Зачем ты это сделал?
— А чтобы все знали, какая ты шмара!
— Зачем? — разрыдалась она.
— И все узнают! Если ты хоть кому-то про меня скажешь.
У Насти появилась шанс, и слезы остановились.
— А если не скажу?
— Будешь жить себе… — Сластик поднялся, подошел к видику, выключил его, вынул кассету.
Где-то была видеокамера, но Настя ее не замечала.
— Приведешь себя в порядок. А завтра утром — в институт.
— Уже?
— А надоела ты мне…
— Ну хорошо…
— А Симону еще нет… Он тебя сегодня еще разок заскирдует, — хохотнул Сластик.
— Еще?
— А ты думаешь, я не в курсе… Если ты во вкус вошла, так и скажи. Я тебя пристрою к делу, будешь ткачихой-многостаночницей. В три станка штопать будут…
— Не смешно! — огрызнулась Настя.
— Короче, ты меня поняла. Отцу скажешь, что не знаешь меня. Скажешь, что сама в машину села. И сама согласилась покататься с нами… И чтобы никаких заяв, поняла?
— Да поняла.
— Как хочешь, так и выкручивайся. А если нас засветишь, мы сначала тебя на смех выставим. А потом к себе заберем. Будем в порно снимать. Если тебе нравится…
— Не нравится.
— А это никого не чешет…
Сластик оделся, собрался уходить. Встал в дверях, вопросительно и с похотью во взгляде посмотрел на Настю. То на нее глянет, то на себя — ниже пояса. То на нее, то на себя.
— Ладно, живи, — сказал он.
И ушел, плотно закрыв за собой дверь. А вечером появился Симон.
— Косячок взорвем? — спросил он, вольготно обняв ее за талию.
— А зачем? — Она отстранилась, с подозрением глянула на него.
— Задаром. Угощаю.
— Задаром?
Она и хотела дернуть травки, но не настолько, чтобы ложиться с Симоном в постель. Если бы чего покрепче, она бы еще подумала. А жажда уже подпирала, ей очень хотелось. А скоро голод станет невыносимым…
Симон при ней распотрошил и заново зарядил папиросу. Но по кругу пускать ее не стал. Сначала потянул сам, а остатки отдал ей.
— Ты меня брезгуешь? — спросила она.
— Нет.
— А жаль.
Настя уже знала, что должно произойти дальше. Она не ошиблась. Симон предложил ей укол в обмен на постель. Она отказалась.
Но Симон пришел к ней ночью. Сел на кровать, показал заряженный шприц. Какое-то время Настя смотрела на него дикими глазами, не зная, что делать, а затем расплакалась. И Симон ее пожалел. Сначала он сделал укол, а когда Настю торкнуло, забрался к ней под одеяло. Обнял ее и затих, дожидаясь, когда она привыкнет к обстановке. А когда Настя смирилась с неизбежностью, постучался к ней в дверь. И она впустила его. Все равно ведь изнасилует. Да и не страшно уже. Одним больше, другим меньше…
Глава 7
Утро. Занятия в универе уже начались. В аудиториях тихо и сонно. Голос преподавателя бодрит только закостенелых отличников, всех остальных он убаюкивает. Но Настя с удовольствием послушала бы сейчас лекцию. Если бы отмотать жизнь на месяц-другой назад, она бы не стала колоть себе морфий. Отказалась бы от травки. Но время назад не повернешь. И ей уже хочется. А взять негде. Касыга подвез ее к главным воротам университета, высадил там и уехал, оставив только прощальный привет — как приложение к строгому предупреждению. А мог бы и оставить чего-нибудь на дорожку…
Настя не собиралась в университет. И домой тоже. Сначала она должна была узнать, как там Женя. Вдруг его и в живых уже нет? А если с ним все в порядке, он поможет ей снять напряжение. У него должно быть лекарство…
Настя остановила машину, назвала адрес. Рыжеволосый водитель кивнул, но цену назвал только после того, как за ней закрылась дверь.
— Пятерочка.
— Какая пятерочка? — ошалела Настя.
В кошельке у нее было всего три рубля. Этого должно было хватить, чтобы съездить к Жене, а затем — домой, к родителям. А к ним тоже нужно было ехать, наверняка они места себе не находят.
