Он ловил и не прозевал опасный момент, и даже смог заслониться от удара. Но фиксатый сам поджидал его. И ударил Севу в тот момент, когда он собирался ответить чернявому. И ударил ногой в пах — заученно, со всей силы. А тут и чернявый подоспел — врезал ему кулаком в челюсть.
Сева удержался на ногах и даже смог блокировать летящую в него ногу, но слишком неравными были силы. Гопники явно знали толк в уличной драке, они смогли свалить его наземь, а затем обрушили на него град ударов. Причем целили ногами в голову…
Сева пришел в себя, когда все закончилось. Голова его лежала в клумбе, а ноги — на тротуаре. Олеся трясла его, пытаясь привести в чувство. Гопников не видно, не слышно.
— Как ты? — спросила Олеся, с тревогой глядя на него.
— Да все нормально… — Сева оттолкнул ее, решительно поднялся.
Он смог встать на ноги, но едва удержал равновесие — так сильно закружилась голова. Он едва добрел до скамейки, сел, обхватил голову руками.
— Вот Сволочи! Откуда они взялись? — стенала Олеся.
Сева молчал. Отребья в городе как собак нерезаных, так что нарваться не проблема. А он сам повод подал — наорал на Олесю. Может, и прошли бы мимо, но нет, нашли причину…
— Ты меня больше не обижай, ладно?
Сева мрачно усмехнулся. Не в его положении что-то говорить на эту тему. Обделался — обтекай.
— Тебе в больницу надо, — сказала Олеся.
— Было бы из-за чего, — недовольно буркнул он.
— Тогда пошли ко мне. Я тебе компресс сделаю…
Сева качнул головой и снова поплыл куда-то в сторону. Олеся сидела рядом, он уперся в нее, и кружение остановилось. Надо же, подставила плечо.
— Пошли!
Сева ничего не сказал. И с места не тронулся. Но спустя время все же оказался у Олеси в комнате. Может, она и шлюха, но больше некому позаботиться о ней. А Настя… Настя где-то далеко. И если вернулась, то незачем ее искать…
* * *Дверь открылась, в камеру зашел щеголеватого вида подтянутый старшина:
— Солохина, на выход!
Он поскреб у себя за ухом, с кислым видом глядя на Настю. Как же так, отец — известный в городе человек, а дочь — наркоманка, шастающая по чужим квартирам.
Отец схватил ее за руку, едва она переступила порог камеры.
— Живая? — Он обнял ее, прижал к себе.
— Не так дочь воспитываете, Василий Лукьянович, — сказал стоящий у него за спиной офицер с майорскими погонами.
— Ты, Алексей Никитич, много чего не знаешь.
Настя уже знала, что не числится в розыске, не ищут ее как жертву похищения.
— Ну так просветите.
— Давай завтра. И я объясню тебе все очень подробно, — разглядывая дочь, сказал отец.
Он пожал руку майору, поблагодарил его, и они с Настей вышли во двор. Он показал ей на переднее сиденье, сел за руль. Завел машину, трясущейся от волнения рукой включил первую скорость, но тут же вернул в нейтральное положение. Не в том он был состоянии, чтобы вести машину.
— Так, давай рассказывай, — доставая из кармана склянку с таблетками, сказал отец.
— А что рассказывать?
— Что они с тобой… Кто тебя похитил?
Отец бросил в рот таблетку, открутил пробку от пластмассовой фляжки с водой.
— А кто меня похитил?
— А разве нет?
— Мне в милиции ничего не сказали…
— А мне сказали. Что убьют тебя, сказали. Если я в милицию заявлю… Но ты же не думаешь, что тебя не искали?
Настя пожала плечами. Возможно, отец действительно вышел на след Свастика, если тот сократил ей срок пребывания в притоне. Но говорить об этом не хотелось. Дурно ей. Сейчас бы выпить чего-нибудь горячего, и в постель — раны душевные зализывать. А еще лучше уколоться, тогда душа запоет. И курнуть было бы неплохо…
— Что они с тобой сделали?
— Изнасиловали, — сказала она, сама удивляясь своему спокойствию.
— Что?!
Отец встрепенулся, но в глаза не посмотрел. Ничего другого от похитителей он не ждал.
— Но это же лучше, чем если бы меня убили? — Настя не хотела его ни в чем упрекать, но язвительные нотки сами по себе врезались в голос.
