СОНЯ СЭНЬ
КОЛЫБЕЛЬ ЧУДОВИЩ II:
УКРОЩЕНИЕ ДЕМОНОВ
Трясу надежды ветвь, но где желанный плод?
Как смертный нить судьбы в кромешной тьме найдёт?
Тесна мне бытия печальная темница, -
О, если б дверь найти, что к вечности ведёт!
Омар Хайям.
Глава 1
Вкрадчивый стук в дверь показался им громом небесным. Блейк, рассеянно перебиравший струны своей гитары, замер в кресле, вопросительно уставившись на Рейвена; тот, поймав его взгляд в зеркале, скорчил раздраженную гримасу.
— Три часа ночи, — заплетающимся языком прокомментировал с дивана Логан, ткнув Роя в бок полупустой бутылкой 'Джека Дэниэлса'. Рой лишь что-то невнятно промычал, не в силах вырваться из своих алкогольно-кокаиновых грез. Логан пьяно захихикал.
— Охрана? — предположил Блейк.
Стук повторился, уже более настойчивый.
— Открой, — хмуро велел Рейвен, прикрыв газетой кокаиновые дорожки, прочертившие стеклянную поверхность туалетного столика. Если это Арчи, их менеджер, то беспокоиться не о чем — но охране или обслуживающему персоналу видеть изнанку жизни восходящей молодежной рок-группы вовсе ни к чему. Сплетен и домыслов журналистов им и так хватало.
Не удосужившись поинтересоваться, кого это там черти принесли среди ночи, Блейк распахнул дверь, и на его обычно невозмутимом лице отразилось некое подобие удивления.
— Привет, красавчик, — промурлыкал приятный женский голос, и в комнату мимо опешившего Блейка грациозно проскользнули две девушки.
'Ну, это явно не горничные', - подумал Рейвен, поворачиваясь навстречу ночным гостьям.
Одна — яркая блондинка с длинными волнистыми волосами, вторая — жгучая брюнетка с каре и челкой до бровей. Обе стройные, с аппетитными формами, подчеркнутыми обтягивающими шортами из латекса и сетчатыми топами. Пухлые губы девиц рдели хищными маками, а густо подведенные глаза казались антрацитово-черными в неярком свете торшеров. Две юные готические принцессы, принесенные ночным ветром.
- 'Лепрозорий'? — все тем же мурлычущим голосом уточнила брюнетка.
— Фанатки, — удовлетворенно констатировал Рейвен. — Как вы прошли мимо охранника?
— У нас свои методы, малыш, — подала голос блондинка. — Я Дейзи, она — Лори. Вы ведь нас не прогоните?
— Зависит от вас, — ухмыльнулся он. — Парни, видели, кто к нам пожаловал?
— Девчонки? Очень кстати! — оживился Логан, который к тому времени уже скатился с дивана и приблизился к ним нетвердой походкой, так и не выпустив из руки бутылку виски. — Арчи давненько нас не баловал…
— Не думаю, что их прислал Арчи, — заметил Блейк, вздрогнув, когда рука Дейзи с длинными черными ногтями обвилась вокруг его шеи, точно изящная змейка.
— Брось, милый, — надула она губки, — мы полночи мерзли на улице, чтобы к вам попасть; неужели ты выгонишь нас обратно?
— Мы бы не отказались от чего-нибудь…горячительного, — поддержала ее Лори, прильнув к плечу Рейвена.
— Этого добра у нас навалом, детка. Что ж вас всего двое? Надо было и для Логана с Роем подружек прихватить. Впрочем, Рою уже, похоже, достаточно…
— А нас на всех хватит…детка, — передразнила его Лори, хищно сощурив глаза. Странные, холодные, пустые глаза. Под кайфом она, что ли… Что ж, тем лучше.
Рейвен плюхнулся в кресло, усадив девчонку себе на колени. Они смотрелись вместе: оба черноволосые, бледные, красивые мрачной, порочной, дикой красотой. Лори совсем не походила на визжащих от восторга сопливых девчонок, которые на каждом их концерте забрасывали сцену мягкими игрушками, а потом с воплями ломились в гримерку. Нет, она была другой. Было в ней, за всем этим нарочито готическим тряпьем и косметикой, нечто по-настоящему темное. Притягательное…
Дейзи обняла Логана и Блейка и с неожиданной силой повалила обоих на диван, с хохотом прыгнув сверху; там завязалась какая-то возня, но Рейвен больше не обращал на них внимания, слишком увлеченный изучением тела Лори. Девушка обхватила ногами его бедра, царапая кожаную обивку кресла шпильками своих сапог, склонила лицо к его лицу. В ямочке под ее нижней губой блеснула серьга — кровавая капелька граната на нежной белой коже.
