Посылаю тебе это письмо через Кальпурния, моего близкого друга, чтобы ты лишний раз убедился, как дорого мне все, что связано с твоим счастьем и славою».
Мы уже говорили, что в тот же день Цицерон получил и второе письмо — от Цезаря, его принес Филотиний.
«Цезарь, император — Цицерону, императору.
Приветствую!
Тебе нечего бояться, не так ли? Ты вовсе не тот человек, который мог бы совершить необдуманный поступок, и все же, введенный в заблуждение некими слухами, считаю необходимым написать тебе следующее.
Во имя нашей дружбы заклинаю: не становись сторонником заведомо проигрышной идеи! Ты ведь никогда не был сторонником этой идеи, даже когда у нее имелись все шансы на успех. Отказаться перейти на сторону удачи — это значит не только оскорбить нашу дружбу, но и причинить зло самому себе. Разве нам всегда не удавалось все? Не следуй за идеей, которой в глубине души вовсе не стремишься следовать! Мне кажется — и я думаю, что не ошибаюсь, — что ты уже допустил промашку, но самое страшное случится, если ты попробуешь предпринять что-то для моего врага. Поберегись, не покидай Италию. Обращаюсь к твоей дружбе, думаю, у меня есть такое право. Наверное, в том положении, в каком мы находимся, нейтралитет — лучшая позиция для добропорядочного и мирного человека, доброго гражданина. Несколько человек, разделявших это мнение, были, впрочем, все же дезориентированы чувством страха и сомнениями на мой счет. Но ты, ты, знающий всю мою жизнь, могущий оценить все мои поступки, ты, знающий о моих самых дружеских чувствах к тебе, скажи: разве не лучше всего воздержаться. Ступай в Рим!»
Все эти настойчивые просьбы терпят полный провал. В конце июня Цицерон отправляется из Кум, а 11 июля уже пишет жене своей Теренции из порта Гаэта, что приступ боли в желчном пузыре закончился разлитием желчи и что таким образом закончились его капризы и плохое настроение, изводившее его и окружающих, а потому он просит ее, как жену благочестивую и набожную, принести жертвы Аполлону и Эскулапу.
Как сильно опасался бедняга Цицерон скомпрометировать себя даже перед богами, причем не отделяя Эскулапа от Аполлона, точь-в-точь как не мог отделить Цезаря от Помпея!
После этого письма новые известия от него пришли из Эпира[345], они датированы февралем 706 года от основания Рима, то есть 47 годом до нашей эры. Цицерону должно было исполниться шестьдесят лет.
LVII
Последуем же теперь за Цезарем в Испанию — будьте покойны, одной или двух глав будет достаточно, чтобы описать тамошнюю войну. Правда, и сама эта кампания не заняла слишком много времени, думаю, что-то около шести недель.
Сначала Цезарь перешел Альпы. Агенобарб, тот самый, который хотел отравиться в Коринфе и которому Цезарь подарил жизнь и милостиво отпустил на свободу, сразу же поторопился встретиться с Помпеем, как и предвидел Цезарь, упомянув об этом в своем письме к Цицерону. Затем он собрал семь бригантин, погрузил на них своих людей и поспешил в Марсель.
В свою очередь Помпей, прежде чем покинуть Рим, оставил у родного очага нескольких молодых людей из Марселя, прибывших к нему завершить свое образование под его покровительством. Именно их просил Помпей передать своим родителям, что он просит их помнить о своем долге перед ним, Помпеем, и советует не менять старых покровителей на новых.
Эти два обстоятельства сделали Марсель враждебным для Цезаря городом. В его стенах укрылись горцы со всей округи, скопив большие запасы пшеницы, отобранной у крестьян и соседних городов, здесь были организованы мастерские по производству оружия, ремонтировались корабли, латались бреши в крепостных стенах и, наконец, ворота Марселя закрылись перед Цезарем.
У Цезаря не было времени на осаду. Он вызвал пятнадцать самых почетных граждан, попросил не оказывать ему сопротивления и призвал последовать примеру Италии, которая не только подчинилась, но и сама пошла к нему навстречу. Затем сказал, что будет ждать их ответа.
