– Я мутант, – сказал Фрэд, осматривая скудную обстановку комнаты. Не говоря ни слова, отшельник подошел к шкафу и извлек из него солнечный пистолет.
– Что вы на меня уставились, будто я сказал вам, что я вурдалак? Я всего лишь экстремалист-мутанолог, эк-мутанолог или просто мутант. Робертс вдруг рассмеялся и плюхнулся в другое кресло.
– А я уж подумал, что еще один… – он осекся и добавил: – В одиночестве, знаете ли…
В этом момент отворилась дверь, и Фрэд увидел девушку в набедренной повязке. Что-то в ее лице поразило Фрэда.
– Ценю ваш юмор, – сказал он.
– Меня зовут Николь.
– Еще через год я вернулся сюда и написал книгу.
– Я читал ее. Но где ты достал факты о скрещивании эволюционного и эк-мутанта обезьяны?
Фрэд помолчал.
– Ведь Николь родила мне дочь.
Сцена 3. Полигон
– Да, вполне, – ответил Уилл. – Можете не сомневаться, через неделю место для полигона будет найдено.
– Отлично. На Земле вас встретит наш эксперт и выделит вам для поисков свой флаер.
Песчаная буря улеглась, и на западе Уилл увидел красный диск вечернего солнца. В нескольких километрах вырисовывался город, но даже отсюда видны были разрушения, причиненные ему временем. От постоянных горячих суховеев он поблек, посерел, лишь местами отсвечивая стеклами.
Флаер был цел, и это обстоятельство вывело Уилла из состояния депрессии. Буря налетела столь внезапно, что Уилл с трудом посадил его, хотя вряд ли это можно было назвать посадкой, настолько неуправляем был полет. Нужно было спешить. Приближалась ночь, а в пустыне, тем более на Земле, ночь чрезвычайно холодна. Это неудивительно – атмосфера разреженна, и прошел не один день, прежде чем Уилл привык к этому сухому, то обжигающему, то леденящему грудь воздуху.
Через три дня Уилл оказался на 60-й параллели, в Атлантическом океане. Здесь он обнаружил то, что ему было нужно: обширная равнина, с трех сторон окруженная хребтами. Разрушение мало отразилось на них за последние миллион лет, и Уилл был уверен, что они простоят еще столько же, с учетом изменяющихся внешних условий. На этом голом пространстве не было ничего, кроме песка, принесенного из пустыни.
– Уилл? – воскликнул Пол. – Не ожидал вас так скоро. Надеюсь, все благополучно?
– Совершенно. Местечко – лучше некуда. С трех сторон горы, растительности никакой; опасности со стороны аборигенов тоже.
– Кстати, о местном населении. Вам не довелось встретиться с дикарями?
– Нет, почему же. С одним из них я повстречался.
– Ну и… – встревожился Пол.
– Я был вполне готов к этому, ведь вы меня предупредили. Конечно, ему не удалось меня одолеть. – Уилл положил руку на оружие.
– Ну и замечательно. Пойдемте в кафе. Между прочим, наше кафе – лучшее на этой паршивой планете.
– Потому что других нет вовсе?
– Верно, черт возьми! – рассмеялся Пол.
Сцена 4. Город
Старый, заброшенный город был небольшим. Его холодные, серые здания тускло блестели окнами в лучах красного заходящего солнца. Холодало. С пустыни подул пронизывающий ветер, стуча песчинками по стеклам.
Рассел поставил флаер на широком балконе последнего этажа. Дом был одним из самых высоких, и отсюда открывалась величественная картина пустого города.
Рассел открыл дверь и вошел в квартиру. Тьма быстро сгущалась, и он зажег фонарик. Это была гостиная. В углу стоял стол, покрытый толстым слоем песка и пыли. На полу валялся небольшой пластиковый ящик, и Рассел открыл его. В луче фонарика блеснули стеклянные глаза игрушечного медвежонка.
Рассел взобрался на ящик и закрепил фонарик на свисавшем из дырки в потолке куске провода. Темнота расступилась, и Рассел заметил в другом углу массивный шкаф. На нижней полке его он обнаружил пустой пакет из-под молока.
Он вышел на балкон. Было уже почти совсем темно. На западе высовывался багровый кусок огромного солнца. Окна бросали на землю последний кровавый отсвет.
