Такое поведение со стороны Селины начисто выбивало Винсента из колеи. Ввергало в отчаяние. Приводило в бешенство. Бешенство, направленное не столько даже на неё, сколько на себя самого. Какого чёрта он не может выбросить из головы взбалмошную девчонку, которая сама не знает, чего ей надо? Сегодня страстно целует первого встречного, а завтра не желает даже по-человечески с ним поздороваться? Он что, мальчишка, дитя, желторотый юнец, наслушавшийся баллад о прекрасных дамах? Прекрасных дам не бывает вообще, их придумали менестрели. Есть боевые подруги вроде Стеллы и девочки для приятного времяпрепровождения, вроде Иветты, Каролины, Луизы… ну, и всех прочих.
Толкнув перегородившую путь дверь несколько сильнее, чем следовало, он вошёл в широкий холл, обставленный изящной, дорогой мебелью. Здесь было оживлённо, как и обычно в это время суток. Придворные переговаривались между собой, разделившись на небольшие группы по два, три, максимум четыре, человека. Среди прочих Винсент сразу же приметил Конрадо Палейно. Это заставило его остановиться и задержаться у окна, якобы выглядывая наружу, а на самом деле прислушиваясь к разговору. Дядя Селины, впрочем, всё больше молчал, а рассуждали в основном двое молодых аристократов.
— Финансовым реформам, которые ввёл Энрике Третий, необходимо как можно скорее дать обратный ход, — рассуждал один из них, высокий блондин к широким подбородком. — Они совершенно себя не оправдывают.
— Что конкретно вы имеете в виду, молодой человек? — откровенно недовольным тоном осведомился Конрадо Палейно. — Энрике Третий был чрезвычайно мудрым правителем, и в финансах разбирался весьма неплохо.
— Возможно, и тем не менее ему было свойственно разбазаривать деньги, придумывая совершенно ненужные статьи расходов, — отмахнулся юноша. — Взять, к примеру, те внушительные суммы, которые он вкладывала в развитие медицины.
— Вы находите медицину ненужной? — уточнил дядя Селины.
— Не совсем, — поморщился его собеседник. — Но в целом это направление можно назвать бесперспективным. Если учёные готовы сами тратить деньги на свои опыты, пускай им будет на здоровье. Но государство не должно вкладывать средства в подобные проекты. Наши лекари хорошо умеют ставить людей на ноги после ранений. Этого вполне достаточно. А вот все эти многочисленные и дорогостоящие разработки, призванные найти лечение от старческих заболеваний…
Он сокрушённо покачал головой.
— То есть вы считаете, что старых людей лечить не следует?
Палейно такая логика определённо возмущала.
— Не совсем так, — откликнулся юноша. — Скорее я считаю, что государство должно вкладывать средства исключительно в те категории населения, которые могут ему отплатить, принеся какую-то пользу. А это в первую очередь молодые мужчины, способные воевать. Старики же пользу уже не принесут. Поэтому — с финансовой точки зрения — потраченные на них деньги выброшены на ветер. Увы, эта категория населения не несёт для страны никакой выгоды. Чем дольше они живут, тем большие убытки несёт государство.
— Возможно, это и звучит жестоко, но такова правда жизни, — поддержал его третий участник разговора. — Средства следует вкладывать лишь в те проекты, которые окупаются. Вам это скажет любой деловой человек. Хоть я и понимаю, что на войне, вероятнее всего, мыслят иными категориями.
Он устремил на Палейно откровенно сочувственный взгляд. Тот, похоже, начинал закипать.
— Чрезвычайно интересная дискуссия, — насмешливо вмешался, подойдя поближе, Винсент. — Послушать деловых людей бывает невероятно любопытно. Итак, вы, господа, планируете создать общество самоубийц, стремящихся сделать всё, от них зависящее, лишь бы не дожить до старости?
Рассудительный юноша перевёл на него безразличный взгляд.
— Вы хотели бы с нами поспорить? — без особого воодушевления осведомился он.
— Боже упаси, — беззаботно откликнулся Винсент. — Зачем же мне утруждаться и спорить с человеком, позицию которого можно радикально изменить в несколько секунд? Достаточно будет отрубить вам один палец на правой руке — и вы тут же измените своё мнение о том, как следует поступать государству с людьми, неспособными держать оружие.
