— Минуту… — вдруг простонал Медик. — Я должен чуточку передохнуть…
— Стойте! — Джозеф Болл схватил Мартина за плечи. — Стойте, ему плохо!
— Но мы опаздываем!
— Не годится бросать человека в беде. Он бы вас не оставил! — Болл скорбно поджал губы.
Медик стоял, привалившись к афишной тумбе, широко открытым ртом хватал воздух. Мартин поднес к глазам руку с часами. Секундная стрелка мчалась по кругу, казалось бы, с непостижимой скоростью. Еще полчаса, и в посольстве прекратится прием посетителей?
— Пустите меня! Я побегу, а вы догоняйте, если хотите. Пустите же!..
Болл вдвое удлинил путь до посольства, заставив Мартина поплутать по проходным дворам. Теперь Медик инсценировал сердечный приступ. Это требовалось, чтобы Лотар Лашке успел добраться до цели и подготовить очередной этап комбинации.
В конце концов Мартину удалось вырваться из рук Болла, и он устремился вперед. Болл и Медик помчались следом.
— Не спешите, — кричал Болл, — держитесь солиднее? Что о вас подумают русские?
Аргумент подействовал. Рассудив, что его выставят, если он ворвется в здание посольства, поводя боками, как загнанная лошадь, Мартин перешел с бега на шаг.
Вот и цель. Здание посольства располагалось в парке и фасадом выходило к ограждавшей парк узорчатой чугунной решетке. Массивные ворота были отперты — только что в них въехал легковой автомобиль. Рядом с воротами находилась калитка. Возле нее прохаживался полицейский.
Мартин приблизился к калитке и уже открыл было рот, чтобы обратиться к полисмену, но Болл тронул его за плечо.
— Глядите, — прошептал он, — вот человек, который вам нужен.
Болл показывал на мужчину, появившегося из дверей посольского особняка. Это был Лотар Лашке.
Он подъехал сюда полчаса назад, поставил машину в отдалении и стал наблюдать за обстановкой. Первый вывод, который был сделан, заключался в том, что охрана не препятствует посетителям — те входят в здание свободно. Затем внимание Лашке привлекли люди в форменных кителях и фуражках — моряки с зашедшего в этот порт советского судна. Они гурьбой вышли из особняка, и один нес толстую пачку газет. Лашке среагировал мгновенно — тронул моряка за плечо, кивком головы показал на газеты. Моряк хотел было пройти мимо, но в глазах незнакомца была такая горячая просьба! И он вытащил из пачки несколько газет.
“Из эмигрантов, — подумал моряк, передавая Дашке экземпляры “Правды” и “Морского флота”. — Видно, мытарствует здесь, бедолага…”
Моряки ушли, и Лашке стал прохаживаться вдоль ограды посольского парка. Теперь, когда были добыты советские газеты, план дальнейших действий окончательно сложился. Только бы не помешала какая-нибудь случайность!..
Мартина и его спутников Лашке увидел, когда те пересекали ближайший перекресток. Он тотчас вошел в калитку и поднялся на крыльцо особняка.
Впереди, за широкими дверьми с зеркальными стеклами, был просторный холл.
Работавший там дежурный сотрудник посмотрел на появившегося в двери посетителя. А тот, хлопнув себя по лбу, вдруг поспешил назад, — как предположил сотрудник, что-то забыл в автомобиле…
И вот Лашке появился на крыльце. Спускается по лестнице — этакий неторопливый, степенный человек, выходящий из своего дома. Возле калитки задержался, заговорил с привратником, что-то показал ему в газете.
Мартин жадно вслушивался в речь Лотара Лашке. Несомненно, это была русская речь, и человек держал в руках русские газеты. Ко всему, он, Мартин, собственными глазами видел, что мужчина вышел из особняка русского посольства.
Но он все еще медлил.
А Лашке уже закончил диалог с привратником и направился к автомобильной стоянке.
— Чего же вы! — прошипел Медик и толкнул Мартина в бок.
— Сейчас уедет, — сказал Джозеф Болл, — и тогда надо будет объясняться со сторожем у ворот, ждать, чтобы он позвонил начальнику охраны, а тот, в свою очередь, — дежурному дипломату. Вон сколько времени уйдет попусту. А русский профессор и женщина, быть может, уже в критическом положении…
— Господин! — Мартин шагнул к человеку с газетой.