— Хозяин — барин, — тронув машину с места, сказал рыжий.
— У меня только три рубля.
— Оставь себе. Натурой отработаешь.
— Что?! — Настя не поверила своим ушам.
Сколько раз она ездила вот так — на частниках, никто ни разу не догадался предложить ей оплату натурой. А сейчас что случилось? Да, она падшая женщина, но разве по ней это скажешь?.. Или что-то отразилось во внешности?.. А может, водитель видел порнушку с ее участием?..
— Ну, тебе же не привыкать.
— С чего ты взял?
— Я еще не взял: ты еще не дала.
— Натурой?
— Ага, натурой.
— Натурой?! — Настя взбешенно вцепилась когтями в рыжие волосы.
И плевать, что машина в пути. Возможная авария ничуть ее не пугает.
— Эй, ты чего!
Ногой рыжий жал на газ, а рукой отталкивался от Насти. Он ударил ее локтем в лицо, но ее это взбесило еще больше. И она еще крепче вцепилась в него, ломая себе ногти.
— Натурой!
— Да пусти ты, дура чокнутая!
Водитель остановил машину, открыл дверь. Он явно хотел вытащить ее из салона силой. Но Настя выскочила из машины одновременно с ним. И смело пошла на него, выставив растопыренные пальцы.
Рыжий не выдержал, шарахнулся от нее:
— Чур тебя, ведьма поганая!
— Натурой?!
— Да иди ты, дура!
Рыжий скрылся в машине, ударил по газам. И был таков. А Настя осталась стоять на обочине.
Из глаз хлынули слезы. Она всхлипнула, закрыла лицо ладонями, разрыдалась. Да, она защитила свою честь и достоинство, а толку? Из нее уже сделали подстилку, втоптали в грязь, от которой уже никогда не отмыться.
Настя постаралась взять себя в руки. Слезами горю не поможешь. Надо бороться за себя, нужно сказать твердое «нет» проклятым наркотикам. Так она и поступит. Но не сегодня. Сначала ей нужно привести себя в порядок, отпариться в нормальной ванне. И сделать себе успокаивающий укол. А уже завтра на светлую голову начать жизнь с чистого листа.
Жени дома не было, но в сумочке у нее были ключи. Она открыла дверь, обошла комнаты. Тихо, пусто. И вещей Жениных нет. Ощущение такое, что он собрался и уехал. Но ведь это вполне объяснимо. Женя уехал от греха подальше — чтобы его не нашли люди Сластика. Но ведь он вернется. Узнает, что Настю отпустили, и вернется. Она очень хотела на это надеяться.
А пока что нужно принять душ и привести себя в порядок. Но главное, нужно прийти в чувство. И она знала средство, которое могло вернуть ей бодрость духа.
Она залезла в тайник, выцарапала оттуда одну-единственную ампулу морфия. Одноразовых шприцев было больше, целых три, жаль, что не наоборот.
Настя решила не спешить. Сначала она примет душ, затем позвонит маме, ну а после облегчит себе душу — в полное свое удовольствие. Тогда и отдых будет приятным, безмятежным. Надо же успокоить себя перед бурной встречей с родителями. Будет столько вопросов, и на все нужно дать правильные ответы…
Она взяла свой халат, которым всегда пользовалась, отправилась в ванную, разделась. Но ей вдруг так стало тоскливо. Жени нет, в доме пусто, а она одна — никому не нужная.
Настя вернулась в комнату без одежды — рукав закатывать не понадобилось. Сделала укол, дождалась, когда внутри всплеснутся чувства и ощущения. Приход уже не тот, что прежде, но солнце все равно поднималось и светило в душу. Через мутные облака, но светило.
Она оставила шприц и склянку прямо на журнальном столике. Как-то не подумала, что нужно убрать сразу, оставила на потом. Отправилась в ванную, долго принимала душ, смешивая внутреннее удовольствие с теплой чистотой проточной воды.
А когда вышла из ванной, увидела перед собой незнакомого мужчину в кожаном плаще нараспашку. Настя качнула головой, глядя на него. Да, она под кайфом, но ложиться под него не станет. И дозу пусть не предлагает, все равно ничего не обломится.
