– Между прочим, все, что вы видите, готовила моя жена собственными руками.
Я выразила свое восхищение по этому поводу и украдкой еще раз рассмотрела Анжелу. В моем сознании ее образ никак не вязался с образом женщины, которая часто торчит на кухне у плиты. Потом я приметила, что ногти Анжелы, покрытые перламутровым лаком, коротко острижены. Может, и правда готовит? Внешний облик порой обманчив, как, например, в моем случае. Никто не верил с первого раза, что я телохранительница. Часто приходилось это доказывать делом. А все потому, что в «Ворошиловку» специально отбирали девушек моего типа: хрупких на вид, обязательно симпатичных, с чертами лица, которые легко менять с помощью грима. Когда-то надо быть яркой и соблазнительной, а в иной раз серой, незаметной мышкой.
– Когда тебе на перевязку? – спросила Анжела, поправляя волосы мужу.
– Завтра, сказали, – пробубнил он с набитым ртом.
– Андрей Кондратьевич, – обратилась я к клиенту, – интуиция мне подсказывает, что вам сейчас, пока вы находитесь в палате, опасность не угрожает. Поэтому предлагаю следующее: вы сидите здесь и не высовываетесь, а я быстро съезжу к Мясницкому, разузнаю у него, что к чему. Если он виновен, то заставлю признаться. Слишком многое указывает на него.
– Как вы заставите? – удивился Конюков, отложив вилку. Идея показалась ему абсурдной. – Мясницкий раньше работал в милиции в УБЭПе и сам кого хочешь заставит.
– Доверьтесь, у меня в активе куча методов, – мягко улыбнулась я и подмигнула супругам, – если не помогут традиционные – в ход пойдет химия: скапаломин, первитин с этоминалом натрия в особой пропорции, старый, добрый пентотал натрия. Супротив правдодела еще никто не выдерживал. Хотя обычно раскалываются намного раньше.
– Вы только посмотрите на нее, какая крутая, – Анжелу просто подкинуло от переполнявших ее чувств, – нас потом из-за нее посадят. Андрей, точно тебе говорю.
Конюкова слова жены взволновали не на шутку.
– Вы уж как-нибудь поаккуратнее с ним, – попросил он.
Я заверила, что проделывала это десятки раз без последствий.
– Она тебе наговорит – слушай больше, – подначила мужа Анжела, – в тюрьме тебя научат штамповать металлочерепицу.
– Прекрати, без тебя тошно! – рявкнул на нее Конюков. Не выдержали нервы.
Я посмотрела на него и принялась объяснять, как надо вести себя в мое отсутствие:
– К окнам не подходить. Дверь запираете на ключ, а ключ оставляете в замке. Не отзывайтесь, если вас начнут звать из-за двери. Пусть визитеры сами называются и сообщают цель визита. Я проинструктирую охранников. Это на крайний случай. – Я протянула ему газовый баллончик и электрошок. – Газ нервно-паралитический. При распылении в закрытом помещении может попасть на вас и вырубить, так что сопоставляйте величину риска. Используйте только в безвыходном положении. При опасности первым делом звоните мне, затем в милицию.
– Да, у меня есть телефон оперативника, что дежурит внизу, – кивнул Конюков. Побледневшая Анжела смотрела на меня расширенными глазами.
– Повторюсь, ничего страшного не должно случиться вообще, – добавила я, чтобы немного снять возникшую напряженность, – я не запугиваю, а хочу подготовить вас ко всем возможным сценариям. Но это не значит, что так будет обязательно. Вы, Анжела, остаетесь здесь с мужем?
Анжела услышала мой вопрос не сразу. Вздрогнув, она очнулась от своих мыслей и спросила:
– Что вы сказали?
Я повторила. Она замешкалась.
– Я… я собиралась сейчас к косметологу, но если надо, я останусь.
– Лучше останьтесь, – посоветовала я, – после косметолога вам же не надо сегодня на работу?
– Я не работаю, я домохозяйка, – с враждебностью и испугом в голосе ответила Анжела.
– Тогда счастливо оставаться. – Я вышла и удивилась – следом вышла жена клиента. Но Анжела пояснила, что сходит только поговорить с лечащим врачом мужа и вернется. Я осталась ее ждать, хотела убедиться, что они закрылись, а пока ждала, проинструктировала охранников, как себя вести. Они восприняли мои слова как шутку. Однако намек, что генерал-лейтенанту может не понравиться их отношение к делу, привел их в чувство.
– Генерал за этого парня вывернет наизнанку ваших шефов. А что они, в свою очередь, сделают с вами, вам лучше знать.
