Соответственно, коль скоро у психолухов пока не получалось расширить клиентскую базу, чисто логически альтернативным вариантом было сокращение численности конкурентов, т.е. их коллег. Нет, разумеется, речь не могла идти о физическом истреблении, даже если кому-то этого очень хотелось. Более реалистичным представлялось объявить некоторых своих коллег неправильными, дефективными. Наиболее прямолинейным способом такой дискредитации конкурентов было бы объявить их непрофессионалами. Однако это было непросто, так как институт имени тётки, чья реклама висела чуть ли не на каждом заборе, ежегодно штамповал орды новых психолухов, словно фабрика по производству мутантов из любимой компьютерной игры Джонни. А у каждого из этих «молодых специалистов» был хоть и лажовый, но диплом. И даже если говорить о более солидном образовании, женщина, стоявшая у м. Университет с плакатиком «дипломы МГУ недорого», а также её респектабельные хозяева, обеспечивавшие надлежащее «полиграфическое качество» и даже «проведение через ректорат», твёрдо знали своё дело.
Поэтому психолухам пришлось изобрести новый хитрый, окольный путь наезда на своих коллег. А заодно отмазать психолухов как класс. Ведь, как говорил в своё время Авраам Линкольн, ты можешь на*бывать всех людей некоторое время и некоторых людей всё время, но всех всё время на*бывать нельзя! Поэтому психолухи вынуждены были признать, что иногда (а на самом деле гораздо чаще!) задушевное общение клиентов с представителями их цеха заканчивается серьёзным разочарованием, или чем-то ещё похуже. Однако это, дескать, вовсе не означает, что все без исключения психолухи плохие. И если у тебя душевные проблемы, безусловно, лучше обращаться к специалистам. Просто важно не только убедиться в квалификации того, с кем ты имеешь дело, но также избегать «неправильных» психолухов.
Откуда же берутся «неправильные» психолухи? По мнению их «правильных» коллег, это связано с досадным недоразумением, происшедшим в жизни этих людей. Справедливо осознав, что у них серьёзные душевные проблемы, вместо того, чтобы отправиться на приём к психологу, они самонадеянно попытались без посторонней помощи разобраться, что с ними не так, а затем исправить, насколько это возможно. И с этой целью пошли учиться на психологов. Однако решить свои собственные проблемы им в итоге так и не удалось. Не зря же, как ехидно подчёркивают «настоящие», «правильные» психолухи, если у стоматолога заболит зуб, он обращается к коллеге, а не сверлит себе сам. Но на обучение уже были годы потрачены и деньги заплачены, профессия получена, и нужно как-то зарабатывать на жизнь. Вот и получается в итоге, что горемычные не только сами продолжают мучиться, но ещё и других (своих клиентов/пациентов) мучают по причине своей неадекватности!
Надо видеть, с каким пафосом молодые и здоровые во всех смыслах профессионалы разглагольствовали о том, как человек, не решивший свои собственные проблемы, никогда не станет полноценным психологом и не сможет помочь кому-то ещё. Естественно, такое мнение встречало одобрение и поддержку многочисленных недалёких посетителей психологических сайтов и форумов. И в то же время оно в значительной мере противоречит действительности.
В качестве контрпримера можно привести, например, человека, который сделал в психологии значительно больше, чем когда-либо сумеют те, кто распинается о психологическом здоровье как необходимом условии. При этом он был (как это называли в те времена) запущенным неврастеником. Страдая длительное время от депрессии, он писал сонеты, обращённые к своей сестре Элис, взаимоотношения с которой были проникнуты эротизмом. В них он высказывал намерение покончить с собой, так как его сестра (родная!) не сможет выйти за него замуж. И вообще, в его понимании «человек не может считаться образованным, если он никогда не заигрывал с мыслью о суициде».
