Не хватит. В том то и весь ужас — не хватит. А мы все же пытаемся — и задаем себе вопрос, почему афганцы днем берут деньги у на и работают в полиции, а ночью стреляют по нам же. Да, им тоже платят за это деньги. Но дело не в этом…
— Но эти шахиды не могут обойтись без пищи. Они не могут обойтись без керосина чтобы обогревать жилища. И их оружие тоже чего-то стоит.
— Ты прав, незнакомец. Но они живут не ради денег, они живут ради того, чтобы сбылась их мечта. А вот ты, незнакомец, живешь ради денег.
— Мое государство конфисковало их у меня. Не все конечно, только то до чего смогло дотянуться. Я должен отомстить. Я тоже хочу мести.
— Месть — не то чувство ради которого стоит жить. Месть — ничуть не лучше денег.
— Ради чего же тогда надо жить, муаллим? — я сам не замечаю, как это вырывается из моих уст. Муаллим — учитель, уважительное, очень уважительное обращение
— Жить надо ради мечты.
— И в чем же мечта?
— Всемирный халифат. Зеленое знамя. Истинное братство правоверных, охватившее весь мир. Мир, в котором больше не надо будет воевать.
Господи… Это говорит человек, учившийся в Лондоне экономике и ведению бизнеса! Во всех разведсводках для внутреннего пользования отмечается что религия для этих людей — ширма, прикрывающая их коммерческие и геополитические интересы. Какая ошибка! Он же верит в то что говорит, и верит искренне.
Мы сами успокаиваем себя этими разведсводками, пишем в них то во что хотим верить сами. В чью то рациональность, которой нет и в помине. Этот человек действительно верит в то что говорит. И пламенем веры своей заражает других людей. Горит уже и у нас — все больше и больше американцев, особенно из черных кварталов принимают ислам…
— Как зовут твоего отца? — внезапно спрашивает Осама. Голос его чем-то походит на голос азанчи, читающего азаны, какой-то… размеренный, напевный.
— Имя моего отца Томас. Томас Рамайн…
— Томас. Рамайн… Твой отец работал здесь…
— Да это так
— Я знал его. Тогда он был на нашей стороне. Мы вместе боролись с шурави. Его многие тогда знали…
Многие — не Салакзай ли…
— Ты хочешь продать нам оружие, которое поможет сокрушить неверных…
— Верно.
— И ты хочешь получить за него…
— Двести миллионов долларов — подсказываю я
Осама молчит. Потом начинает говорить вновь.
— Это большие деньги… Зачем они тебе…
— Очень крупную сумму денег конфисковало у меня американское правительство. Эти люди не заработали тех денег, которые отняли у меня. Проклятый закон RICO[11], теперь его направляют против честных граждан, которые привлекли внимание власти. Я просто хочу вернуть то, что у меня украли, это нормальное желание, черт возьми…
Здесь я сыграл и довольно тонко на имевшейся информации по Бен Ладену. Одной из основных особенностей ведения дел Бен Ладеном является… прощение. Да, да именно так. Он считает, что своих людей надо прощать даже если они совершили ошибку, тогда они будут служить еще вернее. Достоверно известно что один раз, когда он жил в Судане и обнаружил, что один из управляющих его деньгами его обокрал, он ничего ему не сделал, только приказал вернуть то что украл и не стал больше с ним работать. Парадокс — но это так. Осама Бен Ладен полагает, что обиженный наказанием человек может принести еще больший вред чем принес тот поступок за который его наказали. Возможно, он прав…
Осама сочувствующе покачал головой
— Это понятное желание… Но и мы должны проверить товар который покупаем у тебя…
— Это ваше право. Но вы должны проявить осторожность при проверке.
— Какого рода осторожность?
— Эти заряды установлены в местах, находящихся под постоянным наблюдением. Рядом — стартовые площадки американских баллистических ракет. Помимо полиции там активно работает служба безопасности ВВС. Поэтому нужно соблюдать осторожность…
Впрочем, если и выкопают — ничего страшного. Там во всех местах заложены муляжи устройств, причем сделанные точно так же как на русских изделиях, начиненные отработанным ядерным топливом для создания фона. Для того, чтобы установить обман, нужен квалифицированный ядерный физик и оборудованная лаборатория
— Как же мы сможем понять, что вы нам предлагаете?
