Конечно же, духи не рискнули идти напролом всей толпой — уже научены горьким опытом. Первыми пустили небольшой арьергард. Чего-чего — а расходного человеческого материала у духов всегда хватало в отличие от нас. Рождаемость предельно высокая, работы нет. Приходишь в отряд — там тебе дают китайский Калашников и платят деньги. Приличные деньги потому что Афганистан — мировой центр производства героина. Это раньше талибы маковые поля жгли — теперь они долю с них имеют…
Вот и эти шли. Молодые безусые, пятеро и у каждого автомат. Думали, что идут правильно — боевиков насмотрелись видимо, то и дело приседали, осматривались, направив стволы в разные стороны. Как раз когда ты замираешь — ты и есть хорошая мишень для снайпера.
— Готов?
Седой, которому я отдал Барретт, лежал совсем рядом. Пулемет нам пока не был нужен.
— Готов.
— Делаю я. Ты смотришь. Они попытаются вывести снайперов и подавить меня. Их снайпер должен подобраться на километр, может даже меньше. Ты его уберешь…
— Добро.
К AW — сто двадцать патронов, к Барретту — всего пятьдесят три. Да и AW на предельных дистанциях точнее, чем Барретт, зато Барретт лучше подходит для ликвидации снайперов, прячущихся за укрытиями. Поэтому так и сделаем — AW работает по дальним целям, Барретт выбивает снайперов и расчеты группового оружия.
Сосредоточиться. Полный мороз в голове, ни одной лишней мысли. Только о цели…
Третьего бы… Корректировщика. И можно сидеть тут до скончания века.
Сосредоточиться. Раз-два-три… Раз-два-три…
Выстрел — почти неощутимый, в крови столько адреналина, что сбрось рядом бомбу — и то не почувствуешь. Хотя нет, бомбу — почувствуешь…
Секунда. Вторая…
Работа снайпера на такой дистанции хороша (а может, наоборот, плоха) тем, что ты все видишь. К тому моменту, как пуля долетит до цели, отдача перестает воздействовать на стрелка, и ты видишь, как пуля сбивает с ног твою цель. Это увидел и я — в который уже раз. Шедшего первым паренька — пуштуна, которому сегодня просто не повезло, пуля триста тридцать восьмого калибра отбросила назад, падая он сбил с ног еще одного стрелка. Остальные моментально попадали с ног и открыли огонь во все стороны…
— Целей не наблюдаю…
Оно и странно. Где все остальные?
— Как с обходом?
— Ближайший — двадцать кэ-мэ топать. Причем — там по пути огневая база. Чехов, кажется. Сам понимаешь…
Понимаю. Либо двадцать кэ-мэ пешком с перспективой схватиться с чехами или кем там еще — с целой огневой базой, в общем. Либо здесь — замыкающий дозор маленькой группы спецназа. Двое или трое — против сотни…
Ответом послужил тонкий нарастающий свист — тот самый, что снится профессионалам в их цветных снах о войне — и разрыв минометной мины. Далеко, едва ли не в паре сотен метров от нас.
— Придурки…
Придурки то придурки. Вмазали без корректировщика. Я посмотрел наверх, словно желая убедиться, что нависающий над нами скальный козырек надежно укрывает нас. Он и укрывал. Почти. Для того чтобы нашинковать нас в фарш минометной миной, надо попасть в отверстие размером примерно метр на… метров шесть. Так здесь хитро и умно устроена позиция. Раньше здесь духи оборонялись от русских от шурави — теперь они сами, волей Аллаха вынуждены штурмовать это укрепление. Если они не выведут минометы на прямую наводку и не посадят корректировщика — шанс попасть один тысячам к пяти. Не больше…
— Сколько у них мин как ты думаешь?
— Не больше тридцати. — спокойно ответил Седой — больше на хребте не утащить. Если нет ишаков. А ишаков у них нет, потому что они тормозят продвижение. Скоро заткнутся…
Следующая мина разорвалась уже ближе — но все равно далеко, осколки только чиркнули по камням.
— Иди на ту сторону. Как бы не обошли. Я пока один.
