Как только Лукаста увидела, какую ей подложили свинью, она тут же начала наказывать меня.
Нейтан горько рассмеялся, и этот смех затронул какие-то струны, скрытые в самой глубине души Эмитист. Она нервно сглотнула, пытаясь заглушить их.
— Лукаста начала играть против меня в открытую, распространяя слух о том, как я разочаровал ее в постели. В определенном смысле у нее были основания для жалоб. Я никогда не испытывал к ней особых чувств, да и те улетучились с поразительной скоростью, после того как я узнал ее ближе. Тем не менее в то время я еще имел глупость придерживаться того старомодного правила, что отношения между мужем и женой — это дело интимное. Чего нельзя было сказать о ней. Ей нравилось жить на глазах у публики. И когда я отказался играть по ее правилам, Лукаста дала мне понять, что теперь мой удел катиться вниз, и сделала свидетелями своей мести весь свет.
Щеки Эмитист вспыхнули тусклым румянцем стыда, когда она вспомнила некоторые подробности того, что читала о Найтане в то время. Намеки на то, что он не вполне мужчина. А когда ему случилось проголосовать вразрез с решением своей партии, отдав предпочтение мнению большинства народа, появились карикатуры, изображавшие его увядшим цветком, качающимся туда-сюда от любого дуновения.
— Даже то, что я не пытался нарушать свои брачные клятвы, вызвало еще большее ее презрение. Для меня стало делом чести доказать всему свету, что я не намерен приносить свою личность в жертву ее амбициям. Однако и это она сумела превратить в нечто… постыдное. — По лицу Нейтана мелькнула горькая усмешка. — Когда я в конце концов предложил, что будет лучше для нас обоих, если я уйду с ее дороги и удалюсь в деревню, Лукаста напомнила мне, что ее семья вложила в меня кучу денег, и я обязан по меньшей мере поддерживать видимость брака. Даже если из меня не получился муж, которым она могла бы гордиться, я не имею права лишать ее той жизни, которая ей нравится. Играть роль хозяйки салона, где собираются известные политики, всегда быть в центре событий…
Конечно, она была права. Я остался в Лондоне и… терпел. Мой бог, какое облегчение я испытал, когда она умерла. Это звучит бессердечно, верно? Но ты даже понятия не имеешь, что значит — изо дня в день жить под прессом такого презрения.
Хотя Эми, пожалуй, знала. Она испытывала нечто подобное со стороны своих родных, пока тетя не вмешалась и не спасла ее. Правда, ей не пришлось терпеть это долгие годы. Только несколько месяцев.
— Я, не теряя времени, открыто завел роман с одной широко известной вдовушкой, — с некоторым вызовом продолжил Нейтан. — О ее ненасытности ходило множество слухов, и она не постеснялась немедленно раструбить всем, кто проявлял к этому хоть малейший интерес, что я отнюдь не разочаровал ее в постели. А после нее я словно сорвался с цепи. Я брал все, что попадалось под руку, снова и снова доказывая, что Лукаста лгала. Мои мужские достоинства больше ни у кого не вызывали сомнений.
— О! — еле слышно прошептала Эми.
Она прекрасно понимала, почему Нейтан снова и снова доказывал свою мужественность самым вопиющим способом. В своем любовном таланте он находил повод для гордости. Вот и в тот первый день Нейтан не выпустил ее из своей постели, пока не продемонстрировал свою способность довести ее до вершины наслаждения.
— Ты прав, истории о твоих любовных достижениях заполняли все газеты.
Его лицо помрачнело.
— Да. Я сделал все, чтобы они стали достоянием публики, несмотря на все попытки отца замять дело. Это был способ вырваться.
— Вырваться? — Эми постаралась вложить в это слово весь скепсис, на который была способна. Ей не хотелось верить, что всего за несколько минут Нейтан практически свел на нет все, в чем она была убеждена десять лет. И она не могла позволить ему убедить себя в том, что есть хоть какое-то оправдание тому отвратительному скандалу, в котором он оказался замешан в последний сезон своего пребывания в Лондоне. Подняв голову, Эми взглянула на него снизу вверх. — Как я слышала, тебя просто вышвырнули вон.
— Именно так! Если бы я этого не сделал, отец нашел бы мне другую девицу из влиятельной семьи, и все началось бы сначала.