– А кто этот парень? – Лейтенант с благоговением указал глазами на дверь палаты Конюкова.
– Родственник самого, – многозначительно сказала я, указав пальцем вверх. Уточнений не понадобилось. Каждый понял в силу своего воображения. На лицах появилось выражение уныния. Лейтенант тихо матюкнулся, а его напарник пробормотал себе под нос:
– То-то, думаю, чего нас сюда погнали.
Вернулась Анжела. Я послушала, как повернулся ключ в дверном замке, и отправилась выполнять задуманное. Сначала дошла до стоянки, взяла машину, отъехала и, присмотрев укромное местечко, притормозила на пустыре под ивами, рядом с длинным девятиэтажным домом.
Там, в салоне «Фольксвагена», переоделась, привела в порядок лицо. Затем снова загримировалась под сорокалетнюю грымзу, следователя прокуратуры, образ которой даже без всяких слов внушал допрашиваемым ужас – акулий взгляд мутно-голубых глаз сделала с помощью контактных линз. Пригодились и очки от «медсестры». Я часто пользовалась этим образом, поэтому набила руку, и работа спорилась. Полчаса, и готово. В нагрудный карман положила удостоверение следователя, достала сотовый и позвонила будущей жертве прокурорского произвола. Мясницкий ответил сразу. Тяжелый, рокочущий бас. Обладатель его мне представлялся эдаким попом с кадилом, служащим заутреню.
– Слушаю вас, говорите.
– Здравствуйте, Иван Евстигнеевич, вас беспокоит следователь по особо важным делам областной прокуратуры Хомутова, – представилась я как можно официальнее. – Мы не могли бы где-нибудь встретиться и поговорить касательно покушения на сотрудника вашего банка? Открылись новые детали. Мы можем встретиться или мне вызвать вас повесткой?
– Зачем марать бумагу, я и так готов побеседовать, только когда? – спросил Мясницкий без тени волнения. Либо он был невиновным, либо имел железобетонные нервы.
«Что ж, проверим», – решила я и вслух сказала:
– Мне бы хотелось встретиться с вами без промедления. Сейчас.
– Сейчас я собираюсь ехать домой, – проворчал Мясницкий.
– Отлично, давайте встретимся и поговорим в любой кафешке по дороге к вашему дому. – Я сделала паузу, восстанавливая в памяти карту города. Однако Мясницкий оказался дьявольски привередлив в выборе места. Не дав мне подумать, он заявил:
– Жена мне дома окрошку приготовила, жаркое с бараниной, а вы предлагаете какую-то кафешку. Если хотите встретиться непременно сегодня, заезжайте ко мне домой, минут через сорок. И еще момент, вы знаете в прокуратуре такого следователя – Дрозденко?
– Я всего год здесь работаю, поэтому следователя Дрозденко не припомню, – ответила я с улыбкой, – вот эксперта-криминалиста Дрозденко знаю, они не родственники с тем вашим следователем?
– Ладно, не важно, не знаете, и черт с ним, – проворчал хитрый Мясницкий, – приезжайте ко мне через сорок минут, как условились. Адрес вы, естественно, знаете. – В телефонной трубке после щелчка наступило молчание. Я убрала сотовый и ухмыльнулась себе в зеркале. Старый пень хотел меня поймать, но не на ту напал. Подавляемое большинство образов, используемых мной для перевоплощений, имели реальных прототипов. Существовала и следователь Хомутова, переведенная год назад из Волгоградской областной – нелюдимая, грубая. От нее плакали не только подследственные, но и ее коллеги. Перечень фамилий последних я заучила назубок, знала отдельные факты их биографий, так что попасть впросак я не могла. Даже если Мясницкий сейчас позвонит в прокуратуру, то раскроет меня лишь в том случае, если настоящая Хомутова лично подойдет к телефону. Обычно ее на месте застать трудно, а коллеги бурчали, что не имеют понятия, где она может находиться.
Домашний адрес Мясницкого дал мне Конюков. Я завела двигатель, и «Фольксваген» выполз из-под ив на дорогу. Квартира Ивана Евстигнеевича была всего в двух кварталах, так что я располагала кучей времени. В голове промелькнула мысль, не тороплю ли я события. Стоит ли сразу бросаться на подозреваемого? Я прогнала ее. Все другие способы уже испробовала милиция. Я могла поклясться, что следователи просмотрели распечатки всех телефонных разговоров за последнее время и сам телефон Мясницкого давно стоял на прослушке. Возможно, ему на хвост даже сопровождение повесили. Делом-то самые верхи интересовались. Но Мясницкий – стреляный воробей, его на мякине не проведешь. То бишь бесполезно прослушивать да пасти. Глупых ошибок он не совершит. Выбросив из головы все сомнения, я сосредоточилась на дороге.
