- А ведь я Петра, отца Женечки, тоже на фронте встретила, - сказала как-то она грустно - И точно так же как и ты подскакивала в ужасе после кошмаров когда он уехал со своей ротой.
Женщина помолчала, глядя на меня и с улыбкой добавила:
- Спасало одно, я носила Женечку и наяривала соленые огурцы.
Я подавилась тем же соленым огурцом и покраснела.
- Клавдия Михайловна, я ...
- Да молчи уже и ешь спокойно, все я понимаю, - отмахнулась с улыбкой будущая свекровь - дождемся отца, поженитесь и будет у моего внучка или внучки полноценная семья.
Вот как тут не улыбнуться. Я и улыбнулась.
Время шло, живот рос, письма приходили редко, а кошмары были просто беспощадны. Порой мне казалось, что если вдруг действительно придет та самая похоронка, я уже не удивлюсь, только свекровушка, будто чуя мое настроение, быстро вмешивалась, давая силы ждать и верить.
В тот холодный январский день я шла из больницы. Мне велено было лежать в палате, рожать со дня на день, а я... Я сбегала домой к свекрови, вот и тогда сбежала.
Помню, иду по улице, мороз щиплет щеки, малыш пинается и скользко так, что чувствуешь себя коровой на льду и тут...
- Ангелочек? - вздрогнула и подняла взгляд от дороги.
- Женя! - как я добежала до любимого и не упала я до сих пор не знаю, знаю только, что в один момент я стою в начале дома, а в следующий прижимаюсь и целую своего любимого.
- Никогда, слышишь, никогда больше не оставляй меня одну! - шепчу между поцелуями.
Он смеется:
-Глупенькая, да я чуть с ума не сошел, думая, что вернусь, а ты уже за другого замуж вышла.
- Размечтался! - смеясь сквозь слезы, которые тут же застывали льдинками на лице, отвечаю я - Обещал жениться и не пытайся увильнуть!
- И не подумаю! А теперь пошли домой, а то замерзнешь и малыша застудишь.
Покраснела. Мы так ему и не написали про ребенка, решили пусть сюрпризом будет.
- Прости...
Покачал головой и увлек меня в сторону подъезда, а уже в лифте погладив живот сквозь шубу, сказал:
- Привет, малыш, мы же будем друзьями, правда, так вот давай мы с тобой вместе попробуем сказать маме, что ей я прощу все что угодно, а тем более чудо твоего существования.
Что тут сказать, я была счастлива, а уходя на следующее утро в больницу уже знала, что сегодня нас станет трое.
Глава 4
Одна секунда счастья
Её уже не позабыть.
Замедлить время не во власти,
Но так хочу её продлить!
Одна секунда душ влеченье
И дрожью мучится ладонь,
Нам дарит страсть благословенье,
По венам жжёт любви огонь
Одна секунда долька рая
Всю жизнь готова подарить ему. И никогда не отпуская,
Часы хочу остановить!
Маргарита - Одна секунда счастья
Женя родилась в полдень. Три кило семьсот грамм, рост шестьдесят сантиметров. Как сказала акушерка:
- Ну, судя по тому, как она орет, эта девочка по здоровью всех нас перескачет.
Я же в тот миг могла только улыбаться, держа младенца на руках и мечтать, как покажу ее отцу.
Счастье, именно этим словом можно описать следующие два с половиной года. Мы наслаждались жизнью, любили друг друга, снимали квартиру и даже машину в кредит купили. Дочка наша радовала нас умом и сообразительностью. В свои два года задавала столько вопросов, сколько и пятилетний не задает, а мы, мы с Женей переглядывались, отвечали и с ужасом ждали того, что будет, когда девочка пойдет в садик, ведь там же большой мир, а значит и вопросов будет куда больше.
Только счастье на то оно и счастье, чтобы заканчиваться. В тот день мы ездили к друзьям на дачу, день рождение подруги быть обязательно. Дочка осталась с Клавдией Михайловной, а мы, досидев до десяти, собрались домой. И ведь я настояла. Впервые оставила дочку одну так надолго и беспокоилась. Знала бы, сидела бы молча, ведь он не хотел ехать, а я заставила.
Темное шоссе. Фонарей нет, а машинных хватает метров на пять максимум. Мы едим молча, Женька устало потирает виски, он работает за троих, и сегодня хотел отдохнуть, а тут я...
