Через час мы собрались у машины. Детективы сняли пиджаки и галстуки и закинули их на заднее сиденье. Лица обоих покрывали капли пота, тонкие блестящие струйки стекали за воротники. Рубашки под мышками и на спинах были мокрыми, лицо Шарбонно по цвету походило на малиновый торт. Его волосы спереди стояли торчком, и он напоминал мне шнауцера с неудачной стрижкой. Мои тренировочные штаны из спандекса и футболка промокли насквозь, у меня было такое ощущение, что я достала их из стиральной машины и напялила на себя, не высушив. Черта мы вспомнили по меньшей мере раз пятнадцать, а вместе с ним и многие другие вещи.
Шарбонно нагнулся, извлек из кармана пиджака пачку "Плеерз", присел на капот, закурил и выпустил дым из уголка рта.
– Этот дегенерат пронесся сквозь толпу как пуля.
– Здешние места отлично ему знакомы, – сказала я, удерживаясь от соблазна ощупать поврежденную щеку. – Потому он и сориентировался так быстро.
Шарбонно сделал затяжку.
– Думаете, это именно тот парень, что на фотографии?
– Черт его знает, – ответила я. – Лица я не рассмотрела.
Клодель фыркнул, достал из кармана еще один платок и принялся вытирать с шеи пот.
Я уставилась на него здоровым глазом.
– А вы успели его опознать?
Он опять фыркнул.
Я долго держалась, но теперь мое терпение лопнуло.
– Вы обращаетесь со мной, мсье Клодель, так, будто я беспросветная тупица. Меня это начинает доставать!
Он скорчил насмешливую гримасу и поинтересовался:
– Как ваше лицо?
– Замечательно! – процедила я сквозь зубы. – Заполучить в моем возрасте целых три бесплатных дермабразии – настоящая награда!
– В следующий раз, когда решите повеселиться, гоняясь за преступниками, не рассчитывайте, что я снова буду отдирать вас от асфальта.
– А вы в следующий раз будьте бдительнее на потенциальном месте ареста, тогда я больше и не рухну на асфальт!
Кровь пульсировала у меня в висках, а пальцы я так сильно сжала в кулаки, что ногти больно впились мне в ладони.
– Хватит вам скандалить! – воскликнул Шарбонно, делая жест рукой, в которой держал сигарету. – Надо обыскать его логово.
Он повернулся к полицейским из патрульной машины, которые молча стояли рядом.
– Вызовите следственно-оперативную группу.
– О'кей, – отозвался один из офицеров, тут же направляясь к автомобилю.
Все остальные проследовали к кирпичному зданию. Мы трое опять вошли, а второй офицер остался у подъезда. Пока нас не было, кто-то затворил дверь, ведшую в левое крыло, но шестая квартира так и стояла открытой. Войдя в нее повторно, мы, не сговариваясь, прошли на те же места, на которых находились до появления человека в кепке, как актеры на сцене во время репетиции.
Я приблизилась к дальней стене. Плитка на столе теперь была холодной, а над одной из сковородок кружила муха. Инкрустация на кастрюле ничуть не изменилась. Все остальное тоже выглядело по-прежнему.
Я прошла к двери в правом дальнем углу комнаты. На полу возле нее валялись кусочки пластмассы, отбитые от ручки при сильном ударе о стену. Дверь была наполовину открыта, сквозь нее виднелась деревянная лестница, ведущая вниз. Вторая ступенька представляла собой небольшую площадку. Дальше, повернув на девяносто градусов, лестница уходила во тьму. Площадку усеивали консервные банки. Из деревянной стены напротив на уровне глаз торчали ржавые крюки. Слева я увидела выключатель. Защитная крышка на нем отсутствовала, и взгляду представлялись перепутанные, похожие на червей провода.
Шарбонно присоединился ко мне, раскрыв шире дверь при помощи шариковой ручки. Я кивнула на выключатель, и детектив, опять-таки ручкой, надавил на него. Где-то внизу загорелась лампочка, и уходящие вниз ступени осветились тусклым сиянием. Мы прислушались к мраку. Тишина.
Подошел Клодель.
