Та лёгкость, с которой Ева согласилась принять в доме его невесту, ещё больше укрепила его приязнь к ней. Тем более что общими оказались не только чашки в горошек. Когда Ева работала, она, почти полностью повторяя самого Алекса, хмурила лоб в поисках наиболее правильного решения. И так же, как и он сам, с большой неохотой прерывалась даже на обед. Он понимал, что только его присутствие и обязанности хозяйки погнали её на кухню что-то там резать, жарить и греть. Сама бы она ограничилась в лучшем случае бутербродом. Но это и в его стиле. В некоторых чертах они были так похожи, что казалось, прожили в одной семье не один год.
Алекс читал и читал, пока не понял, что буквы уже просто пляшут у него перед глазами без всякого смысла. Похоже, надо было выйти проветриться. Ральф, принявший наличие постороннего как досадную неизбежность, даже не рычал, а только не спускал глаз с бродящего по заснеженным тропинкам двора гостя. На фоне почти полной луны и звёзд, драгоценным ожерельем протянувшим сквозь небо Млечный путь, Алекс вдруг заметил на крыше странное сооружение, не похожее ни на что виденное им ранее. Заинтересовавшись, он пристал к Еве с расспросами. То, что он узнал, сильно расстраивало. Оказалось, что почти год назад на Густу, жившую в то время здесь в одиночестве, кто-то напал, жестоко убив сторожевого пса. Сама же Густа так и не оправилась от нанесённых травм и, проболев месяц, скончалась. А осенью хутор начали одолевать непонятные «гости», неизвестно зачем и откуда взявшиеся.
– А как же после всего этого вы так легко впустили меня? – парень не на шутку удивился такой открытости.
– Ну, ты же родственник, – Ева явно была в этом абсолютно уверена.
Не найдясь, что ответить, Алекс продолжил расспросы.
Оказалось, что штуковина на крыше не что иное, как «страшилка». Она никак не работает, но выглядит непонятно и её цель – отпугнуть возможных злодеев, пожелавших напасть на сидящую здесь в одиночестве Еву. Пока что это действовало.
Узнав о нападениях, Алекс не на шутку перепугался. Он вспомнил, как Рудольф Шварц говорил, что проводил здесь какие-то «разведывательные» мероприятия, не увенчавшиеся успехом. Кто знает, может быть, этот малоприятный Рудольф причастен к нападению на прабабку, как Алекс уже думал о Густе, и к визитам непонятных гостей. Скорее всего, что да. В конце концов, он, Алекс, и сам оказался здесь не без влияния семейства Шварцев. Причём ехал сюда настроенным враждебно и решительно. Рудольф, кстати, с первого же дня принялся донимать его своими вопросами и советами «как можно скорее выкинуть из дома этих самозванцев». Алексу было даже не досадно, а противно от того, что какой-то «потнорукий», как он уже прозвал Шварца-младшего, лезет не в своё дело и даёт советы. Он, Алекс, между прочим, тоже, как говорится, не пальцем делан, не простак какой-нибудь, а учёный и в состоянии самостоятельно разобраться в ситуации и отличить ложь от правды. И уж точно, он не будет выкидывать из домика так удивительно похожую на него самого девушку. Собственно, именно об этом он и написал герру Конраду, прибавив, что пока у него есть некоторые сомнения, и он останется, чтобы проверить факты.
Но это было до того, как он узнал о нападениях. Если это придурок Рудольф натравил каких-то бандитов на прабабку, то с него станется и организовать набег на этот хутор. А он, дуралей, вдобавок позвал сюда Соню.
Но когда изменить уже ничего нельзя, остаётся только молчать и ждать, как развернутся события.
4
Два дня пролетели за изучением дневников. Дело продвигалось медленно, и Алекс ждал невесту с каждым часом сильнее и сильнее.
За Соней пришлось ехать в аэропорт: подходящего автобуса не нашлось. Да и возможность увидеть любимую женщину на два-три часа раньше перевешивала такую мелочь, как поездка за сто километров и обратно. Он выехал рано утром, чтобы встретить невесту наверняка.
Ева только улыбнулась про себя, видя нетерпение, с которым Алекс ждал приезда своей девушки. Как это ей знакомо! Она и сама, ожидая Мариса, тоже предвкушала встречу. И надеялась, да нет, куда там, была совершенно уверена, что он тоже стремится к ней. «Все влюблённые ведут себя одинаково», – подумала Ева и стала подсчитывать, во сколько ждать обратно Алекса с Соней.
