– Привез мне что-нибудь?
– Все, что ты просила.
Жена сама вскрывает чемодан, вынимает пакеты с разной всячиной.
– Спасибо. Я тебе что-нибудь должна?
– В долгу всегда я, – ухмыляется Генка, отходит к окну, отодвигает штору, но вместо живой дорожной картинки перед ним застывшая газосветовая реклама изображающая парусник на стене кинотеатра. Совсем недавно разноцветный каскад ее излучений заливал сквер, теперь же жалкие останки трубок едва мерцают, а серебряный корпус корабля выкрашен в черный цвет.,. Уличные фонари не достают своим светом до его дорожек, сквер утонул в полумраке и из его закоулков то и дело раздаются вопли, то ли дебилов, то ли их жертв. Недостатка в идиотах нет – через дорогу виднеются сооружения детского садика, где подрастает достойная смена…
– Иди, поищи что-нибудь в холодильнике, мне некогда. Стираю, – бормочет жена, продолжая копаться в коробках и пакетах.
Геннадий молча уходит на кухню, ставит на газовую плиту чайник и устраивается за столом. Ему кажется, что он редко видел кухню в таком образцовом порядке. На окнах настиранные и накрахмаленные шторы топорщатся, словно новые. А может они новые и есть… Посуда, в стеклянном шкафу сверкает чистотой. Портит впечатление от наведенного порядка лишь сетка с бутылками из-под шампанского, которую видно из-за приоткрытой дверцы крайней секции под раковиной. Он зачем-то пытается прочесть на этикетках названия, но надписи видны лишь частично… Откуда-то тянет холодом, вероятно не плотно прикрыто окно. Геннадий прикрывает глаза и ему кажется, что он слышит перестук колес…
– Галина! _ зовет он жену, еще не осознав задуманного.
– Ну что?! – недовольным тоном спрашивает она, появляясь в дверном проеме.
Оглянув мельком кухню Галина спохватывается, боком проходит к раковине и повернувшись к мужу лицом пытается ногой прикрыть предательскую дверцу. Ему потуги жены не интересны. Он выдвигает к ней свободный табурет.
– Сядь, пожалуйста.
– Мне некогда. Я стираю, – пытается уйти от разговора
она.
– Мне надо с тобой поговорить…
– Ну что, нельзя в другое время, – слегка бледнеет она но на табурет садится.
– Помнишь, три месяца назад здесь, на этой кухне ты мне вдохновенно объясняла, что мы чужие люди и непонятно зачем живем вместе.
Галина напряженно смотрит на него и лицо ее еще больше бледнеет.
– Я все это время думал над твоими словами и понял, что ты права…
– И все?! – не выдерживает Галина и порывается подняться.
– Нет. Я люблю другую женщину.
Последняя фраза выскальзывает как-будто случайно, но долгая пауза не оставляет сомнения, что это не слуховые галлюцинации.
Галина уставившись на него вдруг краснеет, поднимается, садится снова. Несколько секунд сидит молча, затем хихикает и уходит в ванную, под свисток паровоза. Геннадий провожает ее растерянным взглядом, затем поднимается, выключает газовую горелку и свисток смолкает. Еще с минуту он пытается понять, хочет ли он чаю, но так ничего и не поняв поворачивается к выходу. В Двери входит Галина. Лицо ее неестественно спокойное, волосы аккуратно уложены.
– Я рада за тебя, – слышит он.
В Москву поезд прибыл ранним утром. Здесь же на вокзале Геннадий находит справочное бюро. Женщина в окошке отставляет свой стакан с чаем, принимает заказ и советует заглянуть минут через пятнадцать. Он выходит на привокзальную площадь, еще мокрую от поливалки, несколько минут бессмысленно рассматривает немногочисленных прохожих, затем отправляется в буфет, но когда очередь к прилавку подходит не может вспомнить, что собирался заказать. Снова выходит на площадь. Солнце только что где-то скрывавшееся уже светит вовсю, но ветер холодный. Относительную тишину неожиданно прерывает накатывающий гомон и площадь от вокзала до проезжей части в несколько секунд заполняется разношерстной публикой – видимо подошло сразу несколько электричек. Геннадий смотри на часы. Пора к справочному. Дежурная молча, без комментариев подает ему информационный листок и он отходит в сторону, где сначала рассматривает театральные афиши на соседнем киоске и лишь затем разворачивает бумажку. Не сразу понимает короткую резолюцию «В Москве улицы с таким названием нет». Чего-то подобного он подсознательно и ожидал. Девчонка со своими заскоками так и должна была поступить. «Финита ля комедия!» цедит он, аккуратно вырывает из своей записной книжки листок с фальшивым адресом Ленки и вместе с квитанцией справочного швыряет в первую попавшуюся урну.