Шарбонно ступил на площадку, помедлил и осторожно зашагал дальше. Я последовала за ним. Мои ободранные ноги дрожали, будто я только что принимала участие в марафонских бегах, но я мужественно подавляла желание прикоснуться рукой к стене. Лестница была узкой, и все, что я могла видеть перед собой, – это плечи Шарбонно.
Внизу нас встретили влага и запах плесени. Теперь моя щека горела, так что прохлада меня порадовала. Я огляделась. Обычный подвал с задней стеной из шлаковых блоков, наверное, достроенный позднее для разделения помещения пополам. Спереди справа стояло металлическое корыто, рядом с ним – длинный деревянный верстак, покрытый облупившейся розовой краской. Внизу лежала коллекция щеток с пожелтевшей, оплетенной пылью щетиной. На стене висел свернутый в аккуратные кольца черный садовый шланг.
Пространство справа занимала здоровенная печь с круглыми, устремленными вверх трубами, похожими на ветви дуба. Ее основание окружали кучи мусора. В тусклом свете я разглядела сломанные рамки для фотографий, велосипедные шины, обломки садовых стульев и пустые баночки из-под красок.
С середины потолка свешивалась единственная лампочка. Больше в помещении ничего не было.
– Ублюдок, наверное, все время простоял у самой двери, – сказал Шарбонно, упирая руки в бока.
– Мадам Жирная Задница могла бы и сообщить нам, что ему есть где спрятаться, – пробормотал Клодель, шевеля мусор носком ботинка.
Мои ноги начинали болеть, и что-то было явно не в порядке с шеей.
– А ведь этот гад мог спокойно напасть на нас из-за двери, – добавил Клодель.
Шарбонно и я промолчали. Нам самим эта мысль приходила в голову уже не раз.
Опустив руки, Шарбонно прошел к лестнице и начал подниматься. Я проследовала за ним. В комнате нас опять окутала духота. Я приблизилась к импровизированному столу и принялась рассматривать коллаж на стене.
В центре висела большая карта Монреаля. Ее окружали вырезки из газет и журналов. Справа красовались стандартные картинки из журналов вроде "Плейбоя" и "Хастлера". С них на меня взирали молодые женщины, изогнувшиеся в разнообразных позах, почти или вовсе без одежды. Одни – флиртуя, другие – заманивая, третьи – притворяясь, что блаженствуют в оргазме. Убедительно не выглядела ни одна. Вкус подбиравшего картинки было трудно определить. Наверное, ему нравились и блондинки, и брюнетки, и шатенки, худые и в теле. Каждая из вырезок имела очень ровные края и была на определенное расстояние удалена от соседок.
Слева от карты висели газетные статьи. Некоторые на английском, но большинство из французской прессы. Я заметила, что все статьи на английском языке сопровождают фотографии. Я наклонилась вперед и прочла несколько строк об исчезновении девушки, проживавшей в Сенвиле. Мой взгляд скользнул на рекламу "Видеодрома", заявляющего о себе как о крупнейшем дистрибьюторе порнофильмов в Канаде. Рядом располагалась вырезка из "Алло, полиция" о каком-то стриптиз-баре. На фотографии рядом была изображена девушка, наряженная в кожаные подвязки и обернутая цепью. В другой статье рассказывалось о человеке, который проник в чужой дом, сделал из ночной сорочки хозяйки чучело, проткнул его несколько раз ножом и оставил на ее кровати. Следующим мне на глаза попалось нечто такое, от чего кровь опять застыла в жилах.
В коллекции Сен-Жака имелись три аккуратно вырезанные и размещенные в ряд статьи о серийных убийцах. В первой говорилось о Леорольде Дионе, "Монстре из Пон-Руж". Весной 1963 года полиция обнаружила его дома с телами четырех молодых мужчин. Все четверо были задушены.
Во второй перечислялись подвиги Вейна Клиффорда Бодена, который с 1969 года душил и насиловал женщин в Монреале и Калгари. Когда в семьдесят первом он попался в руки полиции, на его счету было четыре убийства. На полях кто-то подписал: "Билл-душитель".
В третьей статье описывалась карьера Вильяма Дина Кристенсона, собственного монреальского Потрошителя. В начале восьмидесятых он убил, обезглавил и расчленил двух женщин.
– Взгляните-ка, – сказала я.
Несмотря на то что в комнате было душно, меня знобило.
Шарбонно тоже подошел к столу.