Она как-то быстро привыкла к его присутствию. Странно, но этот чужой, в сущности, мужчина ей совершенно не мешал. Она даже рада, что есть теперь единомышленник, которому, так же как и ей, интересна история жизни её прабабки. Мариса это, безусловно, тоже занимало, но его интересовало, скорее, лишь то, что относилось персонально к Еве. Так что это – не считалось.
Через несколько часов они уже сидели за поздним, но от этого казавшимся намного вкуснее обедом. Соня, которой Алекс, видимо, прожужжал уши и Евой, и находками из шкафа, ела с аппетитом, что, впрочем, совсем не мешало ей с любопытством оглядывать дом. Видно было, что он, такой старый, несмотря на попытки Мариса его осовременить, вызывал у неё большой интерес. Поев и отогревшись, она попросила разрешения познакомиться с Ральфом и, вопреки осторожным попыткам Евы её удержать, поскакала к псу, спущенному уже на ночь с цепи. Тот, ошалев от такого неожиданного натиска, забыл даже гавкнуть. Алекс смотрел с крыльца, как его невеста с упоением треплет громадного пса и даже где-то завидовал и ему, обласканному, и той лёгкости, с которой Соня нашла общий язык с лохматым чудовищем. Сам Алекс пока к такому близкому знакомству готов не был. Соню же интересовало всё, и, сопровождаемые удивлённым неожиданной прогулкой Ральфом, они втроём отправились на экскурсию по двору. Ева, оглядывая своё хозяйство глазами гостьи, не раз порадовалась, что электричество проведено даже в сараи. Они посмотрели, как хранятся овощи, где нужно брать дрова для растопки, навестили Дору, и так-то сварливую, а тут обуянную материнским инстинктом и вовсе недобрую. Всецело городская, Соня во все глаза смотрела на крохотного мохнатого козлёнка, с аппетитом сосущего острое, набухшее вымя:
– А кто козу доит?
– Я конечно, – усмехнулась Ева. – А кто же ещё? Я и роды у неё принимала.
Соня посмотрела на Еву с уважением. Её, уже знавшую о том, что эта молодая высокая девушка знает то ли пять, то ли семь языков, более всего поразило, что та может и доить, и даже принимать роды у козы.
Нагулявшись, они пошли в дом.
Сонино изумление перед открывшимся для неё шкафом с настоящими, подлинными старинными документами было неподдельным. Ева улыбалась про себя непосредственности гостьи. А та уже уютно устроилась за столом и с живейшим интересом читала первую тетрадь. Алекс, поймав взгляд Евы, не на шутку загордился невестой. Как и следовало ожидать, он устроился рядом, погружаясь в чтение. История Густы с каждым разом становилась для него более реальной, осязаемой и близкой.
5
Жизнь на хуторе быстро вошла в колею.
Проснувшись, Ева перебиралась из бывшей комнаты Густы, а ныне – собственной спальни в большую комнату, давая возможность гостям догнать её в изучении наследия прабабки, пока она вовсю стучала по клавишам, заканчивая перевод романа. Можно было не спешить, времени хватало, но ей хотелось завершить работу как можно быстрее. Что-то подсказывало, что надо использовать это – спокойное – время. Потом такого спокойствия может и не быть.
Однако жизнь текла на удивление размеренно. Соня, легко освоившая готический шрифт, читала вслух дневники Густы, и Ева, трудясь над переводом, вполуха слушала хорошо ей знакомую историю. Её крайне интересовало, что чувствует Алекс, знакомясь с нелёгкой историей своей прабабки. Догадаться было сложно. Время от времени они с Соней бурно обсуждали какие-то особенно зацепившие кого-то из них моменты, но в остальном Алекс хранил нордическое молчание. Ева не торопила. Она понимала: для осознания в полной мере своей причастности к этой истории нужно время.
Что касается самого Алекса, то он, несмотря на «нордическое», выработанное за годы в Германии спокойствие, в душе покоя не находил. Днём пытливый ум учёного использовал время, сопоставляя и раскладывая по полочкам факты, которые в избытке давала читаемая Соней рукопись. При этом Соня оказалась истинным кладом в деле толкования этих самых фактов. Историк культуры, она проводила параллели, сравнивала, сверяла данные с всезнающим Гуглом, наглядно демонстрируя, как широкий срез истории сошёлся в точку на отдалённом лесном латвийском хуторе. Эти параллели завораживали. Даже Ева время от времени отрывалась от рукописи, чтобы послушать Соню и её толкование далёких событий. Днём всё было в порядке.
