Привычное «от***сь» застряло у нее в глотке, вместо этого она кивнула.
— Никто не хочет садиться со мной, — сознался он. — После того, как я рассказал им все, что знаю. Думаю, они решили, что это сделал я и сидя со мной, они тоже будут выглядеть виновными.
— Они боятся, — сказала Амелия.
— И я боюсь, — сказал Натэниел. — А ты нет? Видя, что произошло. Как это произошло…
— Тихо, — предостерегла она его, сильно жалея, что позволила сесть рядом.
— Коммандер Гамаш спрашивал про карту, — зашептал он, склонившись к ней вплотную. — Он хочет, чтобы я нашел свою копию.
Он достал лист бумаги и расправил на столе, но она лист смахнула.
— Иди отсюда.
Но было уже поздно — как только он к ней подсел, шея для навешивания слухов была найдена. Это стало очевидно не только по тому, как на неё смотрели кадеты, но по тому, как они от неё отвернулись.
* * *Гамаш подался вперед и при помощи шариковой ручки выдвинул ящик тумбочки.
— Ваши агенты наверняка уже видели это, — Сказал он, убирая ручку в нагрудный карман и пряча руки за спину. — Но криминалисты не знают её значения.
— И каково её значение? — спросила Лакост.
— Я уже видел её раньше, — заметил Бовуар, склонившись ниже. — Это карта.
Как и Гамаш, он старался держать руки за спиной.
Раньше он принимал это за манерность старшего товарища, но с течением времени и накопленным опытом расследований, инспектор Бовуар наконец пришёл к пониманию необходимости такой подобной манеры держаться.
Держа руки за спиной, шеф-инспектор Гамаш сводил к минимуму вероятность того, что дотронется рукой до чего-то, что трогать нельзя. Это стало его особенностью, манерой. Но суть была исключительно практической.
Только к своим тридцати Бовуар наконец начал понимать, что у любого действия тут была своя цель. От вопиющего акта убийства до едва заметного перехвата одной руки другой.
Бовуар повернулся к Гамашу.
Его учитель, его начальник, его тесть. Но, по большому счету, все еще загадка.
— Вы заметили её сразу, как только мы увидели тело, — сказал он. Нет смысла скрывать этот факт, даже если бы хотелось — Когда я открыл ящик. Вы предложили нам уйти, и я закрыл ящик, даже не заглянув в него. А вы заглянули. И потому отослали меня. Почему вы ничего не сказали?
— Мне надо было подумать, — ответил Гамаш.
— О чём? — спросила Лакост. Её тоже удивило, что Гамашу понадобилось скрывать улики. Хотя, говорить так было бы преувеличением. Он не скрывал карту, просто не стал указывать на неё сразу, как только заметил сам.
— Это копия. — Гамаш указал на бумагу. — Оригинал в моей комнате.
— У вас? — удивилась Лакост. — А почему тогда… как?
— Именно, — согласился Гамаш. — Почему. Как. Жан-Ги прав. Карту я увидел, как только он выдвинул ящик, но увидел мимолетно и издалека. Мне нужно было убедиться.
— Вы её не касались? — насторожилась Лакост.
— Non.
— Но почему вы не рассказали сразу?
— Я использовал карту как учебное пособие для четверки кадетов, — начал объяснять он. — Вручил каждому по копии. Натэниел Смт как раз один из этих кадетов.
— И вы полагаете?.. — спросила она.
— Я подумал, может он отдал свою ЛеДюку, — сказал Гамаш. — Но он уверяет, что копия всё ещё у него. Он отправился в свою комнату, чтобы найти карту.
— Итак, было сделано четыре копии? — уточнила Лакост.
— Пять. Я сделал одну для себя.
— Ваша копия у вас?
— В Трех Соснах.
— Три Сосны, — проговорила Лакост, уставившись на карту в выдвижном ящике. — Вот что на ней. — Она склонилась ниже. — Ха! Никогда не видела карту деревни.
— Это и было заданием. Узнать, для чего была сделана эта карта. А заодно узнать, почему Три Сосны исчезли с остальных карт этого района.
— И?
— Натэниел сообщил, что они прервали выполнение задания, — сказал Гамаш. — Оно было не для зачета, просто чтобы отточить их следственные навыки. А сейчас они настоящей курсовой работой.
— И вы ему поверили? — спросила Лакост.
