— Она из наших. И у нее есть дар.
— Какой еще дар? — насмешливо спрашивает бородач. — Она может стать невидимкой? Умеет летать, как Супермен? Или золото добывает, как Крез? Это было бы неплохо.
— Она умеет видеть будущее, — просто отвечает Ким.
Бородач удивляется:
— Я тоже знаю, что такое будущее. Вот что!
Он громко пускает газы.
— Она действительно видит то, что случится, — спокойно говорит Ким, не давая сбить себя с толку.
— Эй! Ребята, слышите, эта девчонка — гадалка!
— Нет, это определение не подходит, — исправляет его молодой кореец.
— Ой! Извините! А какое же тогда подходит, господин специалист по терминам?
— Она — предсказательница.
На этот раз бородач проявляет интерес:
— Эй! Ребята, идите послушайте! Тут появилась пара комиков! Парень окончил школу смеха. И сегодня утром клоуна съел.
К ним подходят несколько любопытных. Они рассматривают Кассандру. Один из них начинает чесаться, все остальные, словно по сигналу, лихорадочно следуют его примеру. Даже Ким, а за ним и Кассандра в конце концов не могут устоять перед желанием поскрести себе кожу.
— Если твоя подружка такая даровитая, что она здесь-то делает? — говорит девушка, чье лицо сплошь покрыто пирсингом. — Она увидела, что ее будущее заключается в том, чтобы находиться среди нас?
Ким рискнул сказать им правду, и сам загнал себя в угол. Правда — это граната с выдернутой чекой, с ней надо обращаться осторожно, и открывать ее можно не всем.
Кореец стоит на своем:
— Она пришла к вам потому, что знает, что здесь мир начнет меняться.
…Росток взойдет из перегноя.
Ставя точку, Ким шумно сплевывает в лужу.
— Ну и кто она, твоя провидица? — спрашивает бородач.
— Это пророчица нищих, — заявляет Ким с оттенком уважения в голосе.
Словосочетание приводит всех в восторг.
— Пророчица нищих, только и всего.
— Она спасет мир, — важно подтверждает Ким.
Бородач подходит ближе, прищурив один глаз:
— Правда? А как она это сделает? Работы-то немало.
Все хохочут. Дыхание бородача зловонно, но Кассандра чувствует, что может спокойно вынести этот запах.
— Она всем объяснит, куда мы идем, и мы поймем, куда нужно идти на самом деле.
— Ну, ребята, не знаю, что у вас там за зелье, но качество, должно быть, отличное. Приход мне нравится. Скажите, ради бога, что это? Это нюхают? Это клей? А может быть, прямо в вену колют? «Темный Ангел», да?
— Нет, сильнее, — отвечает Ким.
— Так, скажи название! Быстро! Я тоже хочу! Как отрава называется?
— Предвидение будущего.
В этот момент Кассандре кажется, что человек, стоящий рядом с ней, понимает. Он смеется еще сильнее, выпивает глоток вина, и улыбка внезапно исчезает с его лица. Другие бомжи подходят со всех сторон, чувствуя, что происходит что-то интересное.
— Послушайте, я бы с вами подольше побеседовал, но за нами гонится полиция, и нам нужна карта. Если вы нам не поможете, мы пропали.
Бородач чешет заросший подбородок, потом соглашается снабдить их двумя свечами, кирпичом и картой. Протягивая Киму эти предметы, он шепчет ему на ухо:
— Ты мне ничего не должен. Ты меня здорово повеселил, будем считать, что это плата за представление.
Ким быстро берет Кассандру за руку и отводит ее в сторону.
— Что это такое? — спрашивает она.
— Средства, которые помогут нам исчезнуть. Даже без твоего дара я вижу, что нам надо спрятаться.
Трель свистка словно подтверждает его слова. Полицейские уже преодолели зарешеченный вход.
Это что, никогда не кончится?
Молодые люди бегут. Обернувшись, Кассандра с удивлением констатирует, что их маленькое представление принесло свои плоды. Бомжи встали, образуя плотное живое заграждение и замедляя продвижение полицейских.
Ким на бегу смотрит в карту. Наконец он показывает девушке на участок земли в углу, у стенки туннеля:
— Там!