— Любишь пирсинг? — поинтересовался он, зачарованно разглядывая ее губы. Она широко улыбнулась, обнажив белые, крупные зубы — пожалуй, даже чересчур крупные. И острые.
— Сейчас и ты полюбишь, — произнесла она загадочно.
Ее зрачки вдруг дрогнули и растеклись, точно чернильные пятна, целиком захватив белки глаз: теперь в них не было ничего, кроме ледяной, абсолютной тьмы, зияющей на ее лице двумя жуткими провалами. Губы, такие соблазнительные еще мгновение назад, раздвинулись, являя Рейвену удлинившиеся клыки; он хотел закричать, оттолкнуть ее, вскочить — но из горла лишь вырвался жалкий писк, а тело осело в кресле безвольным кулем. Ее руки впились в его плечи двумя стальными клешнями.
— Не дергайся, детка, — теперь ее голос колол десятками холодных игл. — Это бесполезно. Расслабься и получай удовольствие. Дейзи, ты как там?
Над спинкой дивана показалась растрепанная голова Дейзи; рот ее был весь измазан в крови. Она ухмыльнулась, обнажив точную копию клыков подруги:
— Порядок. Мальчики даже не брыкались. Боже, Лори, в их крови столько дряни, что у меня закружилась голова…
— Не пей больше, — велела Лори. — И перестань поминать имя Господа всуе!
— Послушай, Лори…тебе не кажется, что в твоем положении как-то неуместно верить в Бога? — хихикнула блондинка.
— Заткнись. Открой лучше окно, впусти Элиана.
Дейзи с готовностью спрыгнула с дивана — и в следующую секунду оказалась у окна, распахнувшегося словно самого по себе: нечеловеческая скорость ее движений лишь утвердила Рейвена в его страшной догадке. Клыки. Кровь. Скорость. Черт возьми, они впустили в свой номер вампиров!
— Ты, что же, не верил в вампиров? — насмешливо спросила Лори, словно прочитав его мысли. — А еще рок-музыкант.
Она грациозно соскользнула с его колен, поднимаясь навстречу парню, перемахнувшему через подоконник. Он был не старше ее — максимум лет двадцати; высокий и худощавый, в черной шелковой рубашке и кожаных штанах, заправленных в массивные ботинки. Темные длинные волосы разметались по плечам, на бледном лице светились неестественно яркие голубые глаза. Мимоходом потрепав Дейзи по щеке, точно любимую собачку, он шагнул к Лори и впился в ее губы неистовым поцелуем, после чего с ней в обнимку приблизился к окаменевшему от страха Рейвену.
— В жизни он выглядит еще паршивее, чем на экране, — заметил незнакомец, разглядывая его, точно какое-нибудь диковинное насекомое.
— Я его не трогала, Элиан. Оставила тебе.
— Умница. Что с охранником?
— Мозги ему промыли, — усмехнулась девушка. — Он ничего не вспомнит.
— А видеонаблюдение?
— Мы об этом позаботились.
— Отлично. Концерт отыгран; следующие несколько дней этих олухов никто не хватится. На их менеджера и обслугу воздействуем внушением. Что ж, можно приступать.
— Ты уверен, что они сгодятся? По мне, так у них кишка тонка. Ты только взгляни на них… Убогие пресмыкающиеся, — с презрением бросила Лори, ткнув Рейвена в ногу носком сапога.
— Сгодятся. У них не будет выбора.
С этими словами вампир наклонился к Рейвену, который по-прежнему не мог шевельнуть и пальцем, и с треском рванул ворот его рубашки. И это был последний звук, который он услышал в своей человеческой жизни.
* * *— С тобой все в порядке? — спросил Каин, оторвав взгляд от дороги. Яна, молчавшая на протяжении всего пути от аэропорта, вздрогнула, улыбнулась виновато:
— Да, прости. Задумалась просто.
— В последнее время задумчивость посещает тебя все чаще. В чем дело?