3
Солнце, скрывшееся за большим сероватым облаком, погасило в нем свои лучи. И тут же померкли краски дня. Прохладнее не стало, но пришло ощущение, что день подходит к концу. Уютно разместившись на водительском сиденье «Фольксвагена», стоявшего под деревьями в тенистом маленьком дворике, я посмотрела на часы – пятнадцать минут восьмого. Мясницкий что-то не торопился домой есть окрошку и жаркое. Передо мной возвышался девятиэтажный шестиподъездный дом, тянущийся буквой П. Перед окнами – клумбы с пестрыми цветами. У подъездов играют дети. Несколько старух, примостившихся на лавке, с явным неодобрением следили за разборкой котов под стенами котельной в центре двора. Одна из них привстала и противным голосом прокричала:
– Альфонсо, Альфонсо, отойди от них. Они грязные – с помойки. Ты что, не видишь, паразит такой!
Чтобы ее слова прозвучали более доходчиво для кошачьего разума, она подхватила с клумбы ком земли и запустила в котов. Взбудораженные животные сиганули в разные стороны, а я, наблюдая за ними, подумала: а не пропустила ли я Мясницкого, когда он входил в подъезд? Конюков в общих чертах описал его, сказал, что он ездит на серебристом «Мерседесе МакЛарене» без охраны, назвал номер. Но вдруг Мясницкий решил прогуляться пешком. С другой стороны, полного высокого мужчину с седыми вьющимися волосами, с бородкой, в туфлях «Кензо» и костюме от «Джона Филипса» в классическом варианте вряд ли пропустишь в таком дворике. Когда мои мучения достигли апогея и я уже собиралась звонить ему на мобильный, во двор завернул тот самый «Мерседес», проехал, остановился у подъезда.
Я собиралась выйти из машины, но в этот момент заметила въехавшую следом бежевую «шестерку». В душе шевельнулось беспокойство. В «Жигулях» двое мужчин. Свернув, «шестерка» объехала двор по кругу и остановилась на противоположной стороне – у последнего подъезда. Никто из нее не вышел. «Милиция», – предположила я, повернув голову, посмотрела на Мясницкого. Тот выбрался с пиджаком и черным кожаным портфелем в руках, захлопнул дверцу и, отдуваясь, будто после кросса, поставил машину на сигнализацию. Да, раздобрел Иван Евстигнеевич в банке, но не растерял былых навыков. Незаметно его взгляд прошелся по двору. Заметив «шестерку», он снисходительно улыбнулся и пошел к подъезду. Мне бросилось в глаза большое пятно пота на его рубашке под лопатками.
Дверь в подъезд за ним с металлическим лязгом автоматически закрылась на электромагнитный замок, и пришел мой черед. Я неторопливо покинула «Фольксваген», прогулочным шагом двинулась мимо клумбы, словно любовалась цветами. Поздоровалась со старухами у подъезда, а как только к двери подошел какой-то мальчишка с ключом, увязалась за ним. Мальчишка поехал на лифте – я пешком, так как лифт для меня в любую минуту легко мог превратиться в ловушку, ведь неизвестно, кто ждет сверху, да и Мясницкий жил всего лишь на четвертом.
Соблюдая все предосторожности, я неслышно стала подниматься по лестнице. Вдруг какая-то возня наверху заставила меня насторожиться. Рука в сумочке тут же нащупала револьвер, но цели в пределах видимости пока не наблюдалось, и вытаскивать я его не стала. Может, все обойдется. В этот момент лифт замер, и мальчишка, который ехал в нем, вышел на одном из верхних этажей. Хлопнула – открылась и закрылась дверь, а потом наступила тишина, нарушаемая только тревожными шорохами, к которым я приближалась ступенька за ступенькой. Еще шаг, и в нос мне ударил хорошо знакомый кисловатый запах крови. Сердце от этого ужасного запаха затрепетало. Было понятно, что добра не жди. Вытащив из сумки револьвер, я повернула к лестнице на четвертый этаж и увидела каплю крови, скатившуюся по боковой поверхности лестницы с площадки четвертого этажа. Сделала еще шаг – открылась рука Мясницкого с массивным обручальным кольцом на безымянном пальце, лежавшая на ступенях. Сбоку от мусоропровода ко мне метнулся скрывавшийся там убийца. На нем были джинсы, черная майка и джинсовая жилетка поверх нее, забрызганная кровью. На голове бейсболка, развернутая козырьком назад, в руке зажат нож с широким зазубренным лезвием. Все это взгляд охватил за десятую долю секунды.
