Джинни застыла. Силла, одетая в свое фиолетовое пальто, прокладывала к ней путь через толпу гостей. Но она прошла мимо сестры, словно та была невидимкой.
— О, Андре! — Силла явно была на грани истерики. — Я должна была приехать! Все просто ужасно! Я не знаю, что делать. — С рыданиями она бросилась Андре на грудь и вцепилась в его рубашку.
На мгновение в зале воцарилась гнетущая тишина. Затем вошел Жюль со стулом в руках. Он осторожно отцепил плачущую девушку от Андре, усадил ее на стул и заставил выпить бренди, которое успела принести его тетя.
Джинни вдруг превратилась в беспомощного наблюдателя: она понимала, что этот праздник люди забудут нескоро. И прежде всего она сама. Шагнув вперед, Джинни громко сказала на правильном французском:
— Мадам Рамо, будьте так любезны, приготовьте комнату для мой сестры. Она проделала долгий путь, и сейчас ей нужен отдых.
Мадам чопорно кивнула и ушла готовить комнату. Джинни подошла к сестре и положила руку ей на плечо.
— Мама с тобой? Она где-то тебя ждет?
— Мама? — вскочила на ноги Сияла, едва не расплескав бренди. — Ты, должно быть, шутишь! Она выгнала меня из дому и не разговаривает со мной с тех пор, как Джон расторг нашу помолвку! Иначе зачем бы я сюда приехала?
Девушки явно приковывали к себе любопытные взгляды гостей, и барон Бертран был явно недоволен.
— Мы поговорим об этом позже. Почему бы тебе не подняться наверх и не принять ванну в моей комнате?
— В твоей комнате? — Силла, казалось, впервые обратила внимание на сестру и уставилась на рубины, мерцавшие на ее шее. — Что тут вообще происходит? Что вы празднуете?
— Среди прочего нашу с Андре помолвку. — Джинни постаралась, чтобы ее голос прозвучал максимально ровно.
— Помолвка, — повторила Силла, задыхаясь от смеха, и посмотрела на Андре, стоявшего с каменным лицом. — Это шутка?
— Напротив, мадемуазель, — заговорил Жюль. — Женитьба нашего будущего барона — дело серьезное, но это и огромное счастье для всего Тероза.
— Но я подумала… — прошептала Силла и вскочила на ноги. — Андре…
Он сделал шаг навстречу Силле, но Жюль снова вмешался:
— Вы явно не в себе, мадемуазель. Позвольте вам помочь.
И прежде чем что-то еще было сказано или сделано, он поднял Силлу на руки и понес ее через зал в сторону лестницы, оставив позади себя изумленное молчание.
* * *— Ты знала, что она приедет? — сурово спросил Андре. — Может, она тебя предупредила о своем приезде?
Они с Андре были в ее комнате, куда ушли еще полчаса назад, и барон тактично пожелал им доброй ночи. Несмотря на то что гости не спешили разъезжаться, атмосфера праздника изменилась после приезда Сшиты, родившего новую тему для сплетен.
— Нет, — возмущенно возразила Джинни. — Конечно нет! Я сказала маме, что мы собираемся пожениться, но я думала, что она проигнорировала это сообщение, как и все остальные. И она явно ничего не сказала Силле.
— Какая ирония, — холодно произнес Андре, — что именно в день объявления о нашей помолвке приезжает твоя сестра, чтобы сказать, что ее отношения с месье Уэльберном подошли к концу.
— Я не понимаю, к чему ты это говоришь?
— Потому что Джонатан теперь снова свободен. Ты, должно быть, в восторге!
«А ты? — подумала Джинни, уязвленная неприкрытой издевкой в его голосе. — Все видели, как ты устремился к ней. Если бы Жюль не вмешался, именно ты отнес бы ее наверх на руках. А ведь всего несколько минут назад ты просил меня провести с тобой ночь».
— Ты слишком серьезно воспринимаешь обычную размолвку влюбленных, — сказала она вслух. — Это все предсвадебный стресс, такое случается иногда.
— Только не в этом случае. — Он помолчал. — Ты поговоришь с ней?
— Утром. Она выпила чашку бульона и травяной отвар мадам Рамо. Пусть поспит.
— Клотильда — очень мудрая женщина, — кивнул он. — Нам всем нужно поспать. Завтра все будет по-другому.
