– Кто сегодня говорил с тобой? – прошептала она.
– А с тобой кто?
– Не знаю. Я видела его впервые в жизни, – шепнула она, а в глазах метался страх. Страх и все тот же вопрос – смесь непонимания с недоверием. Недоверия ко мне?
– Так тебе тоже угрожали? – сказала она наконец.
– Я подумала, что ты… Ты с ними заодно!
– Да я вообще ничего не понимаю! Но это было очень похоже на угрозу!
Ксения прикрыла глаза и быстро заговорила:
– Это случилось сегодня, рано утром. Я спала, когда в дверь позвонили. Я встала, открыла. Думала, приехал отец, он должен был отвезти меня к следователю. А вошел какой-то мужчина. Сказал, что он знакомый Ивана. И первое, что он спросил – это рассказала ли я следователю, что Иван подвозил тебя до дома? Я ответила, что да. Я еще ничего не понимала. А он… – Ксения сжала кулаки: – Он велел переменить показания. Сказать, что я ошиблась, что ты ни при чем. А когда я спросила, зачем все это нужно…
Ее кулаки были сжаты так, что кожа на косточках побелела. Будто в каждой руке она держала по крохотному злобному зверьку и хотела задавить их в своих ладонях.
– Он сказал, что у меня есть сын и чтобы я больше думала о нем. Ведь я же не хочу, чтобы с ним… – Ксения судорожно вздохнула и не договорила.
Дверь кухни распахнулась.
– Что вы здесь делаете, девочки? – спросил отец Ивана, оглядывая нас. Он пытался говорить добродушно, но я видела, что он встревожен. – Вы не слишком долго курите?
– Мы сейчас придем, – сухо ответила Ксения.
Он помедлил секунду, внимательно посмотрел на меня. Опять тот же самый жест, как у Ивана, – резкое движение подбородка. Будто он хотел опустить слишком высокий воротник свитера, хотя был в рубашке и при галстуке. Дверь закрылась.
– Опиши мне этого мужчину, – попросила я. Меня трясло. Мелькнула ужасная мысль – это мог быть Женя. Ее зачеркнула другая – Женю она бы узнала, он у них бывал. И конечно, описание, которое мне дала Ксения, совершенно не совпало с внешностью Жени.
– Среднего роста, даже чуть ниже меня. Пострижен коротко, волосы темные… Или темно-русые, не знаю. Я была сонная и вдобавок обалдела от страха. Но ты понимаешь, у него совершенно обычная внешность. Если увижу – узнаю, но как его описать…
– Сколько ему лет?
– Около тридцати. Это он к тебе приходил утром?
Я покачала головой. Ксения наконец разжала кулаки и теперь растирала онемевшие пальцы.
– А как выглядел твой? – спросила она.
– Совсем по-другому… Это был… – И тут я услышала свой голос: – Знаешь, я не успела его хорошо разглядеть. Я тоже была спросонья.
– Господи боже, их целая банда, – прошептала Ксения, продолжая разминать пальцы. Хрустнула косточка. Ужасный звук, ненавижу его! Женя начинал хрустеть пальцами, когда волновался, и это была единственная черта, которую я в нем терпеть не могла… Это раньше была единственная, поправилась я. А теперь?
– Зачем им это нужно, как ты думаешь? – спросила она. – Почему они на нас давят?
Я очень долго подбирала слова.
– Может, они боятся, что я что-то видела… Или Иван мне что-то рассказал в машине… Боятся, что я расскажу все следователю?
– Наверное, ты права! – Ксения была вне себя. – Но ты же не видела ничего!
– Это я так считаю. А они могут думать иначе. Может, считают, что все-таки видела, но не поняла. Или поняла не так. Они боятся, что я кому-то это случайно перескажу.
– Но тогда… – Она посмотрела на меня как-то по-новому. Теперь в ее взгляде было нечто вроде уважения. – Тогда тебе стоит опасаться! Господи, я сразу не поверила в эту версию с проституткой на шоссе! Это был какой-то абсурд. Я думала, что-то было не так, что-то подтасовано, изменено. А теперь… Теперь мне кажется, что все это, вообще, вранье, фальшивка. Случилось что-то совсем другое.
Я молчала. Мне было очень плохо. Не стоило пить за столом, а я от волнения согласилась выпить водки. Утром коньяк, потом вино на радио, теперь водка… Что со мной будет завтра утром?
