— Зато оно точное, — сказал Гамаш. — Претендент на трон, тиран.
— Потом появились вы, заменили большинство профессоров своими собственными, провели существенные реформы. Но вы не тронули ЛеДюка, зная, что он корень всех проблем. Он был в курсе, что у вас на него есть компромат?
— Oui. Я показывал ему досье.
— Что?! Зачем?
— Чтобы припугнуть его.
Желина попытался осмыслить услышанное.
— И это сработало?
Гамаш молчал некоторое время, потом спросил:
— Насколько внимательно вы читали досье?
— Я пробежал по верхам, но этого достаточно, чтобы понять, что ЛеДюк брал взятки.
— Прочтите внимательнее, а потом поговорим.
— Да вы просто скажите?
— Нет. Не хочу навязывать вам свои мысли. Хочу посмотреть, придёте вы к такому же заключению, как и я. Вдруг я ошибаюсь.
Желина снова открыл папку, а Гамаш продолжил вести машину, следя за дорогой. Снег всё шел, расса была покрыта тонким слоем, под которым наверняка был лёд.
Наконец Желина оторвался от досье ЛеДюка. Повисла тишина, офицер КККП размышлял.
— Тут об этом не говорится, — начал он, аккуратно выбирая слова. — Но не думаю, что Серж ЛеДюк смог всё это провернуть самостоятельно, при помощи лишь сообщников из низших эшелонов. Должен быть кто-то ещё. Кто-то умнее. Кто-то из верхушки. Может быть, кто-то извне. Это то, о чем вы думали?
Гамаш был мрачен, совсем не радуясь тому, что заместитель комиссара Желина пришёл к аналогичному выводу.
— Кто-то из уволенных, — продолжил предполагать Желина, — кто не боится быть пойманным, потому что на него никто и не подумает.
Гамаш кивнул. Именно об этом он и думал, хотя доказательств не имел.
— Судя по прочитанному, — Желина посмотрел на паку. — ЛеДюк никто иной как аферист. Он должен был понимать, что, как только в Сюртэ наведут порядок, всё внимание обратят на Академию. На него, — он посмотрел на Гамаша. — И если вы это ему показали, то возможно ли, что убили не того человека?
— Думаете, там должен был лежать я? — спросил Гамаш.
— Разве нет? Если всё, что вы говорите, правда, то вы им угрожаете. Человек, арестовавший и убивший почти всех, кто в это вовлечен. Я слышал, участники скандала в Сюртэ были не просто взяточниками. Они безнаказанно разбойничали и убивали. Вы — явная угроза ЛеДюку и его сообщникам. Их ждет крах, тюрьма.
Он вгляделся в профиль Гамаша, ведущего автомобиль.
— И если они бесчинствовали и убивали раньше, почему остановились на вас?
— Они ослабели. Большинство агентов, на кого они могли положиться, от кого имели бы поддержку, были выкинуты из Сюртэ. Нет, мне ничего никогда не угрожало. Моё убийство привело бы к тому, что всё внимание обратилось бы прямиком на них.
— И тогда вы показали ЛеДюку всё, что нарыли на него, — заключил Желина, постучав по папке с досье. — Чтобы спугнуть. Сработало?
— Возможно, лучше, чем я надеялся, — ответил Гамаш.
— Думаете, сообщник убил ЛеДюка? Потому что вы подобрались к нему близко?
— Это вполне возможно. Кто бы ни был сообщник, он мог опасаться того, что арестованный, ЛеДюк пойдет на сделку с правосудием.
— И застелил его. И кто же он? Этот кто-то должен быть сейчас в Академии. Один из преподавателей? Если предположить на секунду, что это не вы…
— На секунду?
— Есть кое-кто, подходящий. Мишель Бребёф.
Гамаш молча смотрел на дорогу. Потом коротко кивнул.
Желина наблюдал за Гамашем, до него постепенно доходило.
— Вы вернули Бребёфа. Вы соединили этих двоих в Академии. И раз уж ЛеДюк звался Дюком, Бребёфа назовем Королём. Вы всё это отлично знали…
— Только подозревал.
— И все равно так поступили. О чём вы только думали?! Это же безумие!
— Может быть.
— Какие доказательства вам еще нужны?! — Желина почти орал, потом немного остудил пыл. — В Академии Сюртэ совершено убийство. Потому что вы объединили двух преступников и доверили им управлять …
— Не правда.