— Очень просто. Я назову вам точку. Одну, остальные не назову пока не получу деньги. Вы замерите там фон. Он будет повышенным, но ненамного. Там специальная защита иначе изделия было бы очень просто найти. Кроме того — любой металлоискатель, с помощью которого ищут клады, укажет вам на наличие объекта в земле…
— Как же мы сможем воспользоваться зарядами?
— Я уже объяснял… — терпеливо повторил я — что инициировать их на месте невозможно. Нужно их выкопать и переправить в лабораторию. Там сменить взрыватель, это сможет сделать любой квалифицированный ядерный физик., имевший дело с подобными изделиями. Кроме того… у меня есть просьба…
Может быть, стоило сказать условие, но я предпочел назвать это просьбой.
— Какая же?
— Эти устройства не должны быть использованы против России…
Осама погладил длинную, седую бороду
— Ты удивил меня… Почему именно России?
— Я всего лишь посредник. Продавцы — русские, представители тех, кто заложил устройства. Они не хотели бы, чтобы эти устройства были бы взорваны в их стране.
— А почему ты не просишь за свою страну?
— Потому что моя страна ограбила меня, причем сделала это открыто и прикрываясь законом. И я понимаю, что это невозможно. Вы ведете войну с той страной, где я жил.
— Ты умный человек… — по глазам было понятно, что Осама о чем-то напряженно думает — такой же умный, каким был твой отец, когда я его знал…
— Благодарю…
— Но… ты хочешь получить деньги после того, как мы увидим всего одно устройство?
— Да. Я знаю местоположение только этого устройства. Остальные знают русские.
— Но как мы можем быть уверены в том, что у тебя есть семь устройств. Может, у тебя есть всего одно, но ты установил за него цену как за семь?
Сейчас!!!
Я сделал вид, что напряженно раздумываю. Даже отхлебнул чая. Осама Бен Ладен спокойно ждал.
— Вы правы… Но и я не могу назвать все семь точек закладки, пока не получу деньги. У вас есть такая сумма?
— У меня — нет — спокойно сказал Осама — но найдутся люди, которые дадут тебе такую сумму. У них есть такие деньги…
Еще бы, при ста пятидесяти долларах за баррель. По сути мы сами финансируем войну против себя же…
— Тогда предлагаю следующее. Вы переводите мне тридцать миллионов долларов. Я называю первую точку закладки… Вы проверяете и переводите мне еще тридцать. Я возвращаюсь в Афганистан, проверяю перевод денег и называю вторую точку. Вы проверяете и переводите еще тридцать. И так до тех пор, пока я не получу все причитающиеся мне деньги, а вы — свой товар.
Осама снова замолчал…
Больше всего ненавижу такие вот паузы в разговоре. Собеседник подвержен влиянию только когда говорит. Или слушает. Но не сидит, погруженным в себя самого…
— Как же ты увидишь, что тебе переведи деньги?
— Мы должны перевести их отсюда, я буду присутствовать при переводе денег. Современная техника творит чудеса, если есть модем и портативный компьютер, деньги можно перевести даже отсюда…
— А как мы будем уверены в том, что ты не получишь второй перевод и не исчезнешь?
— В таком случае вы заплатите не двести миллионов долларов за одно устройство, а всего шестьдесят. Я недавно смотрел один фильм, муаллим. Там одна мудрая женщина сказала: "я не боюсь тех, кому нужно двадцать атомных бомб. Я боюсь тех, кому нужна одна". А вам ведь нужна одна бомба, муаллим…
В комнату вошли двое полицейских и оператор с видеокамерой. Один из полицейских начал разворачивать и вешать на стену ковер.
