Корнелиус придержал для меня дверь, и мы вошли в вестибюль. Поток воздуха из кондиционера после дождя заставил меня задрожать. Если снаружи температура была около двадцати градусов, то внутри едва дотягивала до пятнадцати. Пол из блестящего коричнево-песочного мрамора блестел, словно зеркало. Логика твердила, что он должен был быть уложен плитами, но я никак не могла разглядеть стыков. Таким же мрамором были облицованы стены. В центре вестибюля, три лифтовых кабины предоставляли доступ к верхним этажам. Четверо охранников, одетых в безупречные белые рубашки и черные брюки, и вооруженных тактическими винтовками, стояли в стратегических точках у стен. Трое других занимали стол перед металлодетектором. Охранники в Ассамблее не шутили. Превосходный ты или нет, но тактическая винтовка быстро заставит тебя отказаться от любой шалости.
Если бы я наставила на них пистолет, они выстрелили бы в ту же секунду, поразив всех, кто оказался бы в непосредственной близости.
— Вы были правы, — тихо сказал Корнелиус.
— Спасибо.
Мы подошли к стойке администратора, где Корнелиуса поприветствовали — «Добро пожаловать, мистер Харрисон. Рады вас снова видеть». Мне пришлось предоставить две копии удостоверения личности и заполнить трехстраничный опросник, включающий мою группу крови и медицинскую страховку, прежде чем они наконец-то выдали мне однодневный пропуск.
В конце концов, мы направились к лифту. По словам Корнелиуса, Форсберг должен был быть на двадцать пятом этаже. Я нажала соответствующую кнопку, и лифт поехал вверх. На четвертом этаже двери раскрылись, и внутрь вошел мужчина в мантии с капюшоном. Мантия была черной, с разрезами по бокам, словно камзол какого-то средневекового рыцаря, и глубоким капюшоном, скрывавшим лицо его обладателя. На виду был лишь подбородок с аккуратно подстриженной рыжей бородой. На его плечах покоилась темно-зеленая накидка, переливающаяся серебряной вышивкой. Под мантией на мужчине были темные брюки, заправленные в голенища мягких ботинок, и черная рубашка. Он выглядел устрашающе, почти угрожающе, словно маг, готовый к войне.
Я посторонилась, уступая ему место.
Мужчина нажал кнопку десятого этажа. Мгновение спустя, двери открылись и он вышел.
Еще один человек в мантии, на этот раз женщина, судя по свисавшей из-под капюшона косы, подошла к нему, прежде чем двери закрылись, скрыв их из виду.
— Почему они так одеты? — пробормотала я.
— Это традиция. В Ассамблее есть Нижняя палата, где могут голосовать все Превосходные и Значительные из избранных Домов, и Верхняя палата, где голосуют только Превосходные, стоящие во главе Дома. Мантии означают, что они относятся к Верхней палате.
Через три этажа лифт снова остановился и в кабину вошел другой мужчина в мантии, с золотистой накидкой, вышитой черным.
— Корнелиус!
Маг откинул капюшон, открывая красивое лицо мужчины немногим за шестьдесят, с четкими чертами, широким лбом и умными карими глазами, обрамленными паутинкой морщинок. Его челюсть покрывала короткая черная борода с проседью. Его волосы, вероятно, когда-то черные с белым, а теперь скорее белые с черным, были аккуратно зачесаны назад. Он походил на вашего любимого дядюшку, жившего где-нибудь в Италии, державшего виноградник, и сердечно вас обнимавшего, когда вы приезжали его навестить. Сейчас же его лицо выражало озабоченность, а в глазах таилась грусть.
— Мой мальчик, я только узнал. — Мужчина обнял Корнелиуса. — Мне очень жаль.
Его сожаление было искренним. Как вам такое?
— Спасибо.
— Словами не выразить… — Мужчина умолк. — Вы, молодые, не должны умирать. Старики, вроде меня — мы смиряемся с собственной смертью. Мы прожили целую жизнь. Но это… это неслыханно. Что Форсберг собирается с этим делать?
— Ничего, — ответил Корнелиус.
Мужчина отступил назад. Его низкий, зычный голос зазвенел.
