Если бы меня попросили защитить свою работу, вот что я сказала бы: «Чем сложнее объект изучения, тем скрупулезнее и ответственнее должна подходить к нему наука. Математика, химия — это легко: замкнутые модели с дискретными ответами. Чтобы понять поведение человека или слона, являющегося более сложной системой, требуется более сложная наука».
Но никто ни о чем не спрашивал. Я совершенно уверена, что мой начальник, Грант, полагал, что я должна пережить этот этап и рано или поздно вернуться к науке, а не изучать когнитивные способности слонов.
Я и раньше видела, как умирают слоны, но это был первый раз с тех пор, как я изменила объект своего исследования. Мне хотелось зафиксировать все до мельчайших деталей. Хотелось удостовериться, что я не отмахнулась от чего-то, показавшегося обыденным, чтобы впоследствии не жалеть, узнав, что некое действие оказалось ключевым для понимания того, как скорбят слоны. И с этой целью я осталась там, пожертвовав сном. Записывала, какие слоны приходили навестить погибшего матриарха, идентифицировала их по бивням, волосам на хвостах, отметинам на теле или по венному узору на ушах, который так же уникален, как отпечатки наших пальцев. Я записывала, сколько времени они провели, прикасаясь к Ммаабо, и где именно прикасались. Сделала пометку, когда они ушли от тела, возвращались ли назад. Фиксировала я и поведение других животных, антилопы импалы и одного жирафа, которые проходили поблизости, даже не подозревая, что рядом упала матриарх. Но главным образом я осталась потому, что хотела узнать, вернется ли Оналенна.
Прошло более десяти часов, прежде чем она вернулась. Когда слониха пришла, уже смеркалось, ее стадо топталось в стороне. Она тихо стояла у тела матери, когда наступила ночь — неотвратимая, как гильотина. Время от времени Оналенна издавала звуки — как будто ей необходимо было перекликнуться с сестрами и напомнить им, что она еще здесь, — и те отвечали трубными звуками с северо-востока.
Целый час Оналенна стояла не шелохнувшись — возможно, поэтому меня так напугал «ленд ровер», фары которого разрезали темноту. Оналенна тоже испугалась, попятилась от мертвой матери и угрожающе захлопала ушами.
— Вот ты где! — воскликнула Аня, подъезжая ко мне. Она изучала влияние браконьерства на изменение миграционных троп. — Ты не отвечала по рации.
— Прикрутила звук. Не хотела ее напугать, — сказала я, кивая в сторону нервничающей слонихи.
— Ты зачем-то понадобилась Гранту.
— Ночью?
Мой начальник был, мягко говоря, не в восторге, когда я сообщила, что намерена заняться изучением того, как скорбят слоны. Теперь он со мной едва разговаривает. Неужели он поменял свое мнение?
Аня посмотрела на тело Ммаабо.
— Когда это случилось?
— Почти сутки назад.
— Ты уже сообщила егерям?
Я покачала головой. Конечно, я им сообщу. Они приедут и отпилят у Ммаабо бивни, чтобы не соблазнять браконьеров. Но я решила, что слоны заслуживают того, чтобы еще по крайней мере пару часов погоревать над матриархом.
— Что передать Гранту, когда ты будешь? — поинтересовалась Аня.
— Скоро, — ответила я.
Машина Ани скрылась в зарослях, превратившись в крошечную точку света в угольно-черной дали — словно светлячок. Оналенна пропыхтела — как будто прогудел паровоз. Она засунула свой хобот в рот матери.
Не успела я описать ее поступок, как перед Ммаабо возникла гиена. В свете прожектора, который я направила на место событий, мелькнули ярко-белые резцы, когда гиена раскрыла пасть. Оналенна затрубила. Вытянула хобот, который, казалось, был слишком далеко от гиены и не мог до нее достать. Но африканские слоны могут вытягивать его примерно на полметра, растягивать, как меха аккордеона, и ударить наотмашь, когда менее всего ожидаешь. Слониха так сильно треснула гиену, что та с визгом отлетела от тела Ммаабо.
Оналенна повернула ко мне тяжелую голову. Из височных желез выделялся секрет — обильные серые ручейки.
— Тебе придется ее отпустить, — сказала я, не совсем понимая, кого пытаюсь убедить…
Я, вздрогнув, проснулась, когда почувствовала на лице теплые лучи солнца, первые лучики дня. Первая мысль была, что Грант меня убьет. Вторая — что Оналенна ушла. На ее месте две львицы рвали заднюю четверть Ммаабо. А в небе, выписывая восьмерки и ожидая своей очереди, кружил гриф.
