— Это было до того, как ты срезал пень?
— После, — дивясь вопросам жены, ответил Александр. — Думаешь и вправду следили?
— Вполне может быть. Преступника, говорят, тянет на место преступления... Догадался, конечно, кто ты и что искал. Мог и ухлопать. А трясин там, как ты говоришь, хватает.
— Считаешь тот самый мужик за мной следил? Хм... — Отставив тарелку, Александр заходил по кухне. — Сомневаюсь, может, мне просто показалось, что кто-то в кустах прячется? А потом, зачем ему окликать меня там, на косогоре? Нет, это кто-то другой... Не умно все это...
— А кто сказал, что он должен быть умным? — возразила Алла. — Человек, не причастный к этому делу, шастать за тобой по глухомани, как шатун, не стал бы. По-моему, его подмывало узнать, кто ты, убедиться, что ты, действительно, грибник, а не работник милиции.
— Все это только догадки. Ну да ладно, будем работать, что-нибудь да прояснится...
Начальник райотдела внимательно выслушал рассказ Александра, велел позвать Артемьева и Фроликова.
— Они грибники заядлые, тамошние места знают. Одному тебе по незнакомому лесу бродить не стоит. И больше в прятки играть не надо. Поинтересуйтесь этим «шатуном» как следует. Пусть скажет, зачем он за тобой шастал.
— Ну, а у вас как дела? — поинтересовался Александр.
— Наши версии лопаются, как мыльные пузыри. У тех, на кого думали, железные алиби. Похоже, и впрямь они к этому делу не примешаны. Осталось прощупать еще несколько человек.
— А как Дремин? — спросил Александр. — Получше ему?
— Сделали операцию. Но может инвалидом остаться, что-то у него с ногами плохо, говорят паралич. Однако завтра-послезавтра врачи разрешат с ним побеседовать.
В кабинет вошли Артемьев, Фроликов и капитан Филиппов.
— Подсаживайтесь, — Карычев кивнул на стулья, — помозгуем.
Он положил на стол несколько исписанных листов.
— Здесь свидетельские показания. В тот день Дремина видели в поселке у магазина. Вот, например, что говорит Крутинин, знакомый Дремина из Демьяново. Дремин-де вел себя как этакий загулявший купчишка, решивший облагодетельствовать весь род людской. Швырял и сорил деньгами налево-направо, угощал вином всех без разбору знакомых и незнакомых. Одним словом, хватил лишнего и куражился.
— А в конторе о нем отзываются неплохо, — вставил Артемьев. — Толковый, исполнительный работник. Дисциплинированный, аккуратный в ведении дел.
— И непьющий? — насмешливо спросил Карычев.
— Так точно, и непьющий, — добавил Артемьев. — Тут, в райцентре, у него дом, жена, дети.
— Не верю я этой характеристике, — заметил Карычев. — Выгораживают они Дремина. А он большой любитель наступить на пробку. Этого даже жена не скрывает. Да ведь и мы, когда нашли его, почувствовали запах. Ясно, что перед тем, как отправиться в путь, был под хмельком. Настроение, конечно, трын-трава, чувство опасности притуплено, чем грабитель и воспользовался. Так что Дремин сам накликал на себя беду.
— Да, наказали его крепко! — невесело усмехнулся Артемьев. — До конца дней своих теперь, поди, пить не будет.
— А что шофер, подвозивший Дремина к Демьяновскому лесу? — поинтересовался у начальника Ульянов. — Его удалось разыскать?
— Оказалось, шофер этот — мой давнишний знакомый, — ответил Карычев. — Человек порядочный. На худое не способен, ручаюсь. Он, кстати, тоже подтверждает, что Дремин был навеселе. Говорит, уговаривал его не ходить в таком состоянии. Тот отмахнулся, вышел на повороте. Время было позднее, начало уже смеркаться. Шофер утверждает, что на опушке леса и на дороге не было ни души.
— Начальник конторы сказал, что Дремин получил задание побывать в Демьянове накануне того злосчастного дня, — доложил Артемьев. — Тогда же ему выдали деньги. Причем купюры были гознаковские, еще не бывшие в употреблении, и все крупные: пятидесятирублевые. И даже одна сторублевая. Дремин размахивал ею в конторе и в магазине: всем-де бумажкам бумажка!
— На свою голову набалаболил, — сказал Карычев.
