Мы сидим на моём подоконнике, ногами в сад, неотрывно глядя на двух петухов, моего и Вовкиного, которые замерли друг против друга на узкой тропинке. Мы специально принесли их сюда, чтобы устроить петушиный бой. Однако петухи мирно расходятся в разные стороны.
– Трусы, – презрительно говорит Вовка. – Надо их как-то раздразнить. Давай снова их поймаем.
– Давай, – соглашаюсь я. Мы спрыгиваем в сад, но оба петуха благополучно исчезают в дырке под забором. Я наклоняюсь, чтобы схватить Вовкиного петуха за хвост, и краем глаза замечаю торчащее из земли железное колечко. Забыв про петуха, я начинаю выковыривать его из земли.
– Ну что же ты, – недовольно говорит Вовка. – Теперь обоих упустили.
– Иди сюда, – зову я его. – Посмотри, что я нашла.
– Ну и на что оно тебе? – равнодушно спрашивает Вовка. И тут же, уже заинтересованно, добавляет: – Можно в ручку кинжала вделать, чтобы кинжал за пояс вешать. Давай я тебе помогу. – Он дёргает за кольцо, но оно не поддается.
– Что такое? – удивляется Вовка и дёргает ещё раз двумя руками. Потеряв равновесие, он шлёпается на землю, а в руке у него – колечко, к которому приделана ржавая штуковина, по форме похожая на лимон с рубчиками. Мы удивлённо разглядываем находку.
– Похоже на гранату, – неуверенно произносит Вовка. Мне становится смешно.
– Ты что, Вовка, – я стучу кулаком ему по лбу, – совсем на войне помешался? Откуда здесь граната?
– Я же сказал – «похоже», – сердится Вовка.
– Давай мы ее проверим, – предлагаю я.
– Давай, – оживляется Вовка. – Только я брошу, ладно?
– Ладно, – соглашаюсь я. – А где проверять будем?
– А вон, на лестнице, – говорит Вовка. – Сейчас люди пройдут, я её и брошу из-за забора.
Мы влезаем на забор, и Вовка швыряет штуковину вниз на лестницу. Она звонко прыгает по каменным ступенькам, а мы бежим прятаться в наш тайник под крыльцом.
Однако всё тихо, взрыва нет. Вовка подбирает штуковину и приносит её во двор.
– Наверное, надо сначала это кольцо снять, а потом бросить, – говорит он. – Только как его снять, кольцо-то?
Он идёт в сарай и выносит оттуда огромный гвоздь и молоток. Гвоздь он вколачивает в забор, вешает на него нашу штуковину и загибает гвоздь кольцом.
– Наташка, – весело кричит он, – иди, репку будем тащить.
Вовка устраивает штуковину в своих ладонях, я обхватываю его сзади за пояс.
– Дёргаем на счёт «три», – командует Вовка.
– Ну что, уголовнички, – вдруг слышится за нашими спинами голос Женьки Ливанова. – Что на этот раз затеваете?
Женька мрачен, обычно лучистые глаза его темны, ухоженный светлый чуб висит надо лбом унылой волной. «Непутёвая Катька, – невольно думаю я. – И зачем она поссорилась с Женькой?»
– Ничего, Жень, – улыбается Вовка. – Мы играем. – И загораживает спиной штуковину.
– А ну-ка, – Женька отталкивает Вовку от забора. – Где вы это взяли? – спрашивает он странным хриплым голосом и вытирает ладонью вспотевший лоб.
– В саду, – отвечаю я. – Нам колечко нужно снять, Жень.
– Сейчас снимем, – говорит Женька. – Вовка, давай молоток!
– Не дам! – сердито кричит Вовка. – Это наша штуковина, мы её нашли!
– Ты чего орешь-то? – ласково улыбается Женька. – Я её только получше прилажу, чтобы не соскочила.
– А не отымешь? – подозрительно спрашивает Вовка.