— Нари была сотрудницей его Дома. Что значит, он ничего не делает? Это его долг. На кону честь его Дома.
— Я не верю, что его это волнует, — сказал Корнелиус.
— Такого бы никогда не случилось при его отце. Есть вещи, которые глава Дома просто делает. Позволь мне узнать, что я могу сделать. Может, мой голос уже не такой громкий, как раньше, но люди все еще ко мне прислушиваются. Если тебе что-нибудь понадобится — что угодно, — ты знаешь, где меня найти.
Правда. Искренний Превосходный, который на самом деле проявлял сострадание.
— Спасибо.
Мужчина вышел на двадцатом этаже.
— Кто это был? — спросила я.
— Линус Дункан, — ответил Корнелиус. — Из очень старого и очень могущественного Дома. Он был спикером Верхней палаты и самым могущественным человеком в Хьюстоне. Пока они его не отстранили.
— Почему?
— Потому что он был честным и пытался изменить Ассамблею к лучшему, — вздохнул Корнелиус.
Меня это не удивило. Дома боялись перемен, словно чумы.
Лифт прозвенел, объявляя наш этаж. Мы вышли и повернули направо. Посередине длинного коридора, у открытой двери, стояли трое мужчин, обсуждая что-то между собой — все они были темноволосыми, среднего возраста, и облаченными в черные мантии с опущенными капюшонами. Одним из них был Маттиас Форсберг. Среднего роста, но с мощным телосложением стареющего игрока регби, он выделялся среди остальных — широкоплечий, с уверенной осанкой. Он стоял, широко расставив ноги, будто ожидая нападения. Его лицо с темными глазами, широкими бровями, изгибавшими к низу без намека на дугу, и мягким подбородком, совершенно не соответствовало его телу.
Корнелиус ускорил шаг, направляясь к ним. Я поспешила следом. Форсберг поднял голову, посмотрев в нашу сторону. Выражение его лица сменилось с напряженного на встревоженное. Двое других мужчин взглянули на нас, и ушли в другой конец коридора, оставив Форсберга одного.
— Харрисон, — протянул Форсберг с таким видом, будто наткнулся на гнилую картофелину у себя в тарелке. — Мои соболезнования.
— Ты заказал убийство моей жены? — звенящим голосом спросил Корнелиус. В нашу сторону стали оборачиваться люди. Умно. Теперь Форсбергу придется отвечать, и, ясное дело, что он не привык быть загнанным в угол.
— Ты из ума выжил? — прорычал Форсберг.
— Да или нет, Маттиас.
— Нет!
Правда.
— Ты знаешь, кто это сделал?
— Конечно же, нет.
Моя магия зажужжала злобным невидимым москитом. Ложь. Я кивнула.
— Если бы я знал, то уже бы принял меры.
Ложь.
— Ее смерть связана с делами твоего Дома?
— Нет.
Ложь.
Корнелиус посмотрел на меня. Я снова кивнула.
— Скажи мне, кто убил мою жену, — процедил сквозь зубы Корнелиус.
Блин. Неправильный вопрос.
— Ты в трауре и не в себе от горя, — фыркнул Форсберг. Выражение его лица ожесточилось. — Это единственная причина, по которой ты еще дышишь. Я собираюсь дать тебе один шанс покинуть это здание…
Взгляд Маттиаса переключился на что-то позади меня. Его глаза широко распахнулись, и я увидела вспыхнувший в их глубине страх. Это так разнилось с тем бычьим упрямством, которое он только что излучал, что мне стало не по себе.
Я оглянулась через плечо.
Из дальнего конца коридора шагал высокий мужчина. Он был одет в черную мантию, и она развевалась вокруг него, словно крылья летящего ворона. Он шел так, словно это здание ему принадлежало, а он заметил незваного гостя в своих владениях. Вокруг него кипела злобная и смертоносная магия, настолько сильная, что я ощутила ее с расстояния в тридцать метров. Он был не человеком, а силой стихии; облаченным в черное штормом, готовым дать волю своей ярости. Люди жались к стенам, стараясь убраться с его пути. Я увидела его лицо и подскочила. Волевой подбородок, прямой нос и голубые глаза, пылающие силой под темными бровями.