— Ты прав, сын Томаса Рамайна… Нам действительно нужна всего одна…
В этом то и была суть плана. Сигнал! Я должен был подать сигнал о том, что объект находится рядом со мной и можно начинать штурм. У меня не было ни сотового, ни передатчика, ничего — недаром перед посадкой в машину меня тщательно обыскали и даже проверили на возможные излучения с помощью сканера. Сканер не мог улавливать радиоактивность, с помощью которой меня отслеживал спутник (интересно, как еще это скажется на моем здоровье). Но любой волновой передатчик он уловил бы. А сигнал подать нужно было, причем однозначный, не допускающий двойного толкования. Либо это очередная проверка на вшивость — либо и в самом деле можно атаковать. И вот тогда то я и придумал — план, который был прост до гениальности. Перевод денег — это всего лишь перевод денег, оплата за товар. Никто не ищет в этом двойного смысла. И только те, кто, как я надеялся, ждут на окраине кишлака, знали, что перевод тридцати миллионов долларов на обусловленный счет — это и есть сигнал к штурму. Благо, отследить поступление денег сейчас можно не только с заброшенного кишлака — но даже с горного склона…
Я назвал первую точку, когда увидел, что первые тридцать миллионов долларов перекочевали на номерной счет на Багамских островах. Удивительно быстро, к ночи, всего через пять часов, пришло подтверждение моих слов — кто-то обнаружил заряд. И я стал богаче еще на тридцать миллионов долларов.
Пакистан
Окрестности Лоралай
21 июля 2008 года
Старый Мерседес остановился в укромном месте на дороге, примерно в двадцати километрах от точки. Точкой был какой-то кишлак, на экране терминала не было даже его названия. Но картинку спутник давал довольно четкую, он позволял даже разглядеть помещение, откуда исходила засветка. Судя по вытянутой к небу стреле минарета, это была мечеть…
Один за другим девять человек выскользнули из кузова машины, из-под тюков. Каждый нес на спине как минимум шестьдесят килограммов снаряжения. Последний раз, они так ходили почти три десятилетия назад, им тогда было всего по девятнадцать-двадцать лет. Каждый сознавал, что это его "последняя гастроль", они уже не подходят для оперативной работы, хотя бы потому что возраст уже дает знать и перевешивает опыт. Но эту, "последнюю гастроль" они намеревались отыграть как следует…
Последний, десятый задержался у машины, дождался водителя, выпрыгнувшего из кабины…
— Прощай, рафик Мамад…
— Прощай, рафик Сергей…
— Не рискуй, уходи…
— Это моя земля, рафик Сергей.
— Уходи все равно.
Оба отчетливо понимали, что видятся в последний раз. Если удастся задуманное — им придется скрываться всю жизнь, исламское подполье мстительно и безжалостно. Мамад не знал точно, за чем, а точнее — за кем идет группа шурави, вооруженная даже лучше американцев — но предполагать мог, что не на простую прогулку по горам. Если же задуманное не удастся… то да поможет Аллах несчастным…
С самого начала Седой задал группе темп — порка силы еще не исчерпаны, предстоящие километры горных троп нужно было проскочить "на дыхании". В любой момент могло произойти все что угодно — их обнаружат, раскроют и убьют капитана — и поэтому надо было спешить. И они шли сгибаясь под тяжестью неподъемных рюкзаков со снаряжением, до боли в руках сжимая оружие — но шли. Шли на последних запасах сил, на самолюбии. Гора коварна, ее крепкое каменное тело покрывает осыпь, она непостижима и обманчива, в любой момент нога может соскользнуть, а рюкзак утащит тебя в бездну. Но они все равно шли — молча.
Последние километра три пришлось преодолевать по-пластунски — за окрестностями могло быть непрерывное наблюдение. Все прошли Афганистан и хорошо знали, как это бывает. Старик-пастух с баранами, востроглазый бача… У каждого афганца есть с собой нечто вроде портсигара, там хранят наркотик для жевания — насвай. Одна из сторон этого портсигара отполирована до блеска, им подают сигнала. Одного такого сигнала иногда бывает достаточно для гибели разведгруппы. Поэтому, Седой решил не рисковать.
Хотя американская военная форма, с наколенниками и налокотниками оказалась приспособленной к таким варварским условиях носки куда лучше обычной советской "эксперименталки" — все равно, форму они изгваздали реально. Выползли на исходную точку на склоне на последних силах с красной пеленой в глазах, хрипя измученными легкими. Но самое главное — что дошли и остались живы. Хорошо хоть это Пакистан — в Афганистане пришлось бы опасаться минных полей на слоне — их было огромное количество еще с времен ОКСВ, карт не было и разминированием почти не занимались…
Первым делом организовали "гнездо". Замаскированный полевой лагерь разведгруппы, в котором находится основное ее имущество. Больших валунов на склоне не было как специально — но место для гнезда все же нашли, полевой лагерь замаскировали как смогли куском сети. Сжевали по американскому сухпаю, оказавшемуся еще ужаснее чем свой, родной, смочили губы водой из фляг. Гром уполз выставлять минное поле на случай отхода, это дело долгое и чем раньше к нему приступишь — тем меньше будет проблем. Двое снайперов, зарядив свое оружие — единственный, имевшийся в группе Барретт-107 и бесшумную НК-417 с тепловизором ушли на позиции. Остальным выпало время для короткого отдыха…
— Вот они!
