Лорел хотела, чтобы это было правдой, но в голове у нее вертелись вопросы о том, с кем встречался Кристиано последние два года. Мужчина вроде него не может долго оставаться один. Должно быть, поклонницы его атаковали, когда прошел слух, что он расстался с женой.
– Думаешь, я в это поверю? – ответил он, не обращая никакого внимания на женщин, которые смотрели на него с восхищением.
– Мне все равно, веришь ты или нет. Я говорю это не для того, чтобы бросить тебе вызов. – Осознает ли он, что все еще держит ее за запястье? И почему она не отдергивает свою руку? – Мне было бы безразлично, даже если бы у тебя был целый гарем.
– Тебе было бы легче, если бы у меня был гарем? Тебя бы совесть не мучила?
– Лично у меня совесть абсолютно чиста.
Судя по тому, как сверкнули его глаза, он понял ее намек на то, что это его должна мучить совесть. Он ничего не сказал, просто вздохнул. Было ли это свидетельством того, что он наконец признал свою причастность к их разрыву?
– Мы стояли у алтаря маленькой часовни в особняке, который принадлежал нескольким поколениям моей семьи. Я поклялся быть с тобой в радости и горести, в болезни и здравии. – Кристиано сдерживал свой гнев, но это не делало его менее опасным. – Ты дала мне те же обещания. На тебе было белое платье и вуаль моей бабушки. Припоминаешь?
Напоминание о самом счастливом дне в ее жизни подействовало на нее как удар под дых. Только по этой причине она не залепила ему пощечину.
– И это ты обвиняешь меня в том, что я нарушила брачные клятвы? Ты обещал быть со мной в болезни и здравии, Кристиано, – бросила она ему в лицо. – Нигде не говорилось, что на время деловых переговоров это не распространяется.
Разозлившись на него и на саму себя, Лорел воткнула ему в руку свой бокал, вырвалась и быстро пошла через всю террасу к лестнице, спускающейся к частному пляжу. Она чувствовала себя Золушкой, убегающей в полночь из дворца, потому что принц вел себя как негодяй. Даже если бы она потеряла обе туфли, это ее не остановило бы.
Неожиданно перед ней возник Санто и преградил ей путь:
– Куда ты собралась?
– Назад, на виллу Афродиты, – процедила она сквозь зубы, – но это не твое дело.
– Ты причиняешь боль моему брату. Это мое дело.
– Он большой мальчик и может сам о себе позаботиться.
В семье Феррара все очень внимательны друг к другу. О ней никто никогда так не беспокоился, но она им вовсе не завидует.
– Твое присутствие заставляет его терять голову. Я хочу тебя предупредить, Лорел. Если ты снова причинишь боль моему брату, я раздавлю тебя, как букашку. Mi hai capito? [3]
– Ti ho capito [4], – ответила Лорел на безупречном итальянском. – А вот ты ничего не понимаешь, Санто, поэтому не лезь в мои дела.
Если ты причинишь боль моему брату…
А как быть с тем, что его брат причинил ей боль? Очевидно, это не считается. Возмущенная, она протиснулась мимо него, осознавая, что тем самым привлекла к себе внимание собравшихся. Несомненно, все хотели знать, что такого сказал Санто непокорной бывшей жене своего брата, что она убежала.
Уже стемнело. Ее путь к пляжу освещали маленькие лампочки, которые походили на сотни глаз, следящих за ее бегством. Ее грудь снова сдавило, и она сбавила шаг. Последнее, что ей сейчас нужно, – это приступ астмы. С того момента, когда ее самолет совершил посадку в аэропорту Сицилии, она постоянно испытывает стресс.
Наконец ее ноги погрузились в мягкий песок, а музыка и голоса превратились в монотонный гул в отдалении. Сняв туфли, она прошла еще немного, села на песок и обхватила колени руками. Простирающееся перед ней море было чернильно-черным, если не считать огоньки проплывающих мимо яхт. Плеск волн успокаивал, пробуждая воспоминания о счастливых временах. Но воспоминания не могут изменить настоящего. Феррара на нее злятся. А она злится на них, потому что они считают ее виноватой во всем.