Проклятье! Эми так и знала, что он придумает какое-нибудь оправдание даже тому, что поставило крест на его политической карьере.
— Значит, все эти романы, которые ты завел с…
— Я завел два романа с самыми знатными женщинами, которых мне удалось соблазнить, — согласился он с жестокой улыбкой. — И сделал это одновременно, так чтобы, если бы их мужья и решили не придавать этому значения, оскорбленные жены не смогли бы это-то простить. Если и существует что-то, чего не терпят женщины подобного типа, так это неверность любовника.
— Неужели? — Эми думала, что Нейтан, по крайней мере, скажет ей, что слухи о последнем скандале были сильно преувеличены. Вместо этого он лишь подтвердил их. Эмитист содрогнулась.
От мысли, что он мог хладнокровно соблазнить одновременно двух замужних женщин, ей стало не по себе.
Лицо Нейтана сделалось замкнутым.
— У тебя не возникло ни одного вопроса, верно? Ты прочитала об этом в газетах, а значит, уверена, что все это правда.
Эми взглянула на него, и у Нейтана вырвался горький смех.
— Но ты только что сказал, что…
— И ты уже готова предать анафеме мое поведение, не зная ничего о том, что за ним стояло. Или, наоборот, решила, что это козни каких-то писак, чьей единственной целью было очернить мое доброе имя.
Эми отошла от кресла, служившего ей укрытием, и опустилась на ближайший диван, до которого смогла дойти, не проходя мимо Нейтана.
— Я могу извинить то, что ты не видишь истинных мотивов, определявших мое поведение, — продолжал он. — Потому что ты ничего не знаешь о моих мучениях, об ощущении полного провала, с которым я жил. Но хватит ли у тебя честности, чтобы подумать о том, почему я не смог поверить тебе? Вспомни, что я знал о тебе, когда мы встретились. Только то, что ты из очень строгой семьи. Но ты не сказала ни одного слова протеста, когда я впервые тебя поцеловал. Ты хотела, чтобы я целовал тебя. Казалось, тебя даже не беспокоило, если нас застанут.
— Но это потому…
— Потому, что ты любила меня. Теперь я это знаю. Да и тогда должен был бы знать. Но то, что сказал мне Филдинг, придало тогда твоему поведению совсем иной смысл. Оно было слишком доверчивым, чтобы я мог не задуматься. Так что прежде чем обвинять меня в неспособности каким-то образом узнать, что ты была совершенно неповинна в том, в чем тебя обвиняли, позволь спросить тебя: когда ситуация повернулась с точностью до наоборот, ты верила в меня?
Нет. Эми не верила. Она была зла на него за то, что он ее бросил, и с готовностью верила самому плохому. И эта годами копившаяся ненависть придавала ей сил, чтобы жить дальше. Эми пристально следила за газетными публикациями и без малейших доказательств верила самому худшему. Тогда как она могла проклинать его за то, что Нейтан поверил тому, что из лучших побуждений рассказал ему самый преданный, искренний и добрый друг?
Эми была так польщена, когда красивый, хорошо воспитанный младший сын из знатной фамилии обратил на нее внимание, что тут же забыла все свои строгие правила. Она обнадеживала его, как только могла. Когда он впервые торопливо поцеловал ее в щеку, она не стала возражать. Эми лишь покраснела и захихикала, а потом позволила ему делать это снова и снова. И они быстро перешли к поцелуям в губы.
Эмитист прикусила губу.
— Ты только посмотри на нас, — продолжал Нейтан. — Ни один из нас не смог поверить в любовь другого. Я не смог поверить, что ты любила меня десять лет назад, теперь ты не можешь поверить, что я люблю тебя. А может, ты просто ищешь предлог, чтобы избавиться от меня. Я не из тех, кого стоит ловить, верно? Ты ясно дала мне понять, что я гожусь для небольшой интрижки, но не для совместной жизни.
Нейтан подошел к окну и какое-то время стоял, повернувшись к Эми спиной, в полной тишине. Когда Эми украдкой бросила на него взгляд, то увидела его ссутулившиеся, словно знак поражения, плечи.
