– На меня напали. В этом дворе. Стреляли, ранили, мне удалось забежать в ваш подъезд и спрятаться в тамбуре. Дверь была приоткрыта.
Да, дверь в тамбур была приоткрыта, потому что жильцы сломали ключ в замке, а у Майи пока не дошли руки его поменять. Во всяком случае, в этом ее гость не врал.
– А как вы залезли в мою квартиру? – настороженно спросила она. – Вы вор?
Антон отрицательно покачал головой и, кажется, даже усмехнулся.
– Я не вор. Но я умею открывать простые замки. Если не верите – отмычка в кармане джинсов.
– Это у меня-то простой замок? – поразилась Майя, которой установщик долго и убедительно рассказывал, что замки их фирмы не могут вскрыть даже опытные домушники: садятся под дверью и плачут, как дети, от бессилия.
– Конечно, простой. Я вам потом покажу: его можно открыть скрепкой.
Майя мимоходом подумала, что надо срочно поменять замки, и вернулась к теме, которая интересовала ее больше всего:
– Вы знаете, кто на вас напал?
– Нет.
– Вы кого-нибудь из них ранили?
– Нет.
– Почему? – недоверчиво спросила она. – Вы не были вооружены?
– Был. Но не успел ничего достать – они опередили меня. Кстати, где моя рубашка?
– В мусорном баке.
Антон нахмурился, и Майя пояснила:
– Она была вся в крови, я решила, что нет смысла ее оставлять.
– Дело не в крови. В ней оружие – это во-первых. И ее не стоило выкидывать в мусорный бак – это во-вторых.
– Я проверила карманы, там ничего не было, – возразила Майя.
– Не в карманах… А, неважно. Мусорный бак меня беспокоит больше. Давно выкинули?
– Часа три назад, – подумав, сказала Майя. – Вы что, хотите, чтобы я вам ее вернула? Вот уж нет. Ползать по ночным помойкам – увольте. Я уже стара для таких развлечений.
Он, кажется, хотел поспорить, но взглянул на ее упрямое лицо и прикрыл глаза, молчаливо соглашаясь.
– Нет, что-то не складывается, – немного погодя начала Майя, которую вновь охватило недоверие. – По-моему, вы морочите мне голову. Как можно доверить одному человеку перевозить миллионы? Надеюсь, вы примерно представляете стоимость того, что было в вашем поясе?
– Представляю, – негромко ответил Антон, не открывая глаз. – Я сказал вам правду. Машина привлекает к себе внимание, ее легко отследить. Машина – это сигнал: «Э-эй, сюда, мы везем камешки!» Думаете, так сложно отсечь машину в потоке и забраться в нее?
– Но ведь там охранники с оружием!
– Против любого оружия найдется свое оружие. Пару лет назад машину просто взорвали на дороге. Налепили на крышу взрывчатку, пока она стояла на светофоре, а после взрыва забрали чемоданчик с грузом и смылись.
Он не стал добавлять, что имелись и другие причины использовать курьеров-невидимок. Этой женщине Антон собирался выдать ровно столько информации, сколько хватило бы для того, чтобы она ему поверила. Он взвешивал каждое слово, но видел: пока ему не доверяют.
– Я знаю, что вам это все кажется странным, но мне нет смысла врать, – закончил Антон, открывая глаза. – Вы видели пули, видели камни. Делайте выводы.
Он специально не стал спрашивать, где бриллианты, чтобы не спугнуть ее. Майя напряженно обдумывала что-то.
– Неужели никто из курьеров не пытался сбежать с драгоценностями? – наконец спросила она. – Такого не может быть.
– Пытался, и сбежал, – не стал обманывать Антон. – Один. В самом начале, когда я только начинал работать. Я могу рассказать вам, что с ним сделали, когда нашли. Потому что его нашли, конечно же. Любого бы нашли. Так рассказать?
– Не надо, – торопливо отказалась Майя. – Ладно. Верю, что вы не врете. Поднимите одеяло, мне нужно посмотреть, как там ваша рана.
Антон не сразу отреагировал на ее просьбу. Он опешил: расспросы закончились неожиданно быстро. Ему казалось, что его будут пытать всю ночь, он настроился на долгий разговор и пытался всеми силами погасить боль, разгоравшуюся в ноге, чтобы она не мешала, не отвлекала его.
