Бледный, как мертвец, клирик смотрел на меня во все глаза.
- Так ты... и правда... человек?..
- Дошло! - буркнула я. - Лучше поздно, чем никогда.
У монаха подкосились ноги, и он упал на колени. И дрожащими пальцами осенил меня крестом, повторяя:
- Я не знал... я не знал!
Я отступила от него на всякий случай.
- Чудно. Теперь знаешь, - и с чувством выпалила. - А со спальней-то мне что теперь делать?!
Конечно, монах не знал. Его, кажется, больше волновало, насколько я человек.
Пришлось мне сменить комнату: как убрать это цветущее и благоухающее безобразие, я понятия не имела. Зато у меня появился свой сад. Небольшой, но зато какой... необычный. И странный. Виноград не растёт из ниоткуда, как и роза, и вьюн. Должна быть почва, должна быть... подпитка.
Первое время, разглядывая символы на запястье, я боялась, что сад качает из меня силу. Тем более что сначала я просто валилась с ног от усталости. Но после приступа со мной и раньше такое бывало. И быстро проходило, как прошло и сейчас.
Так что же это тогда?
Ответов не было нигде, а это злило. И не только это. Мой монах... Я уже серьёзно подумывала вызвать духов и отправить святошу туда, откуда его принесли. Достал. Если раньше он меня обзывал "духом" и всячески выказывал неприязнь, то теперь суетливо извинялся и смотрел с подозрением. Странный тип.
Теперь между нами была этакая... неловкость. Мой святоша, кажется, не понимал, как себя со мной держать.
- Алисия... так то, что ты... вы... ты рассказывала...раньше...про себя... правда? - спросил он в первый же вечер.
Моё имя звучало непривычно, когда он его произносил. Как-то... неправильно, будто не меня зовут. Не знаю, почему.
- А ты решил, я тебе лгу? - буркнула я, под задумчивым взглядом монаха расправляясь с тортом. - Что?
- Зачем ты тогда... убивала?
Я нахмурилась.
- Кого? Армэля, принца? По-твоему, надо было по головке погладить? Он меня изнасиловать хотел.
- Ты могла бы..., - юноша запнулся. - Ну хорошо. А короля, твоего отца? И других людей... моих братьев? Селян? За что?
- Много будешь знать, - начала я. И некстати поперхнулась тортом. - А, ладно. Отец решил отдать меня вашим. Твоим... братьям. Я не хотела... Я тогда...
Монах смотрел внимательно, а я постоянно теряла слова под его взглядом.
- Ты не понимаешь. Никто из вас не понимает. Я никогда не была человеком. Меня всегда... всегда считали одержимой, проклятой, кем угодно, но не человеком. Запирали под замок, подальше, лишь бы глаза не мозолила. Вот я и... не знаю... Вот я и стала такой, какой вы меня хотите видеть!
Какое-то время после моего вскрика царила тишина.
Потом монах тихо произнёс:
- То есть ты отняла десятки жизней только потому, что... обиделась на людей?
- Я лишь стала такой, какой вы меня хотите видеть, - повторила я.
Монах смотрел на меня. В его взгляде читались одновременно жалость и осуждение.
И впервые за долгое-долгое время мне вдруг неизвестно почему стало стыдно.
- Откровенность за откровенность, монах, - объявила я на следующий вечер. - Ты тоже хотел меня убить. Тебя это не смущает?
- Не называй меня так, - устало попросил святоша. - Я не монах. Я рыцарь, я принадлежу к ордену. Но я не монах. И меня зовут Александр.
- Александр, - протянула я, пробуя, как звучит имя.
Хм, а мне нравится.
Арман обязательно сократил бы его до Алекса. Или Ксандра. Или Алека.
- Итак, ты хотел меня убить, - напомнила я.
Мы сидели в "саду", я срывала виноград, услужливо тянущийся к рукам. Сладкий.
- Не убить, - поморщился мо... Александр. - Освободить. Я не знал, что ты... человек.
Я усмехнулась.
- Замкнутый круг, да? Вы считаете меня кем угодно, только не мной, вы меня преследуете, а я вас убиваю. И это никогда не кончится.
- Неправда! - Александр теребил розу, срывая лепестки, добрался до шипов и скривился. - Неправда. Если ты не будешь такой... как сейчас. Если ты сможешь сделать это, - он обвёл взглядом мою бывшую спальню, - ещё раз, никто тебя больше не тронет. Если ты больше не будешь отнимать жизнь.
