Проснулся Максим от ощущения жуткого холода, терзающего его голодное, изможденное, но живое тело. Казалось, что хлад проник в самые сокровенные глубины его туловища и внутри не осталось ни одного органа, сохранявшего спасительное тепло. Веденеев вскочил на ноги и, сумасшедше клацая зубами, стал энергично приседать и размахивать руками, пытаясь высечь хоть маленькую искорку тепла в своем остывшем теле. Но опустошенная материя тепла не рождала. Было жутко от осознания того, что согреть себя нечем.
А в черном и далеком небе взошла огромных размеров полная луна, молчаливо зависшая над холодными безмолвными горами. Она отрешенно смотрела на отчаянно боровшегося с холодом русского парня, изо всех сил пытавшегося выжить в этой чужой ему стране.
Приложив огромные усилия и расходуя последние силы, Максиму все же удалось разогнать по телу застывшую кровь. Победив на время холод, он решил действовать.
Самое неприятное заключалось в том, что его взорванный «духами» БТР находился на другой стороне реки, и, чтобы до него добраться, необходимо было пересечь эту водную преграду. Спустившись вниз к реке, Максим, по-прежнему дико клацая зубами, разделся и перебрался на противоположный берег голышом, неся над головой свою скрученную в тугой жгут одежду и ботинки. Вода, доходившая местами до груди, обжигала тело солдата холодными волнами, стремительно несущимися на юг. Босые ноги осторожно нащупывали на дне реки гладкие валуны, стараясь избежать острых камней. Пораненные ступни сильно усложнили бы Максиму его нелегкий поход в сторону Жизни.
Благополучно перебравшись на противоположный берег, он быстро оделся и почувствовал приятную свежесть, принесенную ему ледяной водой. Сделав несколько глубоких вздохов, Максим с замирающим сердцем направился в сторону темного силуэта своего погибшего железного друга. Непонятное чувство подсказывало, что БТР еще чем-то поможет, даже в таком искореженном и безжизненном состоянии.
Едва дыша, он подошел к машине и, испытывая чувство сострадательной благодарности, прикоснулся ладонью к холодной броне. Он закрыл глаза, и в его человеческой памяти встала картина последней минуты перед взрывом: он опять словно со стороны увидел едущую за ними машину и сидящих на ней ребят, вот он развернулся назад, махнул им рукой, те помахали ему в ответ…. Задирающийся борт, ужасный металлический удар… и темнота. Затем резкое включение сознания, стремительно надвигающаяся на него и стонущая от боли машина… Обрыв…… Холодная река… Все.
Максим содрогнулся от этих выданных памятью картин. Весь день он боролся с собой и тяжелыми обстоятельствами, в которых оказался волею судьбы. В его истерзанном сознании впервые этот жуткий эпизод всплыл так ярко. Не дай вам бог, друзья, такое пережить.
Обойдя бронетранспортер по кругу, Максим остановился у заднего правого колеса, вернее сказать, у того места, где это огромное колесо было еще сегодня утром. Там зияла черная немая дыра, обрамленная по окружности рваным металлом. Присев на корточки, Максим четко разглядел в лунном свете, что сплющенный мощным взрывом задний мост безмолвно лежал на земле.
Схватившись за приваренные к бортам скобы, он привычно забрался на броню и, гулко топая ботинками по остывшему железу, подошел к башне, открыл люк. Внутри машины было темно и безжизненно, холодные мурашки непонятного ужаса пробежали по его спине. Он стоял и с трепетом смотрел в эту мертвую дыру, не в силах оторвать прикованного к ней взгляда. Максим не мог себе объяснить, почему, но лезть внутрь ему было страшно. «Да чего же я так испугался? Чего там такое может быть страшное?» Он легонько топнул по броне каблуком, и гулкий металл предостерегающим железным эхом отозвался из открытого люка.
Постояв в нерешительной задумчивости несколько минут, он спрыгнул на землю и сразу почувствовал облегчение. «Ну и ладно, все равно там пусто», – успокоившись, сказал он себе и решил обшарить окрестности на предмет отыскать что-нибудь нужное для своего нелегкого похода. Любая мелочь могла ему пригодиться, но сначала он подошел к вывороченной фугасом приличной воронке, своей черной зловещей дырой напоминавшей о страшном взрыве.