— Пойми, они не требовали выкуп. Они просто хотели отомстить.
— Ну, они, наверное, тебе говорили…
— Нет. Я судья, я мог кого-то несправедливо осудить… Но в данном случае я точно осудил справедливо!.. Кто тебя похитил? Я должен знать имя этого человека.
— Я не знаю.
— Как он выглядит?
— Не скажу.
— Почему?
— Потому что он снял на видео… Как со мной… Ты же не хочешь, чтобы кассета со мной гуляла по видеосалонам.
— Сволочи!.. Ничего, я еще доберусь до них! — Отец сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев.
А лицо, напротив, покраснело — от натуги.
— И еще меня посадили на иглу.
Отец встрепенулся точно так же, как тогда, когда она сказала про изнасилование. Но на этот раз вопрос застрял в горле. Он просто не мог вымолвить слова от волнения.
— Ты же знаешь, за что меня взяли…
— Взяли… — выдавил он. — В доме. На Лермонтова… Что ты там делала?
— Раньше там жил Женя.
— Понятно.
— Что тебе понятно?
— Кто он такой?
— Бизнесмен.
— Я хочу знать его фамилию.
— Фамилию?.. — Настя пожала плечами. Она не знала, какая у Жени фамилия.
Она не интересовалась, а он не говорил. Но раньше это не казалось ей странным.
— Не знаешь?
— Да как-то мимо прошло…
Она убиралась в доме, но ни разу не нашла ничего такого, что указывало бы на его фамилию. Но это можно было объяснить: дом-то съемный, там не могло быть его документов.
— А сам он где?
— Меня, наверное, ищет…
— Он как-то связан с людьми, которые тебя похитили?
— Нет, — не задумываясь, соврала Настя.
Не хотела она, чтобы порно с ее участием стало достоянием гласности, поэтому не надо говорить про Сластика. Тем более что Женя сам его накажет. Когда-нибудь… Как-нибудь… Или кто-нибудь пристрелит его как собаку. В мире криминала это в порядке вещей…
— Но ты знаешь, кто тебя похитил?
— По фамилии — нет.
— А в лицо?
— Я, кажется, говорила про видеосалоны, — мрачно усмехнулась она.
— Ты говорила про иглу, — осторожно сказал отец.
— Это страшнее всего, — вздохнула она.
— Ты чувствуешь зависимость?
Настя едва не сказала «да». Но вместо этого она удивленно глянула на отца:
— Нет.
Действительно, как он мог подумать о ней так плохо?
— Но ты же сделала себе укол.
— Они оставили мне ампулу… А я хотела умереть… Но не умерла…
— Девочка моя.
Отец потянулся к ней, обнял. Но Настя вдруг представила на его месте Сластика. Ее охватил ужас, она оттолкнула отца.
— Что с тобой?
— Мы едем или нет? Я уже замерзла здесь.
— Да, конечно.
Но со Сластиком было не так уж и плохо. Он, конечно, мразь, причем во всех отношениях, но у него был марафет. И он умел его наводить. А что ждет ее дома?.. Если она попросит укол, ее тут же отправят на принудительное лечение — возможно, даже в ЛТП. А ей это нужно?
— Маме ничего не говори, — по дороге к дому сказала она.
— Что не говорить?
— Про изнасилование… Про наркоту… Просто держали в доме. Просто на хлебе и воде. Чтобы ты переживал… Они же могли тебя бояться?
— Ну, они должны меня бояться, — кивнул отец.
— Боялись. Поэтому не тронули.
— Но ведь тронули…
— Ты же об этом никому не скажешь?
— Э-э… Нет. Пока эту сволочь не найду, не скажу… А когда найду, сам его своими руками…
— Без суда? — усмехнулась Настя.
— А разве я не судья?
— Судья… — кивнула она. И немного подумав, с невольным сарказмом в голосе добавила: — Только они тебя не боятся.
Отец глянул на нее цепко, с подозрением. Уж не проснулся ли в ней цинизм, свойственный наркоманам и прочим деклассированным элементам?
— Ты ни в чем не виноват, — сказала Настя.
Нет, нельзя ей показывать зубы. Нужно быть пай-девочкой. Только так можно заслужить свободу, которая позволит ей встречаться с Женей. Она обязательно найдет его, и они снова будут вместе. И каждый день они будут любить друг друга. Сначала уколются, а потом в постель.