Ей захотелось крикнуть, что она поторопилась. Что, если бы он дал ей время подумать, она могла бы…
Могла бы что? Поверить ему? Отдать все свое будущее в его руки? Когда, по его собственному признанию, он был способен на самые низкие поступки?
— Я, пожалуй, пойду, — сказал Нейтан и, повернувшись, направился к двери. — Прости, что докучал тебе своими разговорами. Надеюсь, что твое возвращение в Англию пройдет благополучно и о пребывании в Париже у тебя останутся… приятные воспоминания.
С этими словами он вышел из комнаты. Оставив свою шляпу на полу там, куда он ее бросил.
Эмитист широко раскрытыми глазами смотрела на дверь, из которой он только что вышел. Нейтан отступился. Он понял, что Эми больше никогда не сможет полностью довериться ему, и отступился. И ушел.
Вот так просто.
Она вскочила на ноги и подбежала к окну, чтобы бросить последний взгляд. Последний раз увидеть, как он уходит, пока его след не затерялся в шумной толпе. Эми прижала ладонь к окну, как будто могла прикоснуться к Нейтану сквозь стекло. Понимая, что это невозможно.
Она винила его в том, что он разрушил их любовь тогда. Но теперь… Он был прав, это она разрушила все. Она оказалась не готова поверить ему. Простить его. Хуже, она даже не попыталась.
Эми могла оправдать свой отказ, когда он предложил ей выйти за него замуж в первый раз. В ту ночь Нейтан узнал, что она до сих пор девственница, и сделал это предложение под влиянием нахлынувшего чувства вины. Но потом? Что, если он ничего не знал о ее богатстве, если он действительно пытался уговорить ее стать его женой, потому что любил ее?..
Эми покачала головой и, заставив себя оторваться от окна, вернулась к креслу.
И тут ее взгляд упал на портрет. Нейтан сказал, что принес его только для того, чтобы иметь возможность еще раз поговорить с ней. Правда ли это? Ясно одно, Нейтан не собирался воспользоваться им против нее, как ожидала Эми.
Холодные щупальца страха сдавили ей сердце. Неужели это правда? Неужели он действительно считал, что любит ее?
Эмитист сделала глубокий вдох, мысленно пытаясь отогнать эту мысль. Это не могла быть любовь. Может быть, Нейтану казалось, что, женившись на ней, он сможет позабыть о своей несостоявшейся политической карьере и вести идиллическую жизнь в деревне.
Но Эми больше не была той простой деревенской девушкой. Она превратилась в деловую женщину, владелицу нескольких предприятий. Она никогда не вернется в деревню, чтобы жить той жизнью, которую он себе навоображал.
Это просто невозможно.
Да и Нейтан уже не тот мечтательный мальчик, говоривший о красотах природы и о том, как хорошо было бы поехать в Италию, чтобы увидеть произведения искусства, щедро разбросанные по разным городам. Он превратился в прожигателя жизни, ловеласа, который мог завести романы с двумя женщинами одновременно, чтобы намеренно принести им максимум разрушения и боли.
Нейтан стал не тем человеком, которого она могла бы полюбить. Если она вообще могла кого-нибудь полюбить.
Тогда зачем она сидит тут и спорит об этом сама с собой? Нейтан ушел. Он понял, что между ними все кончено. Что все погибло еще десять лет тому назад, и им никогда не быть вместе.
Вот и все.
Глава 13
Мужчины хорошо умеют говорить правильные вещи, но их поступки оказываются весомее слов.
Нейтан говорил, что хочет на ней жениться, что он любит ее, что ему невыносима даже мысль о том, что она уедет. Но, встретив отпор с ее стороны, он исчез. Если бы Нейтан действительно верил в то, что говорил, он был бы здесь, у нее. Каждый день. Умоляя ее передумать.
Но он не приходил.
И что это означало, Эми не могла понять. Иметь с Нейтаном связь здесь в Париже — это одно, но начать с ним новую жизнь в Англии? Невозможно. Даже если бы он по-прежнему хотел этого, что, судя по всему, было не так.
Иначе он бы пришел.
Нейтан не появился, значит, он потерял к ней интерес.
Возможно, в это самое время он уже рисовал другую женщину. Рассказывал ей о том, какие у нее великолепные волосы, пропуская пряди сквозь свои длинные чувственные пальцы.