Гамаш взглянул на неё, потом на карту, потом вздохнул:
— Не знаю.
— Но вам хочется верить.
— Натэниел Смит один из кандидатов, отвергнутых ЛеДюком. Его принял я. Я думал, он перспективный. И, надо признать, я разочарован, узнав, что он сблизился с ЛеДюком.
— Вопрос в том, — продолжила Лакост, — насколько они сблизились.
— Oui.
Лакост подозвала одного из криминалистов и попросила отправить копию карты в лабораторию, уделив копии особое внимание.
Она проследила, как агент опускает карту в пластиковый контейнер для улик.
— Вопрос не только в том, кто дал ЛеДюку карту, — сказал Бовуар, проследив, как карта покидает спальню. — А ещё и в том, зачем она понадобилась Сержу ЛеДюку. Настолько понадобилась, что он оставил её у себя.
— И держал под рукой, — добавила Лакост. — Есть в этом что-то интимное — хранить её в прикроватной тумбочке.
Бовуар стало неспокойно — еще одна заноза под кожу. Возможно, не очень крупная, но раздражающая.
— У вас было время подумать, — сказала Лакост Гамашу. — Есть соображения?
— Нет, но случилось кое-что странное. Вскоре после того, как я дал кадетам копии карты и задание, кто-то преследовал меня до дома.
— До Трех Сосен? Почему вы ничего не рассказывали? — возмутился Бовуар, тут же всполошившийся.
— Я просто не хотел никого волновать, — с улыбкой пояснил Гамаш. — Не знаю, кто это был, и зачем это кому-то нужно. Ничего не известно.
— Думаете, это был ЛеДюк? — спросила Лакост. — И карта как-то связана со всем этим?
— Не вижу, каким образом, — сознался Гамаш. — Убийца не искал карту, потому что ЛеДюк ее не особенно прятал, и не похоже, чтобы тут кто-то рылся. Не думаю, что карта как-то связана с убийством.
— Но вас это беспокоит? — подытожил Жан-Ги.
Арман Гамаш медленно кивнул.
— Это меня беспокоит, поскольку один из моих студентов дал ему карту, это беспокоит меня, потому что Серж ЛеДюк карту сохранил, что заставляет меня сделать вывод — карта имела для ЛеДюка ценность.
Гамаш повернулся к Изабель Лакост.
— Поверь мне, пожалуйста. Если бы я думал, что карта связана с убийством, я сразу бы рассказал про неё.
— Я верю вам, патрон, — сказала она. — Но всё же нам надо убедиться. Можете назвать имена остальных кадетов, кому делали копии карты?
— Кроме Натэниела Смита, есть еще двое старшекурсников — Хуэйфэнь Клотье и Жак Лорин. Он староста кадетов. И еще одна новенькая, Амелия Шоке.
— Второй кадет, которая носила ему утренний кофе? — Лакост посмотрела на убитого.
— Да. Когда сделаете анализ бумаги, сообщите мне? — попросил Гамаш.
— Конечно, — уверила его Лакост.
— С вашего разрешения, я хотел бы пригласить всю четверку в Три Сосны.
— Сейчас?
— Да, незамедлительно, — сказал Гамаш.
— Зачем? Карта ведь не имеет большого значения?
— Она говорит нам о тесной связи одного из кадетов с профессором ЛеДюком. Достаточно тесной для них, чтобы отдать ЛеДюку карту. И достаточно тесной для него, чтобы с какой-то целью сохранить карту. Кто бы это ни был, он может знать о его смерти больше, чем думает.
— Или может знать о времени его смерти, — добавила Лакост.
— Точно.
— Вы увозите их, чтобы защитить их, или для того, чтобы обезопасить Академию?
— Я увожу их, потому что не знаю ответа на этот вопрос, — сознался Гамаш. — Где-то здесь убийца. Кто-то приставил оружие к виску безоружного человека и выстрелил. Думаешь, подобная личность засомневается, если придётся поступить так же со студентами, когда кто-то из этих молодых мужчин или девочек станет угрозой? Чем раньше они покинут Академию, тем лучше.
Изабель Лакост кивнула, но была далека от уверенности, что отправив студентов в Три Сосны, Гамаш не отправлял туда и убийцу. В Три Сосны!