Но вот ночи…
Ночью Алекс терзался совестью. Разметав по подушке густые чёрные волосы, рядом тихонько сопела Соня, а он то пытался считать каких-то овец, то разглядывал глубокую, подсвеченную луной, трещину в старой потолочной балке. Сон ни за что не желал приходить. Да по совести говоря, ему было о чем подумать: с одной стороны, с другой стороны…
С одной стороны, он вроде бы должен быть лояльным к своему работодателю, к тому же обещавшему помочь с восстановлением титула и всех связанных с этим прав. И это, особенно если учесть, что уже через несколько месяцев намечается свадьба, весьма и весьма кстати.
С другой стороны, он сердцем чувствовал, что столь радушно принявшая его Ева – действительно родня. И никак и ни за что её нельзя предать. А в том, что если он, приняв за основу план, предложенный Конрадом фон Шварцем, примется перетягивать одеяло на себя, в результате получится именно предательство, Алекс не сомневался.
Так он лежал ночами, слушая, как время от времени вздыхает старый дом и ждал, когда же придёт решение.
А пока он ежедневно писал герру Конраду короткие отчёты, сообщая, что дела по изучению документов продвигаются весьма медленно, и стремясь оттянуть неизбежное решение.
6
К выходным на хуторе, как и ожидалось, объявился Марис.
Предупреждённый, что в доме появилась ещё одна гостья, он превзошёл самого себя в стремлении наполнить дом припасами. Сумки вдвоём носили в две ходки.
– Куда ты столько привёз? – возмущалась Ева, – Ты что, взвод солдат собираешься кормить?
Откуда у неё выскакивал никогда ею не виденный «взвод солдат», Ева и сама не смогла бы сказать. Вероятно, выражение прилипло от одной из переведённых ею книг, однако «взвод» появлялся исправно, стоило ей только рассердиться. Но Марис, привыкший и не к таким речевым изыскам, только улыбался и даже не пробовал возражать. А чего возражать, когда вот он, Марис, уже стоит здесь, посреди комнаты, а припасы – вот они, тоже здесь, возражай – не возражай, а он в качестве главы семьи функцию по обеспечению едой выполнил.
Алекс, уже знакомый с этим большим, с виду добродушным, но совсем не простым парнем, просто наблюдал типичную семейную сцену, получая удовольствие от того, что и этого гиганта его женщина ругает точно так же, как Соня поругивает его, Алекса. Сама же Соня притаилась, как мышка, за его тоже достаточно широким плечом и осторожно разглядывала хозяина дома.
Поставив на пол последнюю сумку, Марис выпрямился и обвёл комнату взглядом.
– Ну, здравствуйте, будем знакомиться. Я – Марис, – представился он, протягивая Соне огромную, как лопата, ладонь.
– Здравствуйте.
От волнения у Сони пропал голос, и она издала какой-то странный сипящий писк. Марис с недоумением внимательно взглянул на неё, а затем на её руку, утонувшую в его ручище.
– Ой, я больно сделал? – мужчина был смущён не на шутку. – Я не хотел, извините.
И он поспешно разжал ладонь и виновато посмотрел на Алекса.
– Нет-нет, – Соня, откашлявшись, обрела голос. – Не больно, нет. Страшно.
Её русский был не так хорош, поэтому она выражалась короткими, но точно передающими суть фразами. И сама смутилась от такого прямолинейного заявления.
Марис поспешно отступил на полшага и слегка ссутулился, стараясь занять поменьше места, чтобы не пугать эту странную невысокую девушку, почему-то вдруг его испугавшуюся. Алекс поспешно выбрался из кресла и поспешил навстречу, чтобы сгладить неловкость. Пожав друг другу руки, мужчины синхронно обернулись, чтобы удостовериться, что всё в порядке, и больше никто никого не боится. И всё действительно оказалось в порядке. Ева уже потрошила одну из сумок, выкладывая бесчисленные пакеты на кухонный стол, а Соня стояла рядом и с энтузиазмом пыталась помочь.