— Ни в чем, Каин. Правда. Устала, наверное…
Они возвращались из России: гостили у Мии и Аскольда. Яна давно просилась их проведать — и увидеть, наконец, малышку Анну, их дочь. Через месяц девочке исполнится год. Немыслимо: неужели уже целый год пролетел? День принятия самого важного решения в их жизни неумолимо приближался. Не в этом ли была причина странной задумчивости Яны? Всю эту неделю, пока они жили в доме друзей, она с удовольствием возилась с малышкой, была весела и радостна, но с той самой минуты, как они сели в самолет, на лицо ее легла печать грусти. Он не в силах был на это смотреть.
— Ты думаешь о том, что нам скоро предстоит, верно? — тихо продолжил он.
— Мне предстоит, Каин. Мне одной.
— Не говори так. Мы пройдем через это вместе. Если, конечно, таково будет твое решение.
— А если нет?
— Я приму и твой отказ, я уже говорил тебе.
— И что тогда станет с нами? Я в конце концов состарюсь и умру, а ты…
— И я умру, Яна. Без тебя жизнь утратит всякий смысл. Это не угроза, не крик боли — просто констатация факта. Я уже проходил через это. Второго раза мне не пережить.
— Но я хочу, чтобы ты жил, — мягко произнесла она. — Чтобы мы были вместе. Всегда. Я люблю тебя. И это мой ответ, Каин.
— Почему же ты так печальна? — с горечью спросил он.
— Не вини себя, любимый. Дело не в тебе…
— Дело в Анне, я знаю.
— В Анне? Как ты… то есть, ты прав, но…
— Ты на мгновение ощутила, каково это — быть матерью. Держать в руках своего ребенка, играть с ним, дарить ему свою нежность. Я видел твое лицо, Яна. Ты была невыносимо счастлива. И теперь ты думаешь, чего лишишься, став одной из нас.
— Все так, — кивнула она, помолчав. — Пойми меня правильно, я не жажду немедленно заводить детей, но, возможно, спустя годы или даже столетия я пожалею о своем решении…
— Наверняка пожалеешь.
— Зато у меня будешь ты. А это для меня важнее всего на свете.
— А твои родители?
— Я уже попрощалась с ними.
Это было правдой. Воспользовавшись случаем, Яна навестила семью, которая по-прежнему была уверена, что их девочка работает и учится за границей. Она пришла к ним, зная, что видит их в последний раз. Она улыбалась и рассказывала им о своей новой, счастливой жизни как ни в чем ни бывало, хотя одно небо знает, какая боль при этом разрывала ее сердце. Его храбрая, сильная девочка…
Сначала они решили, что после обращения Яна будет по-прежнему изредка навещать родителей, хоть это и было запрещено. Каин планировал воздействовать на них внушением: они бы просто не замечали произошедших в их дочери перемен. В том числе, того, что она перестала стареть. Однако планы эти нарушило одно довольно странное обстоятельство. Выяснилось, что мать Яны, Лидия, также совершенно не поддается гипнозу. Для Яны это означало одно: прощание со своей человеческой семьей навеки. Скорее всего, им придется подстроить несчастный случай, чтобы родители поверили в гибель дочери и не пытались ее искать…
— Я чудовищный эгоист, обрекающий свою возлюбленную на вечные страдания, — пробормотал Каин угрюмо.
Яна протянула руку и сжала его ладонь своими теплыми пальчиками.
— Глупости. Еще неизвестно, кто из нас будет страдать больше.
— Хочешь сделать мою вечность невыносимой? — усмехнулся он.
— О да. Никаких увеселений, кровавых гулянок и ночных похождений. И — верность одной-единственной женщине до конца дней своих. Тебя это устроит?
— Вполне.
Оторвавшись от руля, он притянул ее к себе и поцеловал в смеющиеся губы. Она принялась шутливо отбиваться.
— Следи за дорогой, Каин! Я пока еще смертная.
'Пока еще'. Черт, да что это с ним? Неужели чувство вины будет терзать его вечно? Он не может искалечить ей жизнь. Он не может отказаться от нее. Он не может стать человеком…
— Все будет хорошо, Каин, — прошептала она, гладя его по голове, словно ребенка. Он потерся щекой о ее ладонь — дивная, сладкая ласка, к которой он все еще не мог привыкнуть. Утратив Яну, он вновь станет тем одиноким, диким, обезумевшим зверем, которым жил до встречи с ней. Впервые за долгие века сердце его обрело покой; он верил, что заслужил его. Нет, он не оттолкнет свое счастье собственными руками. Ни за что.