Я не выдержала, рассмеялась ему в лицо.
- О да. Сейчас я выхожу из замка, попадаю в лапы к твоим братьям... Да они не дадут мне даже веточку вырастить, - ага, учитывая, что я до сих пор понятия не имею, как это у меня получилось.
- Нет, если мы выйдем вместе, - возразил юноша.
Я улыбнулась.
- Александр... мы с вами разные. Ты и я. Я и твои... братья. Как день и ночь. Ваша вера застит вам глаза, не даёт увидеть во мне человека. Кто я такая, чтобы бороться с вашими убеждениями? У меня есть свои. Если бы вы просто оставили меня в покое!
- А ты бы потихоньку уничтожила весь мир, - отозвался юноша.
Я вздрогнула.
Как он узнал, что я об этом думала. Не всерьёз, но...
Не всерьёз?
- Вера не может застить глаза, - печально произнёс Александр. - Она их открывает. Посмотри на себя, Алисия. Ты боишься. Ты одинока, ты в клетке, но это ты себя в неё загнала. Ты жалуешься, что с тобой плохо обращались? Девочка, ты принцесса, ты всегда прекрасно жила, ты не знала... бедности, например. Ты хоть представляешь, каково приходится беднякам, юным попрошайкам на паперти? Ты видишь только себя, жалеешь только себя. И лжёшь сама себе, что печально.
- Угу, - я отбросила виноград. - Давайте, убейте меня за это.
- Никто бы тебя не убил, - вздохнул Александр. - Мы бы обязательно поняли, кто ты. Тебе бы только на пользу пошла жизнь в монастыре, очищение... Мы бы смогли тебе помочь.
- Ага. Запрёте в монастыре. Ещё лучше, - хихикнула я. - Чудно. Мечта моей жизни.
- А это? - юноша обвёл руками комнату. - Мечта твоей жизни?
Я прикусила губу. И выдавила:
- Всё равно я вас всех ненавижу. Вы убьёте меня, дай вам только шанс. Ты и сейчас ищешь повод, чтобы меня убить, святоша. Прекрасно, узнал, что я человек - ничего, через минуту объявишь ведьмой. Только способ "очищения" изменится.
- По вере вашей да будет вам, - процитировал юноша, опустив взгляд и скрестив пальцы - поза до боли напомнившая молитвенную.
Я фыркнула и ушла заниматься свитками.
Конечно, я ни на мгновение этому святоше не поверила. Это не его грызли цепи-змеи, не о нём травили байки по всей стране и за её пределами, и не его родной отец отправил на смерть. И вообще, с чего он взял, что может меня понять? Как он вообще посмел так думать?! Он, святоша, со своим сверкающим мечом - меня? "Почему ты убива-а-аешь?" Да я бы всё на свете отдала за возможность родиться, как все, чтобы отец и мать были живы, счастливы, и...
Свиток полетел на стол. Я с силой тряхнула связку кисточек, нашла более-менее чистую и принялась вырисовывать пентаграмму.
И я бы сейчас была замужем за каким-нибудь принцем-лордиком, строила глазки его вассалам и ругалась с фрейлинами. Просто передел моих мечтаний. Уж лучше как есть...
Затейливые значки-символы вспыхнули, пентаграмма потекла, превращаясь в сплошной свет - ярко-алый, волнующий, волшебный...
Лучше?! Я чуть не убила единственного друга и не потому, что плохо старалась! Я безвылазно "живу" в мрачном замке, меня окружают духи, с которыми, естественно, не поговоришь. И я вынуждена беседовать с каким-то монахом, лишь бы скрасить одиночество.
Вот уж правда - предел мечтаний!
Я прикусила губу, сосредоточилась... И только в последний момент сообразила, что перепутала свитки и вместо призыва творю бог знает что - чуть ли не портал на ту сторону, или, как святоши предпочитают говорить - ад.
Торопливые мазки кистью, чтобы хоть защиту поставить, если уж зачеркнуть этот волшебный бред не получается, не помогли. Я упала на колени, а потом и вовсе стукнулась лбом о пол. И, задыхаясь, успела заметить, как из алого портала на свет рвётся нечто громадное, гротескно-уродливое. И, одновременно, яркий свет меча святоши вздымается, слепя глаза, ужасая...