- Прости, - прикасаюсь к его плечу.
Обернулся, улыбнулся мне, и это последнее, что я увидела ослепленная светом фар, ведь в следующий миг в нас врезался КамАЗ.
Водитель просто уснул и выехал навстречку, а тут оказались мы. Жене повезло, просто сломал ногу, чудо прямо, а мне... Я попала в реанимацию и врачи говорили, что не выживу.
Выжила, очнулась через неделю и не сразу узнала своего мужа. Похудел, поседел и оброс щетиной.
- Женя? - сил нет, но все же зову любимого не зная, что сказать.
- Ты очнулась, слава богу! - целует мою руку.
А я... я смотрю на него, понимаю, что это я виновата, и все, что могу сказать это:
- Прости меня.
- Это ты меня прости, мне надо было быть внимательным, а я...
- Я люблю тебя.
- А я тебя.
Лечение заняло около месяца и возвращение домой было для меня счастьем. Муж все это время был рядом, да только взгляд был каким-то виноватым и он то и дело, будто порывался что-то сказать, но в последний момент сдерживался и говорил о другом. Но я была слишком рада, что мы живы и целы, чтобы обращать на это внимание. Но игнорировать судьбу бесполезно.
Я уже второй месяц как была дома и в этот день мы собирались ехать на природу. Помню, что вспомнила, что мне нужно взять карманный нож, а он в столе у мужа, куда дочке лазить запрещалось. Открыла ящик и забыла о ноже. Плотный конверт с гербом РФ приковал мой взгляд, а адрес, приславшего письмо, заставил сердце замереть.
Достала конверт и, вытащив из него листок бумаги, прочитала его содержимое.
- Мам, ты где там, мы уже одеты! - муж вошел в комнату и замер, увидев письмо в моих руках, я же поняла, что же все это время было не так.
Еще не веря себе, я смотрела на мужа. Как же так, ведь он обещал! Какие-то три месяца назад мы обсуждали этот вопрос. Друзья его звали, а я, чувствуя, что он не вернется, сделала все, чтобы его уговорить остаться дома и уговорила, или я так думала.
- И когда ты собирался мне сказать? - спрашиваю, а у самой дрожит голос. Завтра, он уезжает... завтра. А я... я уже ничего не могу изменить, или могу.
- Ангел, прости, я просто...
- Ты просто бросаешь нас с дочерью ради этой проклятой войны! - прервала его я, а на душе царит отчаянье, гнев и жуткий страх.
- Ты не понимаешь...!
- Клавдия Михайловна знает? - снова прерываю его я, в надежде, что свекровь поможет мне удержать мужа дома.
- Да, - ответил муж и тут же добавил, будто желая разбить, только начавшую зарождаться надежду - и она приняла мое решение.
- А я не принимаю! - срываюсь на крик - Ты никуда не поедешь!
- Ангел, прекрати. Я хотел сказать и объяснить тебе вечером...
- У тебя завтра поезд, а ты хотел сказать только вечером? - теперь уже шепчу, понимая, что все бесполезно - А если тебя убьют, что будет с нами? Что будет со мной?
- Милая... - пытается подойти, но я отступаю, не позволяя к себе приблизиться.
- Мы же договорились, ты обещал!
- Мама? - дочка стоит одетая в дверях.
- Уйди в детскую! - рявкнула на нее и тут же устыдилась, она то в чем виновата?
Она плачет, я тоже. Отчаянье и страх, вот все, что осталось в этот миг в моей душе. Я же уже в ту минуту знала, что он не вернется, чувствовала...
- Малыш, подожди нас в детской, ладно, - муж прижимает дочь к себе - Нам с мамой надо поговорить.
Потом подхватывает малышку и выходит из комнаты, я же остаюсь его ждать и сама не замечаю, как начинаю метаться по комнате.
Это продолжается пока я не оказываюсь возле окна и случайно не замечаю отца с мальчиком лет двух. Господи, а ведь я хотела ему сказать... сегодня...
Подходит ко мне и, обняв меня, прижимает к своей груди:
- Все хорошо, успокойся.
Оборачиваюсь и, уткнувшись носом в его грудь, умоляю:
- Не уезжай!
