— Намечаешь планы будущий свершений? — бодро осведомилась я. — Что-нибудь в духе превращения диетических коктейлей в молочные?
Лора резко вскинула голову. Почти сразу же взяла себя в руки и изобразила на лице непонимающее выражение, но для меня той, первой, реакции было достаточно. Доказательством она бы, конечно, служить не могла, но мне и не нужно было никому ничего доказывать.
— Не понимаю, о чём ты, — холодно сказала Лора. — И вообще, тебя никто не учил стучать, прежде чем входишь в чужую комнату?
Она говорила, а я всё думала, наблюдая её искривлённые губы и неприязненный взгляд: и как такую взяли на конкурс красоты? Чем она лучше сотен, а то и тысяч других девушек?
— Меня очень много чему в этой жизни учили, — искренне призналась я. — И я очень многое из этого успела благополучно забыть.
— Очень печально, — враждебно заявила Лора.
— Возможно, — не стала спорить я. К чему же спорить с очевидным? — Но я пришла к тебе по делу. Слушай внимательно. У Нерис был лекарь и, на твоё счастье, сказал, что сумеет ликвидировать аллергическую сыпь к моменту проведения конкурса. Но если ты выкинешь ещё хотя бы один подобный фокус, неважно, в отношении кого — Нерис, меня или даже Альты, — вылетишь с конкурса с одного пинка. Ты хорошо поняла?
Лора напряглась, это хорошо читалось по её взгляду, но в руках она себя держала совсем неплохо и сдаваться не собиралась.
— Ничего ты мне не сделаешь, — не то сказала, не то прошипела она. — Не на ту напала.
— Неужели? — удивилась я. — Смотри не ошибись. Я ведь могу прямо сейчас пойти и рассказать про твои фокусы мадам Сетуар или, к примеру, Ирвину Торендо.
Неожиданно конкурсантка рассмеялась мне в лицо. Зло, неискренне и невесело, конечно, но всё-таки торжествующе.
— Давай, иди, рассказывай! — с вызовом предложила она. — Вот увидишь, мне всё равно ничего не сделают. А если кого-то и вышвырнут с конкурса, то как раз тебя. Туда тебе и дорога!
Я сложила руки на груди и откинула голову назад.
— Хм. Давай попробую угадать. У тебя есть во дворце надёжный покровитель?
— Бьёшь в яблочко, — осклабилась Лора.
— Кто же? — полюбопытствовала я.
— А вот это тебя не касается.
Дверь распахнулась, и у меня за спиной появился не кто иной, как начальник охраны.
— Леди, у вас всё в порядке?
Он спрашивал елейным голосом галантного джентльмена, а в прищуренных глазах блестел лёд.
— В полном, — беззаботно откликнулась я.
После чего устремила на Лору взгляд, который аналогичным образом не имел ничего общего с тоном произносимых слов.
Развернувшись, я вышла из комнаты. И когда уже подходила к собственной двери, в голове вдруг мелькнула мысль: что, если как раз Торендо и является тем самым таинственным покровителем, участие которого позволяет Лоре чувствовать себя настолько спокойно?
Тем вечером, прежде чем ложиться спать, я откинула покрывало, затем одеяло и тщательно изучила постель при помощи не потушенной ещё свечи. Такая предосторожность себя оправдала. На кровати, чуть ниже подушки, лежала так называемая «жидкая лепёшка». Детская игрушка, прозрачный сосуд плоской формы, наполненный жидкостью. Делается из особого материала и устроена так, что, стоит на неё надавить, сосуд лопается, а вода вылетает наружу фонтаном. На сей раз внутри была не простая вода, а какая-то оранжевая жидкость. Подозреваю, что плохо смывающаяся краска. Кто-то хотел устроить мне весёлое укладывание.
Фыркнув — детский сад, да и только, даром что королевский дворец! — я собралась выбросить сосуд в открытое окно, предварительно убедившись, что внизу никого нет. Но потом передумала. Подошла к двери и аккуратно положила лепёшку непосредственно на входе. После чего со спокойной совестью легла спать.
Ночью меня разбудил чей-то громкий визг. Впрочем, незваная гостья сбежала прежде, чем я успела её рассмотреть. С каким сюрпризом она наведалась в мою спальню, тоже осталось невыясненным. Зато на следующее утро Вежанна так и не появилась за завтраком. Оранжевая краска действительно плохо смывалась.