Возмущённое, причудливо смешанное со страхом: "Ты сдурела?" было первым, что я услышала, когда очнулась. В воздухе снова разносился аромат роз и, кажется, яблок. Да, прелых яблок.
- Весьма оригинальный способ выразить свой протест, принцесса - вызвать демона. Благодари Бога - или в кого ты там веришь, - что я оказался рядом.
Я открыла глаза, осмотрела свой зацветший и плодоносящий яблоками (почему яблоками?!) кабинет и с удовольствием потеряла сознание, успев прошептать:
- Да что б ты сдох! Совсем.
Реплики святоши дожидаться смысла не было. Наверняка очередное проклятье в мою сторону. Таких, как я им, наверное, Господь проклинать не запрещает...
Проснулась я, как ни странно, у себя в кровати, слабая, как котёнок, и с жутко саднящим горлом.
Рядом, прислонившись лбом к столбику балдахина, сидел Александр и вроде бы спал. Меня поразило, каким бледным он кажется в неверном утреннем свете.
- Свя-а-а-тоша, - хриплым голосом прокаркала я, устав на него любоваться.
Юноша вздрогнул, поднял голову. И выдохнул:
- Наконец-то.
Я попыталась закутаться в одеяло, но сил даже на это не хватило. Неожиданно помог Александр. Ещё и подушку подоткнул.
- Ты не приходила в себя неделю, - неизвестно зачем сообщил он.
Я хмыкнула:
- И ты ещё здесь? Не сбежал к своим братьям?
- А по-твоему я должен был оставить тебя в таком состоянии?
Я вскинула брови. Ах, ну да, ну да. Сама мораль и благородство.
- Ну, спасибо.
- Пожалуйста, - буркнул он и поставил на столик рядом с кроватью дымящийся кубок. - Вот, выпей.
И направился к двери.
- Иди сюда.
Александр замер. Медленно обернулся.
- Что тебе?
- Ложись, - я взглядом указала на подушку рядом с собой. - Ты с ног валишься.
- Алисия, - медленно начал он.
- Давай. Ты же хочешь, - улыбнулась я, сама ничего не понимая.
Но когда он оказался рядом, и я смогла до него дотронуться, стало вдруг хорошо-хорошо. В три, нет, в десять раз уютней. И тёплое и живое рядом, под рукой. Сильное. А я же так устала...
- Алисия, - тихо произнёс Александр. - Ты сосёшь из меня жизнь. Ты знаешь?
Я придвинулась к нему почти вплотную. Потёрлась носом о его плечо.
- Пра-а-авда?
Он медленно повернулся. Мгновение я смотрела в его глубокие и тёмные сейчас, необычайно тёмные глаза и чувствовала нечто сродни радостного предвкушения и одновременно страха.
А потом он потянулся и, сжав мои плечи, впился в губы.
Когда-то, не так, в сущности, давно, он также целовал меня у окна, вжимая в стену. Хм, также? Да нет, тогда прижимались только губы. Сейчас всё было по-настоящему. И огонёк, тот опасный огонёк горел в нём ярко. А я, кажется, впервые в жизни его не боялась.
Жизнь. Да, наверное, так это называется. Я пила её, а он предлагал. Сам. Жизнь. Тепло. Свет. Я жаждала это. Жаждала почувствовать, всецело и полностью завладеть, я мечтала об этом... сама не понимая, я мечтала. О, как же сильно я этого хотела!
Первый поцелуй плавно перетёк во второй, третий... Я сбилась со счёта и тонула, задыхаясь от наслаждения. А потом, на мгновение отстранившись, смотря в его глаза, абсолютно безумные, выдохнула:
- И в кого же ты сейчас веришь, мой мальчик?
Он отпрянул. Огонёк взметнулся в последний раз... и погас.
Я ахнула, когда он сжал моё запястье.
- Какая же ты тварь! - прошипел он. - Красивая, испорченная девчонка.
Я смеялась, когда он, пошатываясь, медленно шёл прочь. Смеялась, когда дверь за ним закрылась.
Смеялась, пока не заснула.