Вскоре они вернулись и сообщили, что Марсель знает, что Италия разделилась на два больших лагеря — за Цезаря и за Помпея — и что Марсель, греческий город, хочет остаться нейтральным.
Но Марсель никак не мог остаться нейтральным, потому что за его стенами укрылся Домиций со своими людьми. Тогда Цезарь обложил город с суши и моря, отдал приказ построить в Арле[346] двенадцать галер, которые были закончены и экипированы всего за тридцать дней. После того как их привели на место, он доверил Требонию командование штурмом с суши, а Дециму Бруту — с моря. Не стоит путать этого Брута с Марком Брутом, его двоюродным братом, — оба они участники убийства Цезаря, однако нет причин путать одного убийцу с другим. Затем он отправил Фабия с тремя легионами, расквартированными на зиму в Наброне[347], занять Пиренейскую переправу, которую защищал Афраний, а остальным легионам приказал следовать вдогонку. Сам же бросился вслед за авангардом.
Легатами Помпея в Испании в 60-е годы до нашей эры были Луций Афраний, знаменитый римский ученый Марк Теренций, Варрон Реатинский и Марк Петрей.
При приближении Цезаря Петрей[348] и Афраний соединили свои армии и разбили лагерь возле города Илерда[349]. У них было пять легионов, восемьдесят когорт пехотинцев и пять тысяч лошадей.
Фабий, легат Цезаря, имел шесть легионов и пять тысяч лошадей. Кроме того, по пути к врагу Цезарь поднял в Галлии три тысячи всадников и множество гасконцев и басков, самых подходящих солдат для ведения такого рода войны.
Ходили слухи, что Помпей идет через Африку и очень скоро появится в Испании с многочисленной армией.
Возможно, из-за нехватки денег, наличности, как сказали бы сегодня, а может, желая связать судьбу командиров со своей судьбой, Цезарь собрал военных трибунов и центурионов и занял у них все имеющиеся в наличии деньги, оставив лишь небольшую сумму на личные нужды. Все эти деньги он распределил между солдатами.
Цезарь вступает в Испанию через Перпиньян[350]. Мы пользуемся сегодняшними названиями мест, чтобы читателю было легче представить их и отыскать на карте в случае, если он того пожелает.
Итак, он вступает в Испанию, находит Фабия, расположившегося у реки Сикорис[351] (Сегр). Река эта берет свое начало в горах, окружающих долину Андора, а затем течет на юго-запад, пока не соединяется с Ибером.
Фабий строит два моста через Сегр на расстоянии лье один от другого. Мосты должны служить для снабжения армии провиантом и фуражом, так как местность, через которую они проходили, была совершенно опустошена. Один из мостов рухнул под тяжестью конвоя. Это случилось за два дня до прибытия Цезаря.
Афраний и Петрей, находившиеся ниже по течению, увидев в воде обломки моста, сразу же догадались, что произошло, и немедленно атаковали солдат Цезаря. Планк, командовавший конвоем и находившийся после разрушения моста в лагере Фабия, тут же отступил на небольшую возвышенность и выстроил две линии обороны с двух сторон.
Уже во время боя заметили, как заблестели штандарты двух легионов. Это был Фабий, спешивший на выручку Планку. Он переправился через реку по второму мосту. Афраний отступил.
Через два дня, как мы уже говорили, прибыл Цезарь с эскортом в девятьсот всадников. За ночь до его прибытия начали ремонтировать мост, работы завершались уже на глазах Цезаря.
И вот он появился — враги узнают о его прибытии по удару, который он нанесет.
Две тысячи лет спустя нам станет известна тактика Наполеона. Все полагали, что он еще далеко, на расстоянии сто лье, но он прибыл ночью и атаковал тотчас же, наутро.
Цезарь производит разведку местности, оставляет шесть когорт для охраны моста и лагеря и атакует Афрания по трем направлениям. Афраний отказывается принять бой и собирает своих солдат на холме. Цезарь останавливает своих солдат у его подножия и разбивает лагерь.
