— Для человека в розыске есть одно место, где его примут, не задавая лишних вопросов: Иностранный легион, — продолжает Орландо. — Я сменил имя, Бодуэн ван де Пютт [13]— не смейся, это бельгийское имя, которое означает «колодец», — по собственной воле превратился в Орландо ван де Пютта.
Об этом я не подумала. Ведь можно перепрограммировать воздействие имени. И даже фамилии. Простым односторонним решением. Достаточно сказать: «Отныне зовите меня по-другому».
— Орландо звучит более стильно, чем Бодуэн, — признает Фетнат. — В этом имени есть золото [14].
— И «ландо», — шутит Ким.
— Теперь я могу тебя звать господин Барон ван де Пютт, — иронизирует Эсмеральда.
— С Легионом я побывал во многих странах. Повсюду тренировки, лагеря, комары, стычки в джунглях или в горах, подвиги, про которые никто не знает, трупы, мухи. Я начал с Джибути, потом последовали Чад, Конго, Косово, Коморские острова, Афганистан, потом снова бывшая Югославия. В Боснии я встретил необыкновенную женщину. Мы поженились, у нас родилась дочь.
— Боснийки хорошенькие, — соглашается Эсмеральда.
— Но у меня не было возможности часто видеться с моими дорогими девочками, потому что меня отправили сначала в Буркина-Фасо, потом в Либерию, в Гвинею, в Руанду. И вот в Руанде, в разгар кровопролитной гражданской войны, случилось опять то же самое — несчастье произошло во второй раз: я поссорился с капитаном из-за покера. Он подумал, что я жульничаю. Но я никогда не жульничаю. Я человек с принципами.
— И, повинуясь своим пресловутым принципам, ты столкнул его с лестницы? — иронизирует Ким.
— Нет, мы честно подрались на ножах. Реакция у него оказалась хуже моей, и он проиграл.
— Как назло, — усмехается Ким.
— А остальные офицеры не поверили в мои объяснения о нашей честной дуэли.
— На самом деле, тебе всегда все трудно объяснить, — добавляет Ким. — Печальная участь философа, Барон.
— Посмотрел бы я, как ты, Маркиз, разговаривал бы с дураками, не понимающими значения оттенков слов! — пышет гневом Орландо, потом вздыхает. — Короче, я предпочел снова сбежать. Я поселил свою боснийскую жену с дочкой в парижской квартире под вымышленным именем. И спрятался там.
— А как же третья проблема? — спрашивает Ким, который, видимо, слушает историю не в первый раз.
— Ну… да. Я повздорил с женой. Она не оказала мне достаточного уважения.
— Плохо прожаренный телячий эскалоп? Жульничество в покер в разгар гражданской войны? — шутит молодой азиат.
— Ты, дурачок, не хочу тебя обижать, но лучше бы тебе заткнуться!
— В общем, ты тоже оказался вспыльчивым. Должно быть, гены, — признает Фетнат.
Орландо сомневается, следует ли ему отвечать, жует сигару, потом, решившись, бормочет:
— Нет, на этот раз из-за телевизора. Мы хотели смотреть разные каналы. Я — футбол по второму. Европейская лига чемпионов, как-никак. А она хотела старый сентиментальный фильм «Когда Гарри встретил Салли». Подрались из-за пульта.
— «Обладающий пультом обладает скипетром власти», — вставляет Ким.
— А это кто сказал? Наполеон? — спрашивает Фетнат.
— Нет, я, — заявляет Ким. — У Наполеона не было пульта, Эх ты, Виконт Безмозглый!
— Вот только не начинай! Я в истории Европы разбираюсь получше, чем ты в истории африканских племен! Мы вашу историю изучаем, а вы нашу — нет!
Фетнат яростно сплевывает на землю.
— Неправда, мы знаем доктора Ливингстона и доктора Швейцера! — возражает Ким.
— Я сейчас покажу тебе доктора Ливингстона!
Орландо не считает нужным отвлекаться на перепалку.
— Да заткнитесь вы! Итак, эта толстая бабища, моя жена, не хочет отдать пульт. Дочка рядом плачет. Меня взбесило то, что моя половина не может себя сдержать в присутствии моего потомства. И я объяснил свое видение проблемы.
— Ты ее побил? — спрашивает Эсмеральда.
— Я ее проинформировал о том, что у меня на происходящее другая точка зрения.