Остановившись на краю этого принесшего смерть кратера, Максим вдохнул полной грудью прохладный ночной воздух и на минуту замер, пытаясь представить, как страшной волной вспучилась земля, выпуская наверх гибельную, рожденную страшной детонацией взрывную волну. Немного постояв на краю, он спрыгнул на дно этой скорбной ямы.
Край воронки находился на уровне его груди, диаметром она была около двух метров и имела конусообразную форму с небольшим пятаком на дне. «Неслабый фугас…. Жив ли Гарбуль?» – мелькнула в голове неожиданная мысль. Впервые за сегодняшний день Максим с состраданием подумал о ком-то, кроме себя. Он представил измученное бессонницей лицо друга, вспомнил теперь уже ставшие почти родными интонации его голоса, захватывающие рассказы о его доармейской жизни.… Неожиданно всплыло лицо «железного» Кирилла, мощные скулы Демы, обтянутый кожей грозный лик Фана, Чайка, «птаха пернатая», Бриг……
«Господи! Как тошно-то на душе моей одинокой! Где же сейчас мои ребята? До чего же вы все стали мне родными и близкими. Увижу ли я вас когда-нибудь еще?»
Эти риторические вопросы мучительно терзали душу Максима, жестоко напоминая ему о том, теперь уже сказочном мире, где есть люди, простые русские люди. И в этот момент он понял одну очень важную истину – плохих русских просто не бывает. Русские люди могут быть только хорошими. Да! Да! Только такими!
Этого никогда не поймешь, живя в сердце большого города, ежедневно сталкиваясь с тысячами напряженных цивилизацией соотечественников, спешащих успеть до конца жизни решить все свои материальные проблемы. Но стоит тебе потерять этот город и оказаться в местах, где нет ни одного родного человечка, да и привычного тебе с детства мира тоже нет, то в этих краях родными ты ощущаешь всех тех, кто говорит с тобой на одном языке. Тут ты начинаешь искренне любить всех до единого людей, делящих с тобой одну Родину. И любишь ты их всем своим одиноким и страдающим сердцем, отчетливо осознавая призрачность своих шансов хотя бы еще только раз в этой жизни увидеть кого-нибудь из них….
Но неожиданно в голове Максима пронеслось темное облако: «А кто-нибудь из них сейчас думает обо мне? Ну хоть кто-нибудь вспоминает в эту секунду фамилию Веденеев»? А из темных глубин сознания проклюнулись опасные ростки злости.
От этой убивающей волю мысли к горлу подкатила мутная тошнота, а глаза наполнились горькими слезами, отражающими чувства страшного вселенского одиночества, обреченности и ненужности. Невозможно передать словами уродливые по своей сути приступы этих трех заклятых человеческих недругов.
Они парализуют волю и могут сделать беспомощным ребенком любого, самого отважного воина. Но самое страшное – это все-таки чувство ненужности.
Смысл человеческого бытия заключается в постоянной заботе об окружающих тебя людях. Великое счастье человеческое – постоянно ощущать себя кому-то нужным, и ты всегда должен быть в распоряжении тех людей, которые в тебе нуждаются. «А кто сейчас нуждается во мне? – кусая растрескавшиеся губы, терзал себя горестным вопросом опустошенный Максим. – Кому я могу быть нужным, находясь в этой не совместимой с жизнью ситуации? Нуждаются в тех, кто может отдать окружающим частицу себя, своей энергии, своей жизни и любви.… А что я могу отдать, находясь здесь, в полном одиночестве? Имея один шанс из тысячи на то, чтобы сохранить, выцарапать из плена обстоятельств свою жизнь?»
Внутренний теплый Свет, весь день питавший Максима Жизнью, неожиданно погас под резким натиском холодного ветра и пустоты ночи. В образовавшийся вакуум вновь ворвалось предательское уныние.
«Ну, что, дурачок юный? Понял наконец-то, что ты один на свете? Списали тебя уже давно твои товарищи, на боевые потери списали, и правильно ты мыслишь – никому ты уже не нужен и никто не собирается тебя искать. Каждый человек живет сам по себе, и выжить в вашем мире можно, думая только о себе самом. Вот смотри: ты живешь в огромной стране, многомиллионный народ, самая мощная в мире армия… И что толку? Сможет тебе сейчас помочь это огромное могущество твоей Родины? Сможет, если захочет. Допустим, завтра комбриг твой доложит министру обороны: «Так, мол, и так, товарищ маршал, в вверенной мне бригаде ЧП, в бою под Макавой пропал без вести гвардии рядовой Веденеев, отличник боевой и политической подготовки. Разрешите провести армейскую операцию и найти пропавшего…»
«Конечно, – ответит ему министр, – действуйте. В вашем распоряжении вся армия страны, любой ценой найдите мне Веденеева…»
Но весь фокус заключается в том, что никогда в жизни не узнает министр твоей фамилии, и не будет твое государство о тебе беспокоиться, ему гораздо проще про тебя забыть и вычеркнуть из списков своих граждан. Пропал и пропал. Таких, как ты, – миллионы. Одним больше, одним меньше… Так что, дорогой Максим, кроме как себе самому, ты в этом мире никому не нужен, и это факт.