Чокнутый Роган.
Мое сердце забилось так быстро, что грудь была готова вот-вот взорваться.
Он направлялся ко мне.
Наши взгляды встретились. Я сжала все свои мысли в стальной кулак, пытаясь держать эмоции под контролем.
Выражение его лица смягчилось, и на долю секунды я увидела, как он смотрит на меня со смесью удивления и облегчения. Но затем взгляд его пылающих глаз впился в Форсберга с яростью хищника. Я знала это выражение. Оно говорило: «Убью».
Я повернулась обратно. Лицо Форсберга застилала паника. Магия сжималась вокруг него, скручиваясь подобно пружине под давлением. Коридор вокруг меня растянулся назад, словно мрамор и металл внезапно стали эластичными.
Я оттолкнула Корнелиуса в сторону.
Коридор вокруг нас сложился, будто консервная банка под прессом, и я внезапно оказалась в воздухе, летя прямиком на Чокнутого Рогана.
Судьба столкнула нас друг с другом. В жизни не расскажу об этом бабушке.
Я врезалась в Чокнутого Рогана, и меня поймали его сильные руки. Сила удара закрутила нас, и я приземлилась на ноги справа от него. Не успели мои ноги коснуться пола, как Роган уже подбросил в воздух пригоршню четвертаков. Монеты устремились к Форсбергу, словно плоские пули, движимые силой Рогана, минуя на пути к своей цели случайных людей в коридоре.
Воздух вокруг Форсберга задрожал. Монеты встретились с рябью и упали на пол, отскочив от невидимой преграды. Форсберг растаял, оказавшись в двадцати ярдах от того места, где он стоял.
— Стреляй в него, — приказал Роган.
— Нет пистолета.
Форсберг казался насмерть перепуганным. Паникующие люди обычно не думают; они бегут. Я бросилась к лифту. Мы должны были перехватить его в вестибюле.
Форсберг подпрыгнул, зарябив, а затем провалился сквозь пол. Я опомнилась на углу короткого коридора, ведущего к лифту, скользнула по мраморному полу и хлопнула по кнопке «вниз». Роган был всего в шаге от меня.
Двери лифта раскрылись, и мы заскочили внутрь. Я нажала кнопку вестибюля. Двери стали закрываться, но Корнелиус умудрился протиснуться внутрь в последний момент, заставив их приоткрыться. Роган оторвал анимага от пола, прижав его за горло к стене лифта своим предплечьем. Корнелиус захрипел — его ноги болтались над землей, а весь его вес теперь приходился на его шею под рукой Рогана.
— Отпусти моего клиента! — рявкнула я.
Роган надавил сильнее, и лицо Корнелиуса покраснело. Я видела, что Роган мог сделать с человеком голыми руками. Если я не вырву Корнелиуса из его лап, он сломает ему трахею.
— Роган! Он… он гражданский!
Роган отшатнулся назад, словно я нажала на переключатель, и Корнелиус рухнул на пол, жадно хватая ртом воздух. Похоже, я назвала волшебное слово.
— Только попробуй еще раз, и я врежу тебе шокерами до потери памяти, — прорычала я.
Двери лифта открылись. Двенадцатый этаж. Роган нажал кнопку, закрывая двери, и посмотрел на Корнелиуса.
— Это моя замена?
Что?
— Я тебя не заменяла!
— Конечно же, нет. Я незаменим.
Корнелиус наконец-то смог заговорить.
— Роган? Мясник Мериды? Чокнутый Роган?
— Да, — ответили мы с Роганом в унисон.
— Это та «Р» на платье? — округлил глаза Корнелиус.
Думай о тучках, думай о кроликах, не думай о картинках со свадебным платьем. Роган заявлял, что он не телепат, но он мог проецировать изображения, а значит, вполне мог подсмотреть мои фантазии, если я слишком на них зацикливалась.
— Платье? Каком платье? — спросил Роган, уцепившись за слово, словно почуявшая кровь акула.
— Забудь, — отрезала я. — Корнелиус, больше ни слова, или я ухожу.