Весь день он держит армию готовой к бою, а за «спиной» передовой линии, стоящей лицом к врагу, остальная часть армии копает ров, о котором Афраний и не подозревает. С наступлением темноты Цезарь отступает за этот ров. На другой день приказывает легионам копать еще три рва. Легионы принимаются за работу — и к вечеру укрепления готовы. Афраний хочет помешать работам, но, видя уже почти готовые укрепления, напасть не осмеливается.
Когда наступил день, все рвы были укреплены частоколом. Лагерь Цезаря тоже прекрасно защищен, он переносит туда все имущество, войска же остаются в другом лагере.
На следующий день состоялось сражение между Цезарем и Афранием. К концу дня каждый хвалился своей победой — так бывает, когда нет победителя.
Два дня спустя случается настоящая трагедия: в Пиренеях тает снег, Сегр разливается и смывает оба моста Цезаря. Цезарь остается без провианта и без надежды его приобрести. И без того малые запасы пшеницы быстро тают, вокруг — ни одной коровы, все пастухи угнали свои стада подальше от этих мест. Пшеница продается по сорок динаров за четверик.
Добавьте к этому легковооруженные испанские части, привыкшие переправляться через реки на бурдюках — они днем и ночью не дают покоя армии Цезаря. О восстановлении мостов не может быть и речи — вода стоит слишком высоко, течение очень быстрое.
Цезарь пойман, словно в капкан. Ни один из его солдат не сможет спастись, нет даже необходимости их убивать: они умрут с голоду. Новость распространяется быстро и доходит до Рима, из Рима — далее, по Италии и в Грецию.
У дома Афрания на Виа Сакра собирается толпа. Афраний — спаситель мира! К Помпею отправляются гонцы и сенаторы, все, до сих пор колебавшиеся, переходят на его сторону.
Но при этом никто не учел одного: гений Цезаря, его энергию!
Цезарь приказывает солдатам изготовить лодки, наподобие тех, что он видел в Англии. Солдаты его — мастера на все руки: пришла нужда — и стали плотниками.
Дно и основные части этих лодок были сделаны из легкого дерева, остальное — из прутьев, обтянутых кожей. Лодки погрузили на спаренные телеги, затем ночью перетащили на расстояние пять-шесть лье от лагеря.
Двести или триста солдат переправляются на другую сторону реки, захватывают сопку и укрепляются там. Затем, не давая врагу возможности приблизиться к переправе, Цезарь переправляет еще один легион.
После этого за два дня строится новый мост — одновременно с двух сторон. Врага поблизости нет, и стрелами строителям никто не докучает.
Вслед за легионом пехотинцев переправляется через Сегр и кавалерия, которая тут же галопом несется вперед и настигает врага с припасами фуража.
Затем прибывает обоз с продуктами и багажом, более того — с эскортом в шесть тысяч человек. Тут и лучники, и галльские кавалеристы, и дети сенаторов и всадников. Изобилие льется в лагерь рекой с двух сторон одновременно.
Кто сказал, что Цезарь проиграл? Слишком поторопились некоторые римляне, качнувшись к Помпею. Они сделали к нему один шаг, теперь вынуждены сделать два шага к Цезарю!
LVIII
Тем временем приходит известие о победе на море. Помните двенадцать галер, которые строились по приказу Цезаря? Они под командой Децима Брута блокируют теперь порт Марселя.
Домиций поспешно вооружает семнадцать галер, одиннадцать из них — закрытого типа. К тому же он снаряжает еще пятнадцать лодок. В лодки погрузили лучников и солдат из горцев. Часть гарнизона разместилась на галерах.
Используя благоприятный ветер, они атакуют галеры Цезаря, бросившие якоря рядом с небольшим островом. К счастью, на этих двенадцати галерах оказались отборные солдаты Цезаря и самые опытные командиры, изъявившие добровольное желание идти на штурм.