— Это вы мне? — Лашке сделал вид, будто хочет открыть дверцу большого черного лимузина с красным флажком на крыле. — Слушаю вас!
— Ведь вы сотрудник русского посольства?..
— Ну-ну, что у вас? — Лашке играл настороженность, недоверие к незнакомому человеку. — Чего вы хотите? Служебные разговоры я веду там, — он указал на здание посольства. — Идите к дежурному дипломату, изложите свое дело…
— Наш друг имеет важное поручение! — Джозеф Болл выступил вперед, подобострастно поклонился “дипломату”. — Настолько важное, что оно не терпит отлагательства. — Он подтолкнул Мартина: — Говорите же, у господина нету времени ждать!
— Покажите записку! — крикнул Медик.
— Какая еще записка? — недовольно протянул Лашке. — Я тороплюсь, у меня нет времени…
Он не договорил, Мартин передал ему записку Лаврова. Лашке прочитал. Некоторое время медлил, будто раздумывал.
— Дело серьезное, — наконец сказал он. — Я должен вернуться, чтобы доложить…
— Стойте! — Медик обнял Мартина, подтолкнул его вперед. — В доме, откуда прибежал этот человек, все сидят как на иголках! Нельзя терять ни минуты времени. Где ваш автомобиль?
— Вот он, — Лашке указал на черный лимузин.
— Вы все сошли с ума! — крикнул Джозеф Болл. — Машина украшена красным флажком!.. А дом профессора обложен полицией — она сразу догадается, помешает… Как же быть? Нет ли у вас другой машины, попроще?
— Есть, — сказал Лашке. Он глядел на партнеров благодарными глазами — тот и другой отлично вели свои партии, умело подыгрывая и импровизируя. — За углом стоит мой автомобиль без флажка.
Они уже садились в машину, когда заметили оживление, возникшее у фасада посольского особняка. Туда подкатили несколько автомобилей. Из них выпрыгнули репортеры с фотоаппаратами, устремились к калитке.
Вот и еще несколько лимузинов затормозили у входа в посольский парк и высадили людей с портативными кинокамерами.
— Минуту, — сказал Лашке, вылезая из машины, — кажется, я забыл запереть свой кабинет. Обождите, только передам ключ швейцару, чтобы он сделал это за меня.
И поспешил к калитке.
— В чем дело? — спросил он у привратника. — Почему столько репортеров? Что собираются снимать эти люди?
Привратник не забыл симпатичного посетителя с газетами и сообщил ему, что начинается пресс-конференция. Но это было все, что удалось узнать Лашке.
Он заторопился к своему автомобилю — понимал, что пресс-конференция вполне может иметь отношение к делу Анны Брызгаловой. Скорее! Как бы не опоздать!..
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ПЕРВАЯ ГЛАВА
Телефон зазвонил поздно вечером: Александра Сизова только что вернулась домой и готовилась перед сном принять душ. И вот — этот звонок. Она сняла трубку и в следующий миг вскочила с кресла.
— Какими судьбами? — закричала она, перейдя на испанский. — Приезжай ко мне, Марио! Ничего, что уже ночь, брось все и мчись сюда!
В кухне она поставила на газ воду для кофе, стала накрывать на стол.
Стоит напомнить читателю, что в канун Февральской революции гимназистка Саша Сизова[9] проникла в каторжную тюрьму, чтобы организовать побег большевику, носящему конспиративную кличку Кузьмич. В году восемнадцатом она же с риском для жизни спасла много ценностей молодому Советскому государству. Спустя полгода бандиты схватили разведчицу Сизову, вывели на расстрел. Пуля шла точно в сердце, но ударила в маленький браунинг, который Саша прятала на груди. Спас ей жизнь — вывез из бандитского логова и вылечил — испанец Энрико Гарсия, ставший затем мужем и боевым товарищем Саши. Позже, в годы второй мировой войны, они выполнили в Германии труднейшее задание советской разведки. При этом двое из маленькой группы Сизовой — Энрико и тот самый большевик Кузьмич — погибли… Она прожила жизнь, полную нелегких испытаний. Но все это было за спиной, как бы в архиве. Потому что года вышли и она уже оставила службу. Хорошая пенсия позволяла не думать о хлебе насущном. Дочь тоже твердо стояла на ногах — окончила медицинский вуз и ординатуру. В перспективе была спокойная жизнь, и безделье пока что не тяготило.