А отец поступил правильно, что не предал дело огласке. От ментов отмазал, и за это ему спасибо. И вообще, Настя будет ему послушной дочкой. Только вот это не помешает ей осуждать его и даже тихо ненавидеть. За то, что не спас, не вырвал из рук подонков…
Глава 8
Настя цвела и пахла. Светлая улыбка, яркий, чарующий взгляд. Свежая, бодрая, подтянутая, как изнутри, так и снаружи. Безупречный макияж, стильный прикид… Но за этой броской облицовкой скрывался, казалось, лопнувший фундамент. Улыбка у нее мягкая, а в глубине глаз — жесткое гранитное дно. Там же можно было заметить и нездоровый блеск. Но, возможно, Сева просто хотел найти в ней подвох, потому и мерещилось.
— Ты только никому не говори, что меня похищали, — сказала она.
— Ну, если ты здесь, то зачем?.. — замялся он.
— И многим ты сказал?
Настя правильно все поняла, но ничуть, казалось, не расстроилась.
— Ну, официальной информации не было…
— Не было никакого похищения. Это мы все придумали.
— Зачем?
— В Сочи сейчас лето… Для моржей, — засмеялась она.
— Ты была в Сочи?
— Я тебе этого не говорила, — заговорщицки подмигнула она.
— С кем?
— Сева, не будь занудой.
— Просто я видел Женю…
— Когда? — Настя попыталась, но не смогла скрыть волнения.
— Ну, на следующий день после того, как ты исчезла… Нет, через два дня, — поправился он.
— Ну, мы же не сразу уехали…
Сева пожал плечами. Как-то не очень верил он Насте. Скорее, вообще не верил… Но, может, она просто хотела поскорее забыть о похищении, поэтому и придумала эту историю с Сочи. Возможно, она пережила такое, о чем с другими не случалось даже в самых страшных снах…
— А где сейчас Женя? — спросил он.
— Ну-у… — замялась она.
— Не знаешь?
— Олеся может знать, — предположил Сева.
— Олеся? — Настя мило улыбнулась, в раздумье глядя на него.
Но это была застывшая улыбка, можно даже сказать, гримаса, за которой скрывалось тревожное томление.
— А ты не можешь найти его?
— Ну почему же не могу… — Настя накрыла рукой его запястье.
А рука у нее такая теплая, и само прикосновение — хмельное.
— Он тебя бросил?
— Ты задаешь много вопросов.
— А если он причастен к тому, что с тобой произошло?
— Сева, я сейчас уйду!
— Уходи.
— Что?! — Настя обиженно надула губки.
И глаза сощурила, как будто собиралась заплакать.
— Ну, если тебе что-то не нравится, можешь идти…
— Да, конечно.
Сначала она опустила голову, затем неторопливо повернулась к нему спиной. И в этих движениях не было решительности. Настя, казалось, ждала, когда Сева ее остановит.
— Да я тебя не гоню. — Он взял ее под руку.
— Не надо меня гнать… — вздохнула она. — Ничего не надо… Но и не гони…
Она сама взяла его под руку, прижалась грудью к его плечу.
— Знаешь, а я соскучилась по тебе…
— Я тоже.
— Ты все так же с Олесей?
— Не думаю.
— Она с кем-то встречается?
— Ты хочешь узнать про Женю? Ничем не могу помочь.
— Женя, Женя… Не нужен мне Женя… А пошли к тебе!
Настя повернулась к нему и осветила его многообещающим взглядом. От волнения Севу бросило в жар. Он представил, как раздевает Настю, укладывает в постель…
Возможно, она прошла через Крым и Рым, но мысль об этом не остудила пыл. Она уже не та, что раньше. Она все так же молода, но взгляд у нее как у зрелой женщины. Это заводило.
— Ну пошли!
— А меня пропустят? — Настя снова взяла его под руку, грудью прижимаясь к плечу.
— Разберемся, — кивнул Сева.
Совсем не обязательно обманывать бдительность вахтерши, достаточно просто хорошо ее попросить. Главное, чтобы у Насти был студенческий билет, с ним, в принципе, можно без пропуска.
— А кто с тобой живет?
— Ну, Костя сегодня ночует у своего друга.
— Мы будем вдвоем? — Настя улыбнулась, но особой радости в ее голосе он не услышал.
— Ну, если ты хочешь…
— Хочу… Но не сейчас… Просто посидим… У тебя музыка есть?
