Ксандер уселся поудобнее, длинными пальцами провел по волосам и разгладил рубашку. Джесс следила за ним, завороженная красотой его рук. Она заметила следы краски у него под ногтями. Ей почему-то это понравилось. Ее снова обдало жаром, когда она представила, на что способны такие руки, если доберутся до ее тела. Она прогнала неуместные мысли. Если она рядом с ним будет представлять, какой он в постели, никакого интервью не выйдет.
— Несколько раз ваши коллеги самым злостным образом искажали мои слова, вырывали их из контекста, вследствие чего, я выглядел полным идиотом. — Он наклонился вперед. — А кроме того, я предпочитаю, чтобы моя личная жизнь такой и оставалась — личной. — Он многозначительно улыбнулся и вытянул ноги под столом, коснувшись ее лодыжки. — Но я не сомневаюсь, что вы, Джесс, напишете обо мне беспристрастно, тем более что я могу, если что, и отомстить. Например, изображу вас некрасивой. Вряд ли вам понравится, если в чьем-нибудь доме будет висеть ваш портрет с ужасной прической!
Ей вдруг стало трудно дышать; у нее закружилась голова. Не сразу ей удалось сделать глубокий вдох. Она отдернула ногу и, прежде чем ответить, сосчитала до десяти.
— Вы этого не сделаете! — Голос у нее дрожал, и стало ясно: она думает, что он очень даже способен на такое.
— Конечно, не сделаю! — расхохотался он. — Я всего лишь шучу. Обещаю не отступать от правды характера.
Джесс медленно кивнула.
— Итак, что с вами случилось в прошлом году? Что убило вашу музу? — как бы между прочим спросила она, прищуриваясь.
Только бы он ответил сразу, не задумываясь! Но он наградил ее недоуменным взглядом, от которого она вжалась в спинку стула. Ну да, не самый профессиональный способ вести интервью. Правда, если она и дальше будет задавать провокационные вопросы, терять ей нечего. Более того, ради того, чтобы получился интересный материал, который понравится Памеле, она готова на все что угодно. Даже преодолеет свою стеснительность.
Должно быть, Ксандер понял, что реагирует слишком бурно, потому что улыбнулся и переменил позу.
— Моя муза не умерла, она просто отдыхает. Несколько лет я трудился довольно интенсивно, и мне нужен был перерыв.
— Значит, ваше решение сделать перерыв никак не связано с критическими отзывами о вашей последней выставке?
Он помрачнел и снова подался вперед:
— Вы в самом деле думаете, будто мне не все равно, что пишут обо мне какие-то бездарности? Мне наплевать на тех, у кого недостает таланта создать что-то и потому они тратят время и силы, поливая творчество других. Они для меня не существуют; во всяком случае, я не намерен их обсуждать, так что вычеркните эту тему из вашего списка «предварительных вопросов», или как там у вас это называется.
От холодного презрения в его голосе ее передернуло. Что ж, ладно, урок усвоен. Она не станет на него давить. Пожалуй, лучше польстить ему и перейти к другим темам. В конце концов, если ему нужно больше времени, чтобы набросать ее портрет, она тоже может себе позволить беседовать не спеша и завоевывать его доверие. Только потом можно перейти к основным вопросам.
Ксандер заставил себя расслабиться. Почему вопросы Джесс так волнуют его? Ему в самом деле придется сдерживаться, иначе она, чего доброго, напишет, что он злится из-за нелестных отзывов на его последнюю выставку.
Он так долго и так тяжело переживал боль и гнев последнего провала, что чуть не сошел с ума и твердо решил, что больше не поддастся обезоруживающему страху неудачи. И совсем ни к чему растравлять старую рану, тем более что сейчас он снова чувствует прилив творческих сил.
Джесс откинулась на спинку стула, посмотрела на него, и он напрягся. Она хотела узнать, удалось ли ей преодолеть первую линию его обороны.
— Вас называют четвертым самым красивым мужчиной Англии. Что для вас этот титул? — спросила она наконец, стрельнув в него глазами из-под длинных ресниц.
Он улыбнулся в ответ, радуясь, что она поняла намек и сменила тему.
— Если мне не изменяет память, меня называют третьим, а не четвертым… что для меня большая честь.