– Ты точно не видела ничего подозрительного? – настойчиво спрашивала Ксения. – Может быть, стоит повспоминать? Теперь-то ты знаешь, что видела что-то важное!
– Мне нужно в ванную, – сказала я наконец. – Срочно.
Видимо, я выглядела неважно, потому что Ксения сразу перестала задавать мне вопросы.
Я заперлась в ванной, напилась ледяной воды прямо из-под крана, причесалась. Собственное лицо в зеркале казалось мне каким-то чужим. Мысли тоже были какими-то чужими, бессвязными. Как будто я разучилась их направлять, будто у меня в голове работало сразу несколько радиостанций, перекрывая одна другую. Дело закрыто. Заведено и закрыто за одни сутки. Еще до Нового года. Иван отправился к себе на дачу и по дороге… Остановился и взял кого-то, кто голосовал на обочине? Проститутку-наркоманку, которая ударила его по голове (чем, с какой силой?), чтобы разжиться часами и бумажником? Мне вспомнилось первое впечатление от Ивана. Он совсем не походил на слабака – широкоплечий, плотный, уверенный в себе. И у изнуренной ломкой девицы хватило сил, чтобы утащить его на себе в поле и спрятать? Невероятно, бессмысленно.
Эти мысли перекрыла другая волна. Куда более громкая, оглушающая. Я ощутила панику. Женя сегодня утром заявил, что Иван связался с какими-то подозрительными типами – вот зачем нужна моя ложь, вот почему он старается меня уберечь! Я отказалась врать, но сама почти поверила ему – постаралась поверить изо всех сил, потому что иначе должна была допустить… Что Женя сам с ними как-то связан. Но ни о какой проститутке не было и речи! Откуда он мог знать о ней ранним утром, если Ксения узнала это от следователя намного позже? Женю очень интересовало – не обмолвился ли Иван, куда собирается после того, как подвезет меня до дому? Я заметила, что этот вопрос его волнует больше всех других. Ответила правду – что ничего об этом не знаю. И он сразу успокоился. Уже ничто другое не могло вывести его из равновесия. Даже мое глупое заявление, что я провожу новогоднюю ночь с новым приятелем. Это было уже не так важно! Он вряд ли принял мои слова всерьез. Главное, он узнал. Узнал, что мне не известно о том, куда поехал Иван. Значит?
Значит, он сам знал, куда тот поехал! И боялся, что я тоже знаю! И в то время, когда он допрашивал меня, его сообщник запугивал здесь Ксению! Оба хотели, чтобы мои показания никак не фигурировали в этом деле! Чтобы я не ляпнула что-то, на мой взгляд, неважное – то, что может навести на их след!
Эта мысль оглушила меня – будто кто-то неожиданно прибавил звук, и радио заорало прямо у меня в голове. Я зажала уши и опомнилась. В раковину все еще бежала вода. В зеркале отражалось чье-то испуганное, бледное лицо. Мое лицо, чье же еще…
Я закрыла кран. Меня больше не мутило, но чувствовала я себя ужасно. Когда я вернулась в комнату, отец Ивана подвинулся, давая мне место на диване, и негромко спросил, не хочу ли я прилечь.
– Нет, спасибо, – пробормотала я.
– Можно лечь в другой комнате, там есть свободная кровать, – настойчиво продолжал он.
– Мне не настолько плохо, – ответила я и постаралась улыбнуться. – Только мне, наверное, пора ехать.
– Вас где-то ждут?
– Нет, просто неудобно засиживаться. – Я нашла глазами Ксению. Она сидела рядом с сестрой и негромко с ней говорила. Лиза слушала ее, сфокусировав взгляд на полупустой бутылке, и слабо кивала головой.
Вскоре выяснилось, что большинство гостей тоже собрались уходить. Оставались только близкие родственники – отец Ивана, Лиза и мать Ксении. Остальные – то есть вся молодежь – стали подниматься из-за стола и прощаться. Я слышала, как они утешают Ксению и уточняют час похорон. Похороны должны были состояться второго января.
Я подошла к ней одной из последних. Ксения взглянула на меня опухшими от слез глазами. Последние несколько минут она плакала – тем больше, чем горячее ее утешали.
– На похороны придешь? – спросила она, вытирая глаза.
– Обязательно. Куда надо подъехать?
– Спроси у наших, – она кивнула в прихожую – там возникла давка, все одевались. – И знаешь.. Ты все-таки подумай о том, что я тебе сказала. Ты должна знать что-то важное.