– Да на что мне, – смеётся Женька, – эта ржавая железка?
Вовка подаёт Женьке молоток. Заостренным концом Женька тихонько отгибает гвоздь и осторожно снимает с него нашу штуковину.
– Вот дураки, – облегчённо говорит он. – Это же граната!
– Отдай! – орёт Вовка. – Это наша! Ты же обещал!
Но длинные Женькины ноги легко несут его вниз по лестнице.
– Идиоты! – кричит он. – Лучше скажите мне «спасибо»!
Вовка сидит на завалинке и размазывает по щекам слёзы.
– А всё ты! – всхлипывает он. Я чувствую себя виноватой, хотя не понимаю, почему.
– Не плачь, – говорю я. – Если хочешь, давай Женьке к калитке поджигу приделаем, рванёт не хуже гранаты...
– Точно, – смеётся сквозь слёзы Вовка. – Сегодня вечером. Пусть знает!.. А спички-то где возьмём? – спрашивает он. – У меня папа дома.
– Я вынесу, – говорю я. – Ты только трубку подходящую найди…
* * *
Зуля Стадник
К деревенским!
На переулок Строителей опустилась морозная ночь. От скуки дома вырисовывали инеем на стёклах веники и швабры.
– А давайте махнем к деревенским! – мотнулись антенны Пятого дома.
– Точно-точно, – подхватил Девятый. – Давно им труб занавесками не утирали.
Дома осторожно, чтобы не разбудить храпящих в квартирах жильцов, поднялись в воздух. Перелетев через лес, озеро, пару болот и одного ошалевшего деревенского забулдыгу, они оказались на заснеженном поле. Вокруг него, прижавшись друг к другу заборами, водили хороводы деревянные избы.
– О, смотрите-ка, городские пожаловали! – пыхнула дымом одна изба. – Чего забыли?
– На ваши деревянные морды поглядеть захотелось!
– А что, свои, кирпичные, надоели уже? – насмешливо заскрипели теперь уже все избы в деревне.
– Нет, не надоели, – хорохорились в ответ дома. – Это вам здесь скучно в глуши.
– Что? Это вам из-за многоэтажек неба не видать!
– Ой, да мы в интернете небо посмотрим, сто тысяч фото! – не унимался в ответ Девятый дом. – А у вас, зато, отопления нет – это раз!
– Фонари не горят – это два! – подхватил Восьмой дом.
– Автобусы не гоняют, машины не сигналят! – покивал крышей Седьмой.
– Торгово-развлекательных центров не сыщешь, – хвастливо заёрзал Шестой. – Один магазинчик, да и тот с прошлогодними печеньками!
– Ну и ладно, – махнули трубами избы. – Зато мы настоящие!
– А мы какие?
– Никакие! У вас… у вас даже домового нет!
– А «домовой» – это что? – шепнул своим соседям Шестой дом. – Какая-то дверца, окно или чего?
– Ха-ха-ха! – затряслись избы. – Про домового не знает, во деревня! В интернете своём посмотри, плоскокрыший!
Дома летели назад расстроенные, с поникшими крышами и нахмуренными балконами. Приземлились в сугробы родного переулка и нахохлились.
– Что это за «домовой» такой? – наконец промямлил Шестой, обращаясь к самому старенькому дому с переулка.
– Человечек, лохматенький такой, – объяснил дом номер Два. – Он ещё за хозяйством присматривает.
– Э… Так у нас есть такой! – обрадовались все. – Это же Метелкин!
– Какой же он домовой? Просто дворник.
– А где же домового взять? –
всхлипнули трубы Шестого дома.– Сдался тебе, этот домовой, – откликнулся Девятый. – Да они его, наверное, сами выдумали!
– Хочу домового–о–о!
Весь следующий день дом номер Шесть стоял грустный и поникший. У него то и дело гасли лампочки в подъездах, перегорала проводка и подтекали раковины.
