– Фамилия?
Ева разозлилась:
– Это вы мне?
– Вам, конечно! Это же вы тут пистолетом машете! Фамилия?
– Неймане! Я здесь хозяйка!
– Сейчас разберёмся.
Мужчина, отнявший пистолет, продолжал держать её за руку так, что не было возможности даже шевелиться. В другой руке у него вдруг оказалась маленькая чёрная рация, тихонько шипевшая:
– Полицию вызывай. Тут разбойное нападение с оружием, холодное и огнестрел. Да не знаю я сколько, много. Сейчас разбираться будем, пускай выезжают.
«На пульт звонит, значит не бандит», – Ева слегка воспряла духом. – «Полиция приедет, разберётся». Воспользовавшись моментом, она посмотрела по сторонам.
Охранников на самом деле оказалось всего двое. Второй, тот, кому достался её пистолет, поднимать его не стал. Он стоял, подняв собственное оружие и нацелив его на группу на полу.
Проследив направление, Ева обнаружила изменения в диспозиции.
Бандиты по-прежнему связанные, лежали, вжавшись в пол, рядом с одним из них так и валялись упавший нож и Евина боевая сковородка. Чуть ближе к двери спальни на полу сидела Соня, совершенно безоружная, нежно обнимающая стонущего Алекса. На мгновение Ева смешалась, пришла мысль, что Соня с пистолетом ей только привиделась. У неё по-прежнему сильно кружилась голова.
Переговоры по рации продолжались:
– На чьё имя заключён договор?
Рация что-то прохрипела в ухо.
– Ага, минутку. А возраст какой?
Как видно, разговор охранника удовлетворил, потому что Еву он отпустил, но глаз с неё по-прежнему не спускал:
– Паспорт показать можете?
Где находится паспорт, здесь или в рижской квартире, Ева не помнила, но права были под рукой, в кошельке, и вопрос идентификации был решён окончательно.
– А эти кто? – старший переключил внимание на тихонько сидевших Соню и Алекса.
– Гости мои, иностранцы.
– Понятно. Ну а эти, надо полагать, напали?
Вопрос остался без ответа, ибо со двора внезапно раздался истошный крик и рычание, которого прежде от Ральфа слышать не доводилось. Подхватившись, Ева прыжком очутилась у двери и, едва не столкнувшись с только что отпустившим её охранником, выскочила во двор. Рычание внезапно перешло в визг, вдруг сорвавшийся на пугающую тишину. С хрустом приминая снег, мужчина и женщина мчались к месту недавнего боя.
В том, что это был именно бой, сомневаться не приходилось. Сорвавшийся с цепи Ральф, снег возле которого медленно краснел и дымился от крови, всем своим нешуточным весом навалился на распластанного под ним очередного бандита. При виде приближавшегося чужака в чёрном пёс поднял голову и грозно зарычал, не отпуская жертву. Охранник остановился, поджидая хозяйку. Ева, у которой при виде крови потемнело в глазах, бросилась было оттаскивать пса, но твёрдая мужская рука остановила порыв:
– Осторожно, нож.
Только теперь Ева заметила, что ранены оба – человек и собака. Бок Ральфа зиял распоротой раной, а рядом лежал оброненный бандитом нож. Но, несмотря на рану, пёс делал то, что должно – охранял хутор и его хозяйку от непрошеных гостей и готов был это делать до последней капли крови. В том числе и вражеской – предплечье руки, державшей нож, тоже изрядно пострадало от его острых клыков.
Она замерла в оцепенении, не понимая, как разнять эту кровавую пару.
– Осторожно, – повторил мужчина, – нож не трогайте.
Наконец, ей казалось – целую вечность спустя, она пришла в себя, чтобы действовать. Несмотря на боль, Ральф послушно разжал зубы и позволил вытащить из-под себя четвертого «электрика», руки которого, несмотря на укус, были тут же забраны в наручники. Охранник быстро присоединил его к троим, так и лежавшим в доме в ожидании полиции, и тут же вернулся во двор.
– Доктора ему надо, – заметил мужчина.
Конечно, доктор был нужен немедленно: кровь из раны течь вроде бы перестала, но пёс лежал, не двигаясь, и тяжело дышал.
Ева засуетилась, хлопая по карманам и забыв про телефон, выпавший в пылу драки.