Я не хотела возвращаться в лагерь. Мне представлялось более важным понаблюдать, будут ли другие слоны возвращаться к телу Ммаабо и отдавать ей дань уважения.
Мне хотелось найти Оналенну и увидеть, что она сейчас делает, как ведет себя стадо, кто фактически стал новым матриархом.
Я хотела узнать, может ли она перестать скорбеть, перекрыв в себе вентиль. Или она до сих пор скучает по матери? Сколько времени понадобится, чтобы боль утихла?
Совершенно ясно, что Грант решил меня наказать.
Из всех моих коллег начальник выбрал меня, чтобы нянчиться с каким-то козлом, который явился сюда на неделю из Новой Англии.
— Грант, — пыталась воззвать к нему я, — не каждый день мы теряем матриарха. Вы должны понимать, насколько это важно для моего исследования.
Он поднял голову от письменного стола.
— Ничего за неделю не произойдет. Слониха будет такой же мертвой.
Если Гранту плевать на мое исследование, может быть, мое расписание поколеблет его решимость?
— Но сегодня я должна привезти Оуэна, — напомнила я.
Оуэн — местный ветеринар, мы должны надеть на матриарха ошейник, чтобы группа ученых из университета Квазулу-Натал могла начать новое исследование. Другими словами, я занята.
Грант посмотрел на меня.
— Чудесно! Уверен, этот парень с удовольствием посмотрит, как вы надеваете ошейник.
Вот так я и оказалась у входа в заказник в ожидании Томаса Меткафа из Буна, штат Нью-Гемпшир.
Приезд визитеров всегда морока. Иногда это толстые «денежные мешки», которые выделили средства на приобретение ошейника для GPS-навигации[21] и хотят явиться с женами и деловыми партнерами, чтобы разыграть политически корректную версию игры «Великий белый охотник», только вместо убийства слона они наблюдают, как ветеринар стреляет в слона дротиком со снотворным, чтобы надеть на него ошейник, а потом поднимают тосты за великодушие владельцев пикапов «мазда». Иногда приезжали дрессировщики из зоопарка или цирка, и практически всегда они оказывались круглыми идиотами. Последний раз целых два дня я возила в своем «ленд ровере» владельца филадельфийского зоопарка, а когда мы увидели, как шестилетний самец выделяет из височных желез секрет, он стал настаивать на том, что слоненок вступает в пору полового созревания. И как я ни старалась его переубедить, удивляясь, что он всерьез считает шестилетнего самца половозрелым, он твердо стоял на своем.
Должна признать, когда Томас Меткаф выглянул из африканского такси (поездка в котором уже само по себе приключение, если раньше вы на африканском такси не ездили), он выглядел совсем не так, как я ожидала. Он был почти моим ровесником, в маленьких круглых очках, которые запотели, когда он шагнул во влажный воздух, поэтому он не сразу нащупал ручку своего чемодана. Он оглядел меня с ног до головы, от немытых волос до розовых кроссовок «Конверс».
— Вы Джордж? — спросил он.
— Я похожа на Джорджа?
Джордж — один из моих коллег, студент, который никак не мог дописать дипломную работу. Иными словами, мишень для шуток, к которым подключалась и я, пока не начала изучать скорбь у слонов.
— Нет, простите, я хотел сказать, что ожидал увидеть другого.
— Жаль вас разочаровывать, — сказала я. — Меня зовут Элис. Добро пожаловать в северный Тули-Блок.
Я проводила его к «ленд роверу», и мы стали петлять по неприметным пыльным тропинкам, которые пролегали по заповеднику. По дороге я цитировала рекламные буклеты, которые мы раздаем посетителям.
— Впервые о слонах, обитающих здесь, упоминается в семисотом году до нашей эры. В конце тысяча восьмисотых сюда завезли огнестрельное оружие, что трагическим образом сказалось на популяции слонов. К тому времени, как сюда прибыли великие белые охотники, слоны практически исчезли. И только с основанием этого заповедника их численность возросла. Наши исследователи работают семь дней в неделю, — рассказывала я. — И несмотря на то что все мы работаем над разными исследовательскими проектами, мы также занимаемся основным мониторингом: наблюдаем за размножением стад, за их объединением, различаем слонов в каждом стаде, следим за их передвижениями и ареалами обитания, определяем индивидуальные участки обитания стада, раз в месяц производим перепись, отмечаем родившихся и умерших, период течки и полового созревания; собираем данные о самцах, записываем количество осадков…
— Сколько у вас здесь слонов?