- Прости, ангелочек, я должен, - прижимает меня к себе крепче.
- Но почему? Почему ты нас бросаешь! - голос срывается от обиды и горя. - Кому ты должен?
- Богу и я вас не бросаю!
Непонимающе смотрю на него сквозь слезы.
- Любимая, пойми, я должен отработать твою жизнь!
- Что? - от удивления я забыла о слезах.
Он долго молчал, а когда заговорил, я не узнала его голоса.
- Ты была очень плоха. На вторую ночь в больнице мне сказали, что ты не выживешь. Что умрешь. И я впервые начал молиться. Я обещал, что если ты выживешь, я вернусь еще на один год службы. Ты должна понять, я обязан поехать!
Мне было плохо, больно и я сама не могу объяснить свои дальнейшие слова:
- Понимаю..., - киваю, отстраняясь от него - понимаю, что тебе стало скучно, и ты решил вернуться на службу, променяв нас на войну!
- Ты не права! - качает головой и тянется ко мне, но я отскакиваю в сторону со словами:
- Тогда не уезжай!
- Я не могу! - крик души, таким я его еще не видела.
И все. Три слова способные разбить сердце вдребезги и разрушить мечты.
- Уходи, - указываю на дверь, понимая, что только так могу себя защитить.
- Ангелина... - пытается вразумить, в глазах боль, но я сейчас просто не способна воспринимать чужие эмоции, со своими бы справиться.
- Я сказала, уходи! Уезжай на свою войну, если тебе так хочется, но в этот дом больше не возвращайся.
- Милая...
- Убирайся, я сказала! - кричу на всю квартиру, забыв о дочери, соседях и всем мире. Мне плохо, и мой мир рушится на глазах.
И он ушел, я же сползла по стене, сотрясаясь в рыданиях, и плакала очень долго. Меня не остановило даже появление дочки. Я просто прижала ее к себе, продолжая рыдать, а она... Она вытирала мои слезы и шептала, что все будет хорошо.
Весь следующий день я провела как во сне. Все ждала, что вот позвонят в дверь, открою, а там он, улыбается и говорит, что остается дома, что мы ему дороже и что все будет хорошо.
Пять... шесть... семь вечера. Я уже еле сдерживаю слезы, помня, что поезд в девять, значит не придет, значит уедет и его уже ничто не остановит.
- Мама? - дочка с испугом смотрит на меня, а я смотрю на часы и понимаю, что уже пять минут стою в одной позе с ножом в руках.
- Все хорошо, - кладу нож на стол и прижимаю ее к себе.
Плохо, как же мне плохо и как же жалею о своих словах. Зачем выгнала, ведь я жить без него не могу.
Звонок в дверь. Неужели...?
Бегу открывать, дочка следом, но это не он...
Клавдия Михайловна...
Усталая, с заплаканными глазами, полными отчаянья и боли:
- Он не вернется, ему некуда возвращаться... Сдался.
Хочется кричать, из глаз все же начинают течь слезы:
- Не реви, лучше иди к нему, ты нужна ему не меньше чем он тебе, - оборачиваюсь к дочери.
- Я побуду с ней. Иди же!
И я пошла, нет побежала. В том, чем была, старом застиранном платье, с опухшими глазами я бежала на вокзал, моля бога только об одном, чтобы успеть, чтобы он еще был там.
Вокзал... Куча народа, сумки, крик, гам, толкотня и все куда-то бегут.
Подбегаю к нужному перрону, времени без пяти девять, уже поезд должен стоять, но его нет. Неужели мои часы отстают?
- Девушка, вы ищете тридцать третий поезд? - старичок, еле движется, но все же улыбается и глаза такие умные и все понимающие.
- Да! - смотрю на него с мольбой. Скажи же, что поезд отменили, умоляю!
- Его перенесли на третий перрон, - будто чувствуя, о чем я мысленно молю, виновато произнес старичок.
- Это где? - в ужасе оглядываюсь, понимая, что не знаю куда бежать, а времени совсем мало.
- Там, - кивнул на соседний перрон.
- Спасибо! - бегу прочь.
Лестница, длинный переход, снова лестница, люди мешают, воздуха нахватает, а в голове только одна мысль. Не успею!
Где-то совсем рядом объявляют об окончании посадки на нужный мне поезд.