– Давайте достанем ему домового! – не выдержал дом номер Четыре. – Чахнет ведь. Второй, где его взять?
– Приманить надо, – почесал антенной об крышу старенький дом. – Печку поставить, молока в блюдце налить. Авось, и прибежит.
– Печку? – встрепенулся Шестой дом. – А камин не подойдет? Тарелкина из восьмой квартиры хочет камин себе завести.
– Может, и камин ему понравится, откуда ж я знаю? Или увидит твой жалостливый вид, придёт проводку тебе чинить, лампочки вкручивать…
Через неделю дом номер Шесть весело мотал антеннами из стороны в сторону и напевал водосточными трубами бодрые мелодии.
– Кажется, у Шестого домовой появился, – переглянулись окна в переулке.
– Появился! – хвастливо выпятил балконы Шестой дом. – Пришёл, родимый.
– Серьезно? Маленький, лохматенький, в рубашке?
– Не-а. Маленький, подстриженный, в жилетке с галстуком.
– Может, это не он? – недоверчиво покосились крыши.
– Он, он. Просто городской домовой, навороченный. От блюдечек нос воротит, ему больше нравится коктейли молочные через трубочку потягивать. Тарелкина ему за камином оставляет.
– И за хозяйством приглядывает?
– А как же! У него и пульт специальный есть.
– Пульт? – У домов от удивления чуть стёкла из рам не повылазили.
– Ну, с кнопками: «выключить блендер и мультиварку за хозяйкой», «спрятать носки, а то чего кидает, где ни попадя»… Короче, всё по полной программе!
– Ну, дела-а-а! – уважительно протянул дом номер Девять. – А летим к деревенским, пока ночь на дворе? Утрём им трубы занавесками нашим домовым!
– Не могу, – признался Шестой. – Мне домовой браниться не позволяет. Он говорит, от этого какой-то фэншуй нарушается, и тепло домашнего очага гаснет.
– А нечего было заводить себе домашние очаги! Сдался тебе этот камин вместе с домовым. Вот лично мне и с батареями нормально живётся. Ругайся, сколько влезет, и ничего не гаснет.
– А может, и впрямь пора помириться? – предложил дом номер Пять. – Давайте махнём к деревенским и будем с ними хороводы водить?
Водосточные трубы одобрительно прогудели:
– Лети–и–и–им!
Вскоре на заснеженном поле за лесом и двумя болотами, обняв друг друга заборами, кружились избы вперемешку с двухэтажными домами. Водосточные трубы протяжно тянули старинные народные песни, занавески качались, двери дружелюбно скрипели.
А в одном из окон маячила маленькая фигурка в жилетке с галстуком.
* * *
Сергей Тихов
Адаптация
Оболочка энергокапсулы замерцала светящимися точками по узлам соединений, размылась в очертаниях и исчезла. Перемещение завершилось.
Ур почувствовал своё продолжение в новом теле и попробовал пошевелиться. Тело слушалось, хотя он ещё не до конца разобрался в его устройстве и возможностях.
Итак, он спасен и жизнь продолжалась.
Уловив низкочастотные сигналы, Ур развернулся к их источнику: из освещённого проёма в стене помещения, в котором он себя обнаружил, появилось существо. У него были две пары конечностей, светлая гладкая кожа и ярко-жёлтый волосяной покров на голове. Тело явившегося было обёрнуто тонкой материей. Существо пристально посмотрело на Ура, издало ещё какие-то звуки в более высокой тембральной окраске и скрылось в соседнем помещении.
Ур окинул взглядом место своего пребывания. Среди прочих предметов он обнаружил устройство для внешней физической самооценки и стал рассматривать себя. Доставшееся ему тело определённо принадлежало к тому же биологическому виду, что и жёлтоволосое существо. Такой формы жизни Ур не встречал...