Юноша воззрился на него, откровенно шокированный, а вот Палейно, напротив, весело рассмеялся.
— Неплохо сказано, молодой человек, — заметил он. — Радостно видеть, что среди молодого поколения есть люди, способные мыслить здраво.
Они отошли в сторону, оставив юных аристократов возмущаться в своё удовольствие.
— Не желаете что-нибудь выпить? — светским тоном осведомился Винсент, бросив беглый взгляд в сторону стоящего с подносом лакея.
— С удовольствием, — принял предложение Палейно.
Они прошли к расположенной у стены кушетке. Расторопные слуги поспешили поднести им бокалы, а затем, следуя указанию Винсента, поставили рядом блюдо с закусками. Для этой цели слуги передвинули к ним поближе маленький низкий столик.
Винсент присмотрелся к закускам. Сыры, морепродукты, овощи — вполне обыкновенные, но чрезвычайно изысканно нарезанные. Соль всем этим продуктам не помешает. Склонившись над подносом якобы для того, чтобы выбрать закуску, он дождался удобного момента, когда Конрадо выглянул в окно. И предоставил щепотке пореньевого порошка, которую заблаговременно выудил из кармана, потихоньку просыпаться на выложенные на подносе блюда.
— Новое поколение придворных чрезвычайно разочаровывает, — мрачно заметил Палейно, отворачиваясь от окна.
Винсент отхлебнул вина, привычно покатал по нёбу и проглотил.
— Все люди разные в любом поколении, — примирительно отозвался он. — А идиотов хватает везде и всегда.
— С последним не могу поспорить, — согласился Конрадо, также пригубив вино. Притрагиваться к закускам он пока не торопился. — Но времена и вправду настали другие. Люди, возможно, и прежние, вполне допускаю, что здесь вы правы. Но изменились правила игры. То, что раньше было бы высмеяно и осуждено, на сегодняшний день принимается на ура. Напомните-ка, откуда вы прибыли в Истендо?
— Из Лекардии, — не моргнув глазом, ответил Винсент.
Он отправил в рот крупную креветку.
Маркиз покивал, не торопясь следовать примеру собеседника.
— Увы. Единственный адекватный человек среди молодёжи — и тот иностранец, — печально заключил он. — Здешний двор загнивает, и тут ничего не попишешь.
— Будем надеяться, что его величество этого не допустит, — криво ухмыльнулся Винсент.
Конрадо покосился на него чрезвычайно мрачно, чем привёл Воина в замешательство. Однако объяснять маркиз ничего не стал.
— А вы много лет живёте при дворе? — спросил Винсент, решив направить разговор в нужное русло.
Палейно поморщился.
— Что вы, какое много лет, — откликнулся он. — Всего-то несколько месяцев. Я много лет воевал, а потом предпочитал держаться от дворцовой жизни подальше. — Конрадо взял с блюда кальмара, но не спешил отправлять его в рот. — Я, знаете ли, терпеть её не могу.
Он, наконец-то, съел кальмара и потянулся за вторым.
— Отчего же тогда теперь вы изменили своим принципам? — спросил Винсент, пристально следя за реакцией собеседника на еду.
Тот криво усмехнулся.
— Пришлось, — откликнулся Палейно. — В жизни иногда складываются такие обстоятельства, при которых принципам приходится изменять.
Винсент смотрел на него, вопросительно изогнув бровь, ожидая как объяснений, так и реакции на поренью. Он и сам не знал, чего больше. Однако не последовало ни того, ни другого. Маркиз съел ещё одного кальмара, затем устрицу и, кажется, никакого дискомфорта в связи с этим не испытал. И уточнять, к чему именно относились его последние слова, тоже не стал.
— Дядюшка? — Звонко процокав каблучками по коридору, Селина остановилась возле кушетки. — Вы заняты беседой?
Её тон звучал чрезвычайно неодобрительно.
— Да, мы тут решили немного выпить и поговорить с молодым человеком. — Маркиз как будто не уловил неудовольствия в голосе племянницы. — Кстати, вы знакомы?
— Мы были представлены.