— Короче, ты набил ей морду?
— Я ее, скажем так, поучил.
— Весь смысл в оттенках значений слов, — важно заявляет Фетнат.
— Конечно, отличный аргумент для подлеца мачо, — фыркает Эсмеральда. — Мужская солидарность, да?
— Как в поговорке: «Кого люблю, того и бью»? Пожалуй, на этот раз я соглашусь с антипоговоркой: «Если ты кого-то любишь, то не допустишь по отношению к нему никакой жестокости», — говорит Ким.
— Заткнись, не выводи меня из себя!
Орландо давит каблуком сигару, хватает бутылку с отклеившейся этикеткой, огромными глотками пьет из горлышка и бросает подальше. Слышен звон разбитого стекла.
— Ну так вот. Я посмотрел матч, наши проиграли. Моя жена всю ночь думала, на следующее утро пошла к врачу, где взяла справку о нанесении побоев, а потом в полицию — и подала жалобу. Обвинила меня в жестокости. И мне опять пришлось бежать. Теперь я в розыске из-за отца, из-за капитана и из-за жены, которая тем временем с помощью адвоката, паршивого проныры, лишила меня родительских и гражданских прав. Поэтому я не могу видеться с собственной дочерью!
Орландо Ван де Пютт качает головой и умолкает.
— Барон умалчивает о том, что он алкоголик. Когда он выпивает, доктор Джекилл превращается в мистера Хайда. Он перестает себя контролировать, — говорит Ким тоном знатока.
— И он был пьян, когда поколотил отца, капитана и жену. И может быть, даже дочку, — добавляет Эсмеральда.
Огромный Викинг вскакивает на ноги:
— Я запрещаю тебе так говорить, Герцогиня! Я никогда не трону и волоска на голове моей дочери! Это — святое!
Дочь — смысл его жизни.
Эсмеральда снова поддразнивает его:
— Признай хотя бы, что от спиртного ты теряешь разум, Барон!
Он делает большой глоток из горлышка новой бутылки, потом разбивает и ее.
— Ладно. Хорошо. Признаю, что люблю выпить. Но разве это объясняет все мои несчастья?
— Да не принимай ты остальных за идиотов. Виноват во всем ты сам. Отец, капитан и жена — всего лишь жертвы твоей агрессии. И я подозреваю, что ты еще не все рассказываешь.
Лис Инь Ян крутится вокруг них. Он прыгает на кучу мусора, встает так, что на фоне неба вырисовывается его силуэт, и начинает лаять безо всякой видимой причины.
— Продолжайте, пожалуйста, Барон Орландо, — произносит Кассандра своим нежным голосом.
— Ну, потом я убежал из дома. Я не знал, куда идти. Мой приятель цыган обосновался на этой свалке и чинил разбитые автомобили и выброшенные стиральные машины. Он приютил меня в своем таборе, но предупредил, что навсегда я с ними оставаться не могу, потому что я чужой. И тогда появилась Герцогиня. Вот так. Вот так. Вот так.
Как мне хочется иметь воспоминания о детстве, пусть даже мучительные. Хотя его жизнь — сплошное нагромождение ошибок, в ней есть своя логика, она похожа на фильм. В ней есть начало, середина и конец. Поэтому, кстати, он меня тогда и спас. Он знал, что придет мгновение, когда он откроет мне свою жизнь, и я, ровесница его дочери, скажу, что могу его понять.
Орландо сплевывает на землю. Остальные следуют его примеру.
Ким подходит к Кассандре и шепчет ей на ухо:
— Плюнь на землю…
— Что?
— Плюнь, это наш знак. Если хочешь стать одной из нас, тебе надо плевать на землю. Терпеть вонь и ходить с грязными руками — это еще не все, надо плеваться.
Кассандра пытается, но у нее не получается.
— Тебе слюны не хватает, — говорит Ким с видом знатока. — Твои слюнные железы еще не заработали в полную силу.
Ким предлагает ей выпить красного вина прямо из пакета, но девушка отказывается. Орландо звучно шлепает Эсмеральду по спине:
— Твоя очередь, Герцогиня. Расскажи о своей жизни, красавица моя, ты ведь только этого и ждешь.
67
А у этой женщины нет детей. Ее материнский инстинкт не удовлетворен. И она страдает от этого.
68
Эсмеральда колеблется, затем распрямляет пышную грудь:
— Ну, ты скажешь! Даже если бабуля говорит, что любит природу, не нужно толкать ее в крапиву!