В дверь позвонили. Она отперла и оказалась в объятиях смуглого горбоносого мужчины с пышной седой шевелюрой.
— Сандра! — кричал он, целуя ее в обе щеки. — Сандра, ты все такая же молодая и красивая, самая красивая из всех женщин!
Она глядела на гостя и чувствовала, что может заплакать. Марио и его старший брат Энрико внешне мало были похожи, но все равно у них было много общего: темперамент, характер, образ мышления, взгляды на жизнь. А своего покойного мужа Александра Сизова боготворила. Нелишне прибавить, что младший Гарсия полной мерой хлебнул невзгод, но все переносил стойко, в самых критических обстоятельствах голову держал высоко, словом, и в этом был точь-в-точь как Энрико.
— Ну-ка, взгляни.
Марио протянул хозяйке книгу. На ее глянцевой обложке был изображен истощенный человек в полосатой лагерной робе.
Автором книги был он, Марио Гарсия. Сизова знала: он давно занимается литературной деятельностью, с тех пор, как был освобожден из нацистского лагеря. Но было известно и то, что рукописи Марио с резкой антифашистской направленностью не вызывали восторга у издателей его страны. И вот ему наконец повезло.
Сизова ласково провела ладонью по обложке книги.
— Марио, — сказала она, — неужели та самая повесть?
Он счастливо зажмурился.
Свою работу Марио задумал в сорок пятом году, когда вернулся из плена — не в Испанию, нет! — там и сейчас хозяйничал кровавый карлик Франциско Франко, и таким, как Марио, не нашлось бы на родине крыши над головой. Марио обосновался в столице соседнего с Испанией государства, выписал к себе мать, здесь же и похоронил ее спустя четыре года и остался один на всем белом свете, потому что в войну потерял не только единственного брата, но и свою жену, тоже сражавшуюся против фашистов и погибшую в женском нацистском лагере Равенсбрюк. Была, разумеется, Александра — Сандра, как он ее называл, жена и верная подруга Энрико, но после войны они редко виделись — больше разговаривали по международному телефону.
И вот Марио вдруг появился в Москве, да еще и привез свою книгу! Сизова знала, о чем она. Главный герой — сам он, Марио, шаг за шагом описывающий все то, что пережил в страшных концлагерях Гиммлера.
…Покончив с ужином, они устроились на угловом диване, под торшером, зажгли сигареты. Марио молча сделал несколько глубоких затяжек. Молчала и Сизова. Странно: ни за ужином, ни теперь гость не спросил о Луизе. А ведь он нежно любил племянницу, в каждом телефонном разговоре интересовался ее делами. Более того, год назад Луиза гостила у него все лето. Вернулась домой полная впечатлений: ведь впервые побывала за рубежом. Восторженно говорила о дяде — тот души в ней не чаял, таскал по музеям, возил по стране.
И вот теперь Марио второй час у них в доме и ни разу не спросил о Луизе…
— Сандра, — вдруг сказал гость, — что тебе известно о судьбе советского грузового теплохода “Капитан Рогов”?
— То же, что и всем, — Сизова рассеянно пожала плечами. — Где-то у берегов Латинской Америки наш сухогруз пропал. Поиски были безрезультатны.
— Некоторые считают, что это судно могло стать жертвой не стихии, а злого умысла.
— И ты в их числе?
— Да.
— Располагаешь данными, которых не было в прессе? Откуда они? Кому еще известны?
— Советским властям. Если точнее, сперва стали известны им, а потом уже мне.
— Ты говоришь загадками.
— Никаких загадок. Вероятно, ты была занята иными делами, и трагедия с “Капитаном Роговым” обошла тебя стороной… Но все мы весьма встревожены. Антифашисты моей страны убеждены, что к исчезновению “Рогова” причастны силы реакции. С нашей точки зрения, это очень большая опасность. Если, конечно, считать неофашистами не только примитивных громил, но главным образом тех, кто стоит у них за спиной. Поверь, это весьма серьезно. Фашизм непрерывно совершенствует свою организацию. Не удивлюсь, если выяснится, что существует всемирный фашистский клан.