Боже помоги!
И вдруг знакомая фигура.
- Женя! - крик души.
Услышал, обернулся и бросился навстречу. Прижалась к нему. Целую лицо и руки, шепча:
- Прости меня. Я такая дура... Люблю тебя... буду ждать... ты только вернись, заклинаю вернись! Ради нас.
- Вернусь, клянусь тебе, вернусь, я тебя тоже люблю.
Поезд умчался непростительно быстро, а я... я так и стояла на опустевшем перроне, глядя на рельсы. Стояла и молилась, чтобы действительно приехал, пусть хромой, пусть без руки, главное живой и мой.
Только не судьба
Глава 5
Боже...
То появляется,
То растворяется
Облик твой святой,
Сжалься надо мной,
В дом верни солдата.
А за окном - весна,
А за холмом - война!
Ты умолял: дождись,
Ты обещал - вернись.
В грохоте выстрелов,
В горе неистовом -
Отзовись скорей,
Просто уцелей,
Приходи обратно!
Вернись!
Под огнём прорвись!
Из свинца воскресни!
Вернись!..
Отзовись скорей!
Мы должны быть вместе!..
За возвращение
Шаг для прощания.
Юрков Д. Вернись.
И снова ждала, опять молилась, плакала и просыпалась от кошмаров. Только теперь у меня был маленький ребенок, работа и... Тяжелая беременность. Врачи говорили, что мне нельзя нервничать, что мое давление может убить и меня и ребенка, грозились положить на сохранение, я отказывалась твердя:
- А дочку я на кого оставлю? Клавдия Михайловна уже не молода и я о них обеих забочусь!
Клавдия Михайловна же, следя за мной, чтобы я вовремя пила лекарства и хорошо питалась, стараясь тоже подрабатывать, чтобы я не так много работала, все время повторяла:
- Ничего, вот Женька вернется и все наладится. И сынишка здоровым будет и ты улыбаться, а не плакать!
Но жизнь, она жестока и редко балует нас счастьем. Похоронку принесли через сто двадцать семь дней. Четыре месяца и еще семь дней страха и ожидания, а потом раз и... Простите, его больше нет, даже тела показать не можем. Они попали в засаду. Выжившие еле ноги унесли. Тела погибших... Нам очень жаль, враг сбросил их в яму и сжег. Нам нечего вам показать. И ехать туда небезопасно.
Все это я узнала позже, выйдя из больницы, а тогда, увидев капитана с хмурым лицом и услышав, что Женя больше не вернется, я ощутила такую острую боль в сердце и животе, что просто потеряла сознание.
Очнулась уже без живота. На вопрос, что с моим малышом увидела, как врачи отводят глаза и все поняла. Я плакала по сыну, думая, что его отец так и не возьмет его на руки, не поведет на рыбалку и в зоопарк. Что со мной было в те несколько часов, какой маразм нашел, я до сих пор понять не могу. Я просто забыла о сообщении и лишь когда пришла Клавдия Михайловна с дочерью вдруг осознала. Он не вернется. Его просто больше нет.
Что было дальше, иначе, как истерикой не назовешь. Сестрички крестились и с ужасом смотрели на меня, а я, накачанная успокоительным, рыдала в голос, умоляя вернуть мне мужа.
Боль рвала меня изнутри и мне не хотелось жить, но опять же Клавдия Михайловна не дала мне окончательно расклеиться, дала оплеуху и рявкнула:
- Приди в себя! У тебя дочь осталась и ты ей нужна! Посмотри на нее, ты ее напугала до смерти! Думаешь, мой сын понял бы такое твое поведение, ты жена офицера, в конце-то концов!
Нахожу дочку глазами и понимаю, что не просто напугала ребенка, а вызвала такую же истерику как у меня, только она пока не понимает, почему плачет. Плачет мама, а значит и она.
Не хочу, чтобы она плакала, не хочу, чтобы ей было плохо, он бы не понял, не одобрил.
Откуда взялись силы, не знаю, наверное, все же существует эта пресловутая материнская сила. Просто, в один момент я рыдала, а в следующий уже вытирала слезы и звала к себе дочку.
Из больницы я уходила с потухшим взглядом, диагнозом, что больше детей у меня не будет и мыслью, что жить надо, хотя бы ради Жени.