Я выстрелила. Проявив отличную реакцию, убийца увернулся, выбросил вперед руку с ножом, целясь мне в сердце. В то время его вторая рука заблокировала мою кисть с револьвером. Уклонившись от ножа, я перехватила его руку, а в следующую секунду получила удар головой в висок.
В глазах вспыхнули тысячи цветных искр, но я не потеряла контроль над ситуацией. Вывернула ему руку с ножом, одновременно высвобождая свою, парировала удар снизу коленом и оступилась, поскользнувшись на раздавленной на ступеньке конфете. У меня невольно вышло что-то вроде броска через бедро из самбо, только неуклюже и коряво. Но именно неуклюжесть и внезапность приема сработали против отточенной техники боя противника. Убийца обрушился спиной на лестницу. Я на него, потом мы оба перевернулись, рухнув на лестничную площадку третьего этажа. Нож, звякнув, соскользнул в лестничный пролет. Мой пистолет отлетел к двери в квартиру. На доли секунды опередив убийцу, я врезала ему левой ногой сбоку в голову, тут же правой в корпус, отбрасывая от себя, и рванулась за револьвером. Происходящее напоминало сумасшедший калейдоскоп картинок.
Убийца чуть не упал, но, ухватившись за перила, удержался. Мои пальцы сомкнулись на рукоятке револьвера. Я перевернулась на спину, целясь, и уперлась взглядом в черный зрачок дула пистолета киллера. Выстрелы прозвучали одновременно: его, благодаря глушителю похожий на хлопок, и мой, грохотом наполнивший весь подъезд. Стреляя, я судорожно дернулась в сторону. Пуля киллера просвистела у самого лица. Кожу на щеке словно опалило жаркой струей пороховых газов. Моя же пуля черканула ему по шее, пропахав красную борозду. Отшатнувшись, убийца скатился вниз по лестнице. Я бросилась за ним, отскочила от пуль, посланных им снизу, выстрелила сама. Однако внизу уже никого не было.
Видно, убийца в этот момент понял, что со мной легко разобраться не получится, и обратился в бегство. Я слышала, как гигантскими прыжками он преодолел оставшиеся лестничные пролеты и выскочил из подъезда. Сбегая следом, я услышала стрельбу на улице. Однако к моему появлению все было кончено. Один из оперативников, зажав рану на животе, лежал ничком в клумбе. Второй, раненный в бедро, вызывал подкрепление по рации. В то же время «девяносто девятая» зеленого цвета с убийцей за рулем стартовала со двора точно ракета – визг покрышек, сизый дым из-под колес от сгорающей резины. Я метнулась к «Фольксвагену», на ходу снимая его с сигнализации, запрыгнула внутрь и, запустив двигатель, рванула с места за уехавшими «Жигулями».
Погоня началась сразу же за пределами двора. Прохожие бросались из-под колес врассыпную, когда наши машины понеслись по тротуару, в обход узкой проезжей части, заблокированной грузовиком с продуктами. Преступник отлично водил и ориентировался на местности. Слетев с тротуара, он свернул на дорогу, перпендикулярную первой. Проезжую часть переходил полусонный старик, волоча за руль велосипед с картонной коробкой на багажнике. Он успел увернуться, а вот его велосипед – нет.
Перелетев через «девяносто девятую», искореженная груда металла, сыплющая куриными яйцами из лопнувшей коробки, полетела в мою сторону. Я бросила руль вправо и затормозила, чтоб не врезаться в припаркованную у обочины машину. Велосипед рухнул на мостовую слева. На него налетела «Газель» и потащила, рассыпая искры по асфальту. Пока я на нее смотрела, соображая, как вырулить, в зад «Фольксвагену» въехала «Тойота». Протолкнув мою машину вперед, она притерла «Фольксваген» к машине, запаркованной впереди.
Я выскочила из машины и одним ударом вырубила бросившегося ко мне владельца «Тойоты», конфисковав его транспортное средство. Она мне нужна. Убийца уходил. Глядя, как далеко впереди маячит «девяносто девятая», я свернула на перекрестке, до отказа вдавила в пол педаль газа и вывернула руль, обходя затормозившую «Газель». Дверцу я закрыть не успела, и ее искорежило ударом о столб, а потом об другую машину. Четко представляя себе план улиц, я за две минуты настигла убийцу и попыталась сбить с дороги. «Жигули» срезали многострадальную дверцу. Я притормозила и обошла «девяносто девятую» с другой стороны. Машины сблизились, и я увидела искаженное яростью лицо убийцы и гранату в его руке. Как-то исхитрившись, он зашвырнул гранату мне в салон.