Седой протянул руку, поднес к глазам вложенный в нее термооптический прицел. Долина расстилалась перед ним, и не было в ней ничего такого, что бы могло укрыться от внимательного взора…
Небольшой кишлак, дома богаче, чем обычно в таких местах. Глинобитные дувалы — и люди, прячущиеся за ними, термовизор настолько хорошая штука, что позволяет видеть сквозь стены. Белые, словно светящиеся изнутри фигурки на фоне разных оттенков черного и серого. Даже оружие в руках видно. Сейчас поставь эту штуку в кронштейн на Барретт — и вали кого сочтешь нужным, пуля 12,7 что стену что дувал пробьет, и того кто за ними прячется — тоже. Раньше бы, в восьмидесятые такое оборудование…
— В кишлаке духи. Я тридцать насчитал, дальше бросил. За дувалами прячутся, все со стволами. Пять машин, в разных местах, в основном тоже укрыты за дувалами. Одна кажется полицейская.
— Где они концентрируются?
— Рассыпаны по всему кишлаку. Максимальная концентрация — у мечети…
То ли охрана, то ли наоборот — сейчас встретят из всех стволов. И что тогда? Где, черт возьми, Рамайн? Он там или нет?
Седой посмотрел на часы. Времени почти не оставалось, через два часа — рассвет. Тогда надо будет уходить в горы, подальше от кишлака и отсыпаться. Оставаясь в готовности нанести удар…
— Есть! — голос Змея резанул по нервам
— Что?!
Змей напряженно смотрел в едва светящийся, накрытый куском маскировочной сети терминал. Его он включал каждый час, чтобы проверить…
— Ты это ждал, капитан?
На экране высвечивалась страница какого то сайта, банковского, нечто вроде личного электронного кабинета, позволяющего управлять своими деньгами откуда угодно. Билась в глаза, привлекала внимание цифра поступления…
Тридцать миллионов американских долларов. Поступили на счет восемнадцать минут назад.
Сигнал. Надо идти.
Седой напряженно думал. Какое оборудование есть там? Ночники? Может, такие же тепловизоры? Заминированы ли подходы к кишлаку? Вряд ли, все-таки мины ставить там, где шляются днем гражданские просто глупо. А если это не кишлак, если это лагерь подготовки боевиков, перевалочная база, замаскированная под кишлак? Тогда могут быть и мины и все что угодно на подходах…
— Гром! — прошипел Седой
Меньше чем через минуту Гром коснулся его плеча
— Что думаешь про подходы?
— Скорее всего, чисто…
— Скорее?
— Что бы с гарантией — надо завтра понаблюдать за поведением местных.
— Времени до завтра нет.
— Тогда надо идти сейчас. И тихо.
Тихо… Вот в этот то и проблема — чтобы тихо. Единственно, что хорошо — здесь нет собак. Собаки подняли бы шум…
— Общий сбор!
Разведчики собрались в кружок, головами друг к другу…
— Надо идти на разведку. Иного выхода нет. Связи нормальной у нас нет, что происходит, мы не знаем. Сигнал идет из этого кишлака…
— Хоть день бы понаблюдать… — прошипел Старый больше для порядка.
— Времени нет. Делимся на три группы. Я, Кот, Зверь — штурмовики. Удав, Бык, Хаджа, Гром — поддержка. Остальные — снайперская группа, поддержка и прикрытие. Задача — выдвинуться в кишлак, выйти на связь с агентом, прояснить обстановку. Желательно тихо. Если не получится тихо — тогда громко. Вопросы?
— Сигнал к отходу…
Седой задумался
— Одна зеленая. Сигнал опасности — одна красная. На всякий случай — сигнал для штурмовиков второй группы, что мы не справляемся — наш обычный. Работаем только бесшумным оружием по крайней мере пока не начнут действовать снайперы.