Боковым зрением она заметила, что к дому приближается небольшой бусик, белый с серой полосой. «Полиция», – машинально отметила она про себя.
– Звони.
Девушка вздрогнула от неожиданности – рядом стояла Соня, держа в руке её телефон.
– На полу валялся.
Едва Ева успела схватиться за аппарат, как рядом оказался один из трёх полицейских, выгрузившихся из прибывшего бусика.
– Кто хозяйка?
– Я. – Ева, не поднимая головы, разыскивала нужное имя.
Полицейский быстро оценил ситуацию:
– Дяде Оскару звоните?
Дядя Оскар уже много лет был легендой округи, спасением животины хуторян от разнообразных болей и хворей, так что оставалось только кивнуть. К счастью, отозвался он тут же. И, выспросив подробности и, видимо, приняв решение, пообещал выехать немедленно.
Подождав, пока Ева закончит разговор, полицейский приступил к вопросам. Остальные двое ждали команды. Выяснив главное, старший группы развил деятельность и принялся куда-то названивать, в то время как остальные двое по очереди выводили связанных бандитов и, аккуратно придерживая голову, упаковывали их в бусик. «Ишь, как с хрустальными обращаются», – подумала Ева, потирая собственную голову. Её передёрнуло. Только тут она сообразила, что до сих пор стоит на морозе, как выскочила, в домашних джинсах и свитере.
– Подожди, Ральфушка, сейчас вернусь, – и она направилась к дому, откуда выводили последнего громилу.
В доме по-прежнему был хаос. Посреди комнаты, занимая пространство, располагалась кабанья голова – Ева и подумать не могла, какая та огромная. Вокруг живописно разбросались оружие и сковородка. Дополняло картину опрокинутое кресло и лежащий на диване Алекс, около которого хлопотала Соня.
– Ничего не трогайте, пусть лежит, как есть.
Полицейский зашёл в дом следом.
– Скоро участковый приедет, следователь подтянется, им улики собрать нужно. А мы пока этих красавцев придержим. Да, «скорую» для парня я тоже вызвал.
Засовывая ноги в валенки и на ходу набрасывая полушубок, Ева только кивнула – сейчас её больше всего беспокоил не Алекс и даже не её собственная голова, которая изрядно кружилась, а – Ральф. Кто бы мог подумать, но ветеринар оказался быстрее «скорой». И десяти минут не прошло, как знакомый серый «поджеро» на полном ходу затормозил возле полицейской машины. Дядя Оскар, несмотря на возраст, полихачить любил, но штрафов не боялся: начальник городской полиции доверял свою собаку только ему. Ева бросилась ему навстречу.
– Погоди, дочка, где там раненый, сейчас посмотрим….
Услышав шаги, Ральф слегка вильнул хвостом в знак приветствия – ветеринара он знал и уважал, хоть и не очень любил. Осмотрев рану, дядя Оскар выпрямился:
– Надо зашивать. Давай мы его в доме устроим, и мне удобнее, и ему теплее.
Только сейчас Ева заметила, что пёс мелко дрожит.
– Это не мороз, это – шок, – пояснение прозвучало вовремя. – Но поторопиться следует, не лето на дворе.
Аккуратно прихватив пса за холку, врач приподнял тяжёлую голову:
– Давай-ка, попробуем встать, обопрёшься на меня.
Вскоре человек с собакой уже поднимались на крыльцо, а спохватившаяся Ева тащила из будки собачий «диван» – большой ватный матрас.
В доме было прохладно – слишком часто сегодня открывалась дверь, но всё же гораздо теплее, чем на улице. Врач не мешкая принялся за дело. Еву, пристроившуюся было рядом, он прогнал, чем и воспользовался полицейский, тут же усадивший её писать заявление.
Участковый и «скорая» прибыли одновременно.
Ева не успевала понять, что происходит: какие-то люди сновали по дому, время от времени обращаясь с вопросами, а её голова чем дальше, тем больше раскалывалась от боли. Посреди этого бедлама вдруг образовался электрик в фирменном оранжевом комбинезоне. С его приездом в доме появился свет, а участковый немедленно заставил его дать показания о том, что явилось причиной поломки. Никто не удивился, узнав, что кабель оказался повреждён где-то на линии. По всей видимости, злоумышленники нарочно вывели его из строя, обеспечивая себе предлог для вторжения.