— Очень близко к правде. И вам просто повезло, что никого из студентов не убили и не покалечили.
Автомобиль повернул на парковку, Гамаш выключил зажигание, Желина остался сидеть.
— Почему вы покинули Академию, коммандер Гамаш?
— Вчера? Я не покидал ее. Обычно я уезжаю домой, но вчера остался из-за поздних встреч.
— Нет, сегодня. Один из ваших профессоров убит, другой под подозрением. Вместо того, чтобы остаться и гарантировать всем безопасность, вы, образно говоря, покинули корабль.
— Думаете, я бросил всё на произвол?
— Меня удивляет, что в такой ответственный момент человек, которому доверены сотни юных жизней, оставляет их запертыми наедине с убийцей, и отправляется домой, где наслаждается сэндвичами на собственной кухне. Что происходит?
Глава 18
Тело Сержа ЛеДюка, как позорное пятно, убирали из Академии. Прибыл он туда с гордо поднятой головой, уходил ногами вперёд.
По приказу коммандера Гамаша, кадеты и преподаватели выстроились по стойке смирно в длинную прямую линию вдоль стен мраморных коридоров, когда тело везли мимо них. Стояли в почтительном молчании. Никто не проронил ни слезинки.
— «Не отступив от личных правил, он плакать их заранее заставил», — процитировала Изабель Лакост, стоя рядом с Гамашем.
— Снова Джонатан Свифт, — сказал Гамаш.
— Элегия на смерть Дюка, — тихо сказала Изабель, пока они провожали глазами процессию. — Вы уже цитировали её сегодня утром. Я ознакомилась:
«Эй, прихлебай, спеши сюда скорей,
Ты накипь от дыханья королей;
Их смыло всех державною волною.
Спеши сюда и встретишься с судьбою».
Когда тело проплыло мимо них, они отсалютовали.
— «Всем гордым станет назиданием, — продолжил Гамаш тихо. — Каким был дутым Дюк созданием».
— Надо поговорить, — сказала Лакост.
— Oui.
Темное пятно, поглощённое солнцем — тело профессора ЛеДюка покинуло здание Академии.
— Но у меня есть ещё одно неотложное дело, — сообщил Гамаш.
Он прошёл мимо открытой двери комнаты на другом конце длинного коридора, откуда вынесли тело ЛеДюка, и куда теперь влетел свежий ветер. Студенты отдавали коммандеру честь. Это было скорее проявление субординация, чем выражение уважения действием. В конце концов, они только что отдавали честь мертвецу.
Но он заметил, что некоторые смотрели на него с вновь обретённым почтением. И Гамаш знал причину. Академия полнилась слухами. Они думали, что за убийством стоит новый коммандер. Король умер, да здравствует король.
Выйдя из здания, Гамаш остановился возле машины, в которую грузили тело, чтобы отвезти в морг.
— Хочешь лично убедиться, что он покидает Академию, Арман?
Гамаш обернулся и увидел Мишеля Бребёфа.
— Знаю, это стало шоком, — но ведь должно было принести и немного облегчения, — заметил Бребёф.
— Если ты имеешь к этому отношение, Мишель, я узнаю. Ты же понимаешь.
Бребёф улыбнулся:
— И что ты сделаешь? Снова меня отпустишь? Тот, кто это совершил, оказал услугу, прибрав дерьмо. Кроме того, если я в этом замешан, то ты мой сообщник. Меня бы тут не было, если бы не ты. В данном случае ты, именно ты открыл ворота. Ты же знаешь, кто я таков, и всё равно впустил меня.
— Это чистосердечное признание?
Бребёф рассмеялся, ритуальные агенты посмотрели на него — не часто трупы сопровождает веселье.
— Я всего лишь напоминаю. Он всё равно уже стремительно двигался в сторону выхода, не так ли? — Бребёф в задумчивости посмотрел на мешок с тело. — У него не было реальной власти, хотя он этого и не понимал. Ходил всюду с важным видом, словно всё ещё был тут главным. Знавал я таких офицеров. Мелочные, назойливые, злобные. И не особо умные. Он уже был пустым местом. Хотя лично продолжал присутствовать. Еще пулю на него потратили.
Гамаш развернулся и зашагал к широко распахнутым дверям Академии.
— Будь осторожен, Арман.