Битва была недолгой и кровопролитной, горцы творили чудеса. Во всех странах мира горцы — жестокие и сильные люди, привыкшие подниматься и спускаться по самым невероятным склонам. Где бы они ни находились, всегда проявляли себя как великолепные бойцы. Вспомните о швейцарцах, тирольцах, далматах, албанцах, о воинах с Кавказа, Пиреней, из Оверна. Даже рабы Домиция, которым их хозяин обещал свободу, дрались, как герои.
Большим недостатком флота Цезаря было то, что он строился из только что срубленных деревьев, корабли были тяжелы, медленно передвигались. Дело осложнялось также и тем, что ими управляли не опытные мореходы, а солдаты, не имевшие даже отдаленного представления о морском деле.
Зато вражеские корабли, быстроходные, словно птицы, управлялись самыми опытными и лучшими матросами, собранными со всего света. Они избегали прямого столкновения с тяжеловесными галерами Цезаря, кружили вокруг них, ломали им весла. Правда, иногда цезаревы галеры все же цепляли вражеские. Тогда вступали в рукопашный бой. Горцы, рабы Домиция, старались не уступать солдатам Цезаря. Но, если уж попалась на крючок вражеская галера, то, считай, пропала, это был только вопрос времени. Солдаты Цезаря обрушивались на врагов сверху, дрались отчаянно и заставляли вражеский экипаж бросаться в море.
Воины Цезаря завершили этот бой настоящим избиением, они захватили и потопили девять галер, а остальные изгнали из порта.
Итак, и на сей раз победа осталась за Цезарем.
Тем временем жители Оски[352] и Калагура[353] собрались и решили отправить к Цезарю депутацию с предложением стать союзниками. Пример заразителен. Видя, что делают их соседи, жители Тартеса, Тарракона[354] и Барселоны поспешили поступить так же.
Само собой разумеется, Цезарь принял их как нельзя лучше. Он попросил у них фуража и пшеницы, которые они поторопились ему выслать, погрузив на вьючных животных.
Затем случилось еще нечто более удивительное: когорта, набранная в Тартесе и находившаяся под командованием Афрания, узнав о союзничестве жителей своего острова с Цезарем, спешно покидает свой лагерь и переходит на его сторону.
Таким образом пять крупных испанских общин стали союзниками Цезаря, готовыми выполнить любое его желание, и это в то время, когда стало известно, что Помпей не покинул и не собирается покидать Диррахию. С этого момента среди сторонников Помпея поселились сомнение и смятение.
Цезарь, видя, что мост слишком узок для переправы, равно как и для маневров, которые он замышлял, решил сделать брод. Он отдал приказ копать широкие, в тридцать шагов каждый, рвы, которые предотвратили бы наводнение, какой бы полноводной ни оказалась река. С помощью рвов уровень воды можно было значительно снизить.
Афраний и Петрей вполне отдавали себе отчет, что теперь имеют дело не только с армией Цезаря, но и с его пятью городами-союзниками, поэтому они решили отступить за Ибер. Когда легаты приняли это решение, река была еще неглубока, через нее могла пройти кавалерия, но не пехота.
Видя, что враг отступает, Цезарь двинул против него своих всадников. Никто не предполагал, что за ними последует и пехота: для этого нужно было пройти пять лье до моста, перейти по нему и пройти еще пять лье обратно — за это время враг мог бы уйти далеко.
Но пехотинцы рвались в бой.
С холмов, тянувшихся вдоль берега реки, солдаты видели отступление врага, небольшие стычки между его арьергардом и армией Цезаря, и тогда они начинали кричать своим командирам:
— Скажите Цезарю, пусть разрешит нам перейти реку там, где прошла кавалерия! Если прошла кавалерия, пройдем и мы!
Тогда Цезарь, который только и ждал момента, чтобы рискнуть, целиком полагаясь на свою удачу, оставил в лагере самых слабых под защитой одного легиона, выставил всадников как вверх по течению, так и ниже переправы и сам первый бросился в ледяную воду. Вода доходила до подбородка. Вся армия перешла на противоположную сторону вброд, не потеряв при этом ни одного человека. Тех же, кого снесло водой, спасли всадники, выстроившиеся вдоль реки цепочкой.