Винсент поднялся на ноги, как того требовали правила вежливости. Селина одарила его беглой улыбкой. Такой, что прежняя холодность казалась во сто раз лучше. Улыбка была нарочито неискренней, дежурной, наигранной. Девушка тотчас же снова повернулась к дяде.
— Уверена, что молодой человек простит вас, — заявила она, беря Конрадо за руку. — Вы забыли, что вам вредно пить. Пойдёмте.
Не выпуская дядю ни на секунду, она решительно повела его прочь. Винсент стоял и смотрел вслед. Селина ни разу не оглянулась. Когда Воин в следующий раз встретился с Конрадом Палейно, тот оказался так же сдержан в общении с ним, как и племянница. Правда, глазами маркиз, казалось, извинялся перед Винсентом за резкую смену своего поведения. Но беседовать с ним, а тем более пить вино в его компании, больше явно не намеревался.
Решение созрело практически моментально: приводить себя в порядок к ужину я не стану. Просто оденусь как попало, то бишь в первое, что попадётся под руку. Полностью удовлетворённая таким намерением, я распахнула дверцу шкафа. Только сделала это слишком резко: шкаф был старым и опасно закачался.
Первое платье я забраковала: оно было чересчур шикарным. Если заявлюсь в таком к Торендо, он возомнит бог знает что. Второе тоже не подходило: оно слишком невыгодно режет мою фигуру. Не могу же я заявиться к нему, как замухрышка. Третьим в руку ткнулся тот самый коралловый наряд, в котором я была на презентации альтеров. Ну, это и вовсе никуда не годится. Он что же, подумает, что у меня одно-единственное платье на все случаи жизни?
Перемерив весь шкаф, я в конце концов остановилась на светло-зелёном платье, которое не было чрезмерно нарядным, зато хорошо сидело на фигуре. Туфли тоже были зелёные, а вот украшения я умышленно подобрала ярко-жёлтые. Мне в этом виделся своего рода протест.
В таком облачении я и заявилась в семь часов вечера в покои Торендо. Они представляли собой анфиладу комнат, в первой из которых меня и принимали. Здесь стоял стол, нарытый на две персоны. В комнате горели свечи, стол был уставлен блюдами, которые, к счастью, не ограничивались листьями салата. Нет, салат тоже присутствовал, но являлся далеко не единственным кушаньем. В том числе из одного накрытого крышкой блюда умопомрачительно пахло жарким.
— Я вижу, вы всё-таки подготовились, — заметила я, остановившись на пороге и обводя глазами помещение.
— А я вижу, вы всё-таки пришли, — не замедлил с ответом Торендо.
Можно было бы сказать, что он одет вполне прилично для ужина с гостьей, если бы тёмно-зелёный дублет не оказался по-домашнему небрежно расстёгнут на несколько верхних пуговиц.
— Без малейшего удовольствия, — заверила я, подходя поближе к столу.
— Да, — с жаром подхватил Ирвин, шагая мне навстречу, — я тоже смотрел на все эти приготовления и плакал горючими слезами.
— В таком случае очень надеюсь, что еда не окажется пересоленной, — проявила беспокойство я.
Торендо сделал знак приблизившемуся ко мне воину, исполнявшему здесь функцию лакея, и тот, склонив голову, удалился. Ирвин сам пододвинул мне стул. Я откинула назад распущенные волосы, устраиваясь поудобнее.
— Не тревожьтесь: с вашими листьями всё нормально, — поморщился Торендо, обходя стол и усаживаясь напротив.
— Ну, и очень хорошо, — улыбнулась я. — Потому что я специально весь день ничего не ела. Чтобы прийти сюда голодной и не дать вам возможности сэкономить на еде.
— Можете быть спокойны на этот счёт. Если салата не хватит, я отправлю своего человека, чтобы оборвал все листья в саду, — щедро пообещал Торендо.
Я изобразила на лице недовольную гримасу.
— Вот как? А я-то думала, что вы сами полезете на дерево, чтобы накормить даму.
— Кажется, мы уже упоминали, что подвиги во имя прекрасных дам — не по моей части, — покачал головой Ирвин.
— Да, было дело, — не стала притворяться запамятовавшей я. — Вот только в большинстве случаев люди, которые так говорят, на деле бросаются на подвиги, не раздумывая.
— О, уверяю вас, это не мой случай.