— Около тысячи четырехсот, — ответила я. — Не говоря уже о леопардах, львах и гепардах.
— Представить не могу! У меня всего шесть слонов, но довольно сложно понять, кто есть кто, если не находишься рядом с ними изо дня в день.
Я выросла в Новой Англии и знаю, что присутствие там диких слонов настолько же маловероятно, как появление у меня третьей руки. А это означает, что этот парень владеет либо зоопарком, либо цирком, — ни того ни другого я не одобряю. Когда дрессировщики уверяют, что трюки, которым они обучили слона, — это поведение, присущее ему в естественных условиях, они лгут. На воле слоны не стоят на задних ногах, не ходят, держа друг друга за хвосты, не бегают по кругу. В естественных условиях слоны всегда держатся в нескольких метрах один от другого. Они постоянно гладят друг друга, трутся боками и переговариваются друг с другом. А все отношения между человеком и слонами в неволе основаны на эксплуатации.
Если бы до этого я не разозлилась на Томаса Меткафа, встреча была бы для меня наказанием, теперь же я невзлюбила его из принципа.
— И чем вы тут занимаетесь? — поинтересовался он.
«Храни Господь от туристов!»
— Я здешний распространитель косметики «Мери Кей».
Я глянула на него краем глаза. У меня не было причин обороняться от мужчины, с которым я познакомилась всего минуту назад, — мужчины, чьи знания о слонах менее обширны, чем мои. И тем не менее я настолько привыкла к изумленно изогнутым бровям, когда я начинаю заговаривать о своем новом исследовании, что решила о нем помалкивать.
От ответа меня уберег град рогов и копыт, обрушившийся на тропу. Я схватилась за руль и успела затормозить в последний момент.
— Лучше держитесь покрепче, — посоветовала я.
— Они великолепны! — выдохнул Томас, и я постаралась не закатывать глаза.
Когда живешь здесь, привыкаешь. Для туристов все в новинку, все кажется приключением, стoящим того, чтобы притормозить. Да, это жираф. Да, невероятно. Но только не для тех, кто видел их раз семьсот.
— Это антилопы?
— Импалы. Мы называем их «макдоналдсы».
Томас указал на крестец одного из животных, которое мирно щипало траву.
— Из-за черных отметин?
У импал две черные полоски вдоль каждой задней ноги, а еще одна полоса идет вдоль обрубка хвоста, и они на самом деле похожи на эмблему «Макдоналдса» — «Золотые арки». Но свое прозвище животные получили потому, что являются самым лакомым обедом для здешних хищников.
— Потому что их съедено более миллиарда, — ответила я.
Между романтикой Африки и ее суровой действительностью — большая разница. Туристы, которые приезжают сюда на сафари, с нетерпением ждут охоты. Те, кому повезет, становятся свидетелями того, как львица, часто тихо, нападает на свою жертву, вызывая этими действиями тошноту. Я увидела, как Томас побледнел.
— Что ж, — сказала я, — вы не в Нью-Гемпшире.
Пока мы в главном лагере ожидали Оуэна, я объясняла Томасу правила сафари.
— Не выходить из машины. Не вставать в машине. Животные воспринимают нас как единое большое существо, и если кто-то отделяется, он в опасности.
— Извините, что заставил вас ждать. Переселение носорога прошло не так гладко, как я надеялся.
Оуэн Данкерк, ветеринар, спешил к нам с сумкой и ружьем. Он был неуклюж, как медведь, и предпочитал стрелять снотворным из автомобиля, а не из вертолета. Пока я не сосредоточилась на практическом исследовании скорби у слонов, у нас были приятельские отношения. Оуэн принадлежал к старой школе — он верил доказательствам и статистике. Ему казалось, что с таким же успехом я могла бы заявить, что использую выделенный на исследование грант на изучение колдовства или доказательство существования единорогов.
— Томас, это Оуэн, наш ветеринар, — представила я. — Оуэн, это Томас Меткаф. Он приехал к нам на пару дней.
— А ты уверена, что готова, Элис? — поинтересовался Оуэн. — Может, ты забыла, как надевать ошейник, с тех пор как стала записывать слоновьи панегирики и тому подобное?
Я не обратила внимания на его шпильки и на странный взгляд, которым одарил меня Томас Меткаф.
— Уверена, что сумею сделать это с закрытыми глазами, — заверила я Оуэна. — Чего не скажешь о тебе. Разве в прошлый раз ты не промазал? В цель размером… как бы это сказать… с целого слона.
