— Шалом, как я по вам всем соскучилась!
— Может быть даже и по мне?
За её спиной стоял отец Галя и ехидно улыбался.
— О, мар Абрам, по тебе я всегда скучаю больше, чем по кому на свете, не успевала проснуться, как уже ожидала нашей новой встречи, и мечтала, когда это он вгонит в меня очередную свою острую шпильку.
Мать с сыном только снисходительно усмехнулись на шутку Веры, но Абрам добродушно улыбаясь, обнял девушку за плечи.
— Не серчай дочка, я если и подтруниваю, то не со зла, а если говорю, то без фальши.
Бойся не правдолюбцев, а лицемеров, весь вред от них исходит, а мои колючки переживёшь, без них ведь жизнь у тебя будет казаться пресной.
Хотя, я не прав, похоже, твою жизнь подсаливать не придётся, сама её солишь весьма густо.
— Абрамелэ, хватит уже нагружать девушку своей заковыристой философией, она ведь с учёбы, дороги и не к тебе приехала.
Мужчина натужно с хрипом в горле закашлял и полез в карман за сигаретами.
— Ступайте, милуйтесь, пока тяга друг к другу не пропала, а я сам помогу Гиле накрыть стол к ужину.
Вера вытащила из машины всё привезённое с собой на выходные, определила свои вещи в выделенную ей в доме комнату и, поставив на зарядку новые телефонные аппараты, пошла вслед за Галем под его любимый навес в дальний конец обширного участка, занятого под пардес.
Точно так же, как, утром накануне Гиля, она уселась в шезлонг рядом с коляской Галя и уронила голову к нему на плечо:
— Галюш, как я по тебе соскучилась, когда уже, наконец, наступит время, чтобы мы могли с тобой каждый вечер проводить вместе…
— Скоро, моя хорошая, ты же понимаешь, что наша квартира в Ришоне мне сейчас никак не подходит по профилю, поэтому надо её срочно продавать, а покупать что-нибудь на земле или в доме с лифтом.
— Ну, и что, когда что-нибудь сдвинется с мёртвой точки?
— На следующей неделе, моя хорошая, дадим маклерам распоряжение искать нам подходящих покупателей.
Вера двумя руками обняла Галя за шею и своими губами отыскала его приоткрытые для поцелуя губы.
Они надолго слились в горячем поцелуе, шаловливо переплетаясь сладкими языками.
Вера почувствовала, как рука парня приподняла кофточку и проникла под бюстгальтер и жадно стала сжимать, гладить и щекотать грудь иногда причиняя ей лёгкую боль, а затем, приподняла тяжёлую пышную вазу, и стала нежно пощипывать сосок.
Вера застонала.
— Галюш, я больше не могу, находясь рядом с тобой сдерживать себя, как ты смотришь на то, чтобы сегодня ночью я тихонько прокралась в твою комнату?
— А зачем красться, просто оставайся в моей спальне, у нас же через два месяца свадьба.
Веруш, у меня ведь родители не датишные (верующие), а вполне современные люди.
— Нет, мой миленький, я стесняюсь, особенно, твоего отца, давай нашу близость пока оставим втайне.
— Ладно, но давай устроим близость, чтобы было, что скрывать.
Верина рука легла на пах парня на рвущийся из джинсов жезл и нежно погладила восставшую от неуемного желания плоть.
— Веруш, прекрати, а то сейчас со мной случится конфуз, как у пятнадцатилетнего юноши.
— Не случится.
И Вера уверенно распустила молнию замка на джинсах, тут же склоняясь лицом к освобождённому из плена дрожащему от нетерпения члену парня.
Всё может быть…
И в дымке миражей
Твой силуэт привидится мне зримо,
Туман качнётся, тело в неглиже
Идёт в твои объятья торопливо.
Всё может быть… —
Прочту в колодцах глаз,
Желания безумное влеченье,
А зеркала пускай глядят на нас,
Смущаясь от любовного теченья.
Всё может быть… —
Растают миражи,
Оставив лишь медовость послевкусия…
В тумане грёз сумела так прожить,
Что настоящее не внемлю с грустью.
Эти строки Вера написала после того, как она вернулась из комнаты Галя, где они тайком, истосковавшись по плотским утехам, предавались любви и сексу.
Девушка сделала всё от неё зависящее, чтобы любимый парень не чувствовал себя ущербным и в принципе, ей это наверняка почти удалось.