Отодвинув большой плоский камень, он обнаруживает отверстие в сорок сантиметров диаметром. Извиваясь, чтобы протиснуться в узкий лаз, они пролезают в дыру. Ким, словно закрывая дверь, ставит камень на прежнее место.
Они неподвижно застывают в темноте под землей, обратившись в слух.
170
Мой брат умер.
Он один мог мне все рассказать.
Я никогда не узнаю, что произошло со мной в детстве.
Я никогда не узнаю, как родители сумели изменить мой мозг, позволив мне видеть будущее во сне.
171
Они не двигаются, их окружает абсолютная темнота.
Со мной уже бывало такое во многих моих предыдущих жизнях: я пряталась в темноте, пережидая опасность.
Кассандра слышит журчание воды.
— Мы где? — шепчет она.
Ким прижимает руку к ее губам. Они слышат звук шагов. Потом лай собак.
Собаки в конце концов возьмут след и найдут нас.
— Пошли!
Юноша зажигает свечу, и они идут по узкому туннелю, вдыхая запах мокрой глины. Позади слышатся шум отодвигаемого камня и лай собак у входа в туннель.
Они нашли нас. Нас выдаст пламя свечи.
Ким подводит Кассандру к развилке, они поворачивают направо, потом налево, затем снова налево, наконец выходят на площадку, от которой расходятся в разные стороны несколько туннелей. Они снова поворачивают налево, проход узкий, но они еще могут идти в полный рост.
По земле струится ручеек, он становится все глубже, в конце концов вода доходит им до щиколоток. Ким останавливается и прислушивается. Они еще слышат лай собак, но далекий и неясный. Эхо разносит его по лабиринту.
— Вода не даст собакам найти нас по запаху.
Кассандра поднимает голову. Еще несколько шагов, и высота свода, вырубленного в скале, сокращается до одного метра пятидесяти сантиметров. Они вынуждены двигаться дальше согнувшись.
— Где мы?
— В катакомбах. Это сто двадцать километров подземных галерей, располагающихся, как минимум, на трех уровнях. Подземелья Парижа — настоящий сыр грюйер, а здесь, на юге, в районе площади Брансьон, находится самый разветвленный участок. Пока я не переехал жить в Искупление, я тут частенько прятался и на вечеринки сюда ходил.
Ким заглядывает в план и показывает направление, в котором надо двигаться. Они идут вперед под арочными сводами.
— Раньше здесь были карьеры для добычи известняка. Из него построены дома и памятники в Париже.
Он подносит план к глазам.
— Отныне наша жизнь зависит от этого клочка бумаги. Многие погибли, потеряв его. Никто не может удержать в памяти расположение туннелей.
Кассандра замечает, что ее часы показывают: «Вероятность умереть в ближайшие пять секунд: 38 %». Она понимает, что навигатор GPS сообщил Пробабилису, где она находится. Тот сделал вывод, что она спустилась в катакомбы, и подсчитал риск для жизни.
Они продвигаются вперед, идут как можно быстрее. На третьей развилке Ким смотрит в план и поворачивает налево. Они подходят к позеленевшей бронзовой табличке с надписью: «Улица де Тольбиак».
— Все улицы на поверхности отмечены в подземелье. Удобно, правда?
Вентиляции нет, воздух холодный и спертый. Они выходят к пещере, исписанной граффити. На земле валяются пивные банки, подсвечники, окурки, разноцветные контейнеры с аэрозолями.
— Это убежище катафилов.
Этимология: катафилы — те, кто любит жить в катакомбах.
— Мы их можем встретить. Молодежь часто уходит веселиться под землю, они могут тут без помех танцевать, отрываться по полной. И…
Заниматься любовью, — мысленно дополняет Кассандра.
Ким смотрит в карту:
— Если я не ошибаюсь, то мы находимся в секторе под названием «Византия». Между улицей Альфонса Доде и «Винным подвалом».
Следующий туннель приводит их к большой, многоуровневой пещере с нишами. Ким направляется к одной из арок.
— Там — самая разветвленная зона. Они нас там никогда не найдут. Беспокоиться не о чем.
