Я потрогала разбитую губу и буркнула:
- Вкусно?
- Ош-шень, - отозвался мальчишка. - А ты тофта фто? Не фринцесса?
- Принцесса, - вздёрнув подбородок, отозвалась я. - Принцесса Алисия. А ты кто?
- Фафифиан, - прошепелявил мальчишка, запихивая в рот еду.
- Чего?
- Максимилиан, - прожевав, ответил мальчик. - И я точно принц. Так что поклонись.
- Ещё чего, - хмыкнула я. - И ты не похож на принца.
- Зато ты - лгунья! - ткнув в меня пальцем, заявил Максимилиан. - Принцесса Алисия, что б ты знала, ведьма, чудовище и к тому же уродина. А ты... ты красивая, - почему-то засмущался он.
Я удивлённо моргнула.
- Красивая? Я? - честно говоря, никогда о себе как о красавице, я не думала. Мне просто никто об этом не говорил... никогда.
- Ну да, - буднично ответил мальчишка. - Как будто ты не знаешь. Но зачем ты врёшь? И браслеты нацепила.
- Они не снимаются, - буркнула я, садясь рядом с ним на кровать. - И я, правда, принцесса. И ничего я не вру.
- Врёшь, - убеждённо произнёс Максимилиан. - Принцесса меня бы уже убила. Потому что она ведьма и...
- Да не ведьма я!
Наверное, крик убедительным получился, потому что мальчишка вдруг как-то странно посмотрел на меня - с ног до головы, изучающе.
- Да ладно... Но почему ты тогда... Почему ты тогда такая красивая?! - завопил он, будто я коварно обманула его в лучших чувствах. - Ты же не можешь бы такой красивой, потому что...
А я подумала, что ещё чуть-чуть и я ему врежу.
А сама - неожиданно для себя - стала рассказывать. Про маму, которую не знала, про отца, которого никогда не видела. Про обморочных служанок, про монахов-садистов, которые меня пороть пытались.
Он слушал, раскрыв рот. А, когда я замолчала, выдохнул:
- Так это... помимо тебя... выходит?..
Я кивнула.
- Вот чёрт! - ошеломлённо пробормотал Максимилиан. - Так это же проклятье! Ты не думала съездить в храм Всех Святых, помолиться, очиститься...
- Начерта? - буркнула я. А сама вспомнила, как красивенько запылало распятье у наставника в келье, когда я... ну... во власянице на коленях молиться пыталась. - Мне и так неплохо.
Максимилиан вытаращил глаза.
- Ты что! Это же... же... Тебя же бояться и...
- Зато уважают, - хмыкнула я.
- Да не, ты не понимаешь, - начал мальчишка, но вдруг запнулся. И снова выдохнул. - Вот чёрт! Они на тебя и руку не поднимают, да?
Я с достоинством кивнула.
- Ого, - пробормотал он. - Я тоже так хочу...
Наверное, с этого момента я его и полюбила. А, может, с того, когда он улыбнулся и спросил:
- Но меня же ты не убьёшь?
Логика, логика...
- Не, - хихикнула я. - Слушай, а если ты принц, то что ты тогда тут делаешь?
Мальчишка снова скуксился и принялся рассказывать. Он, как взрослый, описывал какие-то сражения, употреблял странные слова вроде "стратегия" и "тактика", ругал какого-то де Висту и де... Не-помню-кого. Я быстро потеряла нить его рассуждений и откровенно зевала, пока Максимилиан взахлёб вываливал на меня новости. Наверное, ему просто надо было выговориться. Не знаю, я заснула в процессе.
Он разбудил меня какое-то время спустя, поинтересовался, где будет спать. Мне до этого дела не было, так что я просто ткнула в другую сторону кровати и промычала:
- Там.
И чуть снова не заснула, пока он в себя приходил.
- Ты что?! Я же... Ты... же... девушка!
Я сладко зевнула во весь рот.
- И что?
Он покраснел, кажется, ещё сильнее.
- Неприлично!
- Да? - буркнула я, отворачиваясь. - Ну, можешь, на полу лечь.
Уже сквозь сон я услышала, как скрипнула кровать - Максимилиан всё-таки примостился с другой стороны. В полудрёме, помню, я ещё удивилась, чего это он так испугался: кровать всё равно огромная, даже если будем вертеться, места нам точно хватит.