— Мы с Фроликовым составили список тех, с кем Дремин виделся до того, как отправиться в Демьяново, — продолжал Артемьев и положил перед начальником ученическую тетрадку. — Прилично получилось, чуть ли не весь поселок пришлось переписать. Против тех, кто к данному случаю может иметь хоть какое-то отношение, мы поставили галочку.
— Итак, давайте подобьем бабки, посмотрим, какими фактами мы располагаем, — листая тетрадку, предложил начальник.
Ульянов поднялся, потер пальцами лоб.
— К сожалению, Виктор Алексеевич, пока с фактами, которые бы позволили установить личность преступника, у нас негусто. Можно предположить, что сломал березку и оставил следы на косогоре один и тот же человек. Но имеет ли он отношение к Дремину? Возможно, имеет, а возможно, и нет, хотя интуиция мне подсказывает, что имеет. Более определенный ответ, но и то не окончательный, можно было бы сделать, отыщи мы дрын и нож, которым его обстругали.
— Самые серьезные улики — сумка с деньгами и отпечатки пальцев на купюрах, — задумчиво проговорил Карычев и, по привычке заложив руки за спину, заходил по кабинету.
— Однако эту сумку мы вряд ли когда-нибудь найдем, — с сомнением добавил Артемьев. — Думаю, ее давным-давно сожгли, а пепел развеяли.
— А деньги? — напомнил Ульянов.
— Деньги? — переспросил Фроликов. — Тю-тю! Давно разлетелись! Они ведь как птахи, долго на одном месте не задерживаются...
— Я не узнаю вас, Николай Иванович, — упрекнул его Карычев. — С таким настроением не то что преступника искать — рыбу удить нельзя. Конечно, дело не простое, продвигается медленно. Так ведь это только в плохих детективах все ясно уже на второй-третьей странице. В жизни — куда сложнее.
«Действительно, это только на первый взгляд может показаться, что мы топчемся на одном месте, не продвинувшись вперед за прошедшие два дня ни на шаг, — слушая начальника, подумал Ульянов. — Но так ли это? А те варианты, что отпали? Разве напрасно потрачены силы и время на их проверку? Поиск идет по сужающейся спирали...»
— Бабка, с которой Александр Иванович имел дружескую беседу, — Карычев улыбнулся, — обронила, что «порешили» заготовителя не из-за денег, а за то, что якобы он грозился кого-то вывести на чистую воду...
— Так, поди, болтает, бабки любят сказки сочинять, — усомнился Фроликов.
— И все же еще раз поговорить с ней не мешает, — подытожил начальник.
Рано утром Ульянов, Артемьев и Фроликов на «газике» добрались до знакомого лесного массива и, отпустив машину, направились в чащу. Рассвело, но в лесу еще стояли дремные сумерки. В низинах, над болотцами, стелился густой туман.
Через четверть часа тропа, по которой они шли, нырнула в кустарник.
— Здесь Дремин лежал, под этой осиной. Узнаете место? — обойдя дерево, спросил Александр.
— Конечно, — подтвердил Фроликов. — Тут траву, правда, затоптали, — он достал пачку сигарет и, закурив, зябко повел плечами: с низины тянуло прохладой.
— Отсюда, заметьте, тропа круто забирает влево, — начал объяснять Александр, — потом она огибает трясину и через минут двадцать выводит к северной окраине деревни, прямо к колхозным конюшням. Но там косогор сходит на нет, и оттуда колено большака не просматривается. Будем в Демьяново, обратите внимание.
Артемьев и Фроликов дымили сигаретами и с интересом смотрели на Ульянова.
— А если спрямить? Скажем, махнуть через трясину? — догадываясь, к чему клонит Ульянов, спросил Фроликов. — Болотом можно пройти?
— Не знаю, не уверен, — ответил Ульянов. — Хотел вчера попробовать, да раздумал: все-таки топь. Оступишься — засосет.
По зыбким кочкам им удалось добраться до осоки, которая росла здесь стеной. Осторожно раздвигая ее руками, двинулись дальше. Однако заросли осоки внезапно оборвались, за ними, дыша сыростью и гнилью, открылось затянутое туманом болото. Кое-где между шлейфами тумана поблескивала темная, как деготь, вода, заросшая ядовито-зеленой ряской.
— Жуть, а не болотина, — проговорил Артемьев. — Сунешься, не зная прохода, тут же тебе и каюк.
— И пень от березки, и следы я обнаружил там, — негромко, словно боясь вспугнуть сторожкую тишину, сказал Ульянов и вскинул руку, — на противоположной стороне.
— А ты — молоток, — похвалил его Фроликов. — Дотошный парень.
