Один из тюремщиков, восхищаясь мужеством узницы, согласился передавать письма, которые все они писали копотью и зубочисткой на тряпочках. Письма были адресованы и в Европу, и в Америку. Когда стало известно, что несчастная женщина рискует жизнью, только бы не расставаться с супругом, поднялась буря возмущения. Вашингтон лично написал письмо австрийскому императору, и тот в конце концов уступил. В октябре 1797 года двери крепости распахнулись, и узники вышли на свободу. Здоровье Адриенны требовало настоятельных забот.
Прожив недолгое время в Голландии у госпожи де Тессе, сестры генерала, семья наконец-то вернулась во Францию и поселилась неподалеку от Мелуна, в старинном замке Гранж-Блено, издавна принадлежавшем роду Ноай, который теперь был им возвращен. Для Адриенны наступили мирные сладостные годы рядом с мужем, которого наконец-то выпустила из своих когтей политика. Ей уже не хотелось умирать, и она всеми силами держалась за жизнь. Но сил у нее хватило лишь до Рождества 1807 года.
Смерть застала ее совершенно безмятежной, хрупкая ее ручка покоилась в руке мужа, которого она любила всеми силами своей души.
– Как вы добры, и как же я вас люблю! – вздохнула она. И добавила: – Я буду ждать вас там…
И на этот раз она ждала его двадцать пять лет…
Глава 2
Эмили де Сент-Амарант
Игорный дом в Пале-Рояле
Париж приближался к самым сумрачным из революционных дней. Город, сотрясаемый схватками, с кровью и болью порождал на свет новое общество. Королевская семья, заключенная в Тюильри, жила теперь по-обывательски, а не по-королевски. А на втором этаже Пале-Рояля, над еще новыми пока аркадами, в обширных апартаментах текла жизнь точь-в-точь такая же, как и при старом режиме. Изящные манеры, великолепно сервированный стол, изысканные блюда, бесшумно скользящие лакеи в напудреных париках и в ливреях. А между тем страх уже вынудил богатых и знатных бежать за границу, и многие старинные особняки были заперты на замок. Стало опасно обнаруживать хорошие манеры – это свидетельствовало о том, что ты знавал лучшие дни. Так кто же жил в этих апартаментах?
Красивая и уютная квартира была, оказывается, игорным домом, роскошным притоном, который умело содержали ее владельцы. Их было двое: мужчина лет пятидесяти, господин Окан, бывший плантатор с Мартиники, и его любовница, женщина лет сорока по имени Жанна-Франсуаза-Луиза де Сент-Амарант, брошенная жена, а потом вдова драгунского офицера. Благодаря кругленькому состоянию, привезенному с острова, предприимчивая пара сумела открыть это заведение, где можно было встретить в обществе самых хорошеньких женщин Парижа всех повелителей этого часа: Дантона, Сен-Жюста, Марата и даже Робеспьера, который иногда позволял себе провести здесь вечерок.
Среди женщин, которые украшали собой общество, первое место занимала сама госпожа де Сент-Амарант, поскольку была настоящей красавицей. Но даже она – и уж точно никто другой – не могла затмить свою дочь Эмили, очаровательную девушку семнадцати лет с удивительно светлыми волосами и грациозными манерами. Все завсегдатаи преследовали красавицу пылким вниманием, но она никого не желала слушать. Но в этот, 1792, год голубые глаза Эмили впервые заволоклись слезами, просияв сначала от любви или от того, что ей показалось любовью.
История была простой и обыденной для среды, где удовольствие ставится на первое место. Граф де Тийи, бывший паж короля, юнец-красавчик, порочный до мозга костей, но неотразимо привлекательный, сумел заполучить сердце прекрасной Эмили и ее девственность, потратив на это немало усилий и даже пустив в ход недозволенные средства. Он стал любовником матери, чтобы быть как можно ближе к дочери, и, умело играя на пробужденном желании и ревности, заполучил дочь в свои объятия. Эмили стала его любовницей, но в один прекрасный день мать застала влюбленную парочку и изгнала из дома Тийи, швыряя в него фарфоровыми безделушками из своей гостиной. После чего женщины поговорили между собой и выяснили, каким человеком оказался их возлюбленный.