Рассел достал из флаера нож, банку ананасового сока и приемник и вошел в квартиру. Сбросил со стула песок, вынул из ящика медвежонка и посадил его на крышку, которая стала столом.
Приемник тоскливо забулькал и что-то засипел. «Наша передача для Плутона подходит к концу…» Рассел вспорол банку и залил в глотку порцию сока. Дверь в соседнюю комнату скрипнула и открылась.
Он не ощущал себя одиноко.
Сцена 5. Хемфри
Сейчас, когда прошло уже почти пятьдесят лет с того времени, конечно, трудно что-либо утверждать наверняка. Но я хорошо знал Хемфри Эйнсворта. Сейчас говорят, что это он во всем виноват. Может, это и правда.
– Это не просто исследование какой-то части природы, а нечто большее, это настолько больше, что… Ну, в общем, я должен ехать.
– Но, Хемфри, ведь это же единичный случай…
Эйнсворт нетерпеливо взмахнул рукой.
– …К чему может привести твое вмешательство, если, допустим, существуют эти мутанты, ты подумал?
– Я ученый, а не… – Он раздраженно глянул в стакан с остатками яблочного вина. – Какое мне до этого дело, черт подери?
Это была наша последняя встреча. Спустя месяц он погиб на Земле, но узнал я об этом только в 65-м году. Я прилетел на Землю, когда в северном полушарии была весна. Один мой приятель на земной станции посоветовал отправиться в горы. «Лес спасет тебя от суховеев», – сказал он. И добавил: «Кроме того, там встречается вода». В горах действительно оказалось неплохо. Правда, поначалу от недостатка кислорода у меня болели легкие, но скоро я привык к этому. Карта, которую я раздобыл на станции, оказалась очень старой, и на ней крестиком была отмечена какая-то точка. Я решил проверить, что она обозначает.
– Хемфри Эйнсворт? – переспросит Робертс. – Я помню его, хоть это было много лет назад. Да вы пейте, такого ведь теперь нигде не найдешь.
– Хорош, это правда.
– Хемфри жил у меня целый месяц. Жил… Он целыми днями ходил по лесам. Целью его прогулок я не интересовался, хоть и знал, что он ищет мутантов, ведь он расспрашивал меня о Николь… – Старик замолчал и долго пил из стакана.
– Он нашел их.
– Да. И снял со своего флаера все элементы, и сделал из них солнечные пистолеты. Я помог ему в этом.
– Эти чертовы мутанты использовали их блестяще. Они захватили станцию, перебив всех служащих.
– Вот как? – в глазах Робертса на мгновение блеснул огонек.
– Потом их, конечно, уничтожили, всех до единого. Иначе не получилось, а может, они просто не хотели.
– …Пойдемте.
Неподалеку от дома, окруженные зарослями, стояли три могильных холмика.
– Я нашел его через неделю после того, как он стал жить с мутантами. У него был прожжен череп. …Здесь Николь. Она умерла при родах… Ее дочь прожила несколько дней.
– Какой была эта девочка?
Робертс помолчал.
– Обыкновенной. Это был обычный ребенок.
Сцена 6. Филин в космосе
Гарри не любил эти огромные пассажирские лайнеры, которые бороздили космос на допотопных скоростях. Но уже в который раз ему пришлось лететь на одном из них, причем в этот раз ему явно не повезло с соседом по каюте. Им оказался жизнерадостный старикашка лет семидесяти. При знакомстве этот тип не без гордости произнес:
– Фулдоф Сториз.
Гарри равнодушно развалился на кровати и стал потягивать безалкогольный напиток «Буратино».
Старик, не ожидавший такой реакции, обиженно уткнулся в какую-то брошюру и молчал весь день.
К завтраку Гарри, разумеется, не успел. Как на всяком приличном лайнере, он кончался в девять часов. Когда Гарри, голодный и злой, присосался к бутылке с «Буратино», Фулдоф Сториз неожиданно сказал:
– Не желаете ли отведать жареной курочки?
Гарри едва не поперхнулся.
– Много лет назад, – продолжал между тем старикан, благосклонно наблюдая, как Гарри поглощает курицу, – я тоже едва не умер с голоду, находясь в одноместной ракете.