Из громкоговорителей он слышит объявление о посадке на Питер и отправляется на перрон. Пока вагоны ползут мимо он невольно вглядывается в женские лица проводниц и понимает, что никуда не поедет. Он проходит по перрону от локомотива до последнего вагона, возвращается обратно и ловит себя на том, что продолжает искать знакомое лицо в толпах пассажиров. От джинсов, чемоданов, портфелей начинает рябить в глазах, зато он уже точно знает, что ему делать. Он помнит ее фамилию, рейс, которым они прибыли в Москву, остается найти предприятие где она числится.
Диспетчерская куда его направила дежурная по вокзалу оказалась в соседнем здании, но обнаружить там живую душу, которая могла бы помочь Геннадию удается не сразу. Отдел кадров в отгуле, а постоянные телефонные звонки не дают возможности дежурной вникнуть в суть дела все что она успевает сообщить это то, что график работы проводников вывешен в коридоре. Если известна фамилия, узнать, когда и каким рейсов отъезжает разыскиваемая не составит труда…
Список бригад оказывается не один. Обследовав несколько стендов он, наконец, находит ее фамилию, номер рейса, направление, время отъезда – это завтра. Маршрут на Мурманск. Другой информации нет и Геннадий пересекает цепочку залов в обратной последовательности.
В зале ожидания он находит свободное место с плохо обдуманной решимостью покинуть его только утром, когда мурманский состав подадут к перрону. Однако уже через десять минут его начинает терзать мысль о выброшенном адресе – может быть название улицы можно было разгадать – у Ленки почерк куринолапый… Возможно есть похожее название… Промучившись некоторое время он отправляется на поиски урны, в которую был выброшен листок. Он знает, что чудес не бывает, что за минувшее время мусор вывезен неоднократно…Урну он находит, но, конечно же, пустую…
Место в зале ожидания уже занято, и Геннадий выходит на перрон. Уже рано темнеет – лето позади. Еще пара недель и потянется вереница дождей, потом заморозки поглотят останки былых радостей минувшего лета, которые скукожатся и исчезнут в архивах памяти среди множества других захоронений, отдающих тленом… Ему начинает казаться, что он никогда не найдет свою проводницу. Конечно это от усталости. Следует поужинать, но заставить себя, скорее всего не получится…
Несколько часов удается убить прогулками по улицам города, рассматриванием витрин, бессмысленным посещением гостиниц, в которых с момента ввода в эксплуатацию мест нет…Кинофильм в соседнем кинотеатре ему не нравится, не содержанием, а потому, что он не успевает на нем выспаться. Дремота эта больше похожа на обморочное состояние. Искусство в таком состоянии воспринимается с трудом.
У вокзала его окликает женщина пенсионного возраста, присматривается к нему оценивающе и предлагает комнату на ночь. Недорого. Недалеко. Можно с горничной, но это по отдельному тарифу. Вступительный взнос – «маленькая» водочки… Горничная – ее племянница, работает проводницей, но денег не хватает, надо дочь содержать, маленькая еще, а за садик бывает и платить нечем…Они там регулярно медосмотры проходят, все чисто…
– Как звать то? – замирает Генка.
– Кого? Меня?
– Племянницу.
– Ритой. А зачем тебе?
Генка отрицательно мотает головой.
– Ну ты че?! Имя что ли не понравилось? – кричит ему вслед тетка.
В зале ожидания вокзала он с трудом находит уголок на жесткой скамье среди чемоданов и покачивающихся в дреме измученных тел. Спать на вокзалах Геннадию приходилось и ранее, потому он без особых усилий отключается от монотонных сетований тех, кто еще не угомонился, от ошарашивающего грома репродукторов.