Все уже изменилось. В том числе и рубины, напоминавшие сейчас капли крови на светлой коже Джинни. Она нащупала застежку на шее.
— Я должна их вернуть. Наверное, они хранятся где-то в сейфе…
— Позволь мне.
Джинни постаралась не вздрогнуть, когда он коснулся пальцами ее шеи, пытаясь справиться с тугой застежкой.
— Помочь тебе с платьем?
— Да, — поспешно ответила она, прекрасно понимая, как может закончиться эта ночь.
Черная тафта с легким шелестом скользнула к ее ногам, когда Андре помог ей раздеться. Его руки скользили по ее обнаженной спине, исследуя ее податливое тело.
По крайней мере, она не успела сказать ему «да». Возможно, утром все будет видеться в ином свете. Она могла только надеяться на это.
— Что ж, спокойной ночи, — Джинни выдавила из себя подобие улыбки.
— Спокойной ночи, Виржини. — Он уже почти вышел из комнаты. — Спи сладко.
Утром Джинни постучала в дверь комнаты, в которой ночевала ее сестра.
— А, это ты, — вяло произнесла Силла.
Она сидела на кровати, откинувшись на подушки. Она выглядела очаровательно в синей шелковой ночной рубашке, отделанной кружевом. Рядом с ней стоял поднос с почти нетронутой едой. Джинни отодвинула поднос и села рядом с сестрой.
— Ты не голодна?
— Я не хочу тосты с джемом, — пожала плечами Силла. — Это все, что здесь подают на завтрак?
— Если хочешь, тебе принесут круассаны или блинчики с шоколадом, надо просто сказать, пока прислуга не ушла в булочную. Что произошло у вас с Джоном, Силла? — тихо спросила она.
Силла резко вскинула голову, но вместо ожидаемой вспышки гнева она, казалось, еле сдерживает слезы.
— Ничего нового, — хрипло проговорила она. — Полагаю, путешествие на Сейшелы все усугубило. Я только в самолете обнаружила, что мама оставила телефоны дома, и мы не могли с ним связаться. «Не надо надоедать ему глупыми вопросами» — так она сказала. Когда мы добрались до отеля, я попыталась связаться с Джоном, но трубку взяла его мать, и я отсоединилась. Она меня никогда не любила, а тот факт, что я осталась без гроша в кармане, только подлил масла в огонь. Я должна была оставить его тебе, — мрачно произнесла Силла. — Но Джон — завидный жених, и мать постоянно напоминала мне об этом. И по правде говоря, мне хотелось стать леди и жить в этом роскошном доме. Но вот только мне не хотелось этих бесконечных разговоров о лошадях и сельском хозяйстве, разговоров леди Уэльберн о садоводстве. И ведь это на всю оставшуюся жизнь!
— Ты это не серьезно! — запротестовала Джинни.
— Очень даже серьезно. — Силла теребила в руках край одеяла. — На Сейшелах у меня было время подумать, и я поняла, что, если бы Джон действительно был любовью всей моей жизни, я бы просто не смогла вот так от него уехать. Так что я собиралась предложить ему еще раз подумать, но он меня опередил. — Она нервно покусывала нижнюю губу. — Видишь ли, я однажды нанесла визит Андре в гостинице, и одна из горничных видела, как я выходила из его номера. К тому времени, как я вернулась, слухи успели доползти до владений Уэльбернов. Джон тут же появился у нас дома и потребовал объяснений. — Она пожала плечами. — Я сказала: «Ты не захочешь это узнать» — и вернула ему кольцо. Так что я все рассказала матери. А потом начался сущий ад. — Силла невольно вздрогнула. — Она кричала на меня, говорила, что я совсем спятила, что я унизила ее перед всей округой и она никогда мне этого не простит. Что я могу сдохнуть от голода в сточной канаве, потому что она не позволит мне сесть на шею себе или Говарду.
— Кто такой Говард? — Джинни совсем запуталась.
— Мужчина, с которым она познакомилась за игрой в бридж. Тихий, довольно симпатичный, живет в Хэмпстеде. Похоже, он скоро станет нашим новым отчимом. По крайней мере, моим, — уточнила Силла. — По-моему, о тебе она даже не упомянула.
— Но она только что овдовела, — опешила Джинни. — Он знает об этом?