Она сама даже не заметила, как быстро приспособилась к малоподвижности Галя, компенсируя многие неудобные моменты своим жадным до любви телом.
Не успела Вера ещё проснуться, как вновь склонилась над чистым листом тетради, по которому скоро побежали слова, сплетаясь рифмами в цельное стихотворение:
Растреплю твои хмельные кудри.
В них лицом зароюсь, вызвав смех.
От безумств очнёмся утром мудрым.
С вечера пьянея от утех.
Брызгами взметнётся ночь шальная.
Две души звенят одной струной.
Необузданность любви познаем,
Спрятавшись от суеты земной.
Утро нам споёт на смятом ложе,
Словно в чистом поле на цветах.
Солнца луч дразнясь, бежит по коже,
Замерев улыбкой на устах.
Напевала ночь любви мотивы.
Заплетала в косы ленты слов.
Страсть волной плескалась шаловливой,
Размывая кромку берегов.
Глава 3
На завтра, после приезда Веры в мошав, ранним субботним утром Галь с книгой в руках устроился в своей коляске на летней веранде, находящейся на заднем дворе, где обычно проходили трапезы в тёплое время года и стал поджидать, когда освободится его девушка.
Вера быстро помогла Гиле накрыть на стол для завтрака и уселась рядом с парнем.
За едой старый полицейский нарушил сонную атмосферу идеальной семейной обстановки, с лукавой улыбкой уставившись на молодых:
— Друзья, хорошо сегодня смотритесь — отдохнувшими и счастливыми, а мне вот ночью что-то плохо спалось, несколько раз курить выходил на улицу…
Галь прервал отца:
— Не надо папа, ехидничать, мы с Верой достаточно взрослые люди и, к тому же, скоро станем мужем и женой.
Да, ещё хочу вам сообщить, что в ближайшее время постараюсь продать свою квартиру в Ришоне и купить нам подходящее жильё где-нибудь в центре.
Гиля сокрушённо посмотрела на мужа.
— Абрамке, твоим языком можно ржавчину снимать.
Что, смолчать нельзя было?
Мужчина расхохотался.
— Эй, вы чего на меня налетели, я уже давно ждал этого момента, когда мой младший сын в любовных делах проявит себя во всей красе.
Вера быстро собрала грязную посуду и понесла на кухню, чтобы скрыть краску, обильно прихлынувшую к лицу.
Девушка складывала в посудомоечную машину чашки, тарелки и мысленно сокрушалась:
— Ну, почему, почему эти израильтяне такие пошлые?!
Почему для них шутки на всё, что находится ниже пояса, самые смешные и популярней их нет, даже Гилю они не особо коробят?!
Как теперь смотреть в глаза матери жениха, которая, безусловно, тоже слышала, громко звучащие в ночи их с Галем томные любовные стоны и крики?!
На Абрама ей было наплевать, он скоро дождётся, и она скажет ему в ответ парочку ласковых, пусть не думает, что она дурочка бессловесная.
А в принципе она сама виновата, воспринимает всё так остро, как будто нельзя было просто легко отшутиться.
Наташка, та бы спокойно в одну минуту поставила Абрама на место, да так, чтобы он ещё долго её вспоминал.
Успокоившись, Вера вышла на улицу, держа в руках, их новенькие с Галем мобильные телефоны.
Молодые люди тут же продемонстрировали свои игрушки Абраму с Гилей.
Старый полицейский покрутил аппарат в руках:
— Наподобие наших раций и радиотелефонов, которыми мы пользовались на службе, но насколько меньше и легче, вот наука прёт вперёд, может и тебе сын вместо ног какие-нибудь колёса поставят, что будет за тобой не угнаться.
Взгляды матери и сына метнулись в сторону Веры, но та только рассмеялась, начиная привыкать к солдафонским наскокам Абрама.
— А, что, было бы хорошо, но мы ещё надеемся, что его родные ноги в будущем побегут без мотора.
В глубине дома раздался телефонный звонок.
Гиля придержала Веру за плечо, и сама шустро проскользнула в дверь.
Через короткое время она вышла на крыльцо и объявила:
— Что будем друзья делать, надо бы радоваться, к нам едут гости, а у меня только фарш на котлеты приготовлен, а с одним из этих гостей такой лёгкой едой не отделаешься.
Сидящие за столом закидали Гилю вопросами:
— Мама, кто едет?
— Жена, у тебя в морозилке не найдётся что ли мяса, чтобы я мог на огне приготовить?