Под утро его будят чьи-то выразительные ругательства. Пьяный инвалид с опухшей физиономией выражает неудовольствие в нерасторопности молоденькой девушке, помогающей ему надеть пальто из дорогой, но замызганной ткани, которое велико ему размера на два. Старому пьянице кажется, что помощница не слишком почтительна с ним. Девчонка молча поддерживает пальто, пока тот попадает в рукав. Застегнув болтающиеся полы старина направляется по загроможденным проходам, спотыкаясь через каждый шаг и каждый раз выговаривая владельцу ног или чемодана. Его положение облегчается тем, что в столь ранний час трудно найти любителя поскандалить – многие просто не открывают глаза…
Уснуть больше не удается. В зале очень душно. В туалете у зеркал он останавливается, разглядывает свою физиономию, которая мало отличается от фотокарточки бомжа. От холодной воды кожа светлеет, и хотя резь в глазах остается он начинает узнавать себя. В зале у буфетной стойки он встает в очередь за чашкой кофе, но слышит из радиоголосилки сообщение о том, что к первому перрону подается под посадку мурманский поезд.
На перроне он закуривает сигарету в ожидании, пока подползающий состав замрет.
У шестого вагона он еще издали видит Нину, напарницу Лены, с каким-то парнем в спортивной форме. Она скользит рассеянным взглядом по лицу Геннадия, затем спохватывается и улыбается.
– А, любовник! Привет!
– Елена в вагоне?
– Не заметила, – юродствует проводница, но вид собеседника не располагает к юмору и придает серьезности и ей.
– Так она в отпуске, С сегодняшнего дня.
Геннадий чувствует что не может больше стоять.
– Пойдем в вагон, – предлагает он и проходит в купе проводников.
Нина передает сигнальные флажки парню и идет следом.
Геннка садится за столик и вынимает сигареты.
– Можно?
– Ты же вроде не курил…, – замечает Нина.
– Ну да…, – он сует пачку обратно в карма. – А ты не знаешь ее адреса? Я потерял где-то записку…
– Знаю, но она собиралась в деревню…
– Ах да…к дочери…
Нина насмешливо смотрит на него.
– К мужу!
Генка тупо таращится на нее.
– Эх, мужики, где глаза ваши?! Она же совсем девчонка! Родители у нее там.
Нина находит на столике карандаш и пишет на старой квитанции.
– Это ее адрес, а деревню я не помню, но может быть еще успеешь, или соседи по квартире подскажут эту деревню…
На проспекте ему удается поймать такси. В машине он просит водителя разрешения закурить, но один раз затянувшись,
сует сигарету в пепельницу.
– Не идет? – сочувствует шофер.
– Не идет, – признается Генка.
Адрес на этот раз реальный. На дверной звонок выходит женщина средних лет в домашнем халате. На вопрос Геннадия дома ли Елена, задает встречный вопрос, как его имя. Генка называет себя.
– Тогда вам записка.
Женщина на минуту скрывается в квартире и выносит клочок бумаги.
– А Лена уехала с полчаса назад. Если поторопитесь, можете застать ее у станции метро, где она пересаживается на свой автобус, Но в записке, наверное все написано…
Еще соседка успела посетовать, что автобусы того маршрута ходят безобразно. Общественный транспорт сущее наказание.. Будет ли у нас когда-нибудь, хоть в чем нибудь порядок…
Такси, на котором он приехал все еще стоит у подъезда, но без водителя. Через минуту он появляется из дверей гастронома с бутылкой минералки.
– Ну что, не доехал? – догадывается он.
– Немного опоздал.
– Ну садись.
В машине водитель искоса смотрит на пассажира.
– Торопишься?
Генка неопределенно пожимает плечами.
– Куда?
– До Кунцевской.
Машина быстро распутывает лабиринты улиц и переулков.
– Питерский? – спрашивает водитель.
– Почти.
– Не нравится Москва?
– Не очень, – признается Генка.
– А Питерским всем Москва не нравится… Суета.