Говорил тебе, сдайся «духам»… Сидел бы сейчас за глиняным дувалом и чаек горяченький прихлебывал с лепешечкой свеженькой. Спокойненько ждал бы, когда тебя обменяют на пленного моджахеда. А не обменяют, так можно ислам принять и жить у них остаться, тоже вариант… Нет, ты предпочел всякие байки слушать про двери разные и задачу свою главную… А сейчас чего тебе светит? Неужели ты и вправду думаешь, что у тебя хватит сил куда-нибудь дойти? Ты сейчас уже пустой, а ночной холод съест последние твои силы. Завтра к вечеру у тебя начнутся голодные обмороки и галлюцинации. Ну, если повезет, еще одну ночь ты протянешь; а потом точно конец. Эх, дурашка ты, дурашка… Ну, ладно, даю тебе последний шанс. Вернешься обратно к тем большим камням, где тебя выбросило на берег. Там у «духов» тропа и брод через реку. Завтра они точно по нему пройдут. Спокойно выйдешь и скажешь, как я тебя раньше научил. Если сделаешь, как я говорю, увидишь и маму, и Маринку свою красавицу. Будешь упрямиться – сгниешь тут вскоре. Недолго тебе осталось мучиться. Выбирай. Либо высохшие на солнце и обглоданные шакалами косточки твои, либо почетное возвращение домой и грудь в крестах. Давай, давай, решайся. Еще есть время. Утром будет уже поздно.
Не много у тебя дверей, как оказалось…»
Максим стоял на дне воронки и, облокотившись локтями о ее край, стеклянными глазами смотрел на запад – туда, где находилась его бригада, где были его товарищи и где его никто не ждал. Слезы высохли, жалость к себе притупилась, а из темных глубин сознания проклюнулись опасные ростки безысходной и необоснованной злости. На благодатной почве всеобщего забвения взошло слепое, испепеляющее нутро ожесточение.
Выскочив из воронки и иступленно плюнув в сторону бригады, Максим решительно направился к реке. «Ну и хрен с вами. Раз я вам не нужен, то обойдусь и без вас. Пойду к «духам» и сдамся. Правильно. Нет им никакого резона меня убивать, если я сам к ним приду. Не в бою ведь они меня взяли. По крайней мере, это шанс…».
Перевернутое от безысходности и изломанное испытаниями сознание Максима, неожиданно пропитавшись яростной злостью, погнало его в черную дыру бесславного конца. Разум этого восемнадцатилетнего парня в одно мгновение помутился, не выдержав непомерных нагрузок, свалившихся на его несчастную голову.
Злость – страшная и разрушительная вещь, прочно застилающая разум непроницаемым туманом, отрицающим Свет.
Ожесточенно стиснув кулаки, Максим, как запрограммированный черными силами зомби, уверенно шел навстречу своей гибели. Казалось, что все лучи Света закрыла от него непробиваемая Тьма, а слабый, нераспустившийся бутон его души, все это время тянувший мальчишку к Жизни, накрыли черным колпаком.
В таких ситуациях, когда исчерпаны все человеческие резервы и кажется, что все, ты погиб окончательно, спасти тебя может только Звезда. Твоя Звезда, которая даст тебе еле заметный знак, указывающий единственно верный путь в бесконечном лабиринте земных дорог. И это будет исключительно твой путь, который начертан судьбой только для тебя. Не факт, что он окажется легким и безоблачным. Но за вселенское счастье не на словах, а на деле Быть Живым всегда приходится бороться. И сложность человеческого бытия заключается в том, что свою Звезду надо еще заслужить.
К потерянной жизни нас иногда возвращают мелкие пустяки, связывающие с ушедшим, казалось бы, навсегда миром невидимой нитью ассоциаций.