Она умолкает, довольная своей остротой, потом сплевывает.
— Хорошо, надо — так надо. Я пришла сюда второй. Привел меня сюда… случай. Как я тебе уже говорила, моя история началась одним прекрасным июльским утром, когда я была избрана Мисс Самый Красивый Младенец больницы Сан-Микеланжело. Я тоже не француженка, я родилась в Италии, в Апулии.
— Франция — плавильный котел культур, — важно замечает Фетнат.
— В отличие от Орландо, училась я плохо. Зато была очень красивая и со дня своего избрания Самым Красивым Младенцем постоянно привлекала всеобщее внимание благодаря приятной внешности.
— «Необходимость создает орган, отсутствие необходимости орган уничтожает», — заявляет Ким.
— Это что значит? — спрашивает женщина недоверчиво.
— Ну, если ты умная, тебе необязательно быть красивой, а если красивая, то необязательно быть умной. Просто развитие одного таланта мешает другому проявиться.
— Ничего не поняла. Но чувствую опять что-то женоненавистническое, — бурчит она.
— Не обращай внимания! — восклицает Орландо.
— Молчи, нечестивец. Я была красивая, но набожная. Я хотела уйти в монастырь, принять постриг, остаться девственницей, невестой Христовой. В монастыре мать-настоятельница сказала мне, что я слишком хорошенькая для того, чтобы сидеть в четырех стенах. Она считала это, как сейчас помню, «расточительством».
— Сейчас умру от смеха, — шепчет легионер.
— Она сама позволила мне связаться с парнем, который организовывал конкурсы красоты для взрослых. Все началось с Мисс Мокрой Майки. Потом меня выбрали Первой Красавицей Ночного клуба нашего района, он назывался «Пеппер минт». Затем я стала Мисс Кемпинга у пляжа и Мисс Праздника сбора винограда. После этого я начала сниматься в журналах в качестве модели. И поняла, что очень нравлюсь мужчинам.
— Не ври, ты снималась в рекламе колбасы! И кстати, тогда глаза у тебя были не косые!
— Замолчи, наглец! Оскорбляя меня, ты оскорбляешь Далиду! Легкое косоглазие лишь усиливает очарование. Делает взгляд более выразительным.
— Вырасти из монахини в Мисс Мокрую Майку — вот это карьера! — восклицает Ким.
Бывшая Мисс не реагирует.
— Но я хотела идти дальше. Хотела стать актрисой. Я отправилась на актерские кастинги. И меня взяли. Я начала карьеру в кино…
— …порнографическом, — уточняет Орландо.
— Эротическом, — поправляет его Эсмеральда. — Это совершенно разные вещи! Необразованный мужлан! И потом, я знала, что сначала надо немножко раздеться, если хочешь преуспеть в величайшем из искусств.
— Какие же глупости рассказывают, чтобы одурачить маленьких девчонок! Уверен, что даже Кассандра не попалась бы на эту удочку!
Эсмеральда пожимает плечами:
— Многие великие итальянские актрисы так начинали. Во всяком случае, перед камерой я всегда появлялась в трусах! Ни один оператор не видел моей мохнушки, клянусь вам. Во время съемок я даже крестик не снимала.
— На голой груди он смотрелся еще сексуальнее, — насмешливо добавляет Орландо.
— Вы, может быть, видели какой-нибудь мой фильм, мадемуазель?
Теперь она называет меня «мадемуазель». Я больше не «малышка», не «Белоснежка», не «Кровосос». Если я отвечу «да», она будет меня обожать. Но обязательно спросит, какой фильм я смотрела. Этой женщине так хочется доказать другим, что она значительный, достойный восхищения человек.
— «Женщина на свободе» Франко Маньяно?
Девушка отрицательно качает головой.
— «Без всяких комплексов» Тонио Росси?
— Увы!
— «Осень на Ибице»? «Мужчина в серой шляпе»? «Друзья полной луны»?
Разочарованная Эсмеральда энергично взмахивает рукой, показывая, что такое невежество не помешает ей продолжить рассказ.