— Я скажу им, что карта могла сыграть какую-то роль в смерти профессора ЛеДюка и попрошу возобновить расследование, — сказал Гамаш. — Таково будет моё объяснение.
— Не возражаю. Инспектор?
Жан-Ги отрицательно покачал головой.
— С кадетом Смитом я поговорила, — сказала Лакост. — Нам нужно допросить остальных трех, пока они не уехали. Комнаты студентов сейчас досматривают?
— Попрошу агентов быть особенно внимательными с комнатами этих четверых, — сказал Бовуар, и направился к одному из членов следственной группы, который вскоре отправился выполнять порученное.
— Пора сделать обращение к школе, — сказал Гамаш, взглянув на свои часы. Было всего лишь около десяти утра, хотя казалось, что уже вечер. — Не могли бы вы собрать студентов и персонал в аудитории?
Один из агентов кивнул и вышел.
— Bon. А пока все соберутся, я пойду в свой офис, поговорю с мэром и шефом полиции, — Гамаш повернулся к шефу-инспектору Лакост. — Надо обсудить ещё кое-что. Сможешь подойти ко мне в офис в течение часа?”
— Конечно.
— Я провожу вас, — сказал Бовуар Гамашу. — Оказавшись в коридоре он спросил: — Вы правда думаете, что карта не имеет отношения в смерти Сержа ЛеДюка?
— Не знаю, как они могут быть связаны.
Но сказал он это неуверенно. Наблюдая, как Гамаш стремительно уходит по коридору, Бовуар слегка потянулся и повел плечами, чтобы освободиться от напряжения и чувства покалывания между лопатками.
Глава 14
Студенты притихли, когда Гамаш вышел в центр аудитории.
Он заговорил лишь когда всеобщее внимание было приковано к нему.
Он рассказал им о произошедшем. Говорил просто и понятно, не принижая ужаса от убийства профессора в кампусе, но и не превращая все в мелодраму.
Он дал им ровно столько информации, сколько требовалось, чтобы прекратить злобные спекуляции, при этом не скомпрометировать следствие.
Про револьвер упоминать не стал. Просто сообщил, что профессор ЛеДюк был убит одним выстрелом в голову.
И не сказал ничего о карте.
— Есть вопросы? — спросил, когда закончил.
Вверх поднялась сотня рук.
— Только без всяких «известно ли нам, кто убил профессора Ледюка?» — уточнил Гамаш, и большинство рук было опущено. — Или «знаем ли мы, почему его убили?».
Не осталось почти ни одной поднятой руки.
— Да, кадет Тибодо? — Гамаш указал на третьекурсника, тот поднялся.
— Когда нам можно будет вернуться в наши комнаты?
Гамаш смотрел на него несколько секунд.
— Вы интересуетесь, будет ли то, что найдено при осмотре ваших комнат, использовано против вас? Наркотики, например. Или выпивка. Или украденные экзаменационные листы.
По аудитории прокатился гул.
— Мы переговорим обо всем найденном с каждым, но оставим все втайне, кроме случаев особо тяжких нарушений, или если найдем улики.
Кадет Тибодо кивнул и сел, явно расстроившийся, но одновременно успокоенный.
Было еще несколько вопросов по поводу процедуры расследования, по поводу занятий, а так же о том, что они скажут свои семьям.
— Расскажите им правду, — посоветовал Гамаш. — Некоторых из вас допросит шеф-инспектор Лакост и следственная группа убойного отдела. В основном, тех, кто был студентом профессора ЛеДюка или встречался с…
— Лжец!
Гамаш приложил ладонь ко лбу, чтобы лучше рассмотреть говорившего, но человек предпочел отсиживаться среди толпы.
— Если вам есть что сказать, поднимитесь и скажите всё мне в лицо, — произнес Гамаш тихим спокойным голосом, слышимым даже в противоположном конце аудитории.
Кадеты стали озираться по сторонам.
Гамаш ждал. Когда никто не поднялся, он продолжил так, словно его и не прерывали.
— В свои комнаты вы сможете вернуться в течение часа. Если вам известно что-то, что может помочь в расследовании, каким бы тривиальным оно вам не казалось, держите это при себе, пока не сможете поговорить с кем-то из следователей. К несчастью, вы получили шанс наблюдать за процессом расследования убийства изнутри. Это совсем не не привлекательно. И не захватывающе. Наружу выплывет много такого, что люди пытались скрыть. А не только содержимое ваших комнат.