В конце концов фельдшер решил отвезти их с Алексом в больницу на рентген. Соня с участковым осталась в доме ждать криминалистов.
Сидя перед дверью больничного кабинета, куда первым увели Алекса, Ева наконец сообразила, что нужно позвонить Марису.
Услышав про нападение, про пистолеты, ножи и раненого Ральфа, Марис долго не рассуждал:
– Жди, выезжаю!
Ева сидела в коридоре. Тело болело, голова кружилась так, что даже думать было больно. Но не думать – не получалось. Всё смешалось в одну большую кучу – Ральф с ножевой раной в боку, Алекс, сковородка, кабанья голова посреди комнаты, грохот и какой-то резкий запах, от которого Ева чихнула и открыла глаза.
– Ну, слава Богу, очнулась, – женщина в голубом, накрахмаленном до хруста халате отняла от носа тошнотворно пахнущий пузырёк. – Пойдём, голубушка, посмотрим, что с тобой приключилось.
Оказалось, что ситуация не так уж плоха, как могло быть. Ева отделалась сотрясением мозга и ушибами, а у избитого до сине-фиолетового состояния Алекса – сломано два ребра. Если учесть неплохое вооружение бандитов, то можно было считать, что они дёшево отделались.
Врачи хлопотали, как могли: нечасто в местной больнице оказываются жертвы разбойного нападения, и к тому же – иностранцы. Им делали уколы, обрабатывали раны и ссадины, накладывали повязки, словом, старались от души.
Не дождавшись конца перевязок, в процедурную вихрем ворвался Марис, немедленно примчавшийся из Риги на помощь.
– Как ты? Как он? Как они, доктор?
– А ну-ка, подождите за дверью, молодой человек. Вы куда в одежде? – накрахмаленный халат, как видно, не терпел вторжения в святая святых. – Вы кто?
Узнав, что явившийся бугай – жених сомлевшей блондинки, врач смилостивилась. С выписанными ею рецептами Марис командировался в аптеку, чувствуя, что не зря мчался в такую даль. К моменту, когда он вернулся, бережно держа пакетик с лекарствами, процедуры уже были закончены. Ему строго-настрого наказали немедленно уложить потерпевших в постель и обеспечить покой.
С тем они и направились домой.
Дома по-прежнему был бардак.
В сенях спал на своём «диване» Ральф, туловище которого было закрыто полосатой «жилеткой», заботливо скроенной дядей Оскаром, а к лапе тянулась трубочка капельницы. Пёс даже не пошевелился, никак не обозначив, что услышал присутствие хозяев. Он тихо сопел, и обтянутый полосатой тканью бок мерно поднимался.
Оставшаяся за хозяйку Соня сидела, забившись с ногами на диван, а в комнате работали двое полицейских, старательно записывавших что-то в свои планшеты. Было холодно.
– Как они? – Соня слезла с дивана.
– Ну, вроде ничего, в постель бы им надо, особенно Еве – у неё сотрясение.
Соня с ужасом посмотрела на белую до синевы девушку, прислонившуюся к косяку.
Вскоре жизнь стала налаживаться.
Полицейские ушли, затопленная печка вновь принесла в дом долгожданное тепло.
Ева лежала в постели и чувствовала, что теперь уже можно уснуть, провалиться в тёплую тугую темноту, оставив позади страшные события этого дня.
6
Ева чуть приоткрыла один глаз – судя по свету, лившемуся из окна, было утро. Она не помнила, как заснула, но, видимо, проспала всю ночь. Должно быть, врачи вкололи ей что-то снотворное. На всякий случай Ева решила не слишком торопиться: открыла второй глаз и медленно повернула голову, желая убедиться, что та по-прежнему готова ей служить. Голова отозвалась болью, но не такой, как вчера, а далёкой, едва слышной, как будто саму боль кто-то завернул в толстый слой ваты, прежде чем поместить в её многострадальную голову. С этим можно было жить.
Медленно – тело, сплошь покрытое ушибами, протестовало, она поднялась с постели. На полу ждали любимые тёплые тапки, а на кресле – пушистый халат, заботливо приготовленный Марисом. Самого Мариса рядом не было.
Выйдя в большую комнату, Ева остановилась – она и забыла, какой погром здесь произошёл вчера. Но сдвинутые с привычных мест кресла и по-прежнему валявшаяся на полу кабанья голова живо напомнили случившееся. Правда, были и изменения – печка, недавно растопленная, исправно гудела, нагревая дом, и пахло какой-то едой. Ева сглотнула, почувствовав голод.