— Есть.
Еще мина — дальше, совсем далеко — точно наугад лупят. Наугад да не…
Вот он…
Корректировщик…
Корректировщик двигался медленно, почти незаметно, он полз по камням, подобно змее. Чтобы не быть обнаруженным, он накрылся какой-то дерюгой, полностью подходящей под цвет каменистой осыпи, серо-желто-бурый. Если бы мой прицел по странной прихоти судьбы не был бы нацелен именно туда, где он полз — не заметил бы ни за что…
А вот теперь…
Выстрел — в последний момент корректировщик что-то понял — хотя услышать выстрел не мог пуля летит со сверхзвуковой скоростью. Резко дернулся, наплевав на маскировку — и покатился по склону безжизненной куклой. Уйти от предназначенной ему пули он все-таки не успел….
Два…
Снова запели мины — лупили уже от злости. Одна, вторая, третья. Третья, последняя, легла так близко, что в глаза сыпануло поднятой взрывом пылью…
— Твою мать… — злобно выругался я
— Цел?
— Нормально…
Нормально да не совсем. Вот как раз сейчас, один осколок в голову, пока я у амбразуры — и все. С концами…
— Нормально — повторил я — что дальше делать будут?
— Часть в обход попытается ломануться. Остальные — на нас. Обкурятся — и толпой.
— Как думаешь, дым у них есть?
— Дым… Откуда.
Дым — единственное чего я боялся. Если они сумеют создать нормальную полосу задымления — то подойдут к нам под ее прикрытием вплотную.
— Сколько сидим?
— Можно до ночи. Если торопишься — еще пара часов и валим. Старый все равно группу уже увел. Вертушка точно будет?
— Будет. Если и не будет — до границы можно довести. А можно и тупо сдаться.
— Сдаваться не хотелось бы…
Все-таки ломанулись. Минут десять прошло — возможно, столько потребовалось для того, чтобы ширнуться или там по хорошему косяку выкурить. Десять минут — и ломанулись…
Толпа, если честно была жиденькой — человек тридцать, не больше. Снова заработал миномет, без корректировки — просто на Аллаха. И один за другим, малыми группами, залегая, вскакивая, стреляя, перебегая и снова ложась, на нас двинулись талибы…
Я стрелял передергивал затвор, снова стрелял, снова передергивал затвор и снова стрелял. Как в тире — начал с километра трехсот примерно. С промахами — по движущейся цели иначе не бывает. Но и с попаданиями.
Рядом уверенно бухал, заставляя меня каждый раз после выстрела держаться и шептать проклятья Барретт. Остро, одуряющее пахло порохом…
До пятисот метров — рубежа, за которым начинается зона прицельного огня автомата Калашникова, основного оружия талибов не дошел ни один…
— И это все? — я даже выразил удивление вслух. Ни одна пуля не залетела в наше укрытие максимум неудобств, которые нам все это доставило — это один нас осыпало каменной крошкой после того, как мина легла на скальный козырек над нами. Еще по нервам это проехалось — в один момент показалось, что проклятый козырек обрушится на нас. Воистину, надо быть полным, абсолютным, обкуренным психом, чтобы так переть на снайперов по почти голой каменной осыпи.
— Черти… — Седой вставил последний магазин в винтовку — передернул затвор — больше патронов нет.
Я примерно прикинул. Барретт тащить с собой смысла лет — тяжесть великая, патронов к нему нет. Придется оставить. Жалко, дорогая вещь, купленная на свои деньги, а не выданная на складе — но ничего не поделаешь…
Накрыло на отходе. В который раз убедился в том, что верна, верна старая военная мудрость — самые большие потери бывают при отходе. А еще большие — при драпе. Мы же — именно драпали. Отходили к вертолету, стараясь догнать основную группу и успеть к точке эвакуации — и в то же время мы не могли бросить оружие и снаряжение, которое у нас было. То, что мы успеем к точке эвакуации — далеко не факт, а идти потом по Афганистану без оружия — удовольствие ниже среднего. Барретт бросили, заодно заминировали, остатки патронов пришлось взять с собой — чтобы нее разминировали, да не саданули из него же нам в спину. Сняли с него термовизор — пригодится, да им по цене он дороже самой винтовки выходит. Остальное — на себе, на хребте. Вот так и шли, то и шли, то ли бежали, из последних сил.