Утром Максимилиан жаловался, что я всю ночь пыталась дать ему по носу. Достал так, что я не выдержала - и таки заехала ему подушкой. Дальше последовала непродолжительная, но яростная потасовка, во время которой принесли завтрак. Кушать мы хотели больше, чем драться, так что страсти на время улеглись.
- Ты какая-то очень странная, - выдал Максимилиан, уплетая очередную ароматную булочку. - Тебя, что, не должны сейчас одевать-причёсывать? Мои сёстры занимаются этим полдня.
- Одеждой? - фыркнула я. - Ужас какой. А остальные полдня они что делают?
Максимилиан задумался.
- Учатся...
- Я тоже учусь, - вздохнула я. - Вот, сейчас позавтракаем, и буду учиться.
Максимилиан странно на меня посмотрел, но промолчал.
После, собственно, утреннего моциона (во время которого Максимилиан зачем-то перебрался в другую комнату) и урока с кем-то из монахов (отец Константин якобы слёг с простудой) принц молчать не смог.
- У тебя, что, каждый день так? - отчаянно жестикулируя, выпалил он.
- Ну да, - я похлопала себя по щекам, сгоняя учебно-сонную одурь. - А что?
- Ты хоть читать умеешь? - ехидно поинтересовался Максимилиан.
- Конечно, - буркнула я.
Он хмыкнул и медленно спросил:
- А как моя страна называется, знаешь?
Я нахмурилась.
- Лакедомия?
И тут же хихикнула: у Максимилиана такое лицо сделалось - неверяще-изумлённо-забавное.
- А твоя страна как называется?
Я с минуту подумала.
- Лэстиция?
Максимилиан странно булькнул. Потом, не выдержав, захохотал в голос.
- Эй, - я хлопнула его по плечу. - А ну-ка прекрати. Чего смешного?
- Ты ничерта не знаешь, - побулькал мальчишка.
Тон его мне не понравился. Я подбоченилась и заявила:
- То, что мне надо, я знаю.
- Например? - хмыкнул Максимилиан.
- Например, как отсюда сбежать. К озеру и роще, - таинственно сообщила я.
- Как? - оживился он. - А ты уже сбегала? А не поймают? А ругать потом не будут?
Я вздёрнула подбородок.
- Пусть только попробуют.
Рядом с замком действительно есть небольшая дубовая роща. Я редко там бывала - одно скучно, а больше пойти было не с кем. С Максимилианом роща быстро превратилась в маленький рай. А уж озеро, вечно пугавшее меня жабами и ужами, вдруг словно заулыбалось: заискрилось, засверкало на солнце. Мы бродили там до вечера, а, когда вернулись, Максимилиан всё удивлялся, почему нас никто не хватился. А мне это не казалось странным: никто меня никогда не хватался - кроме монахов, но те считали, что если до обеда я в замке, значит, и остальное время тоже. И вообще им было не до меня: они слуг строили. Особенно молоденьких служанок.
На этот раз Максимилиан уже по-хозяйски полез на свою половину кровати и болтал, наверное, до полуночи: рассказывал, какой у них там дома сад весь из себя диковинный. Я слушала и пыталась представить. Но выходила только уже знакомая дубовая роща да далёкие горы.
С появлением Максимилиана мой распорядок дня, как ни странно, не изменился. Я всё также валялась в постели до полудня, потом приходили горничные, меня купали-убирали-украшали - рутинно, без души и доброго словца - и только после этого приходил кто-нибудь из монахов и делал вид, что рассказывает мне урок. Чаще всего он просто читал что-нибудь вслух на непонятном языке, а я, тем временем, рисовала картинки.
Ни монахи, ни слуги Максимилиана не замечали. Порой, меня интересовало: если бы он остался в темнице, его бы заморили голодом? Наверное, да.
Но на самом деле подобное невнимание нам очень помогало. Максимилиан сначала смущался и чувствовал себя не в своей тарелке - наверное, дома у него были толпы слуг, которые с ним носились. А здесь, пока я сама, например, не заказала ему одежду, никто из горничных даже не озаботился.
Зато после обеда, когда я была предоставлена себе, и до глубокой ночи мы с чистой душой играли в замке или сбегали в рощу - и никто нам не мешал. Нас не существовало для остальных обитателей Утёса. И слава богу.