— Ты что здесь делаешь? — возмущенно спросил мужчина.
— Я делаю?! Это ты что делаешь?
Из гостиной в прихожую вышла немолодая блондинка с ярко накрашенными губами. На Настю она глянула с непримиримым возмущением.
— Это там твои художества? — спросила она, рукой через дверь указывая на комнату.
— Какие художества?
— Развели здесь притон… Леша, не знаю, как ты, а я вызываю милицию!
Женщина ушла в комнату, а мужчина, глядя на Настю, в раздумье покачал головой.
— Давно балуешься? — спросил, шлепнув себя пальцами по сгибу локтя.
— Вам какое дело?
— Давай выметайся, пока не поздно.
— Почему это я должна выметаться? — возмущенно протянула Настя.
— И ключи от дома оставь.
— Это мои ключи!
— Если это мой дом, значит, и ключи мои.
— Ваш дом?! Это Жени дом!
— Да, я знаю, здесь жил какой-то тип. Мы сдавали дом женщине, а поселился… Нуда ладно, что было, то было. Давай собирайся и ножками, ножками…
— Ножками?
— И халат оставь…
— Да пусть забирает! — Из комнаты вышла блондинка. — Буду я после какой-то сифилички носить…
— Я не сифиличка! — Настя возмущенно качнула головой.
— И давно ты проверялась? — спросил мужчина.
— Проверялась?
Настя зависла в раздумье. Действительно, ее могли наградить ценным букетом и Сластик, и Симон. А разве в Жене она могла быть уверенной? И заразить ее могли, и оплодотворить, да все что угодно. Может, она беременна и вместе с тем больна СПИДОМ, о котором сейчас так много говорят.
А в Жене она не могла быть уверенной. Если это съемный дом, то почему он выдавал его за свой? И почему он не ищет Настю? Да, ему угрожает опасность, он мог сбежать от преследователей, разве такой поступок может красить мужчину в глазах женщины, которая нуждается в его защите?
— Эй, алле! — Кто-то щелкнул пальцами перед ее лицом.
Это была блондинка, она усмехалась, с презрением глядя на Настю.
— Давай собирайся и пошла!
Настя кивнула, вернулась в ванную, там переоделась. Но уйти не успела. Она вышла во двор со стороны дома, а с улицы заходили сотрудники милиции. А блондинка тут как тут.
— Это я на «ноль два» звонила! — подала она голос, махая рукой из-за ее спины.
— Наркотики? — спросил немолодой усатый лейтенант, с подозрением глядя на Настю.
— Да, в доме там шприцы… Вот, она кололась!
— Кололась? — спросил офицер, внимательно всматриваясь в глаза Насти.
— Да я ногу подвернула, больно было, — вспомнив о своей последней встрече с Севой, сказала Настя.
— Ну если ногу, то давай в «Скорую помощь»… Зарницын!
К Насте подошел щекастый, с маленькими цепкими глазками сержант. Он грубо взял ее за руку, потянул к воротам:
— Пошли!
И Настя, вжав голову в плечи, последовала за ним. Сопротивление, казалось, могло только усугубить ее положение. Она покорно подошла к желтому с синим «уазику», сержант открыл заднюю дверь, она сама забралась в задний отсек. А там уже сидел какой-то мордастый тип с густой щетиной и массивными надбровьями с выпученными глазками под ними. Губы у него пухлые, слизкие.
Он отвернул голову, когда Настя занимала место, но вперил в нее взгляд, едва закрылась дверь.
— У-тю-тю, какая цаца! — осклабился он.
На нем были наручники, но это не помешало ему накрыть ладонью ее коленку. От него мерзко пахнуло гнилыми зубами, но Настю не затошнило. После Сластика она не боялась ничего, но и разбазаривать себя не собиралась. Никакого больше секса. Только с Женей, только с любимым.
— Пусти!.. — Настя дернула ногой. — Откройте! Насилуют!
— Кто тебя насилует, дура? — ощерился арестант.
— Не лезь ко мне, понял!
— А если не понял?
— На нож поставят, тогда поймешь!