Торендо откинулся на спинку стула и стал с любопытством разглядывать мой внешний вид. Если рассчитывал меня смутить, то не вышло.
— А если, к примеру, я заплАчу? — принялась прощупывать почву я.
— Лучше не надо, — покачал головой он. — Я терпеть не могу женские слёзы и, главное, совершенно в них не верю.
— Ничем-то вас не проймёшь, — фыркнула я.
— Ошибаетесь, — неожиданно возразил он. — Кое-чем пронять меня всё-таки можно. И, должен признать, вам это удалось.
— Неужели? — восхитилась я. — Не подскажете, чем же именно?
Ирвин прищурился.
— Пожалуй что нет. Зачем вам это знать? Вина будете?
— Непременно. — Я пододвинула к нему свой кубок. — Хочу, чтобы и на этой статье расходов вы не смогли сэкономить.
— И что мне с вами делать? — горько посетовал он.
Алая жидкость щедро потекла из бутыли в кубок.
— Рекомендую в следующий раз быть осторожнее с фантами, — широко улыбнулась я.
— Непременно прислушаюсь к вашему совету.
Торендо налил вина и себе, после чего снял крышку, под которой пряталось горячее блюдо. Запах тушёного с приправами мяса приятно защекотал ноздри. Я пригляделась. Ну, конечно, с картошкой.
— Что будете есть? — галантно осведомился Торендо. — Полагаю, салат?
— Обязательно. — Я протянула ему тарелку, предоставляя возможность поухаживать за дамой. — А заодно устрицы, паштет и жаркое.
— Вот как? — Ирвин определённо развеселился. Еду, во всяком случае, накладывал вполне охотно. — Не боитесь за свою фигуру? Вы же, как-никак, конкурсантка?
— Не боюсь, — заверила я, принимая тарелку. — Я сначала поем мяса с картошкой, а потом перейду на салат. Тогда организм запомнит только последнее блюдо, и никакого вреда фигуре не будет.
— Как предусмотрительно!
Ирвин принялся накладывать еду и себе. Всё то же самое, не считая салата. Ну что ж…
— Ой! — громко воскликнула я.
Серебряное колечко, которое я играючи вертела пальцами, слетело с мизинца и со звоном покатилось по полу где-то под столом.
— Сейчас найду.
С этими словами Ирвин тоже скрылся под столешницей. Я же привстала и быстро посыпала пореньевым порошком еду на его тарелке. Поренья практически мгновенно растворилась в соусе. Если несколько крупинок и остались видны, ну, так что же? Соль и соль.
Между тем Торендо вынырнул из-под стола с моим колечком в руке.
— А говорили, что на подвиги не способны, — попеняла ему я.
— Скорее не настроен, — уточнил он. — Но такие в случае необходимости готов осилить.
Ирвин вытянул руку, держа кольцо двумя пальцами, намереваясь надеть его мне на мизинец. Но я сложила ладонь лодочкой, и он опустил перстень туда.
— Боитесь, как бы мужчина не надел вам на палец кольцо? — угадал он.
— Что-то в этом роде, — кивнула я.
Торендо с интересом посмотрел на меня, склонив голову набок.
— Вы находите в этом что-то страшное?
— Скорее дорожу своей самостоятельностью.
— Да, пожалуй, именно такое впечатление вы и производите, — задумчиво кивнул он. — Самостоятельной. Не надоедает?
— Напротив. С каждым шагом нравится всё больше, — сообщила я.
— Ну что ж. — По-моему, в его тоне проскользнул скептицизм, но, впрочем, мне могло и почудиться. — Угощайтесь.
Уговаривать меня не пришлось. Я с аппетитом принялась за еду. Мясо оказалось приготовленным на славу: сочным, чуть-чуть островатым, необыкновенно вкусным. Картошка в мясном соусе тоже была выше всяких похвал.
— Полагаю, раз уж мы ужинаем вместе, нам полагается вести светскую беседу, — заметил Торендо, взяв в руки вилку, но не торопясь воспользоваться ею по назначению.
— А вы всегда поступаете так, как полагается? — не удержалась от вопроса я.
Он рассмеялся. Вилка с жарким застыла в воздухе и снова вернулась в тарелку.
— Практически никогда. Но ради вас я готов сделать исключение.