Она приехала сюда из-за Дани, но для нее совершенно очевидно, что, когда ее подруга свыкнется с тем, что между Лорел и Кристиано все кончено, их дружбе тоже придет конец. Эта мысль привела ее в уныние. При этой мысли на глаза ее навернулись слезы. Она была идиоткой, думая, что ее дружба с Дани продолжится после того, что она сделала.
Лорел отчаянно пыталась успокоиться, но ее грудь сдавливало все сильнее, несмотря на то что она медленно дышала. Она не знала, как долго просидела, глядя в пустоту сквозь пелену слез, но, когда ее уединение было нарушено, она сразу это почувствовала. Разозлившись на своего бывшего мужа за то, что он не дал ей побыть одной, она напрягла плечи и посмотрела на его суровый профиль, высвеченный луной.
– Возвращайся на вечеринку, Кристиано. Нам с тобой больше не о чем говорить.
– Я хочу поговорить о ребенке.
Похоже, он решил приберечь самое ужасное напоследок.
– А я не хочу.
– Я знаю, потому мы и оказались в этой ситуации. Потому что ты отказалась об этом говорить.
Из-за несправедливости его обвинения ей стало еще труднее дышать.
Кристиано стоял, расставив ноги и засунув одну руку в карман. Лорел узнала эту позу. Он готовился к битве. Расправив широкие плечи и опасно прищурив темные глаза, он изучал противника и вносил изменения в стратегию.
Лорел знала, что он будет бороться, пока не победит, и какая-то ее часть восхищалась его силой и решительностью. Она не могла отрицать, что, несмотря ни на что, по-прежнему его хочет.
«Сделай это сейчас, Лорел», – сказала она себе, стиснув зубы. Нужно потушить пламя желания, пока в нем не сгорел ее здравый смысл.
– Хочешь поговорить о ребенке? Ладно, давай поговорим. Я была на третьем месяце беременности. Ты уехал по делам. У меня начались боли. Я позвонила тебе, но ты решил продолжить свою поездку. Ты сделал свой выбор. Боли усилились. Я позвонила тебе снова, но ты отключил телефон. Ты ясно дал мне понять, какие у тебя приоритеты. Нам обоим больше нечего к этому добавить.
– Ты искажаешь факты. Я звонил доктору. Он заверил меня, что все будет в порядке. Что тебе просто нужно несколько дней провести в постели. Никто не ожидал, что ты потеряешь ребенка.
Она ожидала, что потеряет ребенка. Женское чутье подсказывало ей, что что-то идет не так.
– Все, закрыли тему.
– Почему ты отказываешься это обсуждать?
– Потому что это не обсуждение, а очередной монолог, в котором ты мне говоришь, что я должна чувствовать. Ты хочешь, чтобы я сказала тебе, что все это моя вина, что я вела себя неблагоразумно. Но я не собираюсь этого говорить, потому что я ни в чем не виновата. Это ты вел себя неблагоразумно. – Ее дыхание стало неровным. – Нет, «неблагоразумно» неподходящее слово. Ты был жесток, Кристиано. Жесток.
– Хватит! – бросил он. – Ты прекрасно знаешь, что моя роль в семейном бизнесе связана с большой ответственностью. Решения, которые я принимаю, касаются тысяч людей. Иногда эти решения даются нелегко.
– И иногда они бывают неправильными. Признай это.
Кристиано тихо выругался. На его лице читалось разочарование.
– Сейчас, оглядываясь на прошлое, я признаю, что в тот день, возможно, принял неверное решение.
Он сказал то, что она хотела услышать, но его слова все же причинили ей боль. Ее захлестнула волна эмоций, и она забыла о данном себе обещании не говорить о прошлом.
– Тебе было не обязательно оглядываться на прошлое, чтобы узнать, что ты совершил ошибку. Ты знал, чего мне стоило позвонить тебе в тот день и попросить тебя приехать. Разве я прежде когда-нибудь просила тебя о поддержке? Никогда. Только в тот раз, когда я осталась одна и очень испугалась. Все, что от тебя требовалось, – это проявить немного чувствительности, но ты был слишком занят зарабатыванием денег. И знаешь, что хуже всего? – Ее голос задрожал. – До встречи с тобой я не нуждалась ни в ком. Я была сильной и полагалась только на саму себя. Моя жизнь была спокойной и размеренной. Но ты заставил меня открыться, лишив защиты. Заставил меня нуждаться в тебе и подвел меня.