— Кто поставит? — вытаращился на нее мордастый.
— А есть люди!
— Кто?
— Узнаешь!
— Гонишь ты!
Арестант сделал вид, что не поверил ей, но руки больше не тянул. Всю дорогу он косился на Настю, но даже слова не сказал.
И в отделении их заперли в одной камере — для временно задержанных, с видом на дежурную часть. Там находилась потрепанная жизнью женщина — уже не молодая, но и не старая. Под глазом синяк, щека поцарапана, рука перебинтована.
— Ты откуда такая, лахудра нарисованная! С «Интуриста» сняли? — ехидно спросила она, с пренебрежением глядя на нее.
— Пасть закрой! — Настя резко шагнула к ней и подняла руку, растопырив пальцы.
И это сработало. Женщина вжала голову в плечи и прикусила язык. Но и Настя вынуждена была держать взятую планку. А так вдруг захотелось расплакаться, разжалобить хоть кого-то. Ведь на самом деле она такая слабая и беззащитная.
* * *И снова приходится бежать за Олесей. Ноги у нее длинные, мах от бедра усиленный — походка летящая, быстрая, но так и Сева не от черепахи произошел.
— Стоять!.. Раз-два!
Олеся остановилась, с наигранной радостью во взгляде улыбнулась Севе:
— Привет!..
Она вдруг обвила руками его шею, прильнула к нему.
— Я так рада, что ты меня сам нашел.
От нее пахло французскими духами, но вместе с тем Сева уловил терпкий аромат хорошего мужского одеколона. Впрочем, ему могло и показаться.
— Ты где была?
— Дома!
— Не ври, не было тебя дома! Я узнавал! — соврал Сева.
И обманка сработала.
— Ну, дом — понятие растяжимое… У тети я была…
— У дяди.
— Ну, тетя живет с дядей.
— А ты живешь с ложью.
— Ну ладно тебе!
— Где Настя?
— Настя?! А почему ты спрашиваешь?
— Она пропала! И ты знаешь, кто ее похитил?
— Кто ее похитил? Здесь она, в универе! — Олеся округляла глаза, оторопело глядя на него. — Я ее сегодня видела!
— Где ты ее видела?
— Утром видела. Она из машины выходила… Зачуханная какая-то. Как будто ее черти по городу возили… Черти с колотушками… — язвительно усмехнулась Олеся.
— С колотушками?
— Затрахали ее.
— Заткнись!
— Эй, я что-то не поняла! — вылупилась на него Олеся. — Ты почему со мной так разговариваешь?
— Да потому что ты с Женей таскаешься!
— А если таскаюсь, то что? Можно на меня гавкать?
— Я не гавкаю… Это ты… — Сева осекся, не зная, что сказать.
С Олесей у них странные отношения, она хочет быть с ним, но ее тянет и к другим. Клятву верности она ему не давала, невестой быть не обещала, поэтому какие могли к ней быть претензии? Да, ветреная она, блудная, но ведь это для него не открытие, так что действительно, нет у него права грубить ей. И предъявлять он не должен.
— Козел ты, Сева! Я к тебе с открытой душой, а ты на меня из-за какой-то шлюхи наезжаешь!
— Сама ты шлюха! — выпалил Сева.
И ничуть не осудил себя за этот выпад. Олеся сама не имела права оскорблять Настю.
— Эй, пацан! Ты чё на биксу отрываешься? — прилетело вдруг слева.
Сева повернул голову и увидел чернявого парня с маленькими стеклянными глазами. Он смотрел на Севу не зло, но задиристо. И прицепился он к нему с явным желанием подраться. Матерчатая куртка нараспашку, под ней футболка с черепами. А рядом еще такой же хлопчик с хищным оскалом и золотой фиксой во рту. Этот в джинсовой куртке с белым отворотом. Судя по размеру, куртка эта была с чужого плеча. Может, на гоп-стоп где-то взял…
— Мальчики, не надо! — мотнула головой Олеся.
— Мальчики у нас в штанах, — не сводя с Севы глаз, сказал чернявый.
— Забирай своего мальчика и вали отсюда! — Сева не собирался с ним церемониться.