И отгребли свое…
Наверное, нас спас Аллах, иного объяснения просто нет. Снова начался обстрел — первая же минометная мина долбанула от нас шагах в двадцати. И — ни одной царапины. Нас разбросало в разные стороны, посекло камнями. И — ни одной царапины…
Долбануло — я даже не понял, что произошло. Просто как то враз навалилась тьма, почудилось, что я лечу. Потом — пришел в себя от стрельбы. Седой залег где-то ниже и вел огонь одиночными куда то в сторону входа в ущелье…
Попытался встать — и это у меня даже удалось. Хотя перед глазами — мошки какие-то… разноцветные, да чувствую себя, как будто меня через машину стиральную пропустили, засунули в барабан, да полный цикл стирки устроили…
— Цел? — спросил первым делом, как прокаркал…
И мы пошли дальше… Как могли — так и шли. Духи поняв что мы отходим, ходу прибавили — но какой-то зазор между ними и нами все же сохранялся. Пока…
Конечно же мы не успели — просто не могли успеть до точки эвакуации. Но то, что произошло там — я буду помнить до конца жизни….
Точка эвакуации была выбрана не совсем удачно — она находилась в небольшой горной чаше, похожей на кратер потухшего вулкана, только очень большой. Мы вышли по тропе на самый гребень — а вниз вели сотни едва заметных тропок и тропинок. Если бы талибы висели у нас на хвосте — они просто расстреляли бы нас в спину, вот и все. Лучше некуда — стрелять сверху вниз, как в тире…
Мы вышли на гребень как раз, чтобы увидеть стрекозу. Она взлетала — небольшая, обтекаемая, совсем непохожая на военные вертолеты, разворачиваясь чтобы идти домой. Взлетала под обстрелом — еще одна группа, видимо подошедшая с другой стороны чтобы отрезать нам путь отхода обстреливала ее, в том числе гранатометами — перекрестья огненных трасс перемежались серыми веревками и яркими вспышками разрывов реактивных гранат. Шансов, что пилот увидит нас было немного, ракетницы чтобы подать сигнал у нас просто не было. Мы опоздали…
— Эй! Эге-гей!
Глупее наверное придумать ничего было нельзя — но я начал размахивать руками, стараясь привлечь к себе внимание. Седой поступил умнее — он прицелился — и дал длинную очередь трассерами, рискуя что пилот развернет машину и вмажет в ответку. Хотя если не вмазал до сих пор по тем кто из гранатометов по нему садит — значит, вмазать просто нечем. Гражданская машина…
Мы не сразу их услышали. В горах очень причудливо распространяется звук — иногда выстрелы слышны за десятки километров, иногда не слышно что творится в нескольких сотнях метров впереди тебя. Они заходили со стороны садящегося за горы солнца — звено F16, четыре "Боевых Сокола".
Вертолет был обречен — ни единого шанса у вертолета выстоять против четверки "Соколов" нет, тем более — при внезапном нападении. С крыла головного Сокола сорвалась стремительная молния — и уже через пару секунд поразила тяжело загруженный вертолет. Потрясенный я молча смотрел, как ракета боднула вертолет, как вспыхнуло пламя, как охваченный пламенем вертолет начал падать, разваливаясь в воздухе на куски. Я просто молча смотрел на это,/ не в силах вымолвить ни слова….
Четверка Соколов прошла по долине на предельно низкой, оглушив нас грохотом турбин…
— Это…
Я повернулся к Седому — сам не знаю о чем я ему хотел рассказать, и что объяснить. И какие тут вообще могли быть объяснения. Повернулся только для того, чтобы нарваться на кулак. Этого моей голове, уже контуженной, оказалось достаточно — вспышка перед глазами и черным, непроницаемо черным покрывалом навалилась тьма…
Где то в Средней Азии
Передовая база Командования специальных операций США "След бури"
23 июля 2008 года
— Сэр, мы больше не можем ждать! Находимся под обстрелом! Если не взлетим — тут и останемся!