Глава 9. Лунный холм
Лунный холм был самый обыкновенный, один из тех, каких Винсент за последние годы повидал немало. Пологий склон, поросший полевицей, клевером, да ковылём. Деревья редки и по высоте уступают своим сородичам с равнины. Почва на таких холмах не слишком благоприятна для больших растений. Двигаясь быстрым шагом, Винсент приближался к вершине, округлая форма которой напоминала тупой конец яйца.
В лицо дул порывистый ветер, казалось, усиливавшийся с каждым десятком шагов. Луна играла с природой в свои хитроумные игры. Игры, в которых Винсент мало что понимал, да и, сказать по правде, не слишком к этому стремился. Должно быть, из него вышел бы плохой капитан. Нет, управлять командой он смог бы с лёгкостью. Но все эти приливы, отливы, направление ветра — явления, которыми любит управлять луна, — явно не для него. Винсент определённо был человеком дня. И солнца.
Дорогу преградили заросли колючего кустарника. Такие встречались на лунных холмах довольно часто. Растение, способное существовать даже в пустыне, справится и в здешней скудной на влагу почве. Обогнув кустарник, Винсент добрался почти до самого верха. И недовольно поморщился: взгляду открылось несколько простеньких, самодельных хижин, какие нередко устраивают себе пастухи, чтобы укрываться от дождя и совсем уж сильного ветра. Как раз такого, как сейчас. Прочная ткань, натянутая на вкопанные в землю колья, с шумом плескалась на ветру, подобно своевременно не убранному парусу.
Постройки, пусть даже такие примитивные, но прячущие часть земли от лунного света, — это плохо. На таких холмах поренья растёт менее качественная — если вообще растёт. И приготовить из неё порошок с нужными свойствами будет куда как сложнее. Впрочем, им всё равно навряд ли удалось бы что-нибудь выяснить при помощи этой травы. Смена фазы завтра, сейчас уже перевалило за полдень, а значит, времени остаётся совсем мало. Вероятнее всего, тъёрна они будут брать тёпленьким, выйдя на него благодаря способностям Следопыта. А, сколько бы Винсент ни поддевал Дилана на словах, на профессионализм последнего Воин полагался всецело.
Да, трава навряд ли пригодится. Пожалуй, так оно и лучше. Морочить людям голову, развлекая неискренними разговорами, и попутно подсыпать им порошки в еду и питьё — всё это было совсем не в духе Винсента. Нет, он готов был всё это сделать, буде в том возникнет необходимость, и не стал бы кочевряжиться или — того хуже — перекладывать не делающее чести занятие на плечи соратников. Однако встретиться с тъёрном лицом к лицу было ему куда как более по душе.
Очередной порыв ветра принёс в лицо подхваченные с земли семена одуванчика. Винсент мотнул головой. Как бы то ни было, он пришёл сюда за пореньей. Пора заняться делом. Воин нагнулся, разглядывая растущие под ногами стебельки. И не столько зрением, сколько доведённым до совершенства чутьём уловил движение справа от себя.
Он резко развернулся, одновременно выхватывая из ножен меч.
По-видимому, они рассчитывали приблизиться незамеченными, но не успели. Их было трое, мужчины, все приблизительно среднего роста, в тряпочных масках с прорезями для глаз. Дующий незнакомцам в лицо ветер тянет их за плащи, будто пытается задержать. Но он не настолько силён, чтобы помешать им всерьёз.
— Кто вы и что вам нужно? — кричит Винсент.
Ветер несёт его крик прямо в уши незнакомцам, но те начисто его игнорируют, будто бы и не слышали. И уже не идут, а почти бегут навстречу Воину, держа наготове собственные мечи. Винсент поудобнее перехватывает свой, чуть шире расставляет ноги, принимая более устойчивое положение. Легко уходит от первого удара, предоставляет клинку встретить лезвие второго противника, успевает оттолкнуть его достаточно быстро, чтобы отбить удар третьего. А первый уже возвращается, пытаясь зайти со спины, и приходится быстро отступить и развернуться, чтобы видеть всех троих одновременно.