Сердцу Эмили была нанесена жестокая рана. Она собрала все свое мужество и старалась держаться, но ее бледное личико и покрасневшие глаза говорили о бессонных ночах, и господин Окан, который очень ее любил, решил, что ей нужно помочь, а значит, как-то отвлечь и развлечь. И вот он повел ее в театр Фавар, чтобы послушать нового певца, на которого бегал весь Париж, вернее то, что от него осталось.
Эмили не верила в панацею, которую предложил ей старый добрый друг, но когда увидела появившегося на сцене певца Жана Эллевью, она вмиг забыла Тийи и все свои страдания. Перед ней стоял самый красивый юноша на свете и пел как ангел. В этот вечер давали «Дезертира» Монсиньи, лирическую драму, бывшую тогда в большой моде, произведение, быть может, не великое, но позволявшее гибкому и теплому голосу молодого человека звучать необыкновенно красиво. Выйдя из театра, Эмили с удивлением заметила, что ночь очень теплая, что весна сладко благоухает нежными ароматами, и подумала: очень глупо, когда ты молода и красива, запираться в комнате и проливать слезы.
Нежная, застенчивая Эмили, которая с таким трудом шла на сближение с де Тийи, проснулась утром страстно влюбленной и решила, что Жан Эллевью непременно ответит ей взаимностью. Свою тайну она доверила Мари д’Онэ, своей единственной подруге, и та с радостью взялась ей помочь навсегда забыть о де Тийи. И вот девушки стали каждый вечер посещать театр Фавар, обычно их сопровождала полуглухая старенькая родственница Мари, которая, удобно расположившись, дремала в глубине ложи. Эмили пожирала глазами своего идола, и восхищение ее росло из вечера в вечер. С помощью одной капельдинерши она послала певцу несколько нежных анонимных посланий, которые должны были подогреть его любопытство.
Как-то во второй половине дня подруги пришли посидеть на тенистой скамейке неподалеку от Пале-Рояля, где в те времена было модно прогуливаться, и вдруг заметили пару, при виде которой сердце Эмили забилось быстрее. Очень красивый мужчина в темно-синем английском фраке, державший шляпу под мышкой, волосы которого сияли на солнце, был, само собой разумеется, Эллевью, а рядом с ним… При взгляде на красавицу у бедной влюбленной пересохло в горле. Высокая, с великолепными рыжими волосами, молочно-белой кожей и большими зелеными глазами, она словно плыла по воздуху, не сомневаясь, что ее сияющей красоты невозможно не заметить.
Мари д’Онэ знала «весь Париж» как свои пять пальцев и тут же сообщила подруге, что рыжую красавицу зовут Клотильда Мафлеруа, она балерина, звезда театра Гранд-опера и, по слухам, любовница Эллевью. Увидев, что глаза Эмили наполняются слезами, Мари поспешила добавить, что в этом нет ничего особенного, так как певец пользуется огромным успехом у женщин, что Клотильда всего-навсего содержанка итальянского князя и испанского адмирала и, говорят, груба и скупа, а значит, бессердечна. И вообще, пусть Эмили не приходит в голову ревновать, потому что она без труда вытеснит балерину, если только захочет. «Ты гораздо красивее нее!» – заключила Мари.
Хорошенько подумав, Эмили заказала на следующий день ложу возле авансцены, потом взяла перо и написала следующую записку:
«Ваша поклонница будет завтра в ложе рядом со сценой. Она будет одета в белое, и сердце ее трепещет при каждом звуке вашего голоса. А Вы? Что Вы о ней подумаете?»
Сердце Эмили и в самом деле трепетало, когда следующим вечером она заняла свое место в ложе у самой сцены в обществе старенькой родственницы Мари, которую та великодушно ей одолжила. Эмили просидела перед зеркалом не один час и все спрашивала себя: ответит ли ей Эллевью?
Ответ она получила очень скоро. Едва певец появился на сцене, его синие глаза обратились к ложе, остановились на Эмили, и он улыбнулся. Улыбка убедила Эмили, что ее нашли обворожительно хорошенькой и что герой не ожидал такого приятного сюрприза. Часто во время спектакля нежный взгляд певца обращался к девушке, и Эмили вернулась домой на улицу Вивьен, где ее мать сняла квартиру после истории с де Тийи, бесконечно счастливой. На следующее утро она получила записку, которую прочитала со счастливыми слезами на глазах. «Приходите, – писал певец, – чтобы я мог наконец поцеловать прелестную ручку, которая снизошла до того, чтобы так часто мне рукоплескать…»
Эмили не могла устоять перед столь любезным приглашением и на следующий вечер поспешила в театр, где перед ней отворились двери ложи ее возлюбленного.