Впрочем, у них там, наверное, вся семейка была такая. Так, упомянутая Элис, как она впоследствии писала в дневнике, уже в девятнадцать лет почувствовала себя «во власти бурных порывов истерии», разрываясь между желаниями убить себя и своего отца (по какой причине у неё были патрицидальные наклонности, так и осталось неизвестным). Десять лет спустя, её любимый брат Уильям женился. И с тех пор Элис, по её словам, чувствовала себя мёртвой. «Тем ужасным летом 78 года, я опустилась на дно глубокого моря, его мрачные воды сомкнулись надо мною, и я не знала ни надежды, ни покоя»,- писала она в своём дневнике незадолго до своей «настоящей», биологической, смерти.
Элис никогда не была замужем, и долгие годы жила с мучительным чувством одиночества и опустошённости. В 1882 году с ней случились два серьёзных нервных срыва. Нечто подобное повторялось неоднократно и в последующие годы. Несмотря на постоянное беспокойство о своём здоровье (она была ипохондриком), Элис умерла мучительной смертью от рака груди в 1892 году в возрасте 43 лет. Незадолго до её кончины Уильям писал ей письма, полные сострадания, в которых призывал её: «принимай столько морфия (или других форм опиума), сколько хочешь, не бойся стать опиумным алкоголиком. Так как для чего ещё существует опиум, если не для таких случаев?»
Известность Элис принёс её дневник, который она начала вести систематически в 1889 году, менее чем за три года до своей смерти. Элис надеялась, что дневник «может принести облегчение, как выход для того гейзера эмоций, ощущений, догадок и размышлений, который постоянно бурлит внутри моего бедного бренного тела». Дневник был полон едких, проницательных замечаний относительно реалий тогдашней действительности.
В то же время, общий тон дневника Элис был во многом таким же нездоровым, как вся её жизнь. Например, незадолго до смерти она словно выражала облегчение оттого, что ей наконец-то поставили диагноз неизлечимой болезни, и теперь она точно умрёт. Она писала об этом так: «Как говорится, ждите и дождётесь! Мои стремления могли быть эксцентричными, но теперь я не могу жаловаться, так как они блестяще исполнились. С тех пор, как я заболела (Элис считала себя больной с девятнадцати лет, когда с ней случился первый большой, «истерический», нервный срыв) я всё жаждала какой-нибудь осязаемой болезни, какой бы ужасной она ни была. Но вместо этого, мне приходилось каждый раз сгибаться под чудовищной тяжестью субъективных ощущений, за которые я несла персональную ответственность».
Действительно, с юных лет Элис слышала от докторов череду бессмысленных (по крайней мере, применительно к её конкретному случаю) диагнозов. Неврастения, истерия, ревматическая подагра, сердечные осложнения, позвоночный невроз, нервная сверхчувствительность и даже «душевный кризис». По поводу этих заболеваний доктора назначали ей различные совершенно бесполезные терапевтические процедуры, отражавшие несовершенство тогдашней медицины – от «целительного отдыха» до «электрического массажа».
Теперь же появилась определённость – болезнь, которую можно было почувствовать «на ощупь», и которая предсказуемо вела к гибели пациента: «...Уплотнение у меня в груди оказалось опухолью. На этот раз мне уже ничем не помочь, кроме как облегчить боль, и теперь это лишь вопрос времени...»
Умирая, Элис завещала дневник своей лучшей подруге Кэтрин Лоринг, с которой, согласно молве, её связывали лесбийские отношения, и просила её отправить копии братьям – Генри и Уильяму. К сожалению, несмотря на высокую оценку дневника, прозаик Генри – самый «нормальный» (в плане психологического здоровья) из известных людей в семье – был против публикации. Причиной тому было присутствие в дневнике резко негативных высказываний о современниках, к тому же упомянутых по имени. Как следствие, Генри опасался за свою репутацию.
Поэтому дневник Элис был впервые опубликован лишь много лет спустя после её смерти, в 1934 году, при участии Гарри, сына Уильяма (единственной прижизненной публикацией Элис было её письмо редактору журнала, подписанное «инвалид»). Дневник получил высокую оценку критиков и читателей, и со временем имя Элис стало одной из икон американского феминизма.