Вдруг зашипела кофемашина.
Отпустив косяк, Ева двинулась в сторону кухни, откуда немедленно вылетела Соня в жёлтой пижаме:
– Привет, как ты? Давай, помогу.
Отказываться было глупо, каждый шаг давался с трудом, и Ева, опершись на солнечно-жёлтое плечо Сони, медленно поползла в ванну.
После душа она почувствовала себя лучше. Соня помогла влезть в любимые джинсы и вновь подставила плечо, но Ева решила, что попробует добраться до кухни самостоятельно. Кофемашина уже отплевалась, и чашка в горошек ждала, источая бодрящий аромат.
– Кашу будешь?
Оказывается, есть ещё и каша. Тихонько, чтобы не повредить вату, в которую была завёрнута боль, Ева кивнула. Каша – это хорошо.
– А где Марис?
Кофе сделал своё дело – Ева проснулась окончательно.
– Он за дядей Оскаром поехал, тот позвонил, вроде машина сломалась.
«Ой, Ральф! Она же совсем забыла, что Ральф ранен! – Ева почувствовала, как её заливает краска стыда. – И Алекс! Он же тоже пострадал, а она, бесчувственная, даже не спросила!»
Ева подняла на Соню глаза, и та, поняв вопрос, тут же ответила:
– Ничего страшного, просто капельницу надо поставить, дядя Оскар вчера говорил.
– А Алекс?
– Алекс спит. – Соня улыбнулась. – Проснётся тоже голодный. Я специально побольше каши сварила.
То ли каша, то ли травма, то ли что-то ещё, но почему-то Ева почувствовала, что снова проваливается в сон.
– Давай-ка помогу, – подхватив её, Соня помогла улечься на диване. Где она, накрытая пледом, и уснула.
Спала она, как оказалось, долго. Потому что, открыв глаза, обнаружила, что и Марис и Алекс тихонько сидят за кухонным столом, а Соня уже не в пижамке, а как обычно в джинсах хлопочет у плиты.
В этот раз голова почти не болела.
– Ну как ты? – Марис немедленно оказался рядом, стоило ей шевельнуться.
– Нормально. Как Ральф, как Алекс?
– Да хорошо все. Вон Алекс выспался, ест теперь за обе щеки.
– А Ральф?
– Ральф пока не ест. Дядя Оскар сказал, только воду давать и капельницу поставил. Он к вечеру приедет, обещал, что пёс выздоровеет. Так что Ральф спит.
Убедившись, что Ева больше спать не намерена, команда принялась наводить порядок – криминалисты вчера работали допоздна, фотографируя и рассыпая какой-то порошок, и комната требовала уборки. Было странно лежать на диване и смотреть, как другие убирают твой дом. Марис легко поднял с пола огромную кабанью голову и, прежде чем повесить её на стену, зачем-то принялся вертеть в руках. Голова глядела на него пуговичными глазками, а загнутые вверх желтоватые клыки по-прежнему выглядели грозным оружием.
– Ой, дырка!
Палец Мариса провалился в отверстие, невидимое за шерстью, но вполне ощутимое, и он с интересом принялся оглядывать и ощупывать тяжеленную голову, вертя её словно игрушку.
Соня усмехнулась:
– Странно, что полиция её не заметила, дырка-то свежая.
– А ты откуда знаешь? – над кабаньей головой с интересом склонились три человеческих.
– Так я же в неё и попала.
Теперь глаза присутствующих устремились к Соне.
Ева сообразила первая:
– Ты же не могла стрелять, оружие у бандитов было.
Соня на секунду потупилась. Потом, словно прыгая с обрыва в реку, тряхнула головой и решилась:
– Я тут от страха нашла кое-что.
Повернувшись, она пошла в бывшую спальню тёти Густы, уже прочно обжитую Евой. Шкаф по-прежнему был завешен жёлтой занавеской. Привычка и страсть к порядку, характерная для Латвии, делали своё дело: несмотря на то, что дневники Густы читались ежедневно, ни у кого не вызывала сомнений необходимость Ordnungа. Занавеска скрывала как привычно открывающуюся дверку, так и соседнюю, которую Марис никак не собрался открыть.