Два молодых бомжа идут долго. Свет свечи озаряет многочисленные ниши, некоторые из них украшены скульптурами или игривыми фресками.
Еще один невидимый мир, находящийся совсем рядом с миром видимым.
Они выходят в зал, где стоит миниатюрная крепость. С углов потолка, в подражание архитектуре соборов, спускаются водосточные трубы, служащие неожиданным дополнением интерьера.
— Это Замковый зал, — говорит Ким, освещая сначала помещение, затем — план. — Я знаю, где мы находимся.
Они вновь идут по лабиринту туннелей и добираются до зала Дракона, вырытого под улицей Санте. Здесь стоит внушающая ужас скульптура чудовищной рептилии с открытой пастью.
Что я здесь делаю?
Что делает здесь будущее?
Они доходят до развилки с табличками: «Парк Монсури» и «Цистерна Монсури».
— В той стороне находится подземный акведук Медичи, построенный в Средние века для снабжения Парижа питьевой водой, — объясняет Ким со знанием дела.
Слева висят две таблички: «Улица Алезиа» и «Данфер-рошро».
— Тут, под лицеем Монтеня, во время Второй мировой войны немцы из люфтваффе построили бункер. А там, под Данфер-Рошро, убежище участников Сопротивления, которые руководили освобождением Парижа в тысяча девятьсот сорок четвертом. Самое смешное, что они находились в двухстах метрах друг от друга, но немцы их так и не нашли. Затем это убежище использовали контрабандисты. А в шестьдесят восьмом оно позволило манифестантам скрыться от спецподразделений по борьбе с беспорядками.
Они слышат лай собак. Ким морщится:
— Нет, это невозможно! Они нас нашли и опять идут по следу. Наверное, здесь с недавних пор установили датчики, и они обнаружили нас у немецкого бункера. Быстро. Сюда.
Они спускаются на галерею нижнего уровня. Часы вероятности Кассандры показывают четырнадцать процентов. Но девушка догадывается, что шансы на выживание увеличились потому, что на такой глубине спутник не ловит сигнал навигатора. Она вспоминает слова брата:
«Пессимисты — это хорошо информированные оптимисты…»
Галереи уходят вглубь земли, становятся более узкими, их стены осыпаются. Беглецы спускаются еще на один уровень, потом еще на один. Интерьер меняется. Высота потолков уже не метр пятьдесят, а метр. Ручеек дождевой воды становится потоком, по которому они с трудом продвигаются вперед.
— По крайней мере, собаки потеряют след, — говорит кореец.
Они доходят до столь низкого и узкого туннеля, что им приходится согнуться пополам, а затем ползти на четвереньках.
Я совершаю путешествие по пищеварительному тракту.
Сначала меня прожевали, затем переварили, я разложилась и теперь двигаюсь вперед по «кишечнику» Парижа.
Эти глинистые подземелья — новый этап моей эволюции.
Они останавливаются.
Спрятавшись в нише скалистой стены, они слышат лишь собственное прерывистое дыхание. Никакого лая до них не доносится.
— Чтобы поймать тебя и вернуть в школу, они тратят больше сил, чем на борьбу с террористами, убивающими невинных людей, — шепчет Ким.
— Как ты думаешь почему?
— Потому что миром правит, в частности, и такое явление, как парадокс. Полиция старается поймать спасителей общества и дает уйти людям, обществу угрожающим. Твой брат сказал, что самая страшная вещь на свете — это покорность судьбе. И покончил жизнь самоубийством. Теперь посмотри на обитателей Искупления: Орландо, бывший военный, грубиян, алкоголик, при этом самый благородный и мирный человек на земле. Он отказался от огнестрельного оружия, хотя это его специализация. Поверь мне, он готов набить морду первому, кто покажется ему агрессивным. Фетнат — чернокожий расист. Он ненавидит соседние племена, он ненавидит белых, а если бы ты слышала, что он говорит об азиатах, ты пришла бы в ужас! Неизвестно почему, он особенно ополчился на японцев. Эсмеральда часами прихорашивается — и не подпускает к себе ни одного мужчину. Она обнажает грудь, надевая платья с глубоким декольте, но если кто-нибудь попытается ее соблазнить, она не только удивится, но еще изобразит возмущение испуганной девственницы. Что же касается тебя, Царевна, ты предсказываешь будущее и…
Кассандра не дает ему договорить:
— В чем твой парадокс, Маркиз?