Таким образом, Уильям и Элис внесли большой общепризнанный вклад в развитие психологии и общественных движений соответственно, не обладая, мягко говоря, образцовым душевным здоровьем. Скорее, наоборот, такая необычность помогла им развиться в столь неординарных личностей.
Конечно, на это можно возразить, что Уильям Джеймс – «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». Что ж, перенесёмся примерно на сто лет вперёд. И представим себе женщину – популярного автора, создателя собственного направления в психотерапии. А ведь было время, когда она принимала торазин (аминазин) и даже подвергалась электрошоковой терапии. В выписке из больницы её доктора не могли не отметить, что на протяжении большей части из 26 месяцев её госпитализации она была одним из самых буйных пациентов. Правда, оглядываясь назад, она считает себя тогдашнюю не столько шизофреником, сколько пограничницей.
Другая, не менее известная и признанная как специалист женщина, всю жизнь боролась с биполярным (или, как она предпочитает называть его на старый лад, маниакально-депрессивным) расстройством.
Кроме того, американские (ведь наши психолухи так любят приводить Запад вообще и Пиндосию в частности в качестве примера) лекторы и авторы учебников любят рассказывать о судьбах пациентов, которые хоть до конца так и не вылечились, однако выучились и теперь профессионально помогают другим строить тараканов в своих головах.
Таким образом, как показывают приведённые примеры, пусть для продуктивной работы человеку и нужно поддерживать минимальный разумный уровень адекватности функционирования психики, идеальное психическое здоровье никоим образом не является необходимым условием продуктивной деятельности в этой сфере.
Более того, необходимым условием не является, на самом деле, даже наличие диплома о высшем образовании! В качестве примера здесь можно привести Эрика Эриксона, писавшего о человеческой личности (не путать с «гипнотизёром» Милтоном Эриксоном!). Эриксон был одно время учеником Анны Фрейд (дочери Зигмунда Фрейда), однако так и не получил формального образования. Хотя он и оставался в рамках психодинамической перспективы, созданная им теория описывала развитие человека на протяжении всей его жизни, в противоположность психосексуальным стадиям З. Фрейда, где завершающей является генитальная фаза, в которую человек вступает в подростковом возрасте. Можно подумать, коль скоро у человека сформировались и достигли взрослого состояния гениталии, то ему уже и стремиться не к чему!
Таким образом, ни образцовое психическое здоровье, ни даже наличие профильного высшего образования не являются, строго говоря, необходимыми условиями плодотворной работы. Зачем же тогда об этом говорить? Видимо, просто кому-то это очень выгодно! Но какова же выгода? Как уже отмечалось, во-первых, согнать с дистанции своих наименее «адекватных» конкурентов – коллег, а во-вторых, отмазать психолухов в целом, как класс. Мол, действительно есть «дефективные», которые сами толком не вылечились, а потому с ними лучше не связываться. Но таковых нужно просто избегать и обращаться к правильным, а ответственность за выбор специалиста, естественно, лежит целиком на клиенте.
Есть, видимо, также и более тонкая, нетривиальная причина. Пример «неадекватных» психолухов, которые пошли учиться на психолога, вместо того чтобы обратиться за квалифицированной помощью, призван предостеречь потенциальных клиентов, упорно занимающихся самолечением. Мол, посмотрите, сколько времени и денег потратили эти люди! Они по несколько лет учились, сдали все экзамены, получили диплом, и, несмотря на это, серьёзные проблемы у них всё равно остались. Так прикиньте тогда, какие у вас реальные перспективы исцелить себя, прочитав в лучшем случае пару популярных книжек, даже написанных корифеями? А то и просто тупо просматривая статейки в интернете, зачастую написанные такими же психами, как вы, и даже хуже, если они даже не догадываются о своих проблемах.