Слова заставили Гамаша остановиться. Что-то в голосе Бребёфа настораживало. Ни злость, ни ненависть. В словах была особая мягкость — гораздо весомее ярости.
Мишель Бребёф стоял, а за спиной его простирались бескрайние пустоши.
— Несколько лет назад ты оказал мне добрую услугу…
— Разве?
— Ты позволил мне уйти в отставку. Не отправил за решетку, хотя лишь твоих обвинений хватило бы, чтобы меня посадить.
— Будто ты всё это время находился не в тюрьме, — сказал ему Арман, и Бребёф моргнул. — Если я и оказал тебе услугу, Мишель, то это произошло не несколько лет, а несколько месяцев назад. И не надо стоять тут и уверять меня, что я совершил ужасную ошибку. А если и совершил, то самое время признаться.
— Я не убивал Сержа ЛеДюка.
Им пришлось разойтись, чтобы дать путь отъезжающей с телом машине.
Потом Гамаш вошёл в двери Академии, следом за ним, отстав на несколько шагов, шел его бывший лучший друг.
* * *Кадеты переместились из бистро — там было слишком людно, чтобы разговаривать о деле — в B&B. На часах было чуть больше четырех пополудни; долгий день, казалось, не закончится никогда.
Солнце висело низко над горизонтом, в камине пылал огонь. Его зажгла Амелия, пока Хуэйфэнь заваривала чай, а Натэниел разживался бисквитами и пирогом на кухне у Габри — такого наверняка не найдёшь в доме сумасшедшей старухи, которая приютила кадета. А от того, что Натэниел мог отыскать в её доме, по коже бежали мурашки.
Кадеты с чаем и пирогом расселись вокруг огня, и стали обсуждать жестокое убийство человека, всем им знакомого. Знакомого больше, чем их хотелось бы признать.
Произошедшее утром казалось таким нереальным, особенно в этом уютном месте, что Натэниелу пришлось напомнить себе: всё, что случилось сегодня в Академии — не сон. За сон скорее можно было принять окружавшее его сейчас: удобную выцветшую мебель, приветливый огонек в камине, шоколадный пирог и бисквиты.
Реальная жизнь осталась там.
Деревня убаюкивала его, ненадолго заставляя позабыть, какие ужасные вещи случились. Интересно, думал он, это временное забытье подарок или наказание?
— Гамаш привёз нас сюда для расследования относительно карты, — напомнила Хуэйфэнь, раскладывая свою карту на столе. Натэниел и Жак поступили так же со своими экземплярами.
Все посмотрели на Амелию.
— У меня моей нет, — ответила та.
— Где она? Нас же просили прихватить карты с собой, — сказала Хуэйфэнь.
— Моя пропала
На Амелию уставились.
— Пропала? — спросил Жак. — Или обнаружена в тумбочке Дюка?
— Слушайте, я не знаю. Я не вспоминала про карту с того самого дня, как мы были тут первый раз. Я её тогда убрала, а теперь она пропала.
Она с вызовом посмотрела на них.
— Я тебе верю, — сказал Натэниел.
— Веришь?! — возмутился Жак. — С чего бы?
— А почему нет? Всё равно нет никаких доказательств. Может лучше поверить ей?
— И ты собрался стать следователем, — сказал Жак.
— Он же новичок, — напомнила ему Хуэйфэнь. — Он научится.
— Чему? — спросила Амелия. — Чему научится? Судить, не имея фактов? Обвинять без доказательств? Быть подозрительным циником? Как ты?
— Не циником, а реалистом, — возразила Хуэйфэнь. — Этот мир — опасное место. Скоро мы столкнёмся с организованной преступностью. Торговцами наркотой. Убийцами. Отнюдь не чайку сходить попить.
Хотя разговор как раз случился во время чаепития.
— Мы должны предполагать худшее, — сказал Жак. — Каждый человек, каждая ситуация потенциально опасны. Наши жизни зависят от способности контролировать ситуацию.
— И как ты этого добьешься? — поинтересовалась Амелия.
— ЛеДюк нам рассказывал, — сказал Жак. — Говорил, что этому не научишься, сидя за партой и штудируя книги. Выбираешь человека из толпы и работаешь с ним, для примера. Остальные рано или поздно подчиняются.
— А под «примером», — догадалась Амелия, — Ты подразумеваешь выбить из него все потроха?
— Да, если понадобится.
