чтобы ее вызволить. Данис после говорил, что, вытаскивая женщину, они упустили
девочку.
Мальчишек, спасших одиннадцати детей и воспитку, никто не собирался хвалить,
тем более награждать. Даже не вспомнили. Видимо, сотрудники детдома были
расстроены гибелью ребенка и возможными в таких случаяхнеприятностями для
них. Или не хотели, чтобы высокие начальники узнали, что из-за халатности
воспитательницы могла произойти массовая гибель детей. Ее вскоре быстренько
уволили, и на этом для педагогического коллектива неприятности закончились. А
ребят, наших спасателей, старшая воспитательница Коза все-таки наказала. За то, что
утром они улизнули, не завершив прополку мака, она послала их чистить свинарник
от навоза.
После случая на реке я начал воспринимать Даниса своим названым братом,
другом и покровителем. Он был прав - если бы тогда я утонул, сегодня не спас бы
детей, не сидел бы рядом с ним. Тем более, плачущие женщины не смотрели бы на
24
Повесть
нас как на чудо - богатырей, как на героев. Что ни говори, приятно слышать похвалу
в свой адрес! Не масло, конечно, на хлеб не намажешь, но…
Через минут десять,под растерянные возгласы женщин: «Кудаэтовы?»,
обработанные гусиным жиром, одетые в чужую одежду, мы бежали к причалившему
пароходу. У трапа встретили нашего Мишу. Он обрадовался и удивился, засыпал
нас вопросами. Мы наперебой рассказали ему о пожаре, о причине побега из
детского дома. Он договорился с вахтенным дежурным и провел нас в свою каюту.
Когда уже отчалили, парень повел нас к капитану.
– Молодцы, что спасли детей, – сказал он. – Начальник пристани уже успел нам
рассказать о подвиге двух мальчишек, спасших троих детей и жену Героя
Советского Союза товарища Василия Хромого. Он сокрушался, что хлопчики исчезли
после пожара в неизвестном направлении. Значит, это были вы? Сейчас сообщу, что
нашлись у меня на пароходе…
– Вот влипли, – проговорил Данис шепотом, затравленно оглядываясь по сторонам.
– Не бойтесь, – поспешил успокоить нас Миша, уводяиз капитанского мостика. –
Идите в каюту, я скоро приду. Поговорю с капитаном, он мужик хороший, сам
рос сиротой…
Вскоре наш друг вернулся с тремя тельняшками.
– Говорил же вам, что наш капитан мировой мужик! – воскликнул он с порога. –
Вот подарок от него, боцман еле отыскал маленькие размеры. Но это еще не все.
Пойдем в каптерку, примерите брюки, ботинки. Для тебя тоже есть одежда, –
обрадовал он Зухру. – Живем, братцы! Только вначале сходим в санчасть…
– Куда? – не поняла Зухра.
– В медпункт, по-вашему.
В Камбарку прибыли утром следующего дня. Миша вышел провожать.
– Пока вы спали, я в ваши рюкзаки положил харчей, братишки собрали, – сообщил
он. – Вот еще четыре рубля, вам в дороге пригодится.
Когда причалили и матросы подали трап, подошел капитан парохода.
– Через пять дней мы снова пошлепаем до Камбарки, – сказал он. – Если передумаете,
подберем на обратном пути. Плохо, что сбежали, но я, честное слово, завидую
вам. Ценю тех, кто между славой и свободой выбирает свободу. Теперь, пока вы не
сошли на берег, как капитан, выполняющий на этом пароходе власть, за спасение во
время пожара детей и женщину от неминуемой смерти награждаю вас от имени
Правительства СССР премией.
Он достал из кармана кителя две пятирублевые купюры и вручил их нам.
– Никогда не забывайте, – произнес он, обнимая нас на прощание, – что вы рождены быть
людьми. Не давайте никому сомневаться в этом! Слышите, никому!