К концу ужина вся неловкость исчезла бесследно, и, убрав со стола посуду, компания расположилась вокруг журнального столика, предусмотрительно накрытого клеёнкой. Перед каждым стояло по кружке тёмного бауского пива – Марис привёз домой целую упаковку больших пластиковых бутылей. Сам же Марис ловко разделывал вяленого леща. Большие сильные пальцы с лёгкостью отрывали от твёрдой, как подмётка, большой рыбы крупные жёсткие куски непонятного тёмного цвета и выкладывали на старую фаянсовую тарелку с тёмно-синим ободком и слегка щербатым краем.
– Это специальная тарелка для рыбы. – Пояснила Ева, встретив любопытный Сонин взгляд. – Она потом рыбой пахнет – мой, не мой. Так что эта – только для рыбы.
Соня с ужасом смотрела, как Алекс, храбро отхлебнув непонятного, не немецкого, а местного тёмного пива, потянулся за рыбой, стремительно наполнявшей тарелку. От леща и впрямь пахло довольно резко.
– Ты будешь это есть? – Соня старалась быть вежливой, но её немецкое воспитание категорически восставало против употребления в пищу непонятных, неизвестно как приготовленных продуктов.
– Да, буду! – Алекс отхлебнул пива и вонзил зубы в тёмный, с виду резиновый, остро пахнущий кусок.
Не в силах откусить сразу, он с видимым удовольствием принялся жевать рыбу, придерживая кусок за край.
Ева с Марисом, глядя на Соню, растерянно наблюдавшую за безответственным поведением жениха, старались не улыбаться. Получалось это у них плохо. В конце концов Марис, рискнув опять напугать эту чувствительную девушку, от души рассмеялся. Через минуту за столом хохотали уже все.
– Да ты пойми, – Алекс, в стремлении объяснить девушке всю прелесть пива с вяленым лещом, перешёл на немецкий, – да ты пойми, это – традиция! Это вкусно! У нас в Сибири такая рыба! Так и ел бы и ел, ты просто не понимаешь. Наша рыба вкуснее, зато пиво здесь – роскошное. Да ты сама попробуй!
И Соня решилась. Храбро отхлебнув из кружки с уже осевшей пеной, она сморщилась и пожаловалась:
– Горько.
Но, хлебнув ещё раз, быстро вошла во вкус.
– Да, это совсем другое пиво, я такое не пробовала. Горькое, но вкусное.
Попробовать рыбу она так и не отважилась, но по крайней мере в отношении пива согласие было достигнуто.
Марис, отчитавшись о неделе в Риге и передав положенные приветы, внимательно слушал рассказ о том, как продвигаются дела с изучением рукописи. И к концу вечера дружба и понимание были достигнуты.
7
Выходные прошли быстро.
Вдруг оказалось, что Евина лучшая подруга Лига решила навестить дальний хутор и примчалась вместе со своим бойфрендом Янчуком. Да и как не примчаться, если теперь она рассекала на своей собственной новёхонькой машине – серебристой «Toyota Corolla». Ясно же, что не похвастаться было совершенно невозможно:
– Вот, смотри, что мы с Янчуком купили! Это лизинг, но такие условия отличные, – Лига тарахтела без умолку.
У самого Янчука не осталось ни малейшего шанса вклиниться, ему было позволено лишь молча слегка глуповато улыбаться. Никто, глядя на него, и не подумал бы, что перед ним стоит один из ведущих адвокатов крупного бюро. Но сегодня он был не на работе и с удовольствием позволял своей Лиге наслаждаться жизнью.
Изучение рукописей пришлось отложить на потом. Обойдя со всех сторон сверкающий автомобиль, мужчины решили, что сегодня отличное время для мяса-гриля. Отправив женщин резать салаты, они, невзирая на холод, отправились в сарай за мангалом. Глядя в окно, как мужчины под пристальным взглядом Ральфа, уверенного, что ему сегодня тоже перепадёт что-нибудь вкусненькое, раскладывают на решётке аккуратно нарезанные ломти привезённой вчера Марисом свинины, Ева думала о том, как похожи, несмотря на разницу и в образовании, и в образе жизни все трое. Нет, внешне мужчины отличались сильно – большущего могучего Мариса, высокого широкоплечего Алекса и Янчука с его уже заметно намечающимся брюшком похожими назвать было трудно. Сходство было не внешнее, а – в понимании жизни. Они просто были мужчинами и действовали как мужчины: не чинясь и не выпендриваясь, признав за хозяином право отдавать приказы, они работали командой, слаженно разжигая огонь, нарезая мясо и устраивая его на решётке над жаром прогоревших углей. «Добытчики», – подумала Ева. И оглядела женщин.