Майя не то, что на него самого, даже в том направлении, где он находился, не смотрела. Весь вечер прикладывала массу усилий, чтобы с ним нигде не столкнуться. Он, похоже, придерживался той же линии поведения. Во всяком случае, вопросов не задавал, близко не подходил. Только слушал и смотрел. Да ел с отменным аппетитом. Еще бы! Мамина и бабушкина стряпня это тебе не сухомятка на скорую руку.
Но смотрел он слишком пристально, что совершенно лишнее. Если уж следит, так делал бы это не столь настойчиво и открыто, а незаметно, как сама Майя.
Иногда, боковым зрением, — Майя надеялась, что не очень заметно косит, — она замечала на его лице легкую усмешку, или искринки смеха и тепла в холодных серых глазах.
Он оставался в тех же джинсах, в которых чистил снег. Под толстовкой обнаружилась черная футболка, соблазнительно обтягивающая сильные руки и крепкий торс. Если бы не постоянный самоконтроль, Майя пялилась бы на него постоянно. Открыто, как он сам.
Где справедливость? Почему ему можно, а ей нет? Кто разрешил, кто запретил?
Сердце стучало чаще от одной его улыбки. Любой. Даже не ей предназначенной, мимолетной и ничего не значащей.
Приготовив на кухне горячий шоколад с корицей и гвоздикой, который числился ее коронным блюдом, Майя отнесла маленькие чашки родителям и дяде. На кухне ждали своей очереди еще две. Для нее самой и для Миши. Предстояло выполнить миссию «Невыполнимую» — передать ему чашку так, чтобы остаться незамеченной и не приближаясь.
Майя вернулась в комнату, ожидая обнаружить Мишу на прежнем месте за столом. Но парень наглым образом, перед самым ее носом, прошел к дивану и демонстративно уселся в угол, расставив ноги. Совпадение исключено, Миша как никто другой знял, где в доме любимое место Майи.
Девушка подошла и поставила десерт на широкий подлокотник с другого конца дивана.
— Шоколад, вот. Угощайся.
Развернулась, с намерением присоединиться к родителям или уйти к себе наверх, раз в уголке у камина посидеть не судьба. Раньше Майя могла всю ночь напролет просидеть в большой комнате, в полутьме, лишь с неярким освещением от торшера, читая какую-нибудь книгу или смотря в огонь.
Ничего, посидит там завтра. Ничего страш…
— Перестань шарахаться от меня, я не кусаюсь, — остановил ее недовольный голос Миши.
— Я не шарахаюсь.
— Тогда садись рядом.
— Мне и на стуле удобно, спасибо.
— Я освобожу тебе твое место… — искушающе предложил Миша.
Мягкий угол дивана, между стеной и камином. Самое безопасное и теплое место на всем белом свете…
Но соблазнила Майю не возможность заполучить угол дивана, который так вероломно занял вперед нее Мишка, а лукавая улыбка последнего.
Майя подошла ближе, сверху вниз посмотрела на Мишу.
— Ну?
— Невежливая ты.
Парень подвинулся, но не намного. Места явно маловато.
Майя украдкой огляделась, никто из присутствующий вроде не обращал на них внимания. Алька ушла к себе, бабушка с дедушкой тоже уже готовятся ко сну. Родители с дядей Володей заняты разговором.
Оправданий Майя нашла с лихвой. Забралась в свой уголок, попой подвинув Мишу. Вернее, попытавшись подвинуть. Парень отсел еще на пару сантиметров, но исключительно по своему решению, а не из-за толчка Майи.
Во что она ввязыается, Боги? Это же дорога в никуда, у них нет и не может быть будущего.
Так уютно, тепло и счастливо Майя не чувствовала себя с далекого-далекого детства. Пусть счастье приправлено обреченностью и продлится недолго. Потом, когда ее отпустят снова в город, будет, что вспоминать одинокими вечерами и холодными ночами. В том, что рано или поздно отпустят, Майя не сомневалась. Никому не нужны лишние проблемы.
* * *Впереди горел камин, справа к Майе прижимался горячим боком Миша. Сидели в тишине. Сначала молчание было напряженным и неловким, но постепенно Майя успокоилась и села свободнее, а не как кол проглотивши.