Поднимется мститель суровый
Благодаря проведённому таким образом анализу, Джонни стал лучше понимать, почему его так бесили психолухи с их рекламой в интернете. Например, те же проститутки также несли людям зло, но они его так не раздражали. Психолухи же вели себя подобно наглым, агрессивным шлюхам, словно говорящим: «Иди ко мне, не стесняйся. Я же вижу, какие у тебя проблемы, я знаю – ты хочешь! Ты дрочишь каждый день, глядя на нарисованных тёток, чувствуя вину и стыдясь своей ущербности. Кстати, если ты не в курсе, учёные выяснили, что воздержание вредно для здоровья... А я могла бы открыть для тебя волшебный мир наслаждения полноценным сексом!..»
Казалось бы, какое дело Джонни до них? С одной стороны, есть люди, у которых, по их мнению (даже если оно навязано им теми же психолухами) имеются душевные, «психологические», проблемы. Которым, как им кажется, мог бы помочь психолух. С другой стороны – есть психолухи, готовые предоставить этим людям свои услуги. Таким образом, есть спрос, и есть предложение. Вот и удовлетворяли бы потребности друг друга! Так нет же, оказывается, всё несколько сложнее.
Оголтелые рекламные кампании психолухов вызвали неблагоприятные изменения в умах обывателей. Теперь, когда приходишь на какой-нибудь форум, дабы бесплатно, добровольно поделиться информацией о людях, представляющих опасность, начинают сыпаться дурацкие вопросы: А с какой целью ты всё это нам рассказываешь? А какие лично у тебя проблемы с этими людьми? А какое у тебя образование?.. И ни одного вопроса по существу!
Ещё неприятнее ситуация оборачивается, когда люди замечают твои странности. Если ранее это воспринималось как некая изюминка, «все гении были немного не в себе», то теперь на это смотрят иначе: ты не просто болен на голову, но ещё и лечиться не хочешь! А потому, вероятно, опасен. Особенно неприятные ситуации возникают, если ты творческий человек и пытаешься отстоять свою точку зрения. Но она никого не интересует – ведь ты того, а потому от тебя в принципе не может исходить ничего стоящего.
Джонни находил такую ситуацию нестерпимой. И ему безумно хотелось изменить мир, назло психолухам и их последователям. Как там: «Мой психиатр сказал мне, что я не смогу покорить мир... наивный раб!» По крайней мере, Джонни очень хотелось донести до людей доброй воли свои выстраданные на собственной шкуре знания.
На данном этапе его первоочередной задачей было закончить и обнародовать труд про Леночку. Джонни знал, что ему нужно было торопиться. Ведь состояние его здоровья ухудшалось с каждым днём, или, по крайней мере, ему так казалось.
Однажды Джонни проснулся утром с шумом в ушах, и почувствовал покалывание пальцев левой руки. Джонни не стал пытаться гадать, что хуже: тиннитус или парестезии. Ужасно было то и другое. Джонни вспомнил, как однажды мама призналась ему, что постоянно слушает «говорилку» (радио), чтобы заглушить шум в ушах. Через пару месяцев после этого разговора его мама могла ходить только под себя. И Джонни прекрасно понимал, какие у него теперь перспективы.
Как назло, в тот же самый день Джонни нужно было ехать по его работе в магазин за железками. Когда он вышел на улицу, у него закружилась голова. А нужно было идти пешком до метро. Он с большим трудом передвигался, словно пьяный, стараясь идти по стеночке, или там, где есть за что схватиться, чтобы не упасть в случае чего. Так, с горем пополам, в состоянии постоянной паники, он доехал до соседней станции метро, рядом с которой находился магазин. Однако когда до магазина оставались уже буквально считанные десятки метров, его накрыло до боли знакомое отвратительнейшее чувство нереальности окружающего.
Сколько Джонни себя помнил, по крайней мере, всю сколько-нибудь сознательную жизнь, его очень часто посещал безотчётный, мучительный страх смерти, по-видимому, обусловленный органической патологией центральной нервной системы. Вся его жизнь словно протекала под девизом memento mori. Однако теперь, в эти дни, обычный для него экзистенциальный ужас принял очертания вполне конкретного опасения не успеть реализовать свои планы, и в первую очередь – закончить и обнародовать книгу о Леночке. И ухудшавшееся самочувствие только усиливало эти опасения.