Сева озадаченно глянул на нее. Обычно это так и называлось, пойти послушать музыку с девушкой. Со всем отсюда вытекающим. И непонятно, то ли Настя всерьез, то ли шутит. То ли не сейчас, то ли с музыкой… Впрочем, вопросов он не задавал. В таких случаях обычно разбираются на месте. Как пойдет, так и будет…
Но не пошло с самого начала. Сева провел Настю через вахту, но в комнате он застал Костю. И всех его новых друзей, в общаге у которых он сегодня должен был ночевать. На столе закуска: хлеб, колбаса, сало, плавленые сырки, соленые огурчики. Водки не видно, но это если не заглядывать в тумбочку.
— Сева, брат! — Увидев Настю, Костя приложил руки к груди.
Сева качнул головой. Да, Костя должен убраться, это без вариантов.
— Ну хорошо, мы уходим… — Костя обвел своих дружков умоляющим взглядом.
Он обещал им теплый приют, а вышел облом. Но Сева не собирался делать ему снисхождение. Сегодня его день, и, если он пришел с девушкой, сосед должен исчезнуть хотя бы на пару часов.
— Куда это вы уходите? — Настя удивленно вскинула брови. — Не надо никуда уходить!.. Что у вас тут интересного?
— Ну, ничего особенного. — Худосочный паренек с горбатым носом достал из-под подушку бутылку водки.
— Да, ничего особенного, — мило улыбнулась Настя.
— Ну, можно послать гонца. За бутылочкой винца.
— За бормотухой? — Настя поморщилась лишь слегка.
— Ну, можно сена понюхать, — улыбнулся лопоухий толстячок с густыми, но какими-то бесформенными бровями.
И приложив пальцы к губам, изобразил процесс курения.
— Сена? Это как? — нахмурилась Настя.
И при этом она, как показалось Севе, напряглась, как будто от сдерживаемого восторга.
— Ну, травка к зиме в сено превращается…
— A-а!.. Это слишком круто… Да, Сева? — Она посмотрела на него, и он заметил в ее глазах нездоровый блеск.
Что это с ней? С каких это пор ей стали нравиться шумные компании? Кто ее к этому приучил?.. Сева знал ответ на этот вопрос.
Настя не отказалась от водки, выпила наравне со всеми. Но так скривилась, что Костя не выдержал и протянул ей огурчик.
Вслед за первой бутылкой появилась вторая. Настя заметно занервничала. Сева выразительно глянул на Костю, но тот, похоже, не заметил намека.
Настя же намекать не стала. Она сказала прямо:
— Ребят, а давайте вы пожуете своего сена, а потом пойдете погуляете. Думаю, вам будет весело.
— Обхохочемся, — нервно засмеялся горбоносый Славик.
— Комендантша здесь, — сказал Сева.
Он, конечно, мог пыхнуть на пару тяг, но лучше обойтись без этого. Баловство это, причем не безопасное.
— Даже не знаю, что вам делать, — с самым серьезным видом сказала Настя.
— А что делать? — в ожидании чего-то смешного с интересом глянул на нее Костя.
— Чтобы вас не унюхали, нужно курить в окно. А здесь четвертый этаж, вдруг от смеха повываливаетесь.
— На измену пробьет! — засмеялся толстячок Веня.
— Как это — на измену? — Настя смотрела на него с самым серьезным видом.
— Ну, война с немцами…
— Парашютисты с четвертого этажа, — хохотнул Славик.
— Лучше не рисковать, — качнул головой Сева.
— Если не рисковать, какие же вы парашютисты-десантники?
— Ну, я уже свое отслужил…
— А с тобой и так все ясно. — Настя прильнула к Севе, обвила рукой его шею. — А салаги пусть прыгают…
— Да не вопрос!
Толстячок полез в сумку, вынул оттуда папиросу и, посматривая на запертую дверь, стал вытряхивать из нее табак, чтобы забить «пяточку». Настя сидела на кровати, отстраненно глядя в окно. Как будто она не имела никакого отношения к происходящему.
Косяк пустили по кругу, Настя затянулась, закашлялась, из глаз брызнули слезы.
— Ну и зачем тебе это надо? — Сева недоуменно смотрел на нее.
— Хочу забыть, — тихо, на ухо сказала она.
— Кого?
— Ты знаешь… Его забыть, тебя вспомнить… — Ее рука теплой змейкой влезла к нему под рубашку.