— Итак, я стала известной актрисой. Меня даже сфотографировали на обложку и съемный постер французского «Плейбоя». А один журналист писал, что к таким знойным красавицам, освещающим небосклон итальянского кинематографа, как Джина Лоллобриджида, Софи Лорен и Клаудия Кардинале, нужно отныне прибавить имя Эсмеральды Пикколини. Ах… целое поколение мужчин засыпало вечером, мечтая обо мне и шепча мое имя. «Эс-ме-раль-да»:
— Да, ты была идолом дальнобойщиков и прыщавых подростков. Они дрочи…
— Не опошливай все своими грязными словами!
— Мы знаем, что ты звезда! Давай продолжай свою историю, Герцогиня, — ободряет ее Фетнат.
— Но при этом ты не снялась ни в одном фильме, где не надо было бы раздеваться, — напоминает Орландо с лукавой гримасой.
— Неправда! Я не должна была раздеваться в «Судьбе Корали», психологической драме французского режиссера «Новой волны» Жана-Шарля де Бретиньи.
На лице Кассандры написано, что имя этой знаменитости ей незнакомо.
— У меня был текст, сорок строчек наизусть! Три недели съемок. Не требовалось обнажать даже краешка плеча, дорогой мой Барон. После этого фильма я могла бы подняться по лестнице Каннского фестиваля.
Ее голос замирает, она представляет себе этот торжественный миг.
— А потом случился «прискорбный инцидент».
Бывшая актриса чешет грудь. Это сигнал, все начинают лихорадочно чесаться.
— Во время съемок Жан-Шарль попросил меня сходить на ужин с людьми, очень важными, как он сказал, для финансирования нашего фильма. Это были типы с крашеными, напомаженными волосами и огромными перстнями на пухлых пальцах. За столом я оказалась единственной женщиной и быстро поняла, каким образом Жан-Шарль хочет убедить этих господ финансировать фильм. К концу ужина они напились, и один попытался меня приобнять. Я воткнула ему вилку в живот. А потом, в пылу борьбы, поранила первого ассистента режиссера, который пытался меня утихомирить.
— Слушай, ну и дела. А ты тоже, оказывается, вспыльчивая, — констатирует Ким, откидывая со лба синюю прядь.
— Подумать только, на съемках фильмов категории «В» — никаких проблем, а на серьезной картине — пожалуйста, «прискорбный инцидент».
— Она забыла сказать, что на крики гостей сбежались другие актеры и стали помогать продюсерам. Герцогиня ранила двоих, все той же вилкой. Одного серьезно, если я не ошибаюсь.
— Статисты, которые проявляли рвение, чтобы получить роль получше. А я прибегла к законной самообороне. Вы не представляете, какие подлецы эти статисты: могут убить за маленькую роль.
— Еще бы, Герцогиня! Ты могла с ними поговорить. Уверен, это имело бы успех, — замечает Орландо. — Или грудь бы им показала, что ли, это бы их успокоило.
Эсмеральда, погрузившись в воспоминания, не отвечает.
— Полиция в кои-то веки приехала очень быстро. Съемочные павильоны находились на севере, недалеко отсюда. Я побежала, спряталась в этом чудесном месте и нашла цыган. Они меня приютили на ночь. Одна старая цыганка сказала, что тут уже есть тип в таком же положении, что и я, и что нам следует создать семью. И меня познакомили с толстым бородатым парнем, блондином, с длинными грязными волосами. Он пил, лежа на мешках.
Орландо скребет бороду и подтверждает.
— Я ее увидел, и это стало для меня откровением. Я подумал: эта женщина… — На несколько секунд он умолкает, потом заканчивает фразу: —…долго будет мне досаждать!
Фетнат и Ким кивают головами в знак одобрения.
— Он впервые встретил женщину. Женщину, а не проститутку! Конечно, он испытал шок! — берет реванш Эсмеральда.
— Да, это, кстати, круто изменило мою жизнь. И мое мнение о женщинах. Точно.
Эсмеральда пожимает плечами.
— Мы с Орландо пошли туда, где разгружаются грузовики. Мы, словно изгнанные из рая Адам и Ева, пытались устроить свою жизнь в новом мире.
Я Адама и Еву не такими себе представляла.
— Да. Мусорный рай, если ты понимаешь, что я хочу сказать, — подчеркивает Фетнат.
— И мы нашли этот уголок, — объясняет бывший легионер. — Пустырь, спрятавшийся за грудами покрышек и окруженный холмами отходов. С запада его защищает кладбище автомобилей, отделяющее нас от цыган, а с востока — большие горы технологического мусора, которые служат границей с албанцами. Идеально.