Как ощущал себя Миша, Майя не представляла. За два года она разучилась читать его мысли, образно говоря. Раньше она улавливала его настроение с полувздоха, с полувзгляда. Теперь нечитаемый взгляд смущал и повергал в замешательство.
— Подвинься, — первое, произнесенное ею слово за прошедшие четверть часа. Стало невыносимо жарко, но уходить или тушить камин не хотелось. Майя решила, что будет сидеть, пока не прогорят дрова.
Скоро утро. Часы на стене показывали половину четвертого утра. За окном темнота и валит снег, где-то в трубе протяжно воет ветер. Из освещения только пляшущий в камине огонь и гирлянды на елке.
Родители и дядя ушли незаметно, не простившись. Майя не видела даже, когда именно. Должно бы насторожить, не так ли? Оставили молодежь наедине, будто специально. Но Майя почувствовала облегчение и благодарность.
В ответ на просьбу подвинуться, Миша встал и подбросил в камин еще два полена. Языки пламени сначала притихли, после чего с жадностью накинулись на свежую добычу.
Майя отставила на пол пустую чашку и стянула свитер через голову, также скинув его на пол. Оставшись в легкой футболке, поспешила занять немного больше места и улечься поудобнее, пока Миша не вернулся на диван. Майя, как в старые добрые времена, положила на подлокотник декоративную подушку, и прилегла щекой на мягкую ткань. Глаза закрывались, но спать было жалко. Она ловила и сохраняла в памяти каждое мгновение их с Мишей уединения. Прислушивалась к его дыханию, впитывала запах, грелась, и старалась ни о чем не думать.
Миша ничего не спрашивает, верно? Не требует объяснений и не ругается. Так что можно наслаждаться и…
Она все-таки уснула. И не проснулась ни от легких поглаживаний лица, ни от нежных касаний горячих губ.
— Майя, моя девочка, что же с тобой так сложно… Не сбежишь снова, — прошептал Миша, не отстраняя губ от ее шеи, языком щекоча маленькое чувствительное ухо.
Он осторожно передвинул девушку ближе к спинке дивана и лег рядом, обняв хрупкое тело руками и закинув на нее ногу. Умиротворенно вздохнул, на мгновение сжав объятия сильнее. Знала бы Майя, до чего его довела…
Часы над головой пробили шесть утра, вырвав Мишу из полудремы. Майя только теснее прижалась к его груди и что-то невнятно пробормотала. Движение ее губ по обнаженной коже в вырезе футболки вызвало фееричный отклик в теле мужчины. Какие там, к черту, мурашки, самый что ни на есть электрошокер. Зверь внутри низко зарычал, уверенно протягивая лапы к желанной добыче. Намерения однозначные и серьезные. Вот же она — рядом, в его власти. Его.
Дрова в камине догорели. В комнате пахло хвоей и немного дымом. Девушка под боком пахла сладостью пары и мандаринами.
Миша полежал еще недолго, выравнивая дыхание и усмиряя свою вторую сущность. Потом поднял Майю на руки и, осторожно ступая, чтобы не задеть ее ногами какую-нибудь мебель или косяк, пошел на второй этаж. Этот дом Миша знал не хуже своего собственного. Когда ему было совсем плохо, он жил в комнате Майи. Несмотря на то, что ее детская кровать ему не по размеру, спалось на ней великолепно.
На лестнице встретилась бабушка Роза. Старушка понимающе улыбнулась и кивнула, молча проходя мимо пары на кухню.
Он донес Майю до кровати и, ухитрившись откинуть одеяло одной рукой, второй продолжая удерживать девушку, бережно уложил ее спать. Но то ли прохладный воздух второго этажа, то ли Майя уже выспалась, но когда Миша наклонялся для последнего, самого последнего поцелуя, она вдруг открыла сонные глаза и удивленно воззрилась на него.
Миша не дал себя смутить. Он в своем праве.
— Хороших снов, Майя, — не дав возможности ответить, наклонился и прижался к ее губам.
Три секунды как вечность, жаркая, соблазнительная, с привкусом пряностей и шоколада. Или в этот раз их вечность длилась дольше, чем три секунды?
Майя потерялась во времени и забыла, где находится. Забыла, что ей нельзя так отвечать настойчивым губам Миши, нельзя позволять его языку щекотать ее небо, нельзя самой облизывать и прикусывать его твердые губы. Нельзя стонать и зарываться пальцами в короткие жесткие волосы.