Глаза Рогана сузились — он узнал имя. Он был замешан во всем этом деле с Форсбергом по самые уши. Мне, как всегда, везет.
Над нами моргнула цифра «два». Почти на месте.
Роган подбросил монеты в воздух, и четвертаки покорно зависли вокруг него. Мимо меня проскользнула его магия — беснующийся, ужасный зверь. По моей спине поползли мурашки. Внезапно, последние два месяца нормальной жизни разлетелись вдребезги, будто хрупкое стекло, и я снова оказалась рядом с Роганом, готовая ринуться в бой. И это чувствовалось совершенно естественным. Будто все это время я жила во сне, и вдруг внезапно проснулась.
Мне нужно было как можно скорее убраться от него подальше. Он был опасен для меня во всех отношениях.
— Живой! — напомнила я ему. — Форсберг нужен мне живой.
Двери зазвенели и распахнулись. Мы вылетели в вестибюль, напоровшись на стену из наведенных на нас прицелов. На полу за охранниками лежал Форсберг, а из его головы медленно растекалась кровавая лужа. Вместо его глаз в потолок смотрели две кровавые дыры.
Роган выругался.
Обычно, мне потребовалось бы несколько дней, чтобы вырваться из когтей службы безопасности Ассамблеи. Но с излучающим угрозу Роганом и Корнелиусом, поясняющим произошедшее спокойным, терпеливым тоном, каким обычно разговаривают с маленькими детьми, нам удалось покинуть здание спустя двадцать минут. Они придерживались правды: Форсберг напал на Рогана без всякой на то причины. Мы с Корнелиусом просто оказались у него на пути, и была дюжина свидетелей, которые могли это подтвердить. Когда один из охранников спросил, не угрожал ли Роган Форсбергу, Бич Мексики смерил его долгим взглядом, а затем снизошел пояснить, что он никому не угрожал. Он просто шел по коридору в нужное ему место, а если они не в состоянии увидеть разницу, когда он кому-то угрожает, а когда просто идет — то он им с удовольствием ее продемонстрирует. После этого они решили больше не задавать ему вопросов.
На улице, Роган поднял голову и прищурился на солнце, пробившееся сквозь затянутое тучами небо. С мантиями точно был перебор. Ему бы еще багряные знамена и сияющий скипетр для полного набора.
Его лицо было напряженным. Он был разозлен; я тоже злилась. Мы потеряли Форсберга и понятия не имели, как он умер, не говоря уже о том, кто ему в этом помог. Дом Форсбергов теперь оборвет все контакты и заляжет на дно. Наше расследование многократно усложнялось.
— С каких пор ты не носишь пистолет? — спросил Роган.
— Мистер Роган…
— Опять двадцать пять. — Роган покосился на Корнелиуса. — Снова будем «выкать». Я явно у тебя в немилости.
— Мистер Роган…
— Почему ты на меня злишься?
Героическим усилием я постаралась говорить как можно более спокойным и размеренным голосом.
— Ты напугал свидетеля, которого я допрашивала, из-за чего он швырнул меня, как тряпичную куклу, прыгнул через несколько этажей и оказался убит. Это сильно осложнило мне жизнь и лишило моего клиента возможности узнать, почему была убита его жена. Ну, а затем ты чуть не задушил вышеупомянутого клиента в лифте.
— В ваших устах это звучит просто ужасно, мисс Бейлор.
Сказано это было с насмешкой, но его глаза были по-прежнему темными и мрачными. С Роганом случилось что-то плохое. Я едва не потянулась его коснуться, но тут же себя одернула. Нет.
И еще раз нет.
Этот мужчина был болезнью, а я так и не смогла избавиться от его инфекции. Не хватало мне еще одной вспышки «лихорадки Рогана».
Подъехали два «рендж ровера», один цвета металлик, другой белый, оба с привычно толстыми и затемненными окнами. Роган владел целым парком бронированных машин. Они были сродни произведениям искусства, будучи укрепленными с самого остова, но при этом выглядели совершенно нормально, отлично сливаясь с трафиком, а их управление было просто сказкой. Я каталась на одной такой, как раз перед тем, как ее взорвал Адам Пирс.