Дело было плохо, очень плохо. На раздумья особого времени не оставалось, но эту нехитрую истину Винсент осознавал хорошо. Силы не равны, и трое противников — это даже не тъёрн в своём истинном обличии. Пусть тъёрн опасен, пусть он сильнее, но он во всяком случае не может наступать с трёх сторон одновременно. Есть только один способ выйти из этой истории живым: надо уходить. Но, Искусительница их побери, как это сделать?
Винсент попытался вывести из строя хотя бы одного. Не тут-то было: практически все силы приходилось тратить на оборону. Определившись с новой линией поведения, он стал отступать к одной из пастушьих палаток. Добрался, но по дороге его задели дважды. Один раз меч противника прошёл по касательной, оставив на руке лишь неглубокую царапину. Со вторым ударом вышло хуже: подошедший с правого бока враг сумел ранить Винсента в бедро; судя по боли, достаточно глубоко.
Воин отметил для себя этот факт на рациональном уровне, как если бы отмечал особенности местности или слабую сторону противника. Тратить энергию на тревогу или, того хуже, жалость к себе, нельзя категорически. Игнорируя боль так, как его в своё время обучали, он побежал, отрываясь от противников, и, откинув полог, нырнул под тряпичную крышу ближайшей палатки. Взмахнул мечом, поспешно разрезая ткань противоположной «стены», и выбрался наружу как раз тогда, когда двое врагов забежали следом за ним внутрь. Рубанул по удерживавшим потолок верёвкам. Ткань упала на головы противников; оставалось только сожалеть, что на них не обрушился настоящий потолок, каменный или на худой конец деревянный. Но немного времени эта заминка Винсенту дала.
Скрестив мечи с третьим противником, не успевшим забежать в палатку вместе с товарищами, Воин почти сразу же ранил его в плечо и оттолкнул в сторону, туда, где копошились, постепенно распрямляя спины, оказавшиеся в ловушке враги. Внеся таким образом очередной виток неразберихи в их ряды, Винсент бросился вниз по склону холма. Споткнулся о камень, потерял равновесие и, не тратя лишнего времени, скатился на несколько ярдов вниз. Потом вскочил и побежал дальше, приволакивая ногу. Оглядываться не было нужды: приносимые ветром крики красноречиво свидетельствовали о том, что противники уже выбрались из палатки и теперь преследуют Охотника, подгоняемые праведным гневом.
Пришлось сделать небольшой круг, огибая очередной кустарник. Винсент задержался на долю секунды, оглядываясь, чтобы понять, куда двигаться дальше. Полностью проигнорировал лёгкое прикосновение к своей ладони и снова побежал, но тут почувствовал, как кто-то с силой лягнул его по ноге. Хорошо, что по левой. На ходу повернув голову, Винсент не сразу поверил своим глазам, заподозрив, что от кровопотери у него помутился рассудок. (На кровь он тоже привык не обращать внимания, но она успела как следует пропитать брючину, которая теперь липла к ноге). Рядом с ним бежала белая лань. Бежала и смотрела на него чрезвычайно умными глазами. Сомнений не возникало: лягнула его только что именно она, больше некому. Убедившись в том, что Воин удосужился обратить на неё внимание, лань мотнула головой, будто с укоризной, и побежала не вниз по склону холма, а направо, в западном направлении. Каждую секунду оглядываясь, будто призывая Винсента следовать за ней.
Ну, это уже было просто нелепо. Из области детских сказок, какие Воин, казалось бы, давно и основательно забыл. Вот уж никогда бы не подумал, что в последние минуты перед смертью ему привидится такая ерунда! С подобными галлюцинациями стыдно умереть даже в сражении… Но куда-то бежать всё равно было надо, а силы заканчивались. Нога, до сих пор державшаяся на одном адреналине, слушалась с трудом. До подножия ему не добраться, тем более, что и внизу далеко не сразу станет безопасно. Так что почему бы и не последовать — помилуй, Создательница! — за ланью?
Далеко бежать не пришлось. Лань подбежала к кряжистому дубу, обогнула его, а затем шагнула прямо в ствол. И исчезла.