— К тому же, заметьте, на той стороне, за лесом, самая высокая точка косогора, — размышляя вслух, произнес Александр. — С вершины большак как на ладони. Тот, кто решил подстеречь Дремина, думаю, только оттуда мог видеть, как заготовитель вышел из машины.
Артемьев и Фроликов внимательно слушали Ульянова.
— В пользу этой версии говорит и простой арифметический подсчет. От большака к деревне по лесной тропе примерно минут сорок пять нормальной ходьбы. Дремин успел прошагать треть расстояния. Спрашивается: каким путем можно пройти от деревни, чтобы, потратив те же, что и Дремин, пятнадцать минут, оказаться именно здесь, у тропы? — продолжал размышлять Александр. — Если учесть те факты, о которых нам уже известно, вывод напрашивается один: грабитель знал проход через трясину и воспользовался им. Только так он мог сократить расстояние вдвое — по моим подсчетам!
— Логично, — согласился Артемьев. — Будем считать, что теоретическая часть дела решена, остается решить практическую.
Внезапно в сторожкой тишине послышались негромкие, приглушенные расстоянием хлюпающие звуки.
— Тсс! — Артемьев поднес палец к губам. — Слышите? Идет кто-то!
Ульянов и Фроликов замерли.
Звуки повторились и наконец стали более четкими. «В-вух! В-вух!» — с тяжкими всхлипами ухала потревоженная трясина.
— Точно, сюда кого-то несет, — прошептал Артемьев.-— Интересно, что это за лешак? Присядем, а то узрит и даст деру.
Кому-то в эту зоревую рань тоже не спалось. Но почему понадобилось идти не по тропе, а через это гиблое место, где любой неосторожный шаг мог обернуться бедой? Возможно, это охотник, знающий, где гнездится дичь? Но охотничий сезон еще не наступил — до его начала около двух недель. Стало быть, браконьер?
Ловя приближающиеся звуки шагов, все трое провели в томительном напряжении несколько минут. И вдруг в тумане проявилась фигура рослого человека с длинной слегой в руках. «Лешак», как недавно окрестил его Артемьев, продвигался осторожно: высоко вскидывая над тиной ногу и нащупав для опоры надежную шапку кочки, ступал на нее, раскачиваясь при этом, как маятник. «Ба, да это шатун!» — узнал знакомого мужика Александр и, опустив руку в карман брюк, сжал согретую телом рукоятку пистолета.
За спиной шагавшего по кочкам мужчины темнел ствол ружья. Обут он был в высокие болотные сапоги. Часто останавливаясь, он то и дело вертел головой по сторонам, что-то высматривая. Но вот он перенес свое большое, грузное тело на следующую кочку, оступился и, чертыхнувшись, сразу же провалился в булькающую трясину по пояс.
Александр непроизвольно дернулся, хотел подняться и броситься на помощь, но рука сидевшего рядом Артемьева с силой сдавила его плечо.
— Сиди! — прошептал он. — Такие в воде не тонут и в огне не горят. Твой давний «приятель» — браконьер из браконьеров. Настоящий лешак. Из неуловимых. С местным егерем постоянно на ножах... Если что — выручить успеем. Крутинин его фамилия.
«Крутинин?» — Александр напряг память. Фамилия была знакомая. Он ее уже где-то слышал. Но где?.. Ах, да! Вчера ее называл Карычев. Крутинин — свидетель из Демьяновки, показавший, что видел заготовителя пьяным в райцентре возле магазина...
Окажись в положении Крутинина человек неопытный, он стал бы отчаянно барахтаться, пытаясь выбраться из вязкого, засасывающего нутра трясины, делал бы много лишних движений. Крутинин же вел себя хладнокровно, без панической суеты. Он повел глазами по сторонам, выбрал слева от себя кочку попрочнее и дотянулся до нее слегой. Опершись на нее, легко выбросил тело на твердое место и устало перевел дух. Но уже в следующее мгновение подался корпусом вперед, к дегтярному окну в ряске, и несколько секунд напряженно всматривался в него. Потом огляделся и, словно убедившись в том, что поблизости никого нет, запустил руку в воду и вытащил массивный, окутанный тиной... кол!
Александр чуть не вскрикнул: «Неужто тот самый? По толщине подходит». Он бросил взгляд на товарищей, не сводивших с Крутинина глаз: видели? Артемьев, точно боясь, что Ульянов подаст голос, прижал палец к губам: молчи!