– Ох, малыш, малыш, – протянул он, осматривая картинки справа. – Любовь в широком смысле слова!
– Вот, – сказала я, указывая на статьи. – Прочтите.
Клодель присоединился к нам, и некоторое время детективы молча пробегали глазами по печатным строкам. От обоих пахло потом, выстиранной хлопковой тканью и бальзамом после бритья. С улицы до нас донесся голос какой-то женщины, зовущей Софи. Я на мгновение задумалась, кто такая Софи: кошка или ребенок?
– Скотина, – пробормотал Шарбонно, ухватив основную идею статей.
– Все это еще не означает, что наш парень – Чарли Мэнсон, – усмехнулся Клодель.
– Конечно же, нет!
Я впервые уловила в голосе Шарбонно ноты раздражения.
– Возможно, у него просто мания величия, – продолжил Клодель. – Или насмотрелся братьев Менедес и думает, что они весьма остроумные. Или считает себя праведником и мечтает победить мировое зло. А может, просто практикуется во французском и находит криминальную тему наиболее интересной. Откуда нам знать? Несколько газетных вырезок еще вовсе не означают, что здесь живет Джек Потрошитель. – Он глянул на дверь. – Где следственная группа, черт возьми?
Сукин сын, подумала я, но вслух ничего не сказала.
Мы с Шарбонно переключили внимание на сам стол. У стены возвышалась стопка газет. Шарбонно при помощи ручки просмотрел их, приподнимая листы и пробегая по ним глазами. В основном это были страницы с объявлениями из "Газетт" и "Ля Пресс".
– Может, этот гад занимается поисками работы, – произнес Шарбонно сардоническим тоном. – Рекомендацию ему, наверное, дал Боден.
– А что внизу? – спросила я, заметив, как под шариковой ручкой Шарбонно мелькнул какой-то желтый лист.
Он еще раз подсунул ручку под нижнюю из газет и отогнул ею все верхние, прижимая их к стенке. Интересно, детективов специально обучают подобным образом манипулировать письменными принадлежностями? – мелькнуло у меня в голове. Нашему взгляду представился блок желтых листов в линеечку – подобными любят пользоваться юристы. На первой странице сверху пестрели какие-то записи. Шарбонно придержал стопку отогнутых газет тыльной стороной ладони, а блокнот выдвинул ручкой.
То, что я почувствовала, увидев статьи о серийных убийствах, не шло ни в какое сравнение с ощущениями, наводнившими мою душу сейчас. Страх, которому я долго не позволяла завладеть собой, с невиданной мощью сдавил мое сердце.
Изабелла Ганьон. Маргарет Адкинс.
Эти имена сразу бросились мне в глаза. Они составляли часть списка из семи пунктов, расположенных на листе с краю. Напротив каждого в нескольких отделенных друг от друга вертикальными линиями колонках были вписаны личные данные перечисленных женщин. Таблица выглядела подобно той, которую составила я, только пять из упомянутых здесь имен я видела впервые.
В первой колонке размещались адреса, во второй номера телефонов. В третьей кратко описывались условия проживания.
Кварт., парадн. дв. зап., кондомин., 1 эт., двор зап.
В следующей колонке напротив лишь некоторых из имен были вписаны наборы каких-то букв. Я взглянула на буквы напротив Адкинс – М. С. Мысли в моей голове заработали в определенном направлении. Я закрыла глаза, напрягла мозг и тут же поняла, что означают буквы.
– Это люди, с которыми они живут, – сказала я. – Посмотрите на Адкинс. Муж. Сын.
– Верно. А у Ганьон – Бр. и Сож. Брат и сожитель, – произнес Шарбонно.
– А что означает До? – спросил давно подключившийся к нам Клодель, указывая на последнюю колонку, которую Сен-Жак заполнил только напротив отдельных имен.
Ответа на его вопрос никто не знал.
Шарбонно перевернул первую страницу, и, увидев записи на следующей, мы все затаили дыхание. Страница была разделена на две части: вверху стояло одно имя, посередине – второе. Под каждым располагалось по три колонки, озаглавленные: "Дата", "В" и "Из" – и заполненные цифрами.
– О Господи! Он за ними следил! Выбирал их и следил! – взорвался Шарбонно.
Клодель промолчал.