Уже шагая по пыльной улице поселка к железнодорожному вокзалу,думал, что,
живя в детдоме, я совсем забыл о существовании доброжелательных, порядочных
людей. Оказывается, они еще остались. Назло нашему директору, воспитателям вроде
Бульдога, Козы и тому двуличному деду, будь он неладен. Поэтому думал я, может,
не прав Данис, утверждая, что во всех детских домах одинаковые режимы, везде
не любят нашего брата. Раз есть хорошие люди, обязаны же быть ладные детские
приюты для таких, как мы. Уж в Красноярске непременно! Но на
вопрос самомусебе, почему именно только в этом городе должны иметься в наличии такие, я не
смог найти точного ответа. Может быть, считал я, из-за того, что он располагается
очень и очень далеко от нашего противного детского дома. Тем более, в царское время
в Сибирь, на ссылку, на длительное поселение отправляли декабристов, революционеров,
даже Ленин там жил. Они же, как я читал, меняли нравы местного населения. Значит, там
обязаны жить преимущественно добрые, хорошие люди. Соответственно, отношение к
детдомовским тоже должно быть иное. Не совсем, конечно, убедительно, но другого
заключения у меня не было.
25
Повесть
– Знаешь, – вдруг прервал мои мысли Данис, – если бы директором у нас был
человек, как этот капитан, я постарался бы учиться только на пятерки и четверки.
Чтобы заслужить его похвалу. Видели, как его уважают матросы?!
Нам повезло, мы купили билеты на проезжающий состав Москва-Владивосток.
Поезд должен появиться уже через сорок минут. Сходили в буфет, попили
газированную воду, купили мороженое и, блаженно развалившись на скамеечке, стали
ждать. Обожженные меставременами болели, но я старался не хныкать. Нам снова
повезло, состав не опаздывал, пришел вовремя. Раньше мне никогда не приходилось
ездить на поездах, и я был удивлен его убранством. На дверях зеркала, на окнах
белоснежные занавески, полки полированные, а на столике в нашем купе даже
стояла ваза с искусственным цветком.
– Ты взяла купейный билет? – удивился Данис. – Я думал, поедем на плацкартном…
– Мы с мамой и бабушкой путешествовали только так! – гордо заявила Зухра. –
Разница полтора рубля, зато никто нам не будет мешать… Тем более, мы будем в
пути несколько суток!
Я, конечно, не понял сути разговора, но был доволен Зухрой, что она купила хоть
подороже, но отдельное купе. Это было здорово, ехать в таком поезде далеко -
далеко. О детском доме я не думал, мое сердце буквально выскакивало из груди от
впечатлений. Рядомбыли друзья,ставшие по-настоящему родными,которые
любили и оберегали меня. Все в этом путешествии было интересно и ново. Глядя на
проплывающие мимо пейзажи, я то и дело кричал восторженно:
– Смотри, стадо коров… Смотри, смотри, сосны такие толстенные, ятаких не
видел… Глядь, мальчик с удочкой…
Мои спутники снисходительно улыбались, не пытаясь остановить всплеск моего
счастливого умопомрачения, пока наконец я не выплеснул наружу все свои
эмоции и не устал. Тогда залез на верхнюю полку и начал молча глядеть, как
стремительно проплывают мимо меня дома, люди, деревья, поля… Я с затаенным
удовлетворением замечал, как с каждым стуком колес этого поезда мы все дальше
и дальше отдаляемся от детского дома, от того места, где обитает зло и ненависть.
А в моем сердце место пустоты и тревоги постепенно занимает надежда. Надежда,
что у нас все будет хорошо. Что мы доедем до Красноярска, нас направят в
прекрасный детский дом. Выучившись, Данис станет художником или артистом,
Зухра – поваром. Я же пойду в космонавты, как Гагарин. Если, конечно, детдомовцев
допускают в школу, техникум или институт, где натаскивают управлять
космическим кораблем. Буду учиться только на пятерки, ну, разве что по русскому
на четверку и обязательно поступлю… Потом приеду в гости к Данису с Зухрой.
Они будут удивлены и безумно обрадованы, увидев меня в военной форме, со
Звездой Героя Советского Союза и со множеством орденов на груди. Их детям
привезу целую коробку конфет, груши, виноград и обязательно велосипед и коньки
с ботинками… Данису подарю телевизор, говорят, есть такой аппарат, по которому
показывают живые картинки. Пусть лежит на тахте и смотрит. Зухре (вот
обрадуется!) вручу швейную машинку. Будет