Адмирал Рейли скрипнул зубами от злости. В конце концов, иногда приходится принимать и такие решения.
— Манхэттену взлет. Немедленно. Выведите в район Предатор, пусть найдет группу Кабана. Свяжитесь с Отель-Квебек-Виктор, пусть готовят спасательную операцию и зачищают район от чарли. Срочно!
— Вас понял… — офицер связи повернулся к терминалу — Манхэттен вам разрешен взлет. Взлетайте немедленно…
— Вас понял, взлетаю…
— Выходите на связь с Отель-Квебек-Виктор[17], запрашивайте экстренную спасательную операцию… — напомнил адмирал — хотя нет я сам с ними поговорю.
— Вас понял, сэр… — оператор повернулся к пульту…
— След Бури, это Манхэттен. Молния[18], повторяю — молния!
— След Бури на приеме!
— Вижу четыре истребителя, они приближаются! Четыре истребителя, принадлежность определить не могу!
— Что за… — начал адмирал
— Пуск ракеты! Вижу…
— Уклоняйтесь! — заорал адмирал, понимая что это бесполезно, что вертолет никогда не выживет в схватке с истребителем — вниз!
Ответом был только шум помех — связь внезапно оборвалась.
Адмирал Рейли не первый год служил, служба в специальных войсках приучила его не верить никому и ничему. Он сразу понял, что дело нечисто — навести самолеты можно было только отсюда, иначе никак. И — падая со стула и выхватывая из кобуры взведенный Кольт извернулся, повернулся лицом к уже вошедшим в помещение людям с автоматами. Выстрел, другой — в тесной помещении операторского модуля укрыться было некуда, пули находили свои жертвы. Адмирал успел выстрелить дважды — и поразил две цели. Насмерть. Но больше ничего сделать не смог — две автоматные очереди перекрестили его, выбивая из жизни. Но даже это не убило его сразу. Еще продолжая жить, угасающим сознанием он понял, что кто-то из стрелявших прошел к неповрежденному пулями пульту.
— Орел-один, это Сьерра-Виски. Разворачивайтесь на повторный заход. Цели уничтожить.
Последним ощущением в жизни адмирала была досада. Досада на все что произошло, что он так дешево купился на все это. И вера. Вера в то, что его ученик останется все-таки жив. Выяснит все что здесь произошло.
И покарает…
Афганистан, провинция Нуристан
Горная гряда, двадцать пять километров от Афгано-пакистанской границы
Вечер 23 августа 2008 года
Сознание вернулось как-то сразу, будто раз — и кто-то включил свет. Боль молотом била в виски, расплывалась волнами по всему телу…
Сначала я не понял, где я и что происходит. Потом, уловив знакомый стрекот дизель-генератора, запах перегоревшей солярки дернулся и… крепкая ладонь зажала мне рот.
— Тихо… — я еле расслышал, что мне прошептали на ухо — нас ищут. Тихо, не дергайся, понял? Если понял — кивни.
Я кивнул — это вызвало новую вспышку боли…
— Они нас ищут. Молчи и слушай…
Только сейчас я понял, что нависающая надо мной многотонная глыба, которую чувствуешь буквально кожей — это не потолок пещеры, нет. Это днище тяжелой тактической транспортной машины от Ошкош, какой пользуется армия. А рядом со мной — протекторы двух ее огромных колес. Каким то немыслимым образом Седой затащил меня и заполз сам под американский транспортер…
И как то сразу — иногда после такой вот встряски господь награждает человека амнезией — а тут я вспомнил — все и сразу. Взрыв на склоне, горящий вертолет, звено Соколов…
Что происходит?
Я начал прислушиваться, присматриваться — насколько это было возможно. То, что я мог видеть из под колес, напоминало спешно развернутый полевой тактический лагерь в горах. Снующие туда-сюда люди, работающий дизель-генератор, стоящий правее бронированный по самое не хочу Хаммер, направивший дуло крупнокалиберного пулемета куда-то вправо и вверх…