Эмитист выпрямилась над сундуком, в который упаковывала вещи, и с удовольствием почувствовала нахлынувший на нее прилив злости. Злость, вот что поддерживало ее и заставляло идти вперед на протяжении стольких лет. Без нее Эми вряд ли чего-нибудь достигла бы.
После последней встречи с Нейтаном Эми чувствовала себя опустошенной.
Ей никак не удавалось снова обрести уверенность. Как будто ей не хватало сил для поддержания своего скверного крутого нрава.
Эми упала в кресло, глядя на свои вещи, разбросанные по комнате. Они столько всего накупили, с тех пор как приехали в Париж. Не стоило даже пытаться вернуться домой тем же способом, каким они приехали сюда. И то, что Эми не произнесла ни слова против, когда месье Ле Брюн решил нанять фургон, чтобы везти сундуки, в которых разместились их с Финеллой обновки, лишний раз говорило о ее душевном состоянии. Еще один экипаж он нанял для горничной, по его настоянию нанятой для Финеллы. Француженки, само собой. Ле Брюн считал английский способ ведения домашнего хозяйства недостойным своей супруги.
Эмитист подняла шарф и машинально смяла его в комок. Теперь она уже не придавала такой важности распоряжениям, которые делал месье Ле Брюн, они ее уже не раздражали. Более того, она была ему благодарна.
Повелительный стук дверь возвестил о появлении месье Ле Брюна. Теперь он уже не ждал, когда Эми разрешит ему войти. С тех пор как Гастон признался, что является французским аристократом, он отбросил попытки изображать услужливость.
— Нам надо поговорить, — сурово произнес он. — О моей Финелле. И о мисс Софи.
Эми вздохнула и указала рукой на кресло напротив нее.
— О чем вы хотите говорить?
— Я знаю, что не нравлюсь вам. И вам было бы этого достаточно, чтобы сделать все, что в вашей власти, чтобы не допустить моей женитьбы на ней, если бы вы не понимали, что это может навсегда испортить ваши отношения с Финеллой. Но вот что я вам скажу, — Гастон наклонился вперед, сверкая на нее глазами, — если вы попытаетесь разлучить нас или лишите меня места, я последую за вами в Англию и выкраду ее.
О, как больно было это слышать. Перед Эми стоял мужчина, готовый следом за своей любимой пересечь океан, потому что считал, что Финелла достойна обрести любовь. Она была милым добросердечным созданием. Не холодной, лишенной всякой женственности мегерой, ни в грош не ставившей свою собственную природу. Финелла верила своему Гастону. Вместе со своим телом она отдала ему свое сердце. И за это ее ждала награда. Его непоколебимая, почти собачья преданность.
Если бы Эми смогла поверить Нейтану, он не ушел бы от нее. Они могли бы все вместе вернуться в Англию и устроить двойную свадьбу.
— Я понимаю, — воинственно продолжил месье Ле Брюн, — и вам нет нужды говорить мне о том, что Финелла заслуживает лучшего человека, чем я. Что я не в состоянии содержать ее так, как бы мне хотелось. Но я надеюсь, что рано или поздно мне будут возвращены владения нашей семьи, и тогда Финелла сможет жить со мной здесь, во Франции, как подобает моей графине.
Тяжелый ком подступил к горлу Эми от невольного сравнения решимости этого человека преодолеть все препятствия, лишь бы завоевать Финеллу, с поспешным отступлением Нейтана.
— А почему, собственно говоря, — сказала она, запихивая скомканный шарф в открытый сундук, — вы считаете нужным сообщать мне все это?
Ле Брюн вцепился в подлокотники кресла, и на его щеках заходили желваки.
— Финелла сказала мне, что вы собираетесь переехать в Саутгемптон, чтобы быть рядом с ней.
— И что из того?
— Только одно. Как вы уже успели заметить, mademoiselle, я человек гордый. Финелла станет моей женой. Софи дочерью. Отныне моя обязанность содержать их и сделать так, чтобы они были счастливы. Я в последний раз сообщаю вам, что не потерплю вашего вмешательства в мою семейную жизнь и не допущу ничего такого, отчего у них могут возникнуть вопросы о том, где пролегают границы их преданности семейному долгу.