– Да ну? – изобразил удивление Гарри, желая отблагодарить Фулдофа за курицу.
– Да, да, мой юный друг, – ответствовал величественный старик. – В те давние времена у меня была своя ракета, и я пилил на ней пространство в любом из возможных направлений. А чтобы мне не было скучно, со мной летали шимпанзе Николь и старый филин Вурдалак. Однажды я решил побывать на Земле – знаете, этакая сухая планета, вроде вторая от Солнца. И вот моя развалина оказалась в горах и, представляете, я встретился там с местным жителем, неким то ли Гербертсом, то ли Генрисом; он, правда, был эмигрантом, зато жил там без малого пять лет. При посадке моя ракета едва не рассохлась, и он умело ее починил. Но, к сожалению, наше приятное знакомство несколько омрачила болезнь Николь: с нее вдруг опала шерсть, и она чахла с каждым днем. Все дело, видимо, было в том, что после климата моей ракеты условия жизни на Земле показались ей не по вкусу. А вы были на Земле, молодой человек?
– Нет, не довелось.
– То-то и оно. Сейчас мало кто там бывает, разве что всякие искатели приключений вроде меня. Ну так вот, скоро мне там наскучило, – опасности тоже надоедают – и я улетел. Но мой старый филин, не выдержав разлуки с подругой, умер, и я остался совсем один, – глаза Фулдофа засветились грустью. – Я выпустил его в космос, чтобы он вечно летал, как в молодые годы на Плутоне.
Старик налил себе «Буратино» и медленно, подавляя рыдания, выпил.
– А когда же Вы чуть с голоду не умерли? – спросил Гарри.
Старикан раздраженно взглянул на него.
– Вовсе я не умирал с голоду, – сердито ответил он, – с чего Вы взяли?
2 серия субтитр: Истребление (микроповесть из гипержизни)Сцена 1. Весна
Ола спросил у Мока, почему в городе никто не живет, а если не живет, то зачем он нужен и откуда он взялся. Старый учитель ничего не ответил. Наверное, не знал. А может, не хотел говорить. Это было еще весной, кажется, в первый день, когда стало тепло. Тощие змеи, вмерзшие в лед, оттаивали и, возвращаясь к жизни, неподвижно валялись в лужах, почти не обращая внимания на Олу, поддевавшего их сапогом. Первые вороны вернулись из теплых краев и охотились за костлявыми леммингами. Ола спросил, почему они не едят змей, и мама сказала, что весной те несъедобны, потому что у них одна кожа, и больше ничего.
– Мама, почему чуши приходят только ночью?
Чуши стояли в тени большого платана и на лужайке позади будки, из которой, испуганный, выбрался Хок и прижался к крыльцу.
Эта ночь была влажной и звездной. Ничего странного – вечером прошел дождь и оставил после себя блестящую лужу. В ней купались пиявки и крошечные головастики, Ола видел их сам, когда посветил в воду фонариком. Тени под деревом дышали и терлись о кору.
– Ола, принеси шарик.
Хок улыбнулся и зевнул. Когда-то давно Лиле надоели чуши, которые залезали в форточки и бродили ночью по комнатам, тихо сопя и скрипя половицами. Они питались крысами.
– А почему ты не захотела, чтобы чуши спали у нас?
– От них плохо пахнет, сынок, – ответила Лила и разбила шарик. Вздох пронесся над садом – чуши расходились.
Сцена 2. Астролог
Старый Мок жил возле самого города, в небольшом двухэтажном доме, располагавшем отдельной обсерваторией с телескопом, труба которого торчала сквозь дыру в черепице. Мок нашел телескоп, будучи еще молодым.
Ола зашел в жилище Мока и поднялся на второй этаж по трухлявой лестнице, чудом еще не обвалившейся.
– А-а-а, – со скрипом протянул учитель и кряхтя перевалился с кровати на стул, зацепив при этом бородой карандашницу в виде печной трубы, стоявшую на краю стола. Старик разразился проклятиями, состоявшими большей частью из незнакомых Оле слов.
– Папа! – воскликнула девочка, смотревшая в телескоп. – Не ругайся, ведь она не разбилась.