— Да уж, не сомневаюсь. — Она смерила его осуждающим взглядом. — Хотите подняться на верхнюю строчку рейтинга? И на сколько баллов, интересно, вам придется повысить свою сексапильность, чтобы стать первым?
Он расхохотался:
— Если надо, постараюсь!
Она отпила воды.
— Если вы и правда еще повысите свою сексапильность, не сомневаюсь, многие женщины… а также и некоторые мужчины… просто растают под влиянием вашей харизмы.
— Вы тоже считаете меня сексапильным? — Он лениво улыбнулся, чувствуя, как теплеет внизу живота.
Джесс поспешно отвела глаза в сторону и поставила бокал на стол. Бокал ударился о закусочную тарелку, и вода пролилась на скатерть.
— Я понимаю, почему люди считают вас таким, — ответила она, не глядя на него и старательно промокая скатерть салфеткой.
— Мне интересно, что вы об этом думаете?
— У меня необычные вкусы, — буркнула Джесс, по-прежнему не глядя на него.
— Необычные?
— Да, наверное. Мне нравятся парни простые, вроде тех, что живут на соседней улице. С ними мне спокойно и уютно. Они не затмевают меня, когда мы где-то бываем вместе.
— Не представляю, чтобы кто-нибудь был способен затмить вас.
— Спасибо за комплимент, — улыбнулась она, — но предупреждаю: притворство распознаю за километр.
Да, она, оказывается, и дерзить умеет!
— Вам известно, что вы — настоящее чудо? — спросил Ксандер, ставя локти на стол.
Ему все больше хотелось проникнуть за фасад, которым она прикрывалась, пытаясь защититься. Он не сомневался, что за этим фасадом многое происходит, и очень хотелось выяснить, что же именно. Он уже давно не встречал такой осторожной и, похоже, неподвластной его чарам женщины. И это ему в ней нравилось. Очень нравилось.
— Ладно, не хотите рассказывать о последней выставке — не надо, попробуем сыграть в быстрые ответы, — продолжала Джесс, словно не понимая, как ему хочется разгадать ее. Может быть, если она не будет спешить, то добьется лучших результатов. Если она будет беседовать беззаботно и на первый взгляд ненавязчиво, возможно, он и выдаст что-нибудь ценное, сам того не подозревая.
Хотя, судя по выражению его лица, непросто будет уговорить его воспринимать ее вопросы всерьез. Отбросив волосы назад и закинув ногу на ногу, Ксандер махнул рукой:
— Вперед!
Она откашлялась и выпрямилась, сжав в руках ручку и блокнот.
— Итак… Пиво или вино?
Он пожал плечами:
— Текила… С тела красивой женщины.
Ее обдало жаром, когда она представила, как он слизывает соль с ее груди и живота. Она поспешила отогнать непрошеный образ, надеясь, что не выдала себя. Не хотелось давать ему понять, как сильно он ее задел.
— Любимое животное? — продолжала она, глядя в блокнот.
— Тигр, — и зарычал, а она, вскинув голову, увидела, как он согнул руки в локтях и показал воображаемые когти. Она с трудом удержалась от улыбки.
— Любимый способ путешествовать?
— Во сне.
Она вздохнула. Даже такие простые вопросы не даются без труда.
— Что? — спросил он, насмешливо вскидывая руки вверх и притворяясь обиженным. — Я и правда терпеть не могу путешествовать — это скучно. Стараюсь в пути побольше спать. — Он наклонился вперед. — А вы, наверное, не верите в целительную силу дневного сна?
— Я не умею спать днем.
— Что, ни разу не спали днем? А вы попробуйте. Потренируйтесь. Очень полезный навык.
— Днем я обычно работаю.
Он широко улыбнулся:
— Ну, если бы вы спали так же плохо, как я, вам волей-неволей пришлось бы научиться спать днем.
— И давно у вас бессонница? — спросила Джесс. Наконец-то он заговорил о себе!
Ксандер поерзал на стуле, поменял позу, очевидно злясь на себя. Зачем он намекнул на то, что ему не хочется обсуждать?
— Можно сказать, всю жизнь… Так получилось.
Интересно, подумала Джесс, почему он, отвечая, не посмотрел на нее. Судя по его мимике и жестам, он солгал.
— Что помогает вам продержаться всю ночь? — не сдавалась она, решив забрасывать его вопросами, пока не узнает чего-нибудь полезного для статьи.