Женщина включила верхний свет и склонилась над ним. Свою нелепую бутылку с маслом она поставила на столик среди лекарств.
Антон закрыл глаза, мысленно усмехнувшись. Она, похоже, не понимала, что ему, даже раненому, ничего не стоит убить ее. От нее пахло кофе, и эта горчащая нота мешала ему, не давала сосредоточиться.
– Как вас зовут? – спросил он, не открывая глаз.
Она немного замешкалась, как будто хотела соврать.
– Майя. Все, спите. Я зайду завтра утром.
И ушла, не забыв прихватить бутылку.
– Что-то ты неважно выглядишь, – встретил ее Сема на следующий день, когда Майя, изрядно опоздав, вошла в мастерскую. – Бессонная ночь, а?
И подмигнул, старый черт. Майя даже покраснела, и Сема развеселился, глядя на ее смущение.
За стеклянной дверью двигались с плавностью золотых рыбок Моня и Яша, перекладывая украшения в витринах.
– А скажите мне, Семен Львович, – будто невзначай спросила Майя, вертя перед глазами кольцо, принесенное на переделку, – если вам нужно перевезти партию товара, то вы нанимаете бронированную машину? Правда?
Сема приподнял очки и воззрился на нее с удивлением:
– Ну конечно! А ты как думала?
– Просто я недавно услышала, – осторожно подбирая слова, начала Майя, – что есть нелегальная служба доставки, со специально обученными курьерами, которые сами перевозят драгоценности.
Она взглянула на Сему, у которого бровки поползли вверх, и добавила, махнув рукой:
– Сама слышу, что несу чушь. Не обращайте внимания.
Она отвернулась и сделала вид, что увлечена работой над кольцом. Но в глубине души Майя злилась на себя. «Великовозрастная идиотка! Купилась на такую примитивную выдумку. Надо же, курьеры…»
Тем временем Сема отложил в сторону инструменты и поерзал на стуле.
– А где ты об этом слышала, голубка? – вкрадчиво поинтересовался он.
– Знакомая упомянула, – отозвалась Майя. – А что?
– Интересные у тебя знакомые.
Что-то в Семином голосе заставило ее забыть о кольце.
– Семен Львович?
Сема поколебался, но лицо Майи было таким выразительным, что он развел руками:
– Ну что ты на меня так смотришь? Есть, есть курьеры. Поговаривают, что это была идейка Хрящевского, но точно никто не знает. А знающие люди языком зря не чешут. Так что и я не стану, и подруге твоей не советую!
Сема строго поднял толстый палец и покачал им из стороны в сторону.
– Николай Хрящевский? – ахнула Майя, не обращая внимания на палец. – Тот самый? Значит, это правда? Подождите, Сема… Так Хрящевский торгует «черным» товаром?
Сема закатил глаза, поцокал языком и всем своим круглым лицом выразил сожаление о том, что рядом с ним сидит такая глупая женщина.
– Ты глупая женщина, голубка, – так и сказал он. – Что значит «черный» товар? Ты знаешь, какой у нас процент нелегально ввезенных драгоценных камней и золота? Если исходить из всего оборота по стране? А? Ну, скажи дяде Семе, как ты думаешь?
– Может быть, пятнадцать процентов? – предположила Майя, никогда прежде не задумывавшаяся над этим. – Двадцать?
Старый еврей взглянул на нее с восхищением, и Майя порадовалась своей проницательности. Но следующая его фраза разрушила ее иллюзии.
– До чего же ты незамутненный человек! – воскликнул Сема. – Девственно чистый в том, что касается знаний об окружающем тебя мире.
– Не надо обобщать, – пробормотала Майя. – Ну хорошо, тридцать! Тридцать процентов.
– А шестьдесят не хочешь?! – прогремел Сема. – «Тридцать процентов»! С тридцатью процентами, девочка, ты имела бы вокруг себя ювелирную пустыню!
Майя попыталась представить ювелирную пустыню, но фантазия отказывалась работать в этом направлении, предлагая нечто совершенно противоположное: пещеры Али-Бабы, заваленные золотом и украшениями, горы самоцветов среди песчаных барханов…
– Конечно, каждый хочет поиметь свой небольшой гешефт, – продолжал Сема, – и я спрошу вас, что в этом плохого? А?