Скуластое, словно отлитое из бронзы лицо Крутинина светилось недобрым, злым торжеством. Он смахнул с кола тину и, как бы прикидывая возможную силу удара, дважды подряд рубанул ею воздух. «Вот так все и было», — поежившись, подумал Александр и представил себе, как Крутинин опустил этот дрын на голову заготовителя. Не понятно лишь то, зачем преступнику понадобилось доставать кол из болота. Убедился, что милиция вышла на его след, и решил уничтожить важную улику?.. Но Александр мог поклясться: сами бы они не нашли в болоте этот кол ни за что на свете. Да, никогда и ни за что!
Сидеть без движения было неудобно, ноги затекли, и он слегка пошевельнулся. Над его головой вздрогнула осока. Крутинин тут же это заметил, бросил кол, сорвал с плеча ружье.
— Ну, кто там? Вылазь! — скомандовал он. — Не то продырявлю, и концы в воду. — Темные зрачки его двустволки были нацелены прямо на то место, где прятался Александр.
— Только без глупостей, Крутинин, — вырастая из осоки предупредил Артемьев. — Вы один, а нас, — он кивнул на поднявшихся товарищей, — сами видите, сколько, сопротивление бесполезно.
— Больше того, бессмысленно, — уточнил Фроликов. — Так что опустите свою «пушку». Вы сможете сделать два выстрела, мы — на один больше. Арифметика не в вашу пользу.
Увидев знакомых работников милиции и вчерашнего «грибника», направивших на него пистолеты, Крутинин сделал такое движение ружьем, точно пытался заслонить им свое лицо от пуль.
— М-м, — словно от приступа зубной боли промычал он. — Дурак я старый!..
— Что, не ожидали нас здесь встретить? — с усмешкой произнес Артемьев. — Берите свой дрын и перебирайтесь сюда.
— Тот самый! — едва взглянув на кол, воскликнул Александр, — от того пенька, что я нашел...
— Это уж точно, — ухмыльнулся Крутинин, отдавая ружье Артемьеву. — Осторожно, заряжено не на дичь. А за дрын скажите «спасибо». Вам бы его во век не отыскать.
— Это верно, — подтвердил Александр. — Не отыскали бы. Спасибо.
— Да, сколько веревочке не виться, а концу быть, — разряжая ружье, заметил Артемьев и с презрением покосился на Крутинина. — Как это вы до такого докатились, эх!..
— Да-a, елки-моталки, дела! — протянул Фроликов. — Подстерегать людей в лесу... Ну и ну! А еще бывший агроном, человек уважаемый...
Крутинин потемнел лицом, на резко обозначившихся скулах заходили желваки, он шагнул к Фроликову:
— Ты вот что, начальник, — он сжал кулаки, — ты мне это дело не шей. Не получится, понял? Не трогал я Дремина.
— Только без цирковых представлений! — жестко остерег его Артемьев. — Без шуток.
«Сорок пятый, не меньше, — глянув на сапоги Крутинина, определил Александр. — Та же лапища».
— Незавидны ваши дела, Крутинин, — сказал он. — Вот и обувка вас выдает.
— Следы на косогоре не мои! — твердо заявил Крутинин.
— Вот как?!
— Не мои, — повторил он. И снова, потемнев лицом, выдохнул с яростью, — не грабил я, не убивал!
— Разберемся, — усмехнулся Артемьев и обратился к Александру: — Что будем делать дальше?
— Сейчас самое время выпить по кружке молока, — сказал Александр. — Пошли в деревню. Не скажете, Крутинин, у кого там можно парным молоком разжиться?
Крутинин не ответил и опустил голову.
Из сельсовета, куда привели Крутинина, Ульянов позвонил в райотдел, сообщил начальнику о событиях на лесном болоте. «Молодцы! — похвалил Карычев. — Скоро приеду. Вместе и проведем обыск».
Председатель сельсовета Игнат Матвеевич Карев, степенный седой мужчина лет шестидесяти пяти, с орденской колодкой на пиджаке, слушал разговор молодого следователя с начальником и, хмурясь, нервно постукивал пальцами по зеленому, в чернильных пятнах, сукну стола. С Федором Крутининым — тот горбатился на стуле лицом к окну — он, к удивлению Александра и его товарищей, не обмолвился и словом. Словно для него этот человек не существовал. А ведь точно было известно, что Карев хорошо его знал, даже когда-то работали вместе. «Отчего такая подчеркнутая холодность? — подумал Александр. — Какая между ними кошка пробежала?»