Он пристально посмотрел на нее; теперь он явно ее дразнил.
— Обычно по ночам мне помогает какая-нибудь горячая красотка, которая лежит рядом. — Он снова широко улыбнулся, но одними губами.
— Отлично. Ну а что дальше? Может, вы и на многочисленные тусовки ходите, только чтобы отвлечься? Разве не проще принять снотворное?
— На тусовках я получаю удовольствие. Знаете, так бывает… Там развлекаются. — Он лениво улыбнулся, как будто точно знал, как проводит ночи она. Джесс вспомнила свою холодную постель, и ее передернуло.
— К сожалению, у меня нет ни ваших возможностей, ни ваших ресурсов, — сказала она, стараясь не выдавать своего возмущения.
Вместо ответа, он встал и вышел; она, приоткрыв рот, смотрела ему вслед. Что это значит? Может, так он уклоняется от ответа на неудобные вопросы?
Она не успела встать и выйти следом за ним, когда он вернулся с альбомом для эскизов и карандашом в руке. Сердце у нее екнуло.
— Зачем вам все это сейчас? — удивилась она.
От волнения ей неожиданно стало жарко. Неужели он собирается рисовать ее прямо сейчас?
— Мне нужна небольшая разминка перед ужином; то, что я вижу перед собой, восхитительно, — ехидно заявил он.
— Вам в самом деле необходимо рисовать за столом? — вскинулась Джесс.
— Почему бы и нет? Вы ведь за ужином не забыли о своей работе. Почему бы и мне не вспомнить о своей?
Джесс осознала, что он прав, и вынуждена была смириться. В очередной раз пригладив прическу — ей показалось, будто руки стали чужими, — она выпрямилась.
— Послушайте, Ксандер, мне не слишком уютно…
— Не волнуйтесь, вам ничего не придется делать; мне нужно лишь схватить образ, прежде чем я его забуду. Приходится довольствоваться крупицами вдохновения, когда они меня посещают. К сожалению, я не всегда могу распоряжаться своей музой.
— Как и своим либидо, — буркнула Джесс, глядя в стол. Ей не хотелось встречаться с ним взглядом — она знала, что ей сразу станет неловко.
Он не ответил на ее колкость, но, когда она украдкой посмотрела на него, чтобы выяснить его реакцию, заметила, что его губы изогнулись в улыбке. Он был всецело сосредоточен на рисунке, но, наблюдая, как он быстро водит карандашом по бумаге, она увидела, как он метнул на нее взгляд и отметил, что она смотрит на него. Девушка поспешно отвернулась; щеки у нее пылали.
В комнату вошла Роза; она несла на подносе блюда. Джесс вздохнула с облегчением, когда Ксандер отложил альбом и импровизированный сеанс окончился.
Глубоко вздохнув, она робко попробовала лосося, спаржу и салат, которые Роза поставила перед ней. Джесс почувствовала, что совершенно лишилась аппетита, но было бы некрасиво показывать это хозяину. И все же она с трудом изображала, что получает удовольствие от еды. У нее, казалось, пропали все вкусовые ощущения.
С трудом справившись с половиной лосося, она отложила приборы в сторону.
— Что, не нравится? — спросил Ксандер, кладя нож и вилку на пустую тарелку.
— Нет-нет, все было очень вкусно. Мне правда понравилось. Просто для меня порция великовата. — Щеки у Джесс запылали. Опустив голову, она заметила, что и руки у нее дрожат, поэтому она поспешила сложить их на коленях, надеясь, что он ничего не заметил.
— Знаете, я еще не встречал журналистку, которая была бы такой никудышной лгуньей, — заметил Ксандер, поудобнее устраиваясь на стуле и закидывая руки за голову. Он пристально смотрел на нее. — Вы как будто не ели, а терпели страшную пытку.
Его слова оказались последней каплей.
Необходимость сохранять хладнокровие в его присутствии, мысль о том, что она может потерять работу, если ей не удастся задобрить его, и его явное неуважение к ее профессии довели ее до такого напряжения, что она не выдержала.
— Мне не хотелось верить сплетням о том, что вы — самовлюбленный идиот, но теперь я вижу, что в них есть доля истины.