Максим сначала не понял, что заставило его остановиться. Набравшая небывалые обороты машина вселившейся в него злобы неожиданно забуксовала и остановилась. Он повернул голову и бросил беглый взгляд на блеснувшее в лунном свете, спокойно лежащее на земле нечто, до боли родное и знакомое. Встав на колени, он попытался разглядеть остановивший его предмет.
– Господи! Не может быть! Неужели это она?!
Это действительно была она. Казалась бы, забытая навсегда, навеки оставшаяся в потерянном им мире любимая Максимом вещь – отлитая в металле полуобнаженная красавица-рабыня! Не решаясь до нее дотронуться, несчастный юноша стоял на коленях и смотрел на эту безделушку.
Всего лишь ложка. Просто кусочек металла, в повседневной жизни совершенно ничего не значащий, но в данной ситуации остановивший несущегося в холодную пустоту человека.
Все ли так просто и понятно нам в этом материальном мире? Мы все можем объяснить и использовать по назначению? Тогда скажите, что же это такое – вещь? С точки зрения науки это объект материального мира, который можно увидеть, услышать, потрогать, понюхать и лизнуть. Все, казалось бы, просто и понятно. Тебе нечем есть суп, ты идешь в магазин и покупаешь себе ложку, на которую долгое время не обращаешь особого внимания, но используешь по назначению. Затем ты ее выбрасываешь и покупаешь себе новую, более красивую и удобную. Все довольно примитивно и как-то механически. Все? Нет, не все. Не все так просто, ведь каждый из нас испытывает волнующий трепет, когда, возвращаясь в родной дом после многолетнего отсутствия, неожиданно находит в захламленных кладовках и пыльных чердаках оставленные в детстве вещи. Сколько забытых чувств и затертых картинок прошлого являют на свет божий эти сломанные машинки, куклы и транзисторы, ничего не значащие для других, не посвященных в их тайны, людей. И тут мы неожиданно начинаем осознавать, что наши вещи – это «наши» вещи. И любим мы их не за то, что их можно использовать, а за то, что они дают нам невидимый ключ от дверей, ведущих в забытые и потерянные нами миры. И мы осознаем, что в этих ничего не стоящих штуковинах поселились и до сих пор живут наши детские мысли и эмоции, наши ребячьи радости и горести, в них живет частица нашей бессмертной души.
Бережно взяв в руки свою ложку, словно живую и очень дорогую сердцу женщину, Максим нежно ее поцеловал. Затем прислонил ко лбу холодный металл и закрыл глаза. Удивительное дело: еще совсем недавно крепко сковывавший его сознание прочный лед ожесточенности и злобы неожиданно быстро растаял, уступая место светлому, возрождающему к жизни умилению этой милой безделицей, дающей иллюзорную путевку в оставленную тобой жизнь.
В этот момент Максим готов был поклясться, что искренне любил свою рабыню, обожал ее всей искренностью своего истерзанного и одинокого сердца.
Вдруг неожиданная догадка стремительной молнией сверкнула в его голове: «Не просто так здесь лежит моя красавица, не просто так».… Быстро спрятав ложку в карман, Максим судорожными, нетерпеливыми руками, срывая ногти и царапая пальцы, стал разгребать землю. Верхний слой почвы оказался на удивление податливым. Ощущение было такое, что кто-то здесь прошелся саперной лопатой.
Вскоре ободранные руки уперлись в мягкую брезентовую ткань. Сверху угадывался перетянутый крепкой веревкой узел, потянув за который Максим извлек из вырытой им ямы свернутую мешком плащ-палатку. Сердце впервые за прошедшие сутки радостно забилось, предчувствуя таящийся в этом неуклюжем мешке подарок небес. Крепко перетянутый узел не поддавался дрожащим пальцам ослабевшего парня. Схватив узел зубами, Максим, ожесточенно рыча и пуская слюну, практически перегрыз крепкую веревку. То, что он увидел, раскрыв брезент, казалось спустившимся с небес божественным дивом, хотя это был всего лишь обычный, сильно потрепанный, видавший многие виды и во многих местах заштопанный грубой иглой, чем-то набитый под завязку десантный рюкзак. Под верхним клапаном торчал кусок помятой тетрадной бумаги. Выхватив его и развернув к лунному свету, Максим жадно прочитал написанные крупными русскими буквами два слова: «МАКАВА. ГАРБУЛЬ».…