Может, это сон? Тогда все можно…
— Миша… — полувздох, полустон.
Он шумно выдохнул и резко отстранился. Когда Майя распахнула глаза, которые во время поцелуя как-то сами собой закрылись, то уперлась в пылающую бездну его серого взгляда.
— До вечера, — хрипло произнес Миша. Стремительно поднялся и выскочил из комнаты. Прощание вышло многообещающим.
Майя в отчаянии застонала и упала спиной на подушки. Сейчас она еще недолго поспит, часов до двух-трех, и пусть этот волшебный сон продолжится. Над остальным она подумает, когда проснется.
До вечера… до вечера…
4
— Это твой дом, Маюшка. Место, которому принадлежишь ты, и которое принадлежит тебе. Ты часть этого мира. Глупо убегать, потому что от себя ведь убегаешь, не от кого другого, — бабушка замолчала, не отпуская однако руки старшей внучки.
Ленивый семейный завтрак, когда никому не нужно спешить на работу. Бабушка Роза решила, что лучшего времени, чтобы высказаться, не найти.
Майя спустилась на кухню примерно к двум часам, перед этим вдоволь повалявшись в постели и поразглядывав морозные узоры на оконном стекле. Ее никто не будил и не торопил.
Она вымыла голову и в кои то веки не стала распрямлять утюжком кудри, позволив локонам скручиваться как им угодно и свободно ниспадать на плечи. Старательно делая вид, что не знает причину желания выглядеть привлекательно, выбрала из гардероба нарядную милую кофточку. Джинсы оставила прежние, решив, что не стоит перебарщивать с красотой. До вечера еще неизвестно, что может случится. Ляпнет на одежду вареньем, например…
И вот, она сидит за кухонным столом и бабушка наставляет Майю на путь истинный.
— Бабушка, я ценю, но…
— Никаких но. Ничего не говори, внуча. Я все знаю и все это неважно.
— Бабушка, есть вещи, которых даже ты не знаешь.
— Нет таких вещей. Ты здесь, и это самое главное. Ешь, — старушка с длинной седой косой оборвала слабые попытки Майи как-либо оправдаться, и не дрогнувшей рукой пододвинула ей тарелку с блинчиками.
Майя не долго сопротивлялась. Смиренно глотнула крепкого чая и запустила ложку в малиновое варенье.
Рождественские завтраки с семьей это что-то особенное. Майя поняла в сравнении. В городе она чаще всего ела одна, как завтраки, так и обеды с ужинами. Поэтому сей процесс стал для нее неприятной обязаловкой. Для себя Майя не готовила, и чтобы не сидеть в одиночестве за столом, ела на ходу или у компьютера за чтением. Хоть какая-то компания.
Именно из-за восхитительного чувства причастности, Майя не возражала бабушке Розе. С удовольствием растягивая завтрак и поддакивая бабушкиному неторопливому рассказу.
Следующим на кухню пришел дедушка. Высокий, громоздкий, глаза поблескивают весельем из под густых седых бровей.
— Доброе утро, барышни! Что тут у нас поесть?
— Да уж скоро вечер, а тебе все утро, — ответила на приветствие бабушка.
— Не завидуй. У самой бессонница, так порадуйся, что другие спят здоровым сном! — дедушка подхватил с тарелки блин, скрутил в трубочку и откусил сразу половину, закусив ложкой сметаны. Жуя с довольным видом, подмигнул бабуле.
— Балабол, — фыркнула та, и с независимым видом отвернулась к плите, переворачивать следующую порцию блинов.
Дедушка раскатисто рассмеялся глубоким басом:
— Хо-хо-хо! Да и не спал я. Подарки готовили с Кузьмой, — интригующе заявил. — Маюшка… Я тут сказать хотел…
— Дедушка, и я по тебе скучала! И я тоже тебя люблю! — опередила его Майя, встала со стула и крепко обняла.
— Это само собой, — проговорил смущенно дед и сжал внучку в крепких объятиях.
Майя надеялась, что его удастся отвлечь, но видимо, дело серьезное. Девушка отстранилась и заглянула в родные глаза, ожидая продолжения.
— Ты как, остаешься? — спросил, как обычно, в лоб. Не в его характере юлить. — А то мне помощь понадобится. Гномы, поганцы, бойкотом на фабрике угрожают. Мало им, видители, по золотой монете в день. Жадюги корыстные! А то, что детишки без подарков останутся, на это им плевать! — разбушевался дед.