Они были очень счастливы этот год, видит небо. Купили уютный домик в тридцати километрах от Лондона; рядом был небольшой лес, что особенно нравилось Каину, а позади дома раскинулся одичавший сад, в котором с удовольствием возилась Яна. Они были одни, но никогда не были одиноки. Каин приучил себя обходиться запасами донорской крови, которую с его связями было несложно раздобыть; на охоту он теперь выходил крайне редко. Он и сам не мог толком объяснить, почему. Во-первых, этого не одобряла Яна, во-вторых, охота неожиданно утратила для него все свое очарование. Его жизнь наполнилась новым смыслом, и он с удовольствием играл в человеческие игры: обустраивал дом, ставший ему родным, вывозил Яну в кино и театр, а иногда — и в рестораны, где позволял себе пригубить немного вина. Он даже купил пару отменных лошадей, чтобы совершать с Яной долгие прогулки верхом по окрестным лугам. Ему и без всякого гипноза не составило особого труда приучить к себе животных — хорошо выдрессированная лошадь не боится даже волков. Он перестал носить вычурную одежду из кожи, а волосы остриг до плеч, невзирая на протесты Яны. Теперь ничто в его внешности не указывало на Истинного, кроме, разве что, яркой, броской красоты, которая заставляла людей оборачиваться ему вслед на улицах города. Яна в такие моменты мрачнела и жаловалась, что чувствует себя гадким утенком, а он, смеясь, заключал ее в объятия и целовал у всех на виду. Он не знал, красива ли она или просто хороша собой: в его глазах она была единственной, самой желанной и близкой. Все остальные женщины были просто декорациями на его пути, блеклыми, безликими. Все, что имело смысл в этом бренном мире, заключалось в Яне, в ней одной. Навеки. И то, что в ее глазах он неизменно читал отражение своих собственных чувств, наполняло его эйфорией, которую не мог дать ни один земной наркотик.
Такая любовь заслуживала вечности…
* * *Скупой ночной свет пронзал помещение серебряными нитями. Опрокинутый в спешке стул и распахнутая дверь черного хода сказали Палачу, что он опоздал: дежуривший в убежище охотник успел скрыться, видимо, предупрежденный своим товарищем, которого Габриэль каким-то чудом умудрился упустить на той ночной улице. Всего мгновение он сжимал его горло в своих пальцах, но и этого мгновения ему хватило, чтобы 'считать' информацию о местоположении их логова; затем паренек с потрясающей для человека силой отшвырнул его и был таков. Если бы не возня с убитым вриколакосом, которого никак нельзя было оставлять посреди улицы, Габриэль, безусловно, сумел бы его догнать. Хотя, после того, что поведал ему тактильный контакт с охотником, он уже ни в чем не был уверен. Одно подтвердилось: охотники действительно принимали некий препарат, уравнивающий их по силе если не с Истинными, то, как минимум, с вриколакосами. Как такое вообще было возможно? Они не были вампирами, это точно — но двигались и регенерировали с той же скоростью, что было невозможно без обращения. И во всем этом был замешан загадочный тип по имени Чарли…
Несколько дней назад Верховный Палач вызвал к себе Габриэля и изложил суть проблемы: на улицах Лондона стали находить иссушенные и брошенные на произвол судьбы тела людей, а вскоре начали поступать донесения об охотниках, сильных и неуловимых, сумевших — неслыханное дело! — убить одного из старейших Истинных, входивших в Семью города. Появление охотников после долгих лет затишья само по себе было удивительно, но закономерно: вампиры вновь начали убивать, да еще так откровенно. Это не могло не привлечь внимания. Выследить и расправиться с охотниками для Истинных обычно не составляло большого труда: они обладали достаточной властью, чтобы не допускать образования правительственных служб, занимающихся организованным истреблением вампиров; немногочисленные же группы 'народных мстителей' редко представляли собой серьезную угрозу. Но в этот раз охотники — сущие юнцы, по словам немногочисленных свидетелей — легко уходили от преследования и продолжали расправляться с вампирами на ночных улицах города. После жестокого убийства Истинного местная Семья решила обратиться за помощью к Палачам.