– Да, я подумаю.
Ксения встала и выглянула в прихожую:
– Кто-нибудь подвезет Надю? Артур, у тебя есть одно место в машине?
– Да, конечно, – откликнулся парень с длинными, завязанными в «хвост» волосами. – Не беспокойся. И ложись лучше спать!
– Без тебя разберусь, – неприветливо ответила Ксения и скрылась в комнате.
Во дворе взрывались петарды. Кто-то оглушительно палил из ракетницы, но грохоту было больше, чем огня. Артур авторитетно высказался, что товар дешевый, зато у него припасено кое-что получше этого барахла.
– Где? – поинтересовалась девушка, похожая на фотомодель.
– Да на даче, где еще? Мы же давно готовились. Слушайте, последний раз спрашиваю, кто поедет? Отправляемся прямо сейчас!
В конце концов выяснилось, что одна машина отправится в центр Москвы, а две остальные, в их числе машина Артура, на дачу. Из разговоров я поняла, что дача та самая, где располагалась студия Ивана. И что Артур – один из членов его бывшей группы. В последнюю минуту, когда все уже рассаживались по машинам, Артур вспомнил обо мне:
– Надь, а куда тебя забросить?
Я назвала адрес. Это, конечно, было совсем не по дороге. Артур с досадой мотнул своим «хвостом» и вдруг спросил:
– А может, поедешь с нами? Или у тебя свои планы?
– Никаких планов нет, – призналась я.
– Ну, так поехали! Там куча жратвы, водки два ящика, есть шампанское…
Я никого из собравшихся не знала, и два ящика водки меня скорее испугали, чем обрадовали… Но все-таки сказала «да». Мне хотелось увидеть эту дачу. Сама не знаю почему. Может, потому, что, вернувшись домой, я бы осталась наедине со своими мыслями. А это было невыносимо.
В машине меня стиснули на заднем сиденье между двумя парнями, которые переговаривались через мою голову. Девушка-фотомодель, которую звали Юлей, сидела рядом с Артуром впереди. Ко мне ни-кто не обращался, но я была этим даже довольна. Их разговоры в основном касались смерти Ивана, и я жадно слушала. Продолжалась дискуссия о том, мог ли он посадить к себе в машину проститутку с обочины. Теперь высказывались куда смелее, чем за столом, в присутствии родственников.
– Скажешь, он раньше этого не делал? – запальчиво кричала Юля, поворачиваясь к своему соседу справа. – И ты этого не делал?
– Была бы тачка цела – делал бы, – меланхолично отозвался он.
– Ты серьезно? – насмешливо переспросила девушка.
– И не боишься что-нибудь подцепить?
– Подцепить можно и у себя дома, – отрезал парень.
– Артур, это где-то здесь случилось, да?
Он указал за окно – мы уже выехали за пределы Москвы. Артур дернул плечом:
– Чуть подальше. Но мы уже близко.
Юля притихла и стала смотреть в окно. Мимо, в оранжевом свете фонарей, проносились оттесненные на обочину сугробы из грязного, счищенного с шоссе снега. Где-то далеко чернел лес. Ночь была светлая, поля вокруг шоссе покрыл свежевыпавший снег.
– Ужасно, – сказала она наконец. – Ужасная смерть. Она ударила его по голове? А чем?
– Спроси у Ксении.
– Неловко. Ей и так досталось. Если бы они еще расписались, она бы получила дачу. А так все останется его первой жене.
– Есть еще первая жена? – удивился Артур. – Это для меня новость!
– А он об этом особо не распространялся, – бросила она. – Там есть и ребенок. Тоже мальчик. Они развелись где-то за год до того, как вы сколотили группу. Иван все это время платил алименты. Может, поэтому не желал жениться второй раз?
Мужчины затеяли дискуссию. Муссировался вопрос – не могла ли первая жена подстроить это нападение, чтобы завладеть дачей? Ведь в том случае, если бы Иван все-таки женился на Ксении, наследство пришлось бы делить на две части. Юля отрицала возможность такого варианта:
– Да за кого вы ее принимаете? Она простая женщина, учительница в школе. У нее и денег-то не было киллера нанять! И не тот она человек.
– А чего они разбежались?
– Спросишь у Ивана, когда опять увидитесь, – мрачно ответила Юля. – Я говорю только то, что от Ксеньки слышала. Все равно понятно, что первая жена тут ни при чем.