Он смотрел на нее в упор, удивленно подняв брови и выдвинув подбородок, но не произнес ни слова в свою защиту. Неужели она все испортила? Неужели на ее карьере можно ставить крест? Джесс казалось, что почва уходит у нее из-под ног, и что теперь с этим делать, она понятия не имела.
Но, вместо того чтобы приказать ей убираться, Ксандер взял в руки альбом и карандаш и снова принялся делать наброски, как будто ее вообще не было в комнате. Минуту-другую Джесс сидела молча, ожидая, что он заговорит, но он упорно игнорировал ее.
— Извините, что сорвалась. Мне просто стало немного… не по себе.
Он по-прежнему молчал, как будто не слышал ее.
— Что ж… тогда… — Она сняла с коленей салфетку и бросила на стоящую перед ней тарелку. — В таком случае заканчивайте эскиз, а я вернусь к себе в отель.
Может быть, после того, как она выспится, утром все окажется не таким страшным и они сумеют начать все сначала. Джесс передернуло, когда она вспомнила о номере с тараканами.
Он молчал, когда она встала из-за стола и нагнулась, чтобы взять туфли. Она решила надеть их потом, главным образом потому, что высоченные каблуки помешали бы ей быстро уйти.
— Спокойной ночи, Ксандер! — сказала она, обращаясь к его макушке перед уходом. Оглянуться она не посмела, боясь увидеть насмешку на его красивом лице.
Положив на стол альбом и карандаш, Ксандер развернулся и посмотрел вслед Джесс. Она шла босиком. Ему стало стыдно. Может быть, его последние слова задели ее за живое? Судя по ее бурной реакции — да. Ему-то показалось забавным поиграть с ней, но вдруг он сообразил, что на самом деле ей неуютно в его присутствии. Завтра непременно нужно будет извиниться перед ней. Может быть, получится успокоить ее. Журналистов в целом он недолюбливал, но Джесс ему неожиданно понравилась. Что-то в ней влекло его. Ему нравилась ее решимость достучаться до него. Давно уже никто так не задевал его чувства. Ему захотелось извлечь ее из раковины, в которую она так охотно пряталась ради самозащиты. Воспоминания о ней беспокоили, волновали; его бросало то в жар, то в холод — а ведь он дал себе зарок не волноваться до тех пор, пока не подготовится к выставке. Но дразнить ее оказалось так приятно! Интересно будет посмотреть, как она ответит на серьезную попытку флиртовать. Очень хочется, чтобы она изменила свое отношение к нему. Она выпалила, что не хочет с ним спать. Он удивился, но нисколько не обиделся. Правда, самолюбие призывало доказать ей, что она ошибается. Давно уже женщина не волновала его так сильно, теперь уложить ее в постель для него — вопрос престижа.
Он отлично знал, что ее тоже влечет к нему, это было видно по ее поведению. Когда она смотрела на него, зрачки у нее расширялись и она то и дело спотыкалась или что-нибудь роняла.
Почему же она так сопротивляется? Он понятия не имел, но предвкушал, как с удовольствием все выяснит.
Джесс вернулась в отель в состоянии крайнего возбуждения. После ужина с Ксандером уровень адреналина в ее крови повысился до максимальных значений, но, немного успокоившись, она внушила себе, что смертельно устала. Лежа в постели, она вспоминала все, что произошло вечером. Внутренний голос нашептывал: она слишком бурно на него реагирует. Смущение овладело ею, когда она поняла, как неловко ей было рядом с Ксандером, и… может быть… именно поэтому она была сама не своя. А ведь если подумать, он не сказал и не сделал ничего дурного. Ну, может, нарочно дразнил ее, но она сама подставилась…
Проведя рукой по голове, она приказала себе встряхнуться. О чем она только думает? Пора остыть и перестать набрасываться на Ксандера как гарпия, страдающая головной болью! Ведь она собиралась расположить его к себе, чтобы он поговорил с ней о своей личной жизни! Она — умная, образованная женщина с хорошо подвешенным языком; она вполне способна получить то, что ей нужно для статьи. Главное — перестать клевать его всякий раз, как он открывает рот. Она не имеет права вернуться к Памеле без статьи, которая станет гвоздем номера! Значит, придется трудиться усерднее, чем всегда, придется проявить настойчивость. Все вполне возможно. Главное — задавить в себе безумное желание близости с ним…