– Не учи меня, Хена! – осадил ее Мок. – Девчонка! Ну ладно, ладно, давай лучше есть. Ола, доставай пищу.
Ола вынул из сетки сверток.
– Это молодая кошечка, учитель. Мама ее сготовила специально для Вас.
Ола подошел к девочке и поцеловал ее в ухо.
– Ты мне нравишься. У тебя красивые волосы.
Хена покраснела и засмеялась.
– Хочешь посмотреть в телескоп? Там звезды.
– Я уже видел.
– Хена, убери руки, – прошипел, давясь, старик и отхлебнул жидкости из реторты, – и ты тоже хорош, вот скажу маме. Или Нела тебе уже не нравится?
– Учитель! – вспыхнул Ола. – Вы великий ученый, но позвольте мне самому решать, люблю я Нелу или нет.
– Дерзкий мальчишка! – взревел Мок. – М-м-м!
Он подавился и стал гулко кашлять. Ола бросился Моку на помощь и начал колотить его по спине.
– Отвяжись, змей! – он схватил Олу за шиворот и спустил его о лестницы. – И не смей больше здесь появляться, мерзкий …!
Лестница не выдержала и с грохотом обвалилась, подняв облако едкой пыли.
Сцена 3. Ночь
– Ты не ушибся? – спросила Хена.
– Чепуха, – сказал Ола, – со стариком иногда бывает.
– Где ты живешь?
Ола показал на дорогу.
– Если идти по ней полдня, то слева увидишь мой дом.
Зеленые глаза Хены чуть-чуть светились в темноте. Ола погладил, ее по щеке, она поцеловала его в ладонь и сказала:
– Куда ты пойдешь, ведь уже ночь. Оставайся, Ола.
Хок негромко тявкнул, подошел к Хене и лизнул ей руку.
– Ты и Хоку понравилась, Хена.
– Пойдем. За домом есть куча сена, папа нарезал его сам, для Морды. Сказал, что скоро придет зима и ему нечего будет есть.
Сено оказалось теплым и мягким.
– Ты как здесь очутилась, Хена?
– Папа давно жаловался, что все его забыли и ему скучно, вот мама меня и отправила. А ты у него учишься астрологии?
– Не только. Он рассказывает мне про зверей и птиц, про странных людей, которые живут на юге. Но в основном о звездах.
Ола так часто видел звездное небо в телескоп, что мог бы говорить о нем очень долго, но сейчас он чувствовал тепло Хены, и сказал:
– Ты славная. Мне даже кажется, что я тебя люблю.
– Правда? А кто эта Нела?
– Дочь Беты Хенц, что живет возле реки. Ей девять лет.
– Мне уже скоро десять. Она твоя невеста?
– Забудь о ней. Она сейчас далеко, к тому же, наверное, уже спит.
– Ты хочешь меня?
– Очень. Как ты догадалась?
Хена тихо засмеялась и поцеловала его в скулу.
– Глупый. Тебе сколько лет?
– Уже почти одиннадцать.
– А такие вопросы задаешь.
Оле стало досадно, и он отвернулся. Настоящий мужчина никогда не покажет своих желаний, тем более девчонке.
– Не сердись, Ола, я больше не буду. Я тоже тебя хочу. А Хок не будет подглядывать? – шепотом спросила она.
– Он воспитанный пес, – тоже прошептал Ола, – только почему-то говорить не умеет.
Сцена 4. Осень
Пришла осень.
– Посмотри, Ола, какая желтая вишня.
Это Хена. Оле кажется, что сейчас она улетит вместе с ветром.
Холодный осенний дождь. Мама уже не вешает белье в саду, на веревке. Продуктов должно хватить на всю зиму – урожай был хороший, и Ола с некоторых пор смотреть не мог на тяжелые, хрусткие яблоки.
– Мама, как Нела?
Лила вздохнула.
Ола гулял с Хоком в лесу и недалеко от оврага нашел мертвого чуша. Он лежал возле акации, уже опавшей и черной, с прилипшими на мягких, щетинистых боках желтыми листочками, сырыми и мятыми. Толстый волк обгладывал его заднюю ногу.
Оказывается, осенью чуши умирают, и другие звери едят их всю зиму. Вечером Ола рассказал об этом маме.