К нам на своем «ленд ровере» присоединяется Аня. Для того чтобы надеть на слона ошейник, нужны два исследователя и три автомобиля, которые будут удерживать стадо, пока мы будем выполнять свою работу. На остальных двух машинах ехали егеря, один из них уже сегодня выследил стадо Тебого.
Одевание ошейника — это искусство, а не наука. Не люблю надевать ошейники во время засухи или летом, когда слишком высокая температура. На земле слоны так быстро перегреваются, что после падения необходимо внимательно следить за их температурой. Задача заключается в том, чтобы подвезти ветеринара к слону метров на двадцать, чтобы он мог благополучно выстрелить дротиком с лекарством. Как только матриарх падает, возникает паника, именно поэтому хочется, чтобы в идеале рядом были опытные егери, которые знают, как отогнать стадо, и уж точно здесь не место такому новичку, как Томас Меткаф, который может совершить какую-нибудь глупость.
Мы подъехали к машине Баши, и я довольно огляделась. Эта плоская и широкая местность идеально подходила для выстрела — слониха, если и побежит, не поранится.
— Оуэн, ты готов? — поинтересовалась я.
Он кивнул и зарядил снотворное в ружье.
— Аня, ты держись сзади, а я впереди. Баши! Элвис! Мы хотим отогнать стадо к югу, — сказала я. — Отлично, на счет три…
— Подождите! — Томас трогает меня за руку. — А мне что делать?
— Оставайтесь в машине и постарайтесь, чтобы вас не убили.
После этого я забыла о Томасе Меткафе. Оуэн выстрелил, стрела попала Тебого прямо в зад. Слониха вздрогнула, взвыла и мотнула головой. Она не стала вытаскивать маленький флажок, и другие слоны не стали, хотя иногда я наблюдала подобное.
Однако ее боль передалась стаду. Слоны сбились в кучу, некоторые встали к Тебого задом, чтобы защитить ее, некоторые пытались до нее дотянуться. От их трубных звуков дрожала земля. Слоны начали выделять секрет, маслянистые ручьи струились по их щекам. Тебого сделала несколько шагов, кивнула, но потом доза снотворного свалила слониху. Хобот ее обмяк, голова склонилась, она закачалась и стала падать.
Вот теперь мы должны были действовать, причем быстро. Если стадо не отогнать от упавшего матриарха, они могут ранить ее, пытаясь поставить на ноги, будут тыкать в нее бивнями либо не дадут нам подойти достаточно близко, чтобы ввести Тебого антидот. Слониха могла упасть на ветку, могла упасть на хобот. Хитрость в том, чтобы никогда не показывать страха. Если стадо сейчас набросится на нас, а мы отступим, то потеряем все — включая и слониху-матриарха.
— Давай! — скомандовала я.
Баши и Элвис взревели двигателями. Они хлопали, жали на клаксоны, отгоняли стадо машинами, разгоняли слонов, чтобы мы могли подойти к матриарху. Как только между нами и слонами образовалось приличное расстояние, мы с Оуэном и Аней выпрыгнули из своих автомобилей, оставляя встревоженное стадо на егерей.
У нас всего десять минут. Я сразу убедилась, что Тебого лежит на боку и земля под ней чистая. Я завернула ей ухо на глаз, чтобы не попадали прямые солнечные лучи и пыль. Слониха неотрывно смотрела на меня, в ее взгляде застыл ужас.
— Тихо… тихо… — успокоила я.
Мне хотелось прикоснуться к ней, погладить, но я знала, что не могу. Тебого не спала, она находилась в полном сознании и слышала каждый шорох, ощущала каждое прикосновение, запах. И поэтому я как можно меньше старалась к ней прикасаться.
Я вставила небольшую палочку-распорку в кончик слоновьего хобота, чтобы он оставался открытым: слон не может дышать ртом, он задохнется, если закрыть хобот. Тебого негромко фыркнула, когда я полила ее ухо и тело водой, охлаждая, чтобы было не так жарко. Потом надела ей на шею ошейник и затянула его болтом, оставив расстояние в две ладони между подбородком и противовесом, и спилила металлические края. Аня работала молниеносно: взяла образцы крови, крошечный кусочек кожи у Тебого с уха и волосы с хвоста для анализа ДНК, измерила температуру, длину бивней, ноги и расстояние от ноги до лопатки. Оуэн проводил общий осмотр: нет ли травм, как дыхание… Наконец мы проверили ошейник, чтобы убедиться, что система GPS работает и дает хороший сигнал.