– Ничего, Семен Львович, – заверила Майя, чувствуя, что ювелир сердится.
– Вот и я считаю, что ничего! Но наш налоговый кодекс считает иначе. Ты читала налоговый кодекс? Нет? Читай его перед сном и плачь. Читай, сколько должен платить бедный предприниматель, чтобы ввезти золото из Турции и паршивенькие турмалины из Индии. Наши законники, чтоб им вечно отдыхалось только на курортах Краснодарского края, облагают честных торговцев такими налогами, что те очень быстро перестают быть честными. Честный, работающий себе в убыток – это глупый! Кому хочется быть дураком, а, девочка?
Майя быстро согласилась, что никому.
– Получается, камни и золото ввозят контрабандой? – уточнила она. – А потом продают здесь по более выгодной цене?
– Ты знаешь, во сколько раз турецкое золото дешевле нашего? – вопросом на вопрос ответил Сема. – Я тебе скажу, чтобы ты запомнила и поумнела. В шесть! А итальянское? В четыре. Естественно, наш рынок наводнен турецким золотом, которое выдается за местное. Но мы отклонились от темы. Да, курьеры есть, хотя я и сам прежде сомневался в их существовании. Если тебе интересно, прибегаем ли мы к их помощи – нет, не прибегаем. Говорят, у Хрящевского целая школа по их подготовке. Но я никогда толком не вдавался в эту тему, так что за достоверность фактов ручаться не могу.
Майя дослушала про курьеров уже вполуха, поскольку мысли ее были заняты другим. Она вспомнила историю появления бренда «Золотой Купец» и пыталась связать ее с тем, что рассказал Сема.
Когда-то Аман Купцов был мелким предпринимателем в Казахстане. Торговал радиодеталями, компьютерами, держал два магазинчика с одеждой – искал свою делянку, как выражался Моня. Но в конце концов открыл в Алма-Ате ювелирный магазин, который назвал «Золотой Купец», и обрушил на город самую агрессивную рекламу ювелирных украшений за все время его существования.
«Если ты пришел в „Купец“, ты герой и молодец!» – надрывалось радио в каждой машине. «Золотой купец хорош: без подарка не уйдешь!» – вторил ему телевизор.
Рекламщики сняли серию роликов. Героиней была упитанная, как снегирь, блондинка. В одном ролике седой мужчина застегивал на ее розовой шейке ожерелье под пение хора: «Она выбирает того, кто щедрее! Она выбирает того, кто щедрее!»
В другой рекламе блондинка крутила на пальце золотое кольцо и удовлетворенно сообщала зрителям: «Ах, какая безделушка – пусть повесится подружка!»
Подобными виршами был наводнен весь город. Рекламная кампания делала упор на дешевизну украшений. Золотые кольца, которыми унизывала свои пальцы героиня рекламного ролика, собирали вокруг нее коллектив воздыхателей, похожих на Джеймса Бонда в самом брутальном его воплощении, а толстопузый старец превращался в Аполлона, стоило ему одарить юную красавицу цепочкой и браслетом (комплект «Очарование», цепочка и подвеска, золото высшей пробы).
Жители города, обладавшие мало-мальским чувством прекрасного, писали возмущенные письма, требуя избавить их от низкопробной рекламы. Однако реклама сработала: в магазины Купцова потекли покупатели.
Но главным фактором оставалась цена. Товар «Золотого Купца» действительно был в три раза дешевле, чем у конкурентов. А в качестве никто не хотел разбираться. «Мы ориентируемся на тех людей, которые раньше считали золото роскошью, – не скрывал Купцов, – на тех, кто раньше не входил в число потенциальных покупателей. Пусть небогатые люди поймут, что и им доступно золото».
Аман попал со своим бизнесом в точку: в среде его покупателей золото было мерилом успешности. Красивее считалась та женщина, на которой надето больше золотых украшений. Золотые зубы уже выходили из моды, но дутые толстые кольца, грубые и некрасивые, украшали пальцы и мужчин, и женщин.
Именно эти люди осаждали отделы «Золотого купца», скупая золото по дешевке. Генетическая память подсказывала им: случись беда – и обесценится все, кроме золота. Их было много, очень много: куда больше, чем утонченных ценителей дизайна украшений и требовательных любителей драгоценных камней.