— Не глупи! Она положила на него глаз, и уже к концу недели он готов был целовать ее ноги. Наша мать — ловкий манипулятор. И конечно, на этот раз брак будет без подвоха, потому что у Говарда уже есть сын и наследник.
— Что ты имеешь в виду?
— Очевидно, у матери с Эндрю было соглашение. — Силла снова пожала плечами. — Он хотел законного наследника, и мать пообещала родить. Но после того, как она родила меня, она уговорила врача перевязать ей маточные трубы, чтобы никогда снова не забеременеть. Она думала, что сможет одурачить Эндрю и придумать какую-то благовидную причину своего бесплодия, но он настоял на полном обследовании, и правда выплыла наружу.
— Боже мой, — резко выдохнула Джинни. — Он, наверное, все рассказал Андре. Вот почему он называл мать обманщицей.
— Но она видела все с совершенно другой стороны, — сказала Силла. — Она хотела богатой и комфортной жизни, поэтому она считала, что цель оправдывает средства. И она по-прежнему так думает. В Говарда она влюблена ничуть не больше, чем была влюблена в Эндрю. — Силла обвела оценивающим взглядом комнату. — Зато, как я погляжу, ты твердо встала на ноги, — едко прокомментировала она. — Кто бы мог подумать.
— Мне жаль, что у тебя выдались трудные времена, — Джинни встала, — но я уверена, что мама в конце концов одумается. К тому же я уверена, Андре позволит тебе остаться до тех пор, пока ты не определишься со своим будущим.
— О, это я уже и так знаю, — улыбнулась Силла и лениво потянулась, глаза ее сияли. — Он уже заходил ко мне и сказал, что я могу оставаться столько, сколько захочу. Так что все в порядке.
Джинни кивнула и направилась к двери, собираясь молча уйти, но она заставила себя заговорить:
— Скажи мне, Силла, что произошло между тобой и Андре в тот день, когда ты пришла в его гостиничный номер?
— Ты не захочешь это знать, — ухмыльнулась она.
Силла рассмеялась, а Джинни бросилась прочь из комнаты.
Глава 12
Мучительно долго тянулись дни и недели. Джинни стало казаться, что она превратилась в стороннего наблюдателя собственной жизни, беспомощно глядя, как Силла взяла на себя роль будущей жены Андре.
Она достигла этого с таким шармом и рвением, которого еще не проявляла до сей поры. Барон Бертран, оправившись от первоначального шока, теперь относился к Силле вполне снисходительно. Даже мадам Рамо, с большим подозрением отнесшаяся к ней поначалу, началу обучать ее основам кулинарии.
Силла взяла на себя значительную часть ежедневных покупок, и Джинни с легкой завистью наблюдала, как она кокетливо общалась с продавцами на практически безупречном французском. В то же время она выказывала неподдельный интерес ко всему, что происходило во владениях барона: она проводила по несколько часов в день на виноградниках, а за ужином обсуждала то, что узнавала.
«А ведь я никогда этого не делала, — с горечью думала Джинни. — Я боялась оказаться слишком вовлеченной в жизнь домена. Глупо начинать задавать вопросы именно сейчас и при этом никому не показать своей ревности, особенно Андре».
Они по-прежнему были номинально помолвлены, но стараниями Силлы помолвка в скором времени могла быть расторгнута, если учесть, что с самого праздника никто больше не упоминал о свадьбе. В те редкие минуты, когда Джинни оставалась наедине с Андре, единственной темой их разговора неизменно было ее самочувствие.
Он никогда не упоминал об утреннем разговоре с Силлой после праздника, оставив Джинни лишь гадать, о чем они еще говорили. И он больше ни разу, ни словом, ни взглядом, не выразил желания проводить с ней ночи. Вместо этого он спал в маленьком домике. И видимо, не один.
Но Джинни запрещала себе об этом думать и решила сконцентрироваться на будущем своего ребенка. Что делать, если отец ребенка больше не хочет его мать? Ведь Андре вряд ли ожидает, что новая невеста будет воспитывать его ребенка от другой женщины, особенно если эта женщина — ее родная сестра. Джинни вздрогнула, представив себе возможные последствия.