— А я то чем помогу? — удивилась Майя. — У тебя же Алька для этих дел.
— Так Алька за погоду и транспорт отвечает, а ты мне нужна, чтобы меркантильных паршивцев усмирить. Ты же в циферках, бухгалтерИи этой, соображаешь, а?
Деда умильно поднял брови, ожидая ответа.
— Я… — ей кажется, или Кузьма был прав насчет всеобщего сговора?
— Разберись, что по справедливости, а что по-честному, что поровну, и кому бОльшая половина, а?
— Но они же твои друзья! — удивилась Майя.
Насколько она помнила, гильдия гномов приняла дедушку в свои ряды как почетного члена, единственного не гнома. В молодости семеро отважных карликов и дедушка пережили какие-то невероятные приключения, и с тех пор друг за друга горой стоят. В любых делах, что бы ни происходило.
— Котлеты отдельно, мухи отдельно, — ворчливо пробормотал дед себе в бороду.
Майя в сомнительный бойкот не верила, но дедушку очень любила. Если он просит, значит она поможет, чем сможет.
— Ладно. Останусь, пока проблема не решится.
— То есть, на все праздники и даже дольше? — обрадовался дедушка.
Майя медленно кивнула, соглашаясь.
Странные дела творятся на белом свете. И все-таки, ее семья чокнутая. Услышал бы их кто-нибудь со стороны…
Майя съела два блинчика, допила чай и уже собралась уходить. Бабушка закончила с готовкой и что-то вполголоса обсуждала с Кузьмой и дедом.
Все не так плохо, как могло быть. У Майи замечательные и любящие, пусть и не совсем нормальные, родственники. Но покажите хоть одну семью, про которую можно сказать — нормальная! Нет таких, везде свои тараканы. Где-то даже тарантулы.
* * *Планы на день просты и незатейливы. Майя возмет с собой килограммчик мандарин, который Кузьма, как и обещал, оставил в ее комнате, и пойдет на прогулку. Может, встанет на лыжи, а может, пешком. Если на своих двоих, то можно забраться на верхушку Туманной горы на смотровую площадку. Оттуда открывается захватывающий вид на просторы Лапилаипоиалпоисисуурунемаамеретагаляндии. Хорошо видно и границу, и переливающийся всеми цветами радуги барьер, скрывающий волшебную страну от реального мира. Такая вот «радужная» аномалия, что-то наподобие Бермудского треугольника.
Надо и Альку с собой позвать, вдруг захочет присоединиться. Не дело ей днями и ночами напролет в четырех стенах сидеть.
Но в дверях Майя столкнулась с родителями. Они тут что, по расписанию, каждые десять минут, на кухню заходят? Больше других дел нет, кроме как есть и перекусывать?
— Куда собралась? — чересчур весело спросила у Майи мама.
— Хочу прогуляться, — настороженный ответ, содержащий минимум информации.
— Отличная идея, мы с тобой! Да, дорогой? Прошвырнемся по деревне? — обратилась она к мужу.
— Прогулка, так прогулка, — прозвучало как «надо, так надо».
В итоге от изначального плана остались, разве что, взятые с собой мандарины. Сборы недолгие, забытые вещи, забытый Помпон, которому во что бы то ни стало нужно идти со всеми вместе. Суета, гомон, смех, лай…
Уединиться и спокойно подумать, блуждая по окрестностям, Майе не дали. Но она не расстроилась. Морозный чистый воздух бодрил и пьянил. Родные места, знакомые люди, нелюди и монстры, встречающиеся на улицах поселка, их икренние приветствия.
На главной площади, где растет громадная ель, сейчас украшенная волшебными огоньками, проводилась ярмарка. Местные продавали, кто чем богат — тут тебе и мед, и рыба, и орехи, мясо, меха, ковры ручной работы, вязаные чужими бабушками носки. Экзотические фрукты, зимние цветы и даже техника из-за границ Лапилаипоиалпоисисуурунемаамеретагаляндии.
Майя шла под ручку с папой, мама держалась за него с другой стороны. Помпон носился вокруг по своим делам, нюхая углы и перетявкиваясь со встречными знакомыми собаками. В основном это были красивые голубоглазые лайки.