Первая встреча была чарующей. Эллевью окружил поклонницу почтительной нежностью, Эмили блистала девичьей скромностью. Привыкшего быть баловнем женщин певца растрогала прелестная неискушенная девочка, так простодушно поведавшая ему о своем чувстве. Она очень отличалась от прожженной интриганки Клотильды Мафлеруа.
Теперь они виделись каждый день. Вскоре Жан признался Эмили в столь же страстной любви к ней. А через несколько дней пожелал большего, чем поцелуи кончиков пальцев. Долго стоять на коленях ему не пришлось. Эмили любила его страстно, и когда он пригласил ее к себе, она отправилась на свидание без малейших колебаний.
Месть балерины
Госпоже де Сент-Амарант показалась странной внезапная страсть ее дочери к театру Фавар. Она быстро провела расследование, и щедрые чаевые очень быстро разъяснили ей ситуацию во всех подробностях. Новость не особенно ее огорчила, напротив, она была рада, что новая любовь вымела из сердца Эмили негодяя Тийи, но у нее возникли другие, более практические соображения. Коль скоро Эмили стала любовницей Эллевью, нужно как можно скорее найти ей покладистого мужа, который в будущем станет ей надежной защитой от всяческих сюрпризов, которыми чревата связь с театральным актером.
По счастью, у нее под рукой был как раз именно такой жених. Молодой Сартин, сын бывшего министра морского флота, вот уже не один месяц вздыхал по ее дочери. Он был не красив, и, вполне возможно, недостаточно умен, зато богат и готов на все, лишь бы жениться на своей возлюбленной. Без лишних околичностей госпожа де Сент-Амарант поставила дочери ультиматум: или она соглашается стать госпожой де Сартин, или ее отправят за сто лье от Парижа в деревню. Мораль суровой речи матери была сомнительна, зато не лишена здравого смысла.
Эмили представить себе не могла, что расстанется с Парижем и с возлюбленным. Она приняла условия матери, сообщив все доводы Эллевью. Новость певцу не понравилась, но ему пришлось принять ее. Осенью 1792 года Эмили вышла замуж за Луи-Габриеля де Сартина, который сиял от счастья и гордости и в мыслях не имел бежать за границу в эмиграцию, как ему настоятельно советовали.
Обстановка в Париже между тем накалялась. Королевское семейство держали под замком в башне Тампль, узников в тюрьмах убивали, жить в городе становилось все опаснее. По улицам шатались зловещие фигуры, и приближающаяся зима обещала сделать их еще более страшными. Слуг стало невозможно найти, и заведения в Пале-Рояле теряли клиентов. Но Эмили и Эллевью ничего вокруг не замечали, они жили друг другом и своей любовью. Им не было никакого дела до крушения мира. Для них важно было лишь сжимать друг друга в объятиях.
Пришла зима. Здоровье господина Окана резко ухудшилось, что очень обеспокоило мадам де Сент-Амарант. У ее друга было небольшое имение в Сюси-ан-Бри, и она решила избавить больного от гнетущей обстановки Парижа, поселиться в имении и жить как можно незаметнее. Все они отправились в Сюси, несмотря на горькие слезы Эмили, для которой имение казалось краем света.
Но она поняла, что это не так, когда на третью ночь после их приезда маленькую калитку в саду открыла мужская рука и человек, закутанный в черный плащ, ловко и бесшумно, как кошка, проскользнул в ее теплую спальню, где она ждала его с распростертыми объятиями. Бояться влюбленным было нечего. Граф де Сартин был джентльменом, чуждым буржуазным нравам, он переступал порог спальни жены только по особому приглашению, а приглашали его туда очень редко.
Эмили очень скоро нашла Сюси очаровательным, тем более что установилась ясная осенняя погода. Они с Жаном любили друг друга все более страстно. Вполне возможно, их ненасытную страсть питало подспудное ощущение, что отпущенное им время коротко, что рок скоро настигнет их.
И он вторгся в их жизнь, приняв облик женщины, которую звали Клотильда Мафлеруа.