Оттянув бабочку, Кристиано расстегнул воротничок рубашки, словно он его душил.
– Я руковожу интернациональной компанией. Я человек, на котором лежит огромная ответственность, и по этой причине…
– На самом деле, Кристиано, ты человек, для которого деловые интересы важнее собственной жены. Знаешь, что меня действительно удручает? Тот факт, что ты даже сейчас не готов признать, что поступил неправильно.
Лорел неистово тряхнула головой, и волосы рассыпались по ее плечам. Затем она произнесла то, что должно было раз и навсегда погубить их отношения.
– И я ненавижу тебя за это почти так же, как за то, что ты заставил меня в тебе нуждаться. Ты бесчувственный, самодовольный и агрессивный тип.
– Агрессивный? – Его плечи напряглись. – Значит, теперь я еще и агрессивный.
Похоже, с двумя первыми характеристиками он согласен.
– Ты напираешь и напираешь, пока не добиваешься своего. Что бы ты ни делал, ты всегда хочешь победить. Когда ты чего-то хочешь, у тебя сужается поле зрения. Ты так хотел заключить ту заокеанскую сделку, что сказал себе, что со мной все будет в порядке. Ты оправдал свое поведение, напомнив себе, что от тебя зависело множество людей, что остаться и закончить переговоры было твоим долгом. Но правда состоит в том, что ты остался, поскольку сомневался, что кто-то сможет выполнить работу так же хорошо, как ты. Потому что ты получаешь кайф от побед. Я бы уважала тебя больше, если бы тебе хватило честности это признать. Но тебе приходится говорить себе, что это я во всем виновата, поскольку альтернатива – это признать собственную ошибку, а ты ведь не совершаешь ошибок, правда?
Наверное, это была самая долгая и самая откровенная речь, которую она когда-либо произносила перед ним, и она прочитала в его глазах потрясение. Свет луны падал на его лицо, и она заметила румянец, проступивший на его скулах.
– Я уже признался, что принял неверное решение, но тебе снова удалось уклониться от разговора о ребенке, которого ты потеряла.
« Мыпотеряли», – мысленно поправила его Лорел. Он, как обычно, дал ей понять, что ее указание на его ошибку не имеет отношения к делу.
– Ты гордишься тем, что можешь легко говорить о своих чувствах, но это твои чувства, Кристиано. Тебя не интересуют чувства других людей, если они не совпадают с твоими собственными. Ты хочешь знать о моих чувствах только для того, чтобы сказать мне, что я ошибаюсь. Чтобы ты смог заставить меня передумать и сказать мне, что мне следует думать. Ты бессердечный. Ты грубый самец… пещерный человек.
Напряжение между ними возросло до предела. Его темные глаза угрожающе заблестели в тусклом свете луны.
– Помнится, раньше тебе нравилось, когда я вел себя как грубый самец.
Кровь застучала у нее в висках.
– Это было давно.
– Правда? – Он поднял ее на ноги, прежде чем она успела возмутиться.
Потеряв равновесие, она пошатнулась, и ей пришлось опереться ладонью о его грудь, чтобы не столкнуться с ним. Через тонкую ткань рубашки она чувствовала твердость его мышц. Он дрожал от переполнявшего его гнева. Его темные глаза смотрели на нее, не мигая, и она, словно в трансе, качнулась в его сторону. Ее вдруг бросило в жар. Причина была не в душном вечере, а в огне желания, внезапно вспыхнувшем внутри ее.
Находясь за много километров от Сицилии, Лорел думала, что обуздала свою страсть, но реальность оказалась пугающей. Два года воздержания ослабили ее, и, вместо того чтобы его оттолкнуть, она вцепилась в его рубашку и стала беспомощно наблюдать за тем, как он наклоняет голову. Она чувствовала неизбежность того, что должно было произойти, и ее сопротивление ослабевало с каждой секундой.
Она так настроилась на поцелуй, так хотела его, что была ошеломлена, когда Кристиано неожиданно отстранился. Он отцепил ее пальцы от своей рубашки, словно противное насекомое.
– Ты права, – произнес он презрительным тоном. – Нам незачем разговаривать. Ничто не сможет оправдать то, что ты положила конец нашему браку. Ты считаешь себя смелой и независимой, но на самом деле ты трусиха, которая убегает и прячется, вместо того чтобы бороться.