Максимилиан - я очень быстро стала называть его Макс (он обижался поначалу, потом привык) - всё время удивлялся. Замок и уклад нашей жизни казались ему странными. А я так и вовсе разочаровала в лучших чувствах. Он ни разу не признался, но я знаю: не получилось из меня злой колдуньи из сказки. "Обычная девчонка", - то и дело фыркал Макс и получал подзатыльник.
Большинство наших игр были шутливыми потасовками. Мальчишескими, но других Макс не знал, а мне до него играть было не с кем. Так что год, пока он был со мной, я росла, наверное, как маленький принц. Ну, во всяком случае, развлечения те же.
Максимилиан первым научил меня ездить верхом. В замке была конюшня, небольшая, но была. И, если раньше лошади меня пугали - громадные непонятные уродцы - то очень скоро я их полюбила. Полюбила иллюзию свободу, когда ветер в лицо, и волосы развеваются за спиной. Чувство приятного, щекочущего страха, когда скачешь верхом - для меня первое время все лошади были норовистыми. Верховые прогулки быстро превратились в забавную игру, в которой мы с Максом скакали наперегонки, а один раз даже попытались добраться до гор (но была зима, быстро стемнело, я замёрзла, и мы повернули домой).
С Максимилианом же я освоила и мужскую одежду. Я быстро заметила, что когда я в платье, Макс ведёт себя скованно, а игры выходят скучные. Когда я присвоила один из его новых костюмов, он долго возмущался. Но в рубашке и брюках я, должно быть, напоминала мальчишку. Мне было одиннадцать, когда мы познакомились, грудь у меня ещё даже не начала расти, так что выдавали меня только волосы, которые я, правда, научилась заплетать в косу и укладывать вокруг головы с помощью шпилек.
Думаю, если бы кто из слуг или просто местных увидел бы нас с Максом, допустим, в роще, точно бы принял за крестьянских детей. Мы умудрялись вывозиться в грязи, как поросята, да так, что вода утром, когда я мылась, чернела, а горничные, поджав губы, выпутывали из моих волос перья, комья земли и листики. (Один раз даже нашли лягушки. Визгу было!)
Макс пытался научить меня фехтовать. Оружейной в замке он не нашёл, а, когда я приказала вырезать нам деревянные мечи, получила выговор от монахов. Но и мечи тоже (поза руки в боки и "А-А-А!" действовали безотказно). Правда, фехтовальщик из меня вышел ужасный, так что в итоге мы эту затею бросили. Макс сказал, что ему неинтересно и лишь изредка упражнялся сам.
Прошёл год, и я заметила, что Макс с повышенным вниманием прислушивается к разговорам слуг и ностальгирует по дому. Однажды ночью я прямо спросила: неужели ему со мной скучно? Макс что-то промямлил, я надулась и целый день с ним не разговаривала. Макс превосходно провёл это время, зарывшись в библиотеке. Кажется, тогда он и спросил, могу ли я как-нибудь контролировать своё... м-м-м... проклятье. Ведь если бы могла... Дальше шла эффектная пауза. Я хотела играть в снежки, а вовсе не говорить об убийствах, поэтому далеко разговор не зашёл. Но позже я о нём вспомнила. И книжку, которую он читал - тоже. "Ведьмина кухня", сонник и травник. И ещё кое-что по мелочи. Для Максимилиана это была просто интересная книжка. Для меня тогда - помеха играть в снежки. Тогда.
Мне только-только исполнилось двенадцать лет, когда за Максимилианом приехали. Аж из столицы, от отца. Сам король, конечно, и носу ко мне не казал - да что там, его солдаты на меня смотрели, как на ядовитую змею. (Впрочем, мы с Максом на них глядели также).
Хуже всего, что они должны были на следующий день отвезти Максимилиана в столицу, к моему отцу.
Я очень хотела поехать с ними. Макс столько мне рассказывал про сады, площади и празднества, что всё это казалось почти сказкой. И вот в эту сказку увозили Максимилиана. Без меня.
Топанье и "руки в боки" на этот раз не помогли. А Макс радовался вовсю и болтал без умолку (жуткий болтун вообще-то был, если честно). Тем вечером мы снова улизнули из замка верхом, воспользовавшись общим переполохом. У Макса рот не закрывался, я грустно внимала и потому очень удивилась, когда он вдруг замолчал - надолго, аж на пять минут, а после спокойным тоном, точно между делом, наконец, сказал:
- Алисия, пообещай мне кое-что.