Серьезные ювелиры воротили носы от Амана Купцова и его бизнеса, но сеть его магазинов за два года оплела весь город. Спустя еще четыре года Купцов открыл филиалы в Новосибирске, Екатеринбурге и Нижнем Новгороде, а через пять лет перебрался в Москву.
Здесь ему пришлось побиться за место под солнцем. Местные ювелирные короли не собирались пускать чужака в свои владения. Но Купцову все же удалось закрепиться, и он даже открыл салон «Афродита», в котором обосновались два шалтай-болтая Моня и Сема.
– Теперь понятно, почему у Амана такое дешевое золото, – вслух подумала Майя. – Оно контрабандное, да?
– Чш-ш-ш! – шикнул на нее Сема. – Что несешь? Это же страшно даже подумать, не то что сказать! Сиди тихо и кандыбайся со своим колечком.
Майя пыталась еще что-то добавить, но Сема округлил глаза и цыкнул: «Ша!»
Пришлось отказаться от дальнейших расспросов. Но самое главное она выяснила: ее гость не врал.
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
«Сержант Спиридонов» по имени Игорь помялся перед тем, как войти во двор, где они с Серегой убили перевозчика. Старуха видела его. Вдруг узнает? Хотя куда ей! Наверняка лежит с сердечным приступом и пьет валокордин.
Он вынул из сумки фотокамеру и повесил на шею. Если что – соврет, что фотограф.
Ему очень не хотелось снова соваться в этот двор. Да и зачем? Работа выполнена, перевозчик мертв, оружие они сбросили. Но у Савушкина остался неприятный осадок после дела.
«Только проверю, все ли в порядке – и смоюсь, – решил он. – Хватит пяти минут, если повезет».
Ему и впрямь повезло: во дворе на лавочке сидели две старушки. Сначала Игорь струхнул: решил, что одна из них – та самая, которую они с напарником заставили выдать код. Но пригляделся и понял, что не она. Та была тощая, едва живая и дрожала всеми костями, пока они с Серегой выбивали из нее три цифры кода. А эти, на лавочке – пухлые. Да и помоложе будут.
Пока Игорь шел к ним, легенда придумалась сама собой. Все будет просто: он скажет, что работает в газете, и они набросятся на него с рассказом о вчерашнем событии. Старые перечницы только и ждут предлога, чтобы почесать языками. Для них человек из газеты – представитель другого мира.
– Здрасьте, бабули! – подойдя, фамильярно поздоровался Игорь. – Я журналист. Говорят, у вас чэпэ вчера случилось? Расскажите об этом для нашей газеты, если вам известны подробности!
К удивлению Игоря, старые колоды не возбудились, услышав о его профессии. Помолчали, недружелюбно оглядывая пришельца, и одна хладнокровно спросила:
– Какое еще чэпэ?
– Как какое?! Человек с крыши упал, разбился вдребезги!
– Вдребезги ваза может разбиться, молодой человек, – противным голосом сообщила другая колода, – ваза, а не человек. Вы что, русский язык в школе не учили? Неграмотный?
– Он, вероятно, из приехавших, – предположила первая. – На малой родине с работой плохо, вот и пришлось податься в Москву.
Игорь действительно приехал в столицу из Мордовии, но за семь лет никто ни разу не ткнул этим фактом ему в лицо. Оскорбления двух старух вывели его из себя. Но еще больше Игоря взбесило то, что эти тетери смотрели на него свысока. В нем сидела глубокая уверенность, что по сравнению с ним, взрослым сильным мужчиной, старичье – это второй сорт, ни к чему не пригодный человеческий шлак. Особенно тетки! Он избегал пожилых, как психически здоровый человек избегает вида падали. А сейчас эти без пяти минут дохлятины сидели перед ним и откровенно насмехались.
– Ехали бы вы, молодой человек, обратно, к себе на родину, – сладко улыбаясь, предложила вторая колода. – Подучите русский язык – и возвращайтесь. Милости просим.
– Может, у него на родине русский уже и не преподают, – заступилась первая.
– Тогда пусть на родине и остается, – разрешила ее подруга. – Там тоже люди живут. Им тоже новости нужны. Глядишь, женится. Детишек заведет. А они, на папашу-то глядючи, дельную профессию получат. Малярами станут или даже столярами…