Солнце заползает за небольшую тучку и по стеклам машины первые дождевые капли чертят дорожки.
У станции метро водитель притормаживает автомобиль. Генка осматривает площадь и видит под небольшим навесом овощного ларька Ленку.
– К этой девушке, пожалуйста.
Машина подкатывает к бортику тротуара в метре от Елены и останавливается. Геннадий в изнеможении прижимается лбом к стеклу. Она несколько секунд всматривается в салон автомобиля, затем шагнув ближе открывает дверь и он уже закрыв глаза чувствует губами ее плащ, руки …
Он вдруг с ужасом понимает, что не любит ее.
1975
НЕПРЕДВИДЕННОЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВО
На высоких передачах в двигателе слышится подозрительный стук, но остановиться, и осмотреть мотоцикл, у Валерки нет времени. До Ясной еще километров двадцать, а сейчас (он взглянул на часы) – восемь, точнее двадцать. Хорошенькое дело. Старики ждали его к семи… Наверное уже и не ждут, в последнее время, как только он не соберется к ним что-нибудь да не заладится. На этот раз вроде бы повезло – последний урок отменили, и выехал пораньше, так нет, теперь с мотоциклом проблемы. Валерка прислушивается к двигателю – подведет – нет? Звук, как будто бы не усиливается, но и не исчезает. Скорость еще удается держать средненькую, но уж гашетку не утопишь, можно вообще не доехать…
– Дотяну, – бормочет он неуверенно.
Дорога тянется по перелескам. Лес здесь редкий и яркий, особенно там, где березы на вовсю еще зеленых полянах… Как на картинке. Городские газоны не конкуренты. Погода теплая и тихая, но когда мотоцикл проносится мимо деревьев подкравшимся к самой дороге, они шумят, словно захваченные ветром. Лето. Дорога проселочная, накатанная, всех оттенков желтого цвета, с редкой зеленой травкой посередине и погуще по обочинам. Выжить ей здесь непросто, особенно на проезжей части, но упряма и цепляется за почву всеми корешками. И не напрасно – стоит только брызнуть дождичку и жизнь снова в радость.
Впереди, за поворотом неожиданный автобус. По виду «Икарус». Дорога хоть и проселочная, но широкая, можно разъехаться без проблем, но Валерий берет поправее так, что мотоцикл немного наклоняется. Красно-белое туловище автобуса проскальзывает мимо, и Валерка снова выводит свою технику на середину освободившейся дороги. Однако, сюрприз! Впереди, прямо на проезжей части какое-то светловолосое приведение, женского рода в джинсах и свитере. Смотрит в его сторону и машет рукой. Может быть кому-то другому? Валерка взглядывает в зеркало заднего вида – позади никого нет, значит, счастье привалило ему. Чертыхаясь, Валерка жмет на педаль тормоза. При приближении мотоцикла девчонка отстраняется, а когда он останавливает технику, подходит ближе. На вид немного постарше его самого. Впрочем, может быть и не так – с девчонками всегда сложно. Глазки явно подведены. Волосы, хоть и светлые но, похоже не крашенные. Губы пухленькие. В общем-то симпатичная…
Но Валерке нет до нее никакого дела, он и так опаздывает.
.– Ну что?! – не слишком любезно вопрошает он.
– Я опоздала на последний автобус. Давай его догоним.
Предложение до Валерки доходит не сразу.
–Это же в другую сторону!
– Конечно, – хлопает ресницами явление.
– Других пожеланий не будет?!
– Других не будет, – обещает придорожная наглость.
Не мешало бы оставить ее здесь одну – вокруг лес, солнце на закате, а автобус скорее всего последний, но мотоциклист разворачивает свою технику.
– Гарантии, что догоним никакой, – рычит он, поминая недобрыми словами подарок судьбы, ее родственников, и своих заодно, за то, что произвели на свет такого лопуха…
– Да, шансов немного, – оглядев технику соглашается она,
но забирается в коляску, – Мерси.
Валерке хочется послать девчонку куда подальше (понимала бы что, француженка хренова!), но молча включает передачу.
– А ты что, очень торопишься? – неймется липучке.
– Уже нет, – рычит он.