Через некоторое время отец Варлаам уже твердо уверился, что дьявол подменил нам язык, чтобы скрыть азбуку, ибо тот, кто умело пользуется языком и словами, не думает о ней и даже ее забывает. Он приводил в пример Евфимия, который умел сочинять всякие слова, но он едва ли мог вспомнить последовательность букв в алфавите. И говорил, что послушные, но неумные люди поддались на уловку Сатаны и забыли азбуку непослушных, приняли язык, предназначенный только слепо послушным, ибо без послушного языка слова, исходящие из уст, совершенно непонятны. О боге же, о котором говорилось в азбучной повести, он знал только, что тот родился с головой быка, что у него был двуглавый топор, который одним лезвием отсекал прошлое, а другим — будущее, что он выкатывал дневное светило на небо и был убит теми, кто завидовал его силе; был убит хитростью и с невольной, вынужденной помощью женщины, но что вообще-то он умер добровольно, чтобы достичь спасения и воскреснуть, ибо убедился в злонравии людей.
Все это время, пока отец Варлаам занимался таким богословием, Прекрасный расписывал церковь. Однажды у него закончились краски, и ему пришлось уйти из монастыря. Он встал рано утром, оседлал монастырского осла и поехал к реке, чтобы поискать охряную землю.
Как только Прекрасный уехал, отец Варлаам, дай мне Господь силы поверить в его слова верой сильной и чистой, решил пойти к нему в комнату, чтобы узнать тайну, скрывавшуюся в ларце Прекрасного, ибо он верил, что внутри него в целости и сохранности сокрыта азбука для непослушных, оставленная там для лучших и будущих времен. Но перед ним в келью проник Евфимий, ибо быстрые скорее медленных постигают по всяким дорогам, а более всего — по запретным.
А повесть эта, рассказанная молчаливыми устами отца Евфимия и моей рукой записанная, звучит так:
V
1. А войдя в комнату Прекрасного, отец Евфимий вытащил сундучок из-под ложа и увидел, что он заперт на золотой засов.
2. А на засове замок старинный, каких сейчас не делают, с пятью зубцами, а ключа нет.
3. И вынул отец Евфимий связку ключей всяких и все их испробовал, но ни один не открыл замка, потом попробовал ключ с пятью зубцами, тот, что от семинарии, но и тот не подошел.
4. И тогда отец Евфимий в сердцах молвил: «Ключа к этому замку в нашем мире и нашем времени нет».
5. И тут вспомнил Евфимий о букве старого письма, которая означала именно «засов» и выглядела, как засов, вот так:
Разрушение буквы Хет:
1 — Иероглиф;
2 — Семитское Хет;
3 — Финикийское;
4 — Критское;
5 и 6 — Современное.
* * *
Случилось так, а, может быть, и не случилось, я уже ничего не могу сказать с уверенностью, потому что когда я описываю эти события, то как будто ясные картинки вижу и будто заново их переживаю, но что-то мне подсказывает: кто тебе поверит, когда ты чужими устами говоришь, чужими мыслями чужих людей; было, я говорю, воскресенье, и Рыжий с другими священниками пошел в деревню на богослужение. В семинарии работали двенадцать семинаристов и я, тринадцатый, тот, кто пишет это и оставляет вам для будущих веков. Внезапно, будто ангел, спустившийся с неба, в дверях показался Прекрасный. Он выглядел усталым и обессиленным, но после случая с Рыжим, когда он не почтил его неискренней похвалой, он принес с собой в семинарию сияние и свет. Он направился к Михаилу, встал у стола, а тот поднял голову, и слезы навернулись на его больших голубых глазах. «Что произошло?» — спросил Прекрасный. А Михаил Непорочный пал к его ногам и стал просить прощения. Остальные одиннадцать смотрели на них, ничего не понимая; но я смотрел и понимал, ибо видел раньше.