Живое тянется к свету, так уж оно устроено. Я была жива, а святоша - вдруг? как так получилось? - стал светом. Он не был опасным, перестал почему-то. Заклинание, которым я его связала, больше не действовала, но я как-то знала, что он не причинит мне вреда. Нет, я не была так глупа, чтобы довериться ему, но он был живым - единственное, что я не могла получить магией.
Александр сказал, что я вытягиваю из него жизнь. Верю - на следующее утро я проснулась на удивление свежей и сильной. А вот монах был вялым и не желал со мной разговаривать. Я приставила к нему духов и скрепя сердце ушла заниматься свитками.
Наверное, примерно то же чувствуют суккубы, если они действительно существуют. Эти демоны, по слухам высасывающие жизнь из своих любовников, весьма и весьма жадны. И без подпитки их "ломает" - исчезает красота, энергия, сила.
В который раз переписывая перевод, я мечтала коснуться Александра хоть разок. Ещё. Прильнуть к свету, к теплу. Это совершенно не было похоже на любовное забытьё, которое я когда-то испытывала к Раулю. Может, лучше назвать это страстью? Меня не волновало, что сам монах при этом почувствует. Я хотела, и требовалось громадное волевое усилие, чтобы удержаться и не поддаться искушению.
Позже, через несколько дней, стало легче. Я по-прежнему жаждала этого надоедливого святошу, но уже не так всепоглощающе. Покопавшись в записях, я пришла к выводу, что потратив энергию на чудеса вроде бесполезных яблонь в моём кабинете, я бессознательно тянула её у единственного живого существа рядом.
Не любовь. Совсем. Но...
Кажется, всё понимая, святоша перестал выходить из своих комнат. Так мы и прятались - каждый по своим углам. До примечательного весеннего дня, когда моя защита вдруг лопнула.
Это снова было похоже на визг, но теперь практически человеческий, страшный. Не зная монахов, я могла бы подумать, что они принесли ради этого кого-нибудь в жертву.
Я спокойно вызвала духов. Не спеша, прошла к "смотровому окну" - единственному на этаже не напоминающему бойницу.
Как обычно, всё как обычно, ничего нового. Тут снова и вспышки яркого, ослепляющего света. Снова какие-то фигуры - опять наверняка кресты. Снова, снова, снова... Можно даже не смотреть, всё и так понятно.
Я обернулась, собираясь уйти. И тихо ахнула, когда в грудь по самую рукоять вошёл кинжал - наверняка серебряный и освещённый - ожгло, как огнём.
Духи, конечно, тут же ринулись на моего "обидчика", пока я, задыхаясь, падала на колени и, прислонившись к стене, шарила руками по полу в тщетной попытке найти хоть что-то пишущее - начертить пентаграмму, да хоть бы и просто руны. "Раз уж моя кровь пролилась, глупо её не использовать", - билась в голове мысль.
Потом в пределе видимости возник расплывчатый силуэт, развалившийся почему-то надвое, а потом и натрое.
Наверное, кто-то из святош пробился в замок. И сейчас этот кто-то, невыносимо сверкая, приближался ко мне.
- Будь ты проклят, - пожелала я, теряя сознание от боли.
Меч сверкнул прямо перед глазами - тоже с какими-то рунами. Ха, а ещё освящённый, а тоже с рунами...
Но удара не последовало.
Я не смогла удержаться - хрипло засмеялась, поняв, кто меня заслоняет от монаха... монахов?
По вере дано будет, да? Во что же ты, в конце концов, веришь, святоша? Что твои "братья" послушаются и резко переубедятся?
Ты дурак.
Я ожидала, что очнусь в каком-нибудь церковном каземате. А, да что там - я вообще не ожидала, что очнусь.
Но очнулась. И, конечно, рядом был труп - куда ж без этого. Правда, только один.
Александр лежал, глядя пустыми, стеклянными глазами в потолок - наверное, наблюдал Небо и прекрасных ангелов. Ни крови, ни раны видно не было - неужели его убили магией? Монахи убивают своих же магией?
В пору смеяться.
Я стиснула зубы и из последних сил подползла ближе. Стоящий рядом на коленях в молитвенной позе (заупокойную, что ли, читает?) святоша не шевельнулся. По его лицу катились слёзы. Лицемер.
Второй возвышался неподалёку и вроде бы тоже молился - губы быстро двигались. Но этот хотя бы не рыдал.
Я схватила Александра за руку - ещё тёплая. Как будто ещё живая.