Вера тоже тихим голосом с нескрываемым волнением задала свой вопрос:
— Наверное, Наташа с Офером едут?
Гиля засмеялась.
— Галюш, Вера ответила тебе, а я отвечу мужу — готовь Абрамелэ мангал.
Вера прижала ладони к лицу — едет, едет её подружка Наташка, которую она не видела уже с Пейсэха.
Да, и тогда, они пересекались только урывками — Галя, как раз в эти дни перевели домой из реабилитационного центра и Вере хотелось, как можно больше времени провести рядом с любимым, который медленно возвращался к жизни.
Наташа несколько раз приезжала с Офером сюда на виллу, но вокруг всегда было столько людей, что они толком даже не пообщались, тем более, подруга постоянно выясняла отношения со своим парнем, который был крайне не согласен с её выбором дальнейшего жизненного пути.
Вера так задумалась, что не услышала, как к ней на коляске подкатил Галь.
Она даже дёрнулась, когда он тронул её за руку.
— Веруш, поговори, пожалуйста, с подругой на счёт их будущего с Офером.
Ты ведь знаешь, какой он молчун, а тут чуть не плачет, Наташа так увлеклась новой службой, что о замужестве даже речи вести не хочет.
— Галюш, а ты кого-нибудь слушал, когда уходил на свои страшные задания, думаю, что и сегодня не стал бы прислушиваться?!
— Ну, пожалуйста, ты же знаешь какой он хороший, верный, душевный…
— Галюш, ты будто его сватаешь мне, знаю, знаю какой наш Офер, но я в курсе, какая моя Наташа, если она что-нибудь вобьёт в свою башку, то это у неё не выбьешь никакими аргументами.
Не хмурься, обязательно поговорю, она ведь когда-то планировала наши две совместные свадьбы, попробую на этом сыграть.
Вот, ты печёшься о друге, а о себе никак не позаботишься, что тянешь, с покупкой, подходящей для нас квартиры.
Я так истосковалась по тебе, а в этом доме при твоём папе заниматься сексом больше не буду, а то, у меня возникло чувство, что здесь вовсе нет стен.
— Веруш, он тебя дразнит, а ты повелась на это, не обращай на него внимания, он ведь болтает без всякой злости.
— Знаю, что без злости, но я после его слов хожу рядом с ним словно раздетая.
Вера предложила свои услуги Гиле, но та заверила, что сама успешно справится с салатами, а они лучше пусть прогуляются по посёлку, ведь молодым людям есть о чём между собой поговорить.
Вера видела в Гиле не столько мать жениха, сколько душевную подругу, только значительно старше возрастом.
Разве у неё были такими отношения с родной матерью и сестрой?!
Вера с Галем воспользовались советом Гили и выкатили за ворота особняка.
Девушка сзади подталкивала коляску, и они неспешно двинулись по поселковой улице.
Редкие прохожие приветливо им улыбались, здоровались и, казалось бы, машинально справлялись об их делах и здоровье.
Гиля в личной беседе объяснила Вере, что им с Галем нужно, как можно больше бывать на людях, чтобы привыкнуть к сострадающим взглядам и не обращать на них внимания.
Галь прервал раздумья девушки:
— Веруш, я хочу в ближайшее время выйти на работу…
Вера не дала ему договорить:
— Ты, чего, с ума сошёл, про какую работу ты заикаешься — почти год был в беспамятстве, сидя на морфии, тяжелейшая операция и полтора года изнуряющей реабилитации, а тут и полгода не понежился и работу ему подавай!
Вера только внешне сердилась, а в душе у неё, на самом деле, поднималась гордость за любимого.
— Веруш, я вчера утром заказал себе компьютер, завтра должны привезти и установить.
Нынче договорился по телефону с одним человеком из нашего посёлка, он студент последнего курса, изучает программирование.
Так вот, этот парень берётся меня понатаскать за эти два месяца, что он будет на каникулах жить у родителей.
— А что дальше, разве это решает все вопросы?
— Нет, не решает.
Завтра отец поедет в гараж, где продаются новые машины и закажет мне специальную с подъёмником, чтобы я мог заезжать в неё на коляске без посторонней помощи.
Кстати, на днях должна прибыть для меня коляска с электроприводом.
Здесь во дворе и эта бы вполне сошла, куда тут ездить, но если я хочу самостоятельно добираться на работу и обратно, посещать магазины, рестораны и путешествовать за границу, то должен максимально приспособиться к различным условиям жизни.