Экстренная эвакуация для астронавта-исследователя не являлась, чем-то «из ряда вон». Другое дело – эвакуация трансфигуральная. Это было спецсредство, применяемое в случаях невозможности спасти физическое тело потерпевшего. Нематериальная конструкция спасаемого помещалась в энергетическую капсулу, и со скоростью, превышающей физический распад, отправлялась в глубокий космос на поиски тела-донора. Отделённая от физической оболочки личность была обречена на разрушение, подобно рыбке, вынутой из воды. Ограниченность срока жизни энергокапсулы не располагала к длительным поискам...
Вновь донёсся голос светловолосого существа. Услышанное относилось к Уру. Язык аборигенов пока не поддавался расшифровке, но эмоциональный посыл был понятен. Угрозы извне не было, можно было заняться анализом «внутреннего мира».
Помещённая в тело туземца тонкая конструкция Ура выглядела шаром, состоящим из тонких оболочек сферически закрученных ветвящихся спиралей. Слои-сферы концентрически помещались одна в другую, и каждая из них являлась составляющей сложной конструкции личности. Ближайшие к поверхности оболочки отвечали за краткосрочную память. Углубляясь к центру, спирали означали всё более основополагающие интеллектуальные строения и устремлялись к нравственному ядру.
Теперь дальнейшая жизнь тонкого организма зависела от питательной среды обретённого мира. Спасительная среда начиналась с нового тела Ура и уходила «корнями» в местную экосистему с её неизвестными структурой и свойствами. Необходимо было стать частью этого мира, для чего личность вступила в диалог с новой средой.
Диалог не заладился. Ур увидел, как начали отмирать верхние паутинки спиральной конструкции: память начала улетучиваться...
Жёлтоволосое существо появилось вновь. Его верхние конечности изогнулись с обеих сторон тела и решительно прижались к бокам. Ур понимал – от него чего-то ждут. Очевидно, с этим существом он состоял в каких-то отношениях...
Резко развернувшись, существо энергично исчезло в проёме. Ур последовал за ним...
Краем глаза он поглядывал «внутрь» – взаимное знакомство между его «я» и местным миром превращалось в яростный конфликт: слои сгорали за слоями... «Если так пойдет, забыть о возвращении будет не сложно...»
Проём вывел в небольшое помещение, наполненное излучением местного светила. Отвернувшись от Ура, жёлтоволосое занималось какими-то манипуляциями, продолжая выдавать информацию низкочастотным каналом. Сравнив строение тел – своего и существа напротив – Ур обратил внимание на некоторую разницу между ними. «Видовое разнообразие? Физиологические отклонения? Травматические последствия?»
Внутренний взор продолжал сообщать панические сведения об оставляемых позициях. Углубляясь, «линия фронта» приближалась к фундаментальным основам мироздания Ура...
Перед Уром появился полый предмет, наполненный горячей субстанцией. Атомизмы, щедро источаемые предложенным продуктом, вступили в реакцию с новым телом Ура, активизировав обмен веществ...
Во внутреннем противостоянии появился первый оздоровительный сдвиг. Потеряв большую половину интеллектуального богатства, личность Ура замедлила разрушение...
Существо с жёлтыми волосами придвинулось к Уру. Тёплое влажное дыхание коснулось его кожи. Тело отреагировало стремительным повышением температуры и пробуждением каких-то скрытых процессов. Телесная непохожесть аборигена вдруг показалась непреодолимо привлекательной...
Спустя некоторое время он стоял под устройством, источающим тёплые струи воды. Ур разглядывал здание своей личности – или того, что от него осталось. Уцелевшая его треть пульсировала мирным свечением в окружении облака обугленных ветвей погибшего интеллекта. Поверх руин появлялись зеленые побеги свежих переживаний. Процесс адаптации завершился. Дом впустил нового обитателя...
Ведь всем известно: чтобы возродиться, достаточно лишиться памяти...
* * *
Про авторов
Ольга Борисова
(г.