Джинни считала, что наиболее разумным решением для Андре было бы отправить ее обратно в Англию вместе с ребенком. Она была уверена, что на алименты он не поскупится, а она сама могла бы работать неполный день, пока ребенок не пойдет в школу. А если мать действительно столь поспешно выйдет замуж и станет жить в Лондоне, возможно, Джинни могла бы жить в коттедже вместо Розины.
По словам миссис Пелэм, с которой Джинни переписывалась, постоянное отсутствие Розины, как и расторгнутая помолвка Силлы все еще были главными темами для сплетен. Новые порядки в кафе не нашли отклика у посетителей, и Айрис начала подумывать о продаже кафе.
«Возможно, я еще смогу вернуться к первоначальному плану, — размышляла Джинни, — и стать новой мисс Финн».
Однако куда бы она ни уехала, что бы ни делала, Андре определенно захочет поддерживать отношения со своим ребенком, и ей самой придется постоянно общаться с ним, как бы ей ни было больно.
Она снова и снова повторяла себе, что сама виновата в том опустошении, которое чувствовала внутри. Отношение Моник Шалу только подливало масла в огонь.
— Младшая сестричка просто прелесть! — восторженно восклицала она. — Очаровательная блондинка. Неудивительно, что все мужчины, включая месье Андре, распушают хвосты в ее присутствии.
— Конечно, — бесцветным голосом соглашалась Джинни.
Ей было прекрасно известно, что замечания Моник были своего рода местью за новую компьютерную систему, которую она так и не освоила в полном объеме. В некотором смысле Джинни была ей благодарна за бесконечные ошибки, которые постоянно нужно было исправлять, а это было делом достаточно кропотливым, поскольку некоторые файлы приходилось полностью восстанавливать.
Кроме частых прогулок с Барни, Джинни особо нечем было себя занять. По крайней мере, исправление ошибок давало Джинни иллюзию занятости, к тому же она совершенствовала свои навыки работы с компьютером, а это определенно сослужит ей в будущем хорошую службу, когда она вернется в Англию. Одна.
Джинни изо всех сил пыталась понять, по какой системе устроен лабиринт файлов, созданный Моник. Казалось, цифры, счет-фактуры и выписки из банковских счетов исчезали в никуда, так что их просто невозможно было проследить. Так что, по всей видимости, между Джинни и Моник в конечном итоге выходила ничья, но она тем не менее испытывала странное беспокойство, которое в принципе можно было отнести к напряженной атмосфере в замке.
В воздухе начинал витать аромат начинающейся весны. Андре предложил нанести отложенный визит в Бон, и Джинни сразу же согласилась, даже если поездка была затеяна ради удовольствия Силлы, а не ее самой.
После тихого Тероза шумные магистрали и большие грузовики, грохотавшие по дорогам, стали для Джинни полной неожиданностью, но, как только она впервые увидела Бон, он полностью завладел ее сердцем.
— О, город просто великолепен! — порывисто воскликнула она, когда Андре повернул через арку в лабиринт узких улочек.
— Твой отчим сказал то же самое, когда я впервые привез его сюда, — улыбнулся Андре и аккуратно припарковался. — Теперь нам нужно немного пройти пешком, но тут все рядом.
Он провел сестер через лабиринт причудливых узких улочек к площади, в центре которой стояло массивное здание с высоким шпилем. Они подошли к массивной двери здания, украшенной изображением саламандры, поедающей муху.
Джинни сделала глубокий вдох и шагнула в другой мир. Она замерла на пороге, задохнувшись от восторга: она оказалась в мощеном дворике и видела перед собой одно из самых удивительных зданий, которые ей доводилось лицезреть.
Здание явно было очень старым, бежевые камни кладки отливали золотом в лучах раннего весеннего солнца. Ее очаровал красочный дизайн высоких столбов, поддерживавших балкон с красивыми мансардными окнами. Над ними была своего рода крыша, Джинни никогда не видела ничего подобного: плитки с геометрическим узором в зеленых, оранжевых и черных тонах с позолоченным флюгером, стремившимся прямо в небо.
— Что это за место? — охрипшим голосом спросила Джинни, повернувшись к Андре.
— «Отель Дье», построенный Николя Роленом, канцлером Филиппа ле Бона. Это была больница для бедных. — Он усмехнулся. — Возможно, как заметил король Франции, чтобы загладить свою вину перед теми, кого разорил. Какими бы ни были истинные мотивы Ролена, здание стало символом нашего региона.