Я вскинула брови. Вот что-что, а обещать ему мне пока ничего не приходилось. Да и зачем?
- Дай слово, что если я не вернусь, и если со мной что-нибудь случится, ты никого не убьёшь.
Я изумилась.
- Ты имеешь в виду, если ты уедешь домой? Нет, конечно. А ты пригласишь меня к себе?
- Дай слово, - напряжённо повторил он.
Я удивилась, но дала, и разговор снова вернулся в обычную колею. Он пообещал, что обязательно меня пригласит и даже описал, как я, открыв рот, буду гулять по его дворцу, который ни в какое сравнение с моим замком не идёт... и так далее.
Он был старше меня на два года - громадная разница, как мне тогда казалось. Ему четырнадцать, мне только-только исполнилось двенадцать. И он знал больше меня. И уж точно догадывался, что если за ним приехали не солдаты его отца, а моего, то вряд ли его ждёт что-то хорошее.
О его смерти я узнала из болтовни слуг. В подробностях. Горничные с придыханием сообщили, как его отец "предал" моего, не став соблюдать навязанный мирный договор. Заключил соглашение с союзом каких-то государств, с которыми мой отец не желал или боялся ссориться, и практически все наши военные успехи сошли на "нет". Рассерженный "преданный" король решил отыграться на заложнике - младшем принце.
Я в деталях узнала, как устроили показательную казнь. Как именно Макса вели на эшафот, как отрубали голову, как эту же голову и тело положили в бочку и отправили с несколькими пленными солдатами в подарок его отцу.
Смешно: уж насколько я была на "ты" со смертью даже тогда, но до конца не поняла. Был вечер, я по обыкновению сбежала на конюшню. Не размышляя - руки двигались, а голова была пустая-пустая - вывела Лучика. Выехала верхом за ворота - меня как обычно никто не заметил.
И только потом поскакала галопом к роще.
Мне ещё достало благоразумия спешиться. Почему-то казалось очень важно сдержать слово - ведь эта была последняя (и единственная) просьба Максимилиана, обращённая ко мне.
На меня накатило, когда я была у озера. В памяти снова провал. Помню только, как упала. А потом - как очнулась. На громадном участке выжженной земли. Поляна у озера больше никогда не станет красивой.
Больше никогда не будет как прежде.
Никогда.
Лучик шарахнулся от меня, когда я вернулась. И потом весь обратный путь нервно дрожал.
А в замке как обычно ничего не заметили. Утром пришли служанки, вымыли меня, вычесали, переодели. Явился монах с книгой на непонятном языке.
Позже я поняла, что они решили, будто мне всё равно. Чудовище ведь не может никого полюбить, у него нет друзей. А я чудовище.
Я устроила грандиозную истерику в тот день. Но никого не убила. Потребовала, чтобы мне сменили покои - и всё. Я не могла видеть те комнаты без Макса.
Я не могла спать без него, не могла играть, веселиться, ездить в осквернённую мной рощу...
А ещё у меня в голове не укладывалось: кто-то, оказывается, может убивать, как и я. Не проклятьем, нет, не магией. Мой отец может. Просто приказ, росчерк пера. А получается лучше, чем у меня. Он же перо контролирует.
Тогда я и забралась в библиотеку.
Макс был прав: я ничерта не знала. Я была невежественна, как плебейка - даже хуже. Мир для меня крутился вокруг бессмысленных прогулок по роще, ближайшим к ней лугам и, собственно, замку. А также рисованию картинок. Серая, однообразная жизнь, казавшаяся мне нормой - до появления Максимилиана. Вместе с ним в моё существование вошли и краски. А, посмотрев однажды на жизнь в цвете, так не хотелось возвращаться в однообразную серость!
Мир книг открывал невиданные горизонты. Библиотека в Утёсе оказалась крайне скудной, но я запоем читала всё - от сонников и травников до нудных трактатов. Я читала, перечитывала - много-много раз, пока не запомнила наизусть каждую букву. Но книги кончились, а ответ о природе моего проклятья так и не нашла. Лишь в той самой "Ведьминой кухне" имелся намёк - на труд некоего мудреца Фариефти, якобы хранящийся в замке Алый Водопад. Самое удивительное - этот труд вместе с наверняка богатой библиотекой находился буквально у меня под носом - в горах, куда мы с Максом так и не доехали. Но по другую сторону границы, которая пролегала по этим горам, кстати говоря, считавшихся непроходимыми.