Послышались нервные смешки. Когда все вновь стихло, коммандер продолжил.
— Не обманывайтесь, всё тайное станет явным. Лучше добровольно все рассказать, а не ждать, когда это вытащат на всеобщее обозрение.
— Лицемер! — выкрикнул тот же голос.
На этот раз аудитория зашумела. Кто-то негодовал. Кто-то радостно предвкушал дальнейшее развитие событий.
Коммандер Гамаш пристально рассматривал собрание студентов и те понемногу успокаивались. Все замерли в ожидании его ответа, приготовившись гневной отповеди.
И через несколько очень долгих мгновений коммандер Гамаш сделал то, чего от него никто не ожидал.
Гамаш улыбнулся. А когда улыбка на лице растаяла, заговорил. Говорил он мягко, но слова его достигали каждого уха.
— Будьте осторожны. Наступило опасное время. Среди нас убийца. Почти наверняка он находится в этой комнате, — Гамаш сделал паузу, а потом посмотрел на них с такой заботой во взгляде, что некоторые выдохнули, избавившись от напряжения, накопившегося, едва ли, не за целую жизнь. — Подпитывать злость очень легко. Слишком малодушно разжигать ненависть. Вы должны заглянуть в себя и решить — кто вы есть, и кем хотите стать. Личность не формируется в такие времена, как это. В такие времена личность проявляется. Это время для попытки. Время испытания. Будьте осторожны.
Араман Гамаш сошел с кафедры.
— Трус! — крикнул голос ему во след.
Слово ударило в спину, потом отскочило от Гамаша, не повредив. Гамаш не замедлился, не поколебался, продолжил стремительный шаг.
Амелия склонилась вперед, в сторону кафедры. Коммандер ушел, а она так и сидела, уставившись на опустевшее после его ухода место в центре аудитории.
Коммандер обращался ко всем и каждому, в том числе и к ней. Но его глаза задержались на одном молодом человеке. Тогда же изменилось выражение его лица. Во взгляде появилась почти болезненная обеспокоенность.
Он точно знал, кто прокричал ему, выстрелил в него теми словами. И Гамаш обращался именно к этому человеку. Будь осторожен.
— Хм! — хмыкнула Амелия.
— Что? — спросил сидящий рядом кадет.
— Отвали, — без энтузиазма ругнулась она. И погрузилась в свои мысли.
* * *Шеф-инспектор Изабель Лакост стояла в дальнем углу аудитории рядом с Жаном-Ги Бовуаром.
— Они разве не знают? — резко выдохнув, прошептала она.
— Какой он? — спросил Бовуар. — Либо не знают, либо им всё равно. Серж ЛеДюк постарался отравить колодец до прихода Гамаша, и продолжал подкидывать дерьмо последние пару месяцев.
— А он не мог ему противостоять? — спросила Лакост.
Аудитория вокруг них гудела от предположений. Говорили про убийство, про слова, брошенные в коммандера.
— Это его выбор, — сказал Бовуар. — Он считал, что ЛеДюк намеренно отвлекает внимание, да и дел было слишком много, чтобы тратить время на войну с Дюком.
— Они глупые.
— Не все.
Для Лакост было ясно — и она вполне понимала причины — что Гамаш потерял контроль над Академией. Жану-Ги Бовуару происходящее в аудитории виделось совсем в другом свете.
Как и ей, ему был очевиден вызов, брошенный Гамашу. Но еще Бовуар видел зарождавшиеся островки тишины — некоторые из кадетов обдумывали только что произошедшее, включили мозги.
* * *— Ты идиот, — шипела Хуэйфэнь.
— Чего? Да все думают, как я, — ответил Жак.
— Не все. По крайней мере, теперь.
Её острые глаза отслеживали окружающую их активность. А в некоторых случаях и бездействие. Задумчивость, охватившую немалую часть ее сокурсников-кадетов.
Она посмотрела на Жака. Такой красивый. Тонкое, интеллигентное лицо. Мускулистый от занятий греблей, скалолазанием и хоккеем. Его тело излучало здоровую энергию, которую девушка находила почти непреодолимой. Она мечтала пробежаться пальцами по этим напряженным мышцам, даже если уже делала это. Она мечтала обхватить его руками и ногами, даже когда именно это и делала