– Этот подонок следил за женщинами! – повторил Шарбонно, словно считал, что небольшая перефразировка поможет ему лучше осознать смысл собственных слов.
– Он как будто занимается каким-то исследованием, – тихо сказала я. – Только начал заниматься.
– Что? – спросил Клодель.
– Адкинс и Ганьон мертвы. Их он убил недавно. А все остальные?
– Дьявольщина!
– Где, черт возьми, спецгруппа?
Клодель прошагал к двери и исчез в коридоре. Я слышала, как он ругается, разговаривая с оставшимся у подъезда офицером.
Мой взгляд невольно вновь скользнул к вырезкам на стене. Сегодня мне больше не хотелось думать о списке. Я изнывала от жары, усталости и боли, а осознание того, что мои догадки могут оказаться верными и что теперь я смогу продолжить работу вместе с детективами, не приносило удовлетворения.
Я осмотрела карту, желая переключиться мыслями на что-нибудь отстраненное. Это было довольно подробное изображение острова, реки и районов города. Розовые муниципальные образования пересекали маленькие белые улицы и были связаны между собой красными автомагистралями и синими дорогами. Тут и там их покрывали зеленые пятна, обозначавшие парки, площадки для гольфа и кладбища, оранжевые значки учреждений и ведомств, лавандовые – торговых центров, а промышленные зоны выделялись серым.
Я нашла центр и чуть наклонилась вперед, пытаясь разыскать маленькую улицу, на которой живу. Она состоит из единственного квартала, и, ища ее, я поняла вдруг, почему таксистам всегда так сложно до меня добраться. Я поклялась себе, что в будущем буду более терпелива или постараюсь более подробно объяснять, как меня найти. От Шербрука я проследовала взглядом на запад, к Ги, но поняла, что ушла слишком далеко. В это мгновение в третий раз за сегодняшний день меня охватил безумный ужас.
Мое внимание приковал к себе символ, нанесенный ручкой на оранжевое обозначение Гран-Семинер с юго-западной стороны. Буква "X", заключенная в кружок. Примерно здесь было обнаружено тело Изабеллы Ганьон. Я с замиранием сердца перевела взгляд на западную часть города, ища Олимпийский стадион.
– Мсье Шарбонно, посмотрите, – проговорила я дрожащим голосом.
Шарбонно подошел ближе.
– Где находится стадион?
Он быстро нашел его и показал тупым концом ручки.
– А кондоминиум Маргарет Адкинс?
Ручка замерла в воздухе, когда, проведя ею по улице, тянущейся на юг от парка Мезоннев, детектив заметил обведенный кружком крестик.
– А Шанталь Тротье где жила? – спросила я.
– В Сен-Анн-де-Бельвю. На слишком большом удалении.
– Давайте тщательно осмотрим всю карту, сектор за сектором, – предложила я. – Я начну с верхнего левого угла и буду продвигаться вниз, а вы – с нижнего правого вверх.
Шарбонно нашел ее первым. Третью "X". Она располагалась на южном берегу близ Сен-Ламбера. Он не помнил, чтобы в том районе кого-то убивали. Вернувшийся Клодель тоже. Мы обследовали карту на протяжении последующих десяти минут, но других "X" не нашли.
Машина следственно-оперативной группы остановилась перед окном, когда мы только приступили ко второму осмотру.
– Где, черт побери, вы пропадали? – спросил Клодель, когда в комнату вошли люди с металлическими чемоданами в руках.
– Народу кругом тьма! Было не пробраться, – ответил Пьер Жилбер. Его круглое лицо обрамляла кучерявая борода и еще более кучерявые волосы. Он напоминал мне какого-то римского бога, но я никак не могла понять, какого именно. – Что у нас тут?
– Тварь, убившая вчера женщину и забравшая ее кредитную карточку, проживает в этой дыре, – ответил Клодель. – Предположительно. – Он обвел рукой комнату. – Подонок всю свою душу вложил в обустройство дома.
На губах Жилбера появилась улыбка. Вспотевший лоб обклеивали мокрые колечки волос.
– Сейчас мы вынем его душу.
– Здесь есть еще вход в подвал.
Жилбер кивнул и принялся отдавать распоряжения:
– Клод, спускайся вниз, а ты, Марси, займись вон тем столом.