Некоторое время все молчали. Потом Артур вспомнил про меня и, не оборачиваясь, спросил:
– Надь, я понял, ты подружка Жени?
– Да, – ответила я, охрипнув от долгого молчания.
– Ну и как у него дела с группой?
– Понятия не имею. Наверное, неважно.
Артур хмыкнул:
– Ваня был просто в шоке, когда узнал. Я ему говорил – ладно тебе, пусть парень разобьет лоб об стену. Тебе-то что? Пусть хотя бы попробует, не все же ему за прилавком стоять. Не получится – займется прежним делом. Но ему будто вожжа под хвост попала.
– Зависть, – жестко сказала Юля.
Никто не возразил, но и не поддержал темы. Ко мне тоже больше не обращались. Я поняла, что моя принадлежность к Жене была никому особенно не интересна. И была уверена – они уже пожалели, что пригласили меня на дачу. Завезти меня туда было намного легче, чем отправить обратно. Я вспомнила, что в девять утра должна появиться на своей новой работе. И закрыла глаза, когда представила, как буду будить похмельного Артура и втолковывать ему, что надо садиться за руль…
* * *Ключи были у рыжего парня в майке «Нирвана» – выходя из машины, он начал перетряхивать карманы своей потрепанной кожаной куртки. Я не спрашивала, почему он носил при себе ключи от чужой дачи. Было ясно, что все присутствующие привыкли воспринимать это место как некую общую собственность. Дом выглядел совершенно обычно – двухэтажный, беревенчатый, на вид еще крепкий. Участок был довольно просторный, но я его как следует не рассмотрела. Меня пригласили войти – на этот раз Юля. Она наконец почувствовала ко мне интерес.
– Сейчас напьются, – презрительно сказала она, оценив запасы, сложенные на кухне. Вход туда была сразу из застекленных сеней. – Начнут орать свои песни, потом плакаться на жизнь… Черт, и зачем я поехала!
– Ничего, – крикнул из соседней комнаты Артур, который расслышал ее последние слова. – Может быть, в последний раз собрались! Вот увидишь, первая жена предъявит свои права, и тогда хрен мы сюда еще раз завалим!
– Ну и прекрасно, что в последний раз! – крикнула в ответ Юля и кивнула мне на лестницу: – Идем наверх? Там самое интересное. А здесь внизу он оставил все, как было. Это их фамильный дом, Иван как-то говорил, что тут его дед родился.
Наверху была студия. Весь второй этаж занимала одна огромная комната, весьма скромно меблированная. Я сразу поняла, что здесь часто происходили гулянки – по углам поблескивали опустошенные пивные бутылки, и в воздухе стоял кисловатый, чуть сырой запах выкуренных здесь когда-то сигарет. Юля со вздохом опустилась на потрепанный диван:
– Здесь они и маялись дурью. Я же была, можно сказать, у истоков группы. У них было полно надежд, планов… Всякого дерьма! – неожиданно выругалась она и отпустила еще более крепкое словечко. – Если бы они не угробили все силы на эту дурость, теперь бы хоть что-то из себя представляли! Ну теперь поумнеют, надеюсь. Не будет студии, негде станет собираться и корчить из себя гениев.
Он говорила зло, с сердцем, но мне казалось, что эта злоба немного напускная. Как будто она бравирует передо мной. Я прошлась по комнате, отмечая, как четко отдаются под потолком мои шаги. Тишина, казалось, пряталась от меня по углам. Звуки снизу почти не долетали после того, как Юля закрыла ведущий на лестницу люк.
– Здесь классная акустика, – сказала она, заметив, что я поднимаю голову и прислушиваюсь. – Иван все заизолировал. А вообще, в деревянном доме музыка звучит совсем по-другому. Ты когда-нибудь слышала?
Я призналась, что никогда. Мне вообще редко приходилось бывать за городом. У моих родителей никогда не было дачи.
– Они записали здесь свой первый альбом. – Юля наклонилась и обхватила руками свои узкие колени. – А я все это время просидела тут на заднице и провосхищалась ими! Надо же, мол, какие молодцы! Ну а потом стала кое-что просекать. Сначала-то у них все пошло очень бойко. Иван вложил все свои бабки в эту студию, переоборудовал дом, чтобы он зимой не промерзал, купил инструменты, сам развозил по журналам и клубам кассеты, пытался устроить рекламу. Они участвовали в сборных концертах, пытались прижиться в одном клубе, но потом их оттуда попросили.