— Вроде мирового масонства?
— Думаю, грань между масонами и фашистами весьма условна, если она вообще существует. Скорее всего, это птицы из одного гнезда… И вот мы пришли к выводу: силе должна быть противопоставлена сила. Поэтому мы тоже организуемся — списываемся с теми, кто дрался против нацизма в годы войны, насиделся в их тюрьмах и лагерях. — Марио потянулся к своему портфелю, отщелкнул замки: — Сейчас ты увидишь нечто любопытное.
— Погоди! — вдруг сказала Сизова. — Собираясь сюда, ты уже знал, что я оставила службу?
— Знал, — Марио стал доставать бумаги из портфеля.
— Значит, приехал с определенной целью?
— Именно так.
Зазвонил телефон. Луиза сообщала, что задерживается у подруги, там и заночует.
“Странно, — подумала Сизова, кладя трубку, — Марио слышал этот мой разговор, но и теперь не спросил о Луизе”.
Она вернулась к журнальному столику, на котором гость раскладывал бумаги.
— Гляди, Сандра! — Марио ткнул пальцем в фотографию умершего человека, выловленного экипажем “Капитана Рогова”.
Затем на стол легла копия сообщения, которое капитан Мисун отправил в свое пароходство. Строчки радиограммы, где говорилось о том, что советским судном заинтересовались подозрительные личности и что вторично появилась летающая лодка, были подчеркнуты красным карандашом.
— Почему донесение капитана судна в свое пароходство отпечатано на ротапринте? — спросила Сизова. — И как вообще у тебя оказались эти документы?
— Вспомни, как иной раз ведется поиск исчезнувшего человека: полиция во все концы рассылает соответствующие фотографии и бумаги — вдруг кто-то поможет расследованию… Вот и морские власти твоей страны к поискам “Рогова” решили подключить иностранные судовые компании — разослали им копии донесений капитана Мисуна. А я — специалист по международному морскому праву, у себя в стране консультирую два страховых общества. Тебе кажется странным, что я получил доступ к этим бумагам?..
Сизова чувствовала: гость сказал не все, вот-вот выложит что-то еще, быть может весьма важное. Так и оказалось. Марио извлек из портфеля новую фотографию — снимок части руки человека с татуировкой на сгибе локтя. Отчетливо были видны цифры — две двойки и две семерки — лагерный номер утопленника.
Марио засучил левый рукав своей сорочки. На руке у него тоже синели цифры. Обе татуировки были очень похожи по написанию.
— Неужели сидели в одном и том же лагере? — воскликнула Сизова.
— Да, в Освенциме. Но я ничего не знал об этом человеке.
Марио рассказал, как удалось выяснить личность лагерника. Копии снимка руки с татуировкой он разослал в десятки антифашистских организаций. И вот из ГДР и Польши сообщили: указанный лагерный номер принадлежал французскому химику и нейрохирургу Эжену Бартье, который с 1940 года был в филиале Освенцима — Биркенау, где функционировал биологический центр нацистского ученого Вольфрама Зиверса.
— Доктор Зиверс экспериментировал на людях, — сказал в заключение Марио. — Работа проходила в обстановке строгой секретности. Блоки Зиверса были наглухо изолированы от остальной территории лагеря. Предполагалось, что Эжен Бартье там и погиб, в Освенциме.
— А десятилетия спустя тело этого человека вдруг вылавливают в океане на другом конце планеты? — Сизова подержала в пальцах фотографию ученого, осторожно положила ее на стол.
— В этом вся штука, — вздохнул Марио. — Только нашли утопленника, как немедленно прилетает гидросамолет. Люди с самолета останавливают советское транспортное судно, силой забирают тело Бартье, чтобы тут же отправить его на дно моря… А затем исчезает и сам “Капитан Рогов”. — Испанец раскрыл карту тихоокеанского побережья Латинской Америки, начертил на ней кружок. — Атолл “Морская звезда”, о котором упоминал лоцман Хавкинс, находится где-то здесь. По справкам, частный остров. Вспомни процитированные капитаном Мисуном слова лоцмана: “Такой же самолет прилетает с этого острова”.
— Я не совсем поняла… “Тот самый самолет”?
— В документе говорится: “Такой же”.