Балерина, которой поначалу пренебрегал возлюбленный, а потом и вовсе оставил, не смирилась с потерей. Ей не составило большого труда узнать, куда ездит Эллевью и до какой степени он дорожит своими поездками в Сюси-ан-Бри.
Сообразив, что анонимное письмо мужу Эмили ничего не изменит, Клотильда решила отправить донос в Комитет общественного спасения и отправила его, послав туда некоего Анно, молодого человека, которого обиженная дама не удостоила даже взглядом. В письме сообщалось, что дом господина Окана – гнездо заговорщиков-роялистов, связанных с эмиграцией.
Злой рок пожелал, чтобы ненависть балерины сделала ее ясновидящей. Дом в Сюси не раз помогал свидеться старинным друзьям госпожи де Сент-Амарант, одним из которых был, например, барон де Бац.
И вот однажды, приехав на любовное свидание, Эллевью нашел в опустевшем доме одного только бедного господина Окана, который плакал, лежа в кровати. Случилось это 1 апреля 1794 года. Орущая толпа заполонила дом и отхлынула, унося с собой Эмили, ее младшего брата и мужа. Мать Эмили была арестована в тот же день в ее квартире на улице Вивьен, дом 7, но господина Окана не тронули.
– Сам сдохнет, – решил кто-то из блюстителей справедливости. – Не стоит возиться!
Но не из-за жестокого обращения рыдал Окан. Сердце ему надорвал арест Эмили, которая, прощаясь с ним, успела шепнуть: «Скажите, прошу вас, моему дорогому Эллевью, что последняя моя мысль была о нем…»
Певец сжал кулаки. Он не хотел, чтобы Эмили погибла. Это было бы так нелепо! Так несправедливо! И вот он делает все возможное, чтобы вырвать любимую из лап смерти, подвергая риску собственную жизнь. Он подает просьбы, прошения, обивает пороги, но не получает даже позволения навещать Эмили в тюрьме Сент-Пелажи. Эллевью так яростно настаивает, так громко требует справедливости, что один из его друзей сочувственно советует ему умерить свой пыл, потому что обвинения, которые предъявлены его подруге и ее родне, более чем серьезны. А обвинили их в участии в заговоре Анри Адмира, который пытался убить Колло д’Эрбуа, в участии в заговоре Сесиль Рено с целью убить Робеспьера и, наконец, в сотрудничестве с бароном де Бац, собиравшимся выкрасть из Тампля маленького Людовика XVII. Даже если эти обвинения были ложными, все равно каждое из них грозило смертной казнью. И приговор был вынесен незамедлительно: 17 июля на гильотину было отправлено сразу шестьдесят девять человек.
После объявления приговора Эмили перевезли в тюрьму Консьержери, и там она сама обрезала свои чудесные светлые волосы и отдала их тюремщику.
– Когда-нибудь кто-то за ними придет…
Она дожидалась смерти спокойно, не испытывая страха. Она была поглощена своей любовью, для нее ничего больше не существовало. Она знала: своего Жана она будет любить вечно.
Желая поразить толпу, Фукье-Тенвиль приказал, чтобы преступников, посягнувших на безопасность государства, по сути своей отцеубийц, везли на эшафот в красных рубахах.
Эмили ничего не замечала, все ей было безразлично.
В телеге ее мать старалась сохранить горделивое безразличие, младший брат (ему было шестнадцать) плакал, муж с неожиданно пробудившимся мужеством насвистывал романс, а Эмили в ужасной красной рубахе сияла такой неземной красотой, что поразила толпу. Она вглядывалась в лица, ища одно-единственное… Но увидела другое, издевательски насмешливое, – балерина наслаждалась своей местью. Равнодушное презрение мелькнуло во взгляде Эмили, балерина съежилась и растворилась в толпе.
Наконец у ворот в предместье Сент-Антуан Эмили увидела своего возлюбленного. Лицо его было залито слезами, и он протягивал к ней руки с таким отчаянием, что одна из небезызвестных вязальщиц, которых трудно было заподозрить в жалостливом сердце, не без сочувствия проговорила:
– Если светленькая крошка твоя подруга, мне жаль тебя, паренек. Такую девчонку не скоро забудешь…
Нож гильотины упал, и Жан Эллевью с душераздирающим криком бросился прочь сквозь толпу, сметая все на своем пути.