— Мой? Мой парадокс — это ты.
Галереи становятся все более холодными и влажными. Вода быстро прибывает, Киму приходится держать свечу на уровне глаз.
— Орландо прав, иногда обратный смысл поговорок вернее, чем прямой, — говорит он. — Наши предки ошибались. Во имя свободы люди требуют права оставаться рабами. Во имя любви к родине или к Богу они убивают ближних. Они не выносят тех, кто освобождает их и открывает им глаза, они обожают тех, кто насаждает террор и кормит их ложью.
Вода доходит им до бедер. Ким поднимает драгоценный план над головой.
— В принципе можно выйти наружу через водопроводные люки, но они часто заперты, надо точно знать, какие мы сумеем открыть. Это только в плане написано, замечает молодой человек.
Они спускаются еще ниже и оказываются в полузатопленных водой туннелях, где вынуждены передвигаться практически вплавь. Кассандра не уверена в том, что ее часы водонепроницаемы, поэтому она кладет их в целлофановый пакетик, а затем — в карман. Ким Йе Бин пытается держать в одной руке план, в другой — горящую свечу выше уровня воды, но это дается ему все труднее.
Вода, стоящая в темном туннеле… мои доисторические предки тоже видели это.
Рядом с ними все чаще с тихими всплесками появляются плывущие крысы. Грызуны не обращают на людей ни малейшего внимания. Их хвосты играют роль направляющего руля, а лапки лихорадочно месят воду.
Первая свеча догорает, найдя относительно сухой бордюр, они зажигают следующую. Но после поворота в очень низкий туннель на них обрушивается водопад, намокают и бумага, и зажигалка, и свеча.
— Ох, нет!
Они оказываются в полной темноте посреди подземного лабиринте, где их никто никогда не найдет. Вода доходит им до подбородка.
Если мы лишимся огня, мы погибнем.
Ким тщетно щелкает зажигалкой. Потом в отчаянии бросает намокший и ставший неразборчивым план, берет девушку за руку и ведет ее вперед наугад. Потолок туннеля опускается еще ниже, они вынуждены плотно сжимать губы, чтобы не наглотаться воды.
Я не хочу умереть так. Утонуть под землей.
Мой брат столкнулся с двумя основными элементами, с воздухом и с огнем, во время взрыва грузовика.
Я же борюсь одновременно с двумя оставшимися, с землей и водой. Эксперимент номер двадцать четыре дополняет эксперимент номер двадцать три.
В конце концов, в полной темноте, на ощупь они находят туннель, который плавно поднимается вверх. Уровень воды снижается. Вскоре она доходит беглецам до пояса, затем — до колен.
— Сколько времени мы продержимся, если не найдем выход? — спрашивает Кассандра.
— Если не утонем от неожиданного подъема воды и найдем сухой уголок для сна, то дня три. Если будем есть друг друга, дней пять-шесть.
Конечно, какая дура, я забыла о таком варианте.
Их одолевает усталость. Они идут все медленнее.
Так и есть, я все поняла. Мы сюда попали не случайно. Наше присутствие здесь имеет смысл. Надо ему сказать, он должен знать.
— Мне кажется, что мы блуждаем в этих неосвещенных туннелях, как человечество, которое заблудилось в темном лабиринте времени. То, что случилось с нами, — символ того, что произойдет со всем миром.
— О чем ты думаешь?
— О крысах. О прибывающей воде. О погасшем огне. О наступившей темноте. О потере плана. О поисках выхода.
— Если человечеству придется пережить то, что переживаем мы, дело плохо.
— Если мы найдем выход для себя, мы его найдем и для других.
Или наоборот. Как сказал бы Орландо.
Она прижимается к Киму. Они обнимаются, чтобы согреть друг друга оставшимся теплом. Потом Кассандра достает из пластикового пакетика часы и видит флуоресцентные цифры: «68 %». Они светятся очень слабо, но в абсолютной темноте отчетливо видны.