Винсент даже позволил себе негромкий смешок. Лань — это видение, тут всё понятно. Исчезла — и хорошо. Но вот он, если сейчас попытается пойти за ней, попросту ударится лбом о ствол, как последний идиот! Вот только терять было особенно нечего. Ветки не позволяли ему видеть преследователей, но слышал он их вполне отчётливо. Поэтому, выругавшись сквозь зубы, он всё-таки шагнул следом за ланью. И прошёл сквозь ствол.
Вернее сказать, никакого ствола не было. Руки Винсента, которыми он попытался коснуться дуба прежде, чем ударится о него головой, нащупали воздух. А в следующее мгновение он с удивлением обнаружил, что стоит в маленькой каменной каморке. Позади — дневной свет, и всё ещё слышны крики преследователей. А впереди в темноту уводит приоткрытая дверь. И показавшаяся из-за этой двери женская рука настойчиво делает ему знак проходить дальше. Заставлять женщин ждать Винсент не привык.
Стоило ему войти, как женщина бесшумно закрыла дверь и провернула в замке ключ. Винсент встал, прислонившись к холодной стене, переводя дыхание и позволяя глазам привыкнуть к темноте, разгоняемой лишь светом одного чадящего факела. Прямо уходил, забирая вниз, узкий коридор с низким потолком и неровными стенами.
Винсент приложил руки к вискам, будто силясь замедлить ритм стучащей в них крови, и прикрыл глаза. Похоже, галлюцинаций у него всё-таки нет. Вход в каморку, которая служит своего рода прихожей этому подземному ходу, замаскирован при помощи иллюзии. Поэтому случайный путник видит перед собой самое обычное дерево, идти сквозь которое ему просто-напросто не придёт в голову. Но этим хозяева хода не ограничились, поставив далее второй уровень защиты, а именно запирающуюся на замок дверь.
Винсент открыл глаза. Женщина, провернувшая ключ в замочной скважине, теперь повернулась к нему лицом. Свет факела выхватил из сумрака бледное лицо и необыкновенно светлые волосы.
— Вы?! — выдохнул Винсент.
— Я, — пожала плечами Селина Палейно. — А кого вы рассчитывали здесь увидеть? Не настоящую же лань!
Винсент по-прежнему взирал на невесту короля с недоверием. Из всех людей — именно она? Или воспалённое жаром воображение всё-таки сыграло с ним злую шутку? Что ж, во всяком случае, даже если это — иллюзия, смерти в таком бреду можно не стыдиться. Пожалуй, он даже готов считать её благом.
Однако же что-то в голосе Селины разбивало в пух и прах весьма убедительную теорию о бреде раненого. Лёгкая насмешливость её интонаций, нечто холодно-бодрящее не уводило в мир грёз, а, напротив, возвращало к реальности.
— Что вы здесь делаете? — прохрипел Винсент.
Дурацкий вопрос. Он не должен задавать таких вопросов даме, тем более почти королеве. Но что поделать, если в её присутствии он перестаёт адекватно мыслить, даже без всяких ран?
Впрочем, ни обиды, ни возмущения Селина не выказала. Просто ответила всё тем же тоном, от которого веяло холодом, но не враждебным, скорее сдержанным:
— Разве это не очевидно? Выгуливаю свой альтер. Не бегать же ланью по королевскому дворцу.
Альтер. Значит, лань — это всё-таки не бред. Глядя на светлые волосы Селины, он припомнил белоснежный окрас лани. На презентации девушка свой альтер не раскрывала, что и неудивительно. Невесте короля негоже развлекать зрелищем любопытных придворных.
— Намного логичнее спросить, что здесь делаете вы, — добавила Селина, склонив голову набок. — Как лекардийский посол оказался на лунном холме, да ещё и в такой своеобразной компании? Вы можете это как-нибудь объяснить, господин Лоренсо?
Она была тысячу раз права, и Винсенту следовало бы спешно придумать какую-нибудь убедительную историю. Но что тут сделаешь, если из всех её слов его внимание зацепилось только за одну часть.
— Вы помните, кто я такой?
До сих пор он пребывал в полной уверенности, что Селина не замечает его напрочь.
— Помню, — пожала плечами она. — А что здесь удивительного? Мы с вами были представлены. Ну, вы же помните, кто я такая. Или нет? — нахмурилась она.