Амелия с отвращением посмотрела на Жака, и обратилась к Натэниелу.
— Спасибо тебе. И, просто чтобы ты знал. Я не отдавала своей карты Дюку. Не знаю, мою ли карту нашли у него. И если так, то как она там оказалась.
— Ну и хорошо, — обрадовался тот.
Когда она посмотрела в это открытое, доверчивое лицо, даже у Амелии возникло неприятное предчувствие, что Натэниел недолго продержится в силовых структурах. По крайней мере, тот Натэниел, каким он был сейчас.
— Окей, — заключила Хуэйфэнь. — Допустим, ты говоришь правду. Это означает, что кто-то взял твою карту и дал ее Дюку. Зачем это кому-то?
— Это может означать и другое, — возразил Натэниел.
— Что именно? — спросил Жак. Новичок его раздражал.
— Может, кто-то обнаружил, что его собственная копия пропала, и украл карту Амелии.
— Под «кем-то» ты подразумеваешь одного из нас? — уточнила Хуэйфэнь.
— Ну, да, — согласился Натэниел. — А кого ещё я мог иметь в виду? Или, может быть, Дюк пожелал увидеть карту, и вместо того, чтобы дать ему свою, кто-то украл карту Амелии.
— Опять, — заметила Хуэйфэнь, — ты намекаешь на одного из нас.
— Я намекаю на вас с Жаком, да. Я знаю, что это не я. А у вас обоих карты в наличии и, как ни крути, вы были с ним наиболее близки.
— Ты ничего не путаешь? — спросил Жак, вызверившись на новичка.
Амелия поменяла свое мнение о Натэниеле. Она почувствовала одновременно облегчение и смущение, когда стало понятно, насколько он на самом деле хитёр. И как ясно и просто он смотрит на вещи.
— Я вас не обвиняю, — торопливо уточнил Натэниел. — Я просто показываю вам, как много может быть вариантов.
— Окей, теперь давайте взглянем на то, о чём точно знаем, — сказала Хуэйфэнь. — На факты. Копия карты найдена в тумбочке Дюка. Почему?
Хотя, вопрос, повисший в воздухе, звучал как «кто?».
Они перевели взгляды с карты на Амелию.
Глава 19
Фотографии места преступления были разложены перед следователями на длинном столе для заседаний. Шеф-инспектор Лакост посвятила Гамаша и Желину в курс дела.
— Большинство профессоров и студентов опрошено.
— Что-нибудь выяснилось? — поинтересовался заместитель комиссара Желина.
— Не особенно много. ЛеДюк был очень скрытен, практически маниакально. Из того, что мы выяснили, следует, что вчера был обычный день, как и всегда. Серж ЛеДюк провёл занятия, потом без перерыва работал в своем офисе до обеда, вечером поужинал за профессорским столом. Вы там тоже присутствовали.
Гамаш кивнул.
— Прибыл профессор Годбут, шеф-инспектор, — сообщила заглянувшая в зал агент.
— Хорошо, — Лакост обратилась к Гамашу. — Думаю, вам захочется присутствовать при беседе с ним.
— Merci, — поблагодарил Гамаш, добавив в интонацию лишь толику сарказма.
— Проводите его сюда, пожалуйста, — попросила шеф-инспектор Лакост.
В зал вошел здоровяк. Когда-то, возможно, он был крепким, но сейчас телеса его тряслись и покачивались при ходьбе.
— Марсель Годбут, — представился он, затем сел на предложенный стул. — Ужасно. Я просто не могу поверить.
— Согласно вашему личному делу, вы в Академии пять с половиной лет, — уточнила шеф-инспектор Лакост.
— Oui. — Годбут посмотрел на Лакост, как дядюшка на симпатичную племянницу. — Перед этим я служил старшим инспектором в отделении в Абитиби.
— В отделении Сюртэ? — уточнил заместитель комиссара Желина.
— Естественно, — сказал Годбут, посмотрев на офицера КККП с неприязнью.
— Вы преподаете криминалистику? — спросил Желина, сверяясь с записями. — Но не исследования ДНК. Вы учите кадетов отслеживать документацию, финансы. Выискивать мошенничество, рэкет. Бумажные улики, а не биологические.
— Oui. Не особенно сексуально, зато эффективно. Не всем же ловить убийц.
— У вас важная работа, — согласился Гамаш, наблюдая за Годбутом сквозь прищуренные веки.