Именно это Лорел и сделала – побежала назад, чтобы спрятаться на вилле Афродиты.
«Трусиха, трусиха, трусиха», – повторялось у нее в голове. В груди у нее все горело огнем, но она не останавливалась. К тому моменту, когда она добралась до виллы, она едва могла дышать.
Остановившись возле двери, она согнулась пополам и поняла, что у нее проблемы. Ей немедленно нужен ингалятор, чтобы предотвратить приступ астмы.
Несколько минут назад она испугалась своих чувств к Кристиано, но сейчас, когда она задыхалась, это отошло на второй план. Дрожащими руками она потянулась за сумочкой и, к своему ужасу, обнаружила, что ее нет. Убегая от Кристиано, она оставила ее на песке вместе с туфлями.
Лорел мысленно отругала себя за свое глупое поведение. Ей следовало воспользоваться ингалятором, вместо того чтобы спорить с Кристиано. С каждой секундой дышать становилось все труднее. Страх оказаться во время приступа одной и без ингалятора был гораздо сильнее, чем обида на бывшего мужа.
Войдя в дом, Лорел опустилась на пол и прислонилась спиной к стене.
«Дыши. Дыши. Медленно. Расслабься».
Ей нужно было вернуться на пляж за ингалятором, но она понимала, что сейчас вряд ли пройдет такое большое расстояние.
Сказав себе, что все будет в порядке, если она успокоится, Лорел заставила себя сосредоточиться на дыхании и забыть о своей стычке с Кристиано. Это не помогло. Грудь сдавило еще сильнее, и она услышала свист, предшествующий приступу.
«Нет. Только не сейчас».
Вдруг дверь открылась.
– Ты, как всегда, убежала. Я… – Увидев ее задыхающуюся на полу, Кристиано резко замолчал и в следующую секунду оказался рядом с ней. – Лорел? – Опустившись на корточки, он убрал волосы с ее лица и внимательно посмотрел на нее. – Астма?
Она кивнула.
– Тебе не следовало бежать. Где твой ингалятор?
Она была так напугана, что на эти ужасные мгновения забыла об их разногласиях.
– В сумочке… на пляже…
– В этой? – Кристиано продемонстрировал ее серебристый клатч, и она, почувствовав облегчение, снова кивнула.
Дрожащими руками она потянулась к сумочке, но Кристиано уже расстегнул ее и достал ингалятор.
– Эта штуковина?
– Да.
– Тебе не следовало бежать, – повторил он.
Причиной начавшегося приступа был вовсе не бег, но она была не в состоянии это сказать.
– Когда твоя болезнь обострилась? – спросил он, отвинчивая колпачок.
Когда ее жизнь превратилась в сплошной стресс.
Лорел хотелось заплакать, но для этого в ее легких было недостаточно воздуха. Когда он поднес ингалятор к ее губам, она с благодарностью обхватила его руки своими и сделала спасительный вдох. Присутствие Кристиано действует на нее успокаивающе. Через минуту все будет в порядке, и она его прогонит.
Его губы были плотно сжаты, в глазах читалось беспокойство.
– Я позвоню доктору.
– Не надо.
Лорел вдохнула еще раз, после чего оттолкнула его руки вместе с ингалятором и прислонила голову к стене.
– Возвращайся на вечеринку.
– Обязательно. Что мне сейчас хочется делать, так это танцевать до утра, – горько усмехнулся он. – Я человек, который учится на своих ошибках, tesoro [5]. В прошлый раз я уехал, когда ты во мне нуждалась. Правда, я не знал, насколько серьезными могут быть последствия, – произнес он, глядя ей в глаза.
– Я не верю своим ушам. – Лорел несколько раз вдохнула. – Ты просишь прощения?
Уголки его рта дернулись.
– Впервые я рад, что ты в состоянии со мной спорить. Что касается извинений, я искренен.
– Можешь не беспокоиться. Это не имеет никакого значения. Уже слишком поздно. Я тебя ненавижу. – Лорел закрыла глаза, но прежде успела увидеть треугольник загорелой кожи в расстегнутом вороте рубашки. Она точно знала, что находится под этой рубашкой. Помнила каждый изгиб и каждое углубление его мышц. В ее профессиональных услугах он явно не нуждается.