Межинову показалось: темная, холодная тень легла на него при этих словах.
– Шутишь? – пробормотал он, не в силах отделаться от накатившей тоски.
Карина медленно, глядя ему в глаза, покачала головой.
– Это не шутка. Эрцгерцог Рудольф, сын императора Австро-Венгрии, и прекрасная баронесса Мария были найдены мертвыми в Майерлинге, в спальне наследника. У них были прострелены головы.
– Представляю себе это зрелище, – прошептал подполковник. – Ты боишься смерти?
– Нет, – легко сказала она.
У Рудольфа Петровича мурашки побежали по всему телу. Он налил полную рюмку коньяка, выпил одним глотком. Черные глаза Карины пожирали его.
– Как идет твое дело о женщинах, умерших при невыясненных обстоятельствах?
– Зависло, – мрачно изрек Межинов.
– У моего… у Игната был день рождения, – сказала Карина. – Мы собирались узким кругом. Серебровы чествовали главу семьи!
Подполковнику давно хотелось спросить, почему Карина называет отца и мать Игнатом и Зоей, а бабушку – Полиной. Она чувствовала себя чужой в семье и, не скрывая, говорила об этом.
– Почему ты называешь своего отца Игнатом?
– А как прикажешь к нему обращаться? Папуля? Они далеки от меня, все трое. Я с детства считала себя кукушонком, подброшенным в чужое гнездо. Не могла дождаться, пока стану самостоятельной, избавлюсь от их опеки.
– Но они любят тебя.
Карина немного подумала, отпивая коньяк маленькими глотками.
– Наверное. Кто же не любит собственных детей? У людей так не принято. Хотя… если честно, я у них как кость в горле. Они ужасно напрягаются при мне, становятся механическими куклами, внутри которых встроен образец поведения. Не дай боже отклониться от него! Впрочем, я не об этом. Терпеть не могу жаловаться! – В ее глазах закипели злые слезы, губы дрогнули. – Понимаешь… Зоя плохо себя чувствовала, за столом она почти ничего не ела и не пила.
– Заболела? – из вежливости спросил Рудольф.
– Похоже на то. Ей было дурно, но она пыталась не подавать виду. И рассказала какую-то дикую историю о призраке, у которого она взяла кольцо. Вот мы сейчас говорили о кольце, подаренном наследным принцем Марии Вечера, и я вспомнила ее слова.
– Твоя мать говорила о призраке? Тебе не послышалось? – удивился подполковник.
– Ну… о чем же еще? Она шла вечером по аллее, вдруг из-за деревьев появилась какая-то безмолвная фигура, протянула ей кольцо и скрылась.
– Куда?
– Она с перепугу не заметила. Сунула кольцо в карман, а потом забыла об этом. Вскоре кто-то позвонил ей по телефону и напомнил о кольце, сказал: «Ты обручилась со смертью!» Как тебе это нравится?
– Совсем не нравится, – серьезно ответил Межинов. – Ужасно не нравится.
– Полагаешь, она это выдумала? У нее «крыша» едет?
Подполковник молчал, сжав зубы. Что происходит? Не хватало, чтобы в семье Карины…
– Твоя мать показывала то кольцо? – спросил он, предвидя ответ.
– Да, – сказала Карина. – Дешевенькое позолоченное колечко. Ширпотреб.
– Говоришь, она заболела? А чем?
– Не знаю. Бабушка считает, что это климакс: сердце пошаливает, обмороки. На фоне кашля получается целый букет.
– Кашель-то откуда?
Карина пожала плечами.
– Бронхит никак не проходит. То стихает, то обостряется.
* * *Господин Смирнов решил никого больше не обременять расспросами и отправился в Березин. Городок представлялся ему тихим провинциальным болотом, с большинством деревянных домов, с маленькой речушкой, текущей между живописных берегов, со старой церковью, с центром из нескольких административных зданий, парой магазинов и запущенным вокзалом. Примерно так все и выглядело.
Еще в Москве сыщик отыскал на карте сие «легендарное» место – железная дорога обходила его стороной. Значит, придется добираться машиной.
По мере удаления от столицы дороги становились все хуже. Леса по сторонам дышали свежестью и покоем. Хотелось выйти из машины, упасть в густую траву и смотреть в высокое, ясное небо.
Любуясь красотами подмосковной природы, Всеслав умудрялся одновременно думать о деле. Ему нужно будет отыскать в Березине людей, которые помнили бы Екатерину Зотову, в замужестве Рудневу, и Мавру Виленину, в замужестве Ершову. Обе дамы давным-давно покинули благословенный городишко, и, учитывая их возраст, свидетелей проведенных ими здесь молодых лет может не оказаться.
«Не существует людей, которые не оставляют после себя следов, – размышлял сыщик. – Где-то они жили, с кем-то были соседями, друзьями, где-то работали, кому-то симпатизировали, кто-то был ими увлечен, кому-то они насолили, в кого-то были влюблены. Жизнь состоит из непрерывной череды мелких событий, проходящих через человеческое сознание и обязательно запечатленных там красками эмоций. Чем сильнее пережитое ощущение, тем прочнее закреплено в памяти событие».
Время пролетело незаметно, и Смирнов свернул влево, как советовал указатель с надписью «Березин».
Городок лежал на возвышенности, утопая в зелени. Сады и огороды спускались к прудам; через обмелевшую речку были переброшены мосты из бревен, с дощатыми настилами. Речка зарастала камышом и осокой. Деревянные дома украшали резные ставни, наличники и флюгеры на крышах. По окраинам тянулся чистый, прогретый солнцем сосновый лес. Оттуда тянуло пряным запахом хвои и смолы. Самая оживленная улица Березина упиралась в работающую лесопилку. Сложенные штабелями доски источали запах свежераспиленного дерева.
За час сыщик объездил все, что можно, и знал теперь расположение улиц, центр, окраины, успел побывать на кладбище, большая часть которого покрылась непролазными зарослями зонтичных трав, бузины и дикого шиповника. Проржавевшие кресты, остатки могил едва виднелись среди этих «джунглей».
Всеслав бесцельно бродил по кладбищу, не до конца понимая, зачем он это делает. Может быть, разыскивает, где похоронены Зотовы: родители или другие родственники Екатерины Максимовны?
Смотритель кладбища, пропитый до мозга костей мужичок неопределенного возраста, с пегими редкими волосами, худой и красный, жил неподалеку. Вместо забора его неухоженный дом окружали кусты боярышника и крыжовника. Мужичок хмуро посмотрел на незваного гостя.
– Чего надо? – злобно спросил он.
Видимо, денег на водку или самогон не было, а выпить хотелось, жгло изнутри нестерпимо. Бутылка «Столичной», которую сыщик как бы между прочим достал из пакета, сотворила чудо. Мужичок просиял, весь как-то распрямился, в его мутных глазах появился интерес. Он потянулся к бутылке, но приезжий охладил его пыл.
– Это потом, – сказал он. – После разговора.
– О чем гутарить будем? – оскалился смотритель. – Хоронить, что ль, кого собираешься? Али могилку какую ищешь?
– Угадал, дед, ищу. Поможешь?
– Какой я тебе дед? – возмутился мужичок. – Мне только шестьдесят семь годков стукнуло!
– Ну, извини, – усмехнулся Смирнов. – Как же тебя величать-то?
– Авдеичем кличут.
– Меня, Авдеич, интересуют Зотовы. У тебя книга какая-нибудь есть с записями, кто где похоронен? Или план кладбища?
– Есть, как же не быть, – судорожно сглотнул, глядя на бутылку, мужичок. – Нести, что ли? Или в дом зайдешь?
– Идем, пожалуй, в твои хоромы.
Внутри дома было не убрано, над столом гудели мухи. Смотритель открыл видавший виды шкаф, вытащил толстую книгу, послюнил палец и принялся ее листать.
– Зотовы… – бормотал он, щуря глаза, – Зотовы… Есть Зотовы. Тут их несколько, и все рядышком лежат. Тебе кого надо? Серафима, Максим, Ефросинья…
– Раз могилы рядом, какая разница? – перебил его сыщик. – Покажешь, где?
– Могилы мы вряд ли найдем… в старой части кладбища сравнялось все, кустами поросло. Никто не приходит, не ухаживает. Видно, оборвался род Зотовых, или разъехались потомки, кто куда. Ладно, пошли… авось набредем на что-нибудь.
Мужичок бодро потрусил к кладбищу, Смирнов – за ним. Пробираясь через заросли, они натыкались на остатки крестов, железных пирамидок и камней.
– Тебе повезло, – обернулся к приезжему Авдеич. – Здесь могилка ухоженная имеется, люди, кажись, есть. Поговори с ними. Раньше-то все друг друга знали. Может, эти люди тебе больше моего про Зотовых расскажут. Я что? Я – вроде сторожа.
И правда, заросли неожиданно расступились, открыв взгляду сыщика двойное захоронение, обнесенное свежеокрашенной оградой. В нос ударил запах краски. Банка от нее валялась тут же, – Авдеич споткнулся и выругался. Внутри ограды копошилась пожилая женщина.
– Ну, приблизительно я тебя привел, – заявил смотритель, делая широкий жест рукой. – Где-то тут ищи Зотовых. Давай бутылку, что ли?
– На.
Авдеич схватил водку и ринулся обратно через кусты. Через минуту он скрылся в гуще зелени. Женщина, выпалывавшая траву на могилах, выпрямилась и обернулась.
– Здравствуйте, – вежливо сказал Всеслав. – Вы случайно не знаете, где Зотовы похоронены? Я их родственник, приехал издалека, хотел могилки проведать… да не найду никак.
– Зотовы? – Женщина задумалась, сдвинула брови. – Они вон там, где шиповник разросся, вы не проберетесь – колючки! – только одежду испортите. С тех пор, как баба Фрося померла, за могилами уж никто не смотрел. У Зотовых две дочери, обе уехали. Бабка их растила из последнего, во всем себе отказывала, а они ее похоронили, и на том крест!
– Почему? – боясь спугнуть удачу, осторожно спросил сыщик.
– Старшая, Валька, замуж выскочила за военного – только след простыл. А младшая, Катерина… ох-хо-хо… обидела ее судьба. Вот она и убежала, куда глаза глядят! Больше ее в Березине не видели.
– Что же с ней случилось?
– Старая история… ее мало кто помнит, – вздохнула женщина. – Столько лет прошло. Вам-то зачем?
– Сестры Зотовы уже умерли, так что ругать вас за болтливость некому, – улыбнулся Смирнов. – А мне интересны подробности, касающиеся нашей семьи. Мы хоть и дальняя, но родня.
Женщина с пониманием кивнула. Ей самой вдруг захотелось вспомнить молодость, беззаботные золотые деньки. Не всем они такие выпали!
– Мы с Зотовыми по соседству жили, поэтому все на моих глазах происходило. Парень, которого Катерина любила, взял да и бросил ее ради другой. Она ходила сама не своя, едва умом не тронулась от горя-то. Видать, шибко он ей по сердцу был! Ну… делать нечего, насильно мил не будешь. Жених ее с новой возлюбленной миловался, а Катя ходила черная, будто окаменелая. И вдруг он занедужил, расхворался, чахнуть стал… и вскоре умер. Как гром среди ясного неба! Катерина пришла попрощаться с ним, а на нее пальцами показывают: извела, мол, парня, в отместку за измену. Нехорошие слухи о ней ходили – будто бы она вернуть жениха хотела при помощи колдовства. А когда не помогли чары, то сделала ему «на смерть», порчу такую. Доказать ничего не докажешь – умер парень от болезни, кашлял, что-то вроде чахотки подхватил. Я точно не помню уже, всякое болтали. Катя переживала ужасно, в церковь даже ходила… молилась, исповедовалась, свечки ставила. Клялась и божилась, что не виновата. Но… на чужой роток не накинешь платок. Доконали ее слухи эти, сплетни, перешептывания – она и бросила все: работу, дом… и уехала. Домишко у Зотовых ветхий был, развалился скоро, а Катерина больше в Березин не вернулась. И правильно. После такого парни к ней на пушечный выстрел не приближались, на работе коситься стали… в общем, исковеркали ее жизнь дурацкие выдумки.
– А где она работала? – уточнил сыщик.
– В больнице, медсестрой. Сами подумайте, с такой репутацией – кто ей свое здоровье доверит? Она переходила из одного отделения в другое, а что толку-то? Больница у нас одна, городок маленький… в общем, пришлось ей уйти.
В кладбищенских зарослях пели птицы, запах свежей краски перебивал все остальные запахи. У Смирнова кружилась голова от близости к разгадке. Неужели вот так все просто?
– Если Катерину подозревали в колдовстве, значит, у нее были такие наклонности? – спросил он.
Бывшая соседка Зотовых всплеснула руками.
– Да вы что? Откуда? Мы ни о чем подобном и не слыхивали! Вы будто тех времен не помните. Какие колдуны при советской власти? Это сейчас их развелось без счету. А тогда, если какая бабка ворожила втихаря или хвори заговаривала, травками целебными приторговывала, так она с оглядкой жила, со страхом. Все в тайне держала. А чтобы порчу наводить… ни-ни. Хотя… шептались бабы про одно место…
– Какое?
– Я-то не верила. Болтали про «собачий дом»… ерунда ужасная! Вроде бы жили там странные люди, а когда умерли, осталась после них собака. Никто ее не видел, только слышали ее вой, а лунными ночами она якобы превращалась в красавицу женщину. Так дом и прозвали – «собачий». Никто в нем не селился, да и стоял он в самом конце улицы, у леса. Потом, через несколько лет, в доме появилась жиличка, пришлая девка, худыми делами промышляла. Туда вроде бы бегала Катерина… Вранье, наверное. Людям дай волю, они такое насочиняют! А может, и жил там кто – мало ли бесприютных на свете, сирых да убогих? У страха-то глаза велики… и любителей приукрасить события полно. Им человека оборотнем сделать – раз плюнуть!
– Сохранился еще тот дом? – спросил Смирнов.
Женщина удивленно посмотрела на него, засмеялась.
– И вы клюнули? Выдумки все это! Дом тот сгорел, на его месте сейчас лесопилка. И никакой нечистой силы.
Напоследок он спросил про Мавру Виленину, не знакома ли бывшей соседке Катерины такая фамилия.
– Нет, – с сожалением ответила та. – Не знаю. Она тоже здесь похоронена?
Теперь пришла очередь Всеслава сказать «нет». Итак, с Вилениной-Ершовой ему не подфартило. Увы.
С кладбища сыщик вышел на дорогу, к машине, насвистывая. У него поднялось настроение. Солнце пригревало. В густой траве гудели пчелы. Авдеич, выпивший и счастливый, помахал ему рукой.
«Хорошо, что я послушался своей интуиции и пошел не в архив, а сюда. Ну, дали бы мне бывший адрес Екатерины Зотовой… а толку? Соседи – кто умер, кто переехал, годы прошли. А на кладбище никто никуда не переезжает, соседи не меняются. Последнее пристанище! И обстановка располагает к откровенности – тишина, покой, понимание тщеты всего земного. Птички чирикают, – подумал Всеслав. – И люди склонны к ностальгическим воспоминаниям. Я молодец! Ева бы меня похвалила».
Поскольку вместо «собачьего дома» на нечистом месте шумела лесопилка, кроме как в больницу, где тому лет тридцать назад работала Катя Зотова, идти было некуда. И господин Смирнов отправился к двухэтажным каменным корпусам больницы. Он обратился к главному врачу – надменной, прямой, как палка, даме лет сорока, с просьбой рассказать ему о самых старых работниках, в том числе и бывших. Представился журналистом, который пишет очерк о старожилах городка.
Дама дала ему несколько адресов врачей и медсестер, которые вышли на пенсию.
– А с Лидией Михайловной вы можете поговорить прямо сейчас, – сказала она. – Ей семьдесят, но она еще работает. Опытный специалист и добрый, отзывчивый человек.
Маленькая, седенькая старушка принимала в кабинете с надписью «Дерматолог». Очереди к ней не было, и докторша охотно согласилась поговорить с представителем прессы. Она много знала о бывших сотрудниках, беседа лилась непринужденно, и Всеслав ждал удобного момента, чтобы спросить ее о Зотовой. Такой момент наступил. Лидия Михайловна сделала паузу, предложила «журналисту» выпить чаю. Тот не отказался.
– Помните медсестру Катю Зотову? – произнес он между хвалебными тирадами по поводу отменных качеств приготовленного докторшей чая.
Старушка подняла на него удивленные глаза.
– Зотову? Что-то смутно…
– Про нее еще ходили скандальные слухи, – напомнил сыщик. – Лет тридцать тому назад. Какая-то трагическая история, связанная с любовью, изменой и несостоявшейся свадьбой.
– Было такое, – кивнула Лидия Михайловна. – Мой покойный муж работал тогда терапевтом, он… кажется, принимал в этом участие. Как врач, разумеется. Да-да… Странно, что вы об этом спрашиваете.
– Понимаете, когда пишешь очерк, текст желательно разбавить какими-нибудь курьезами, забавными или загадочными происшествиями. Иначе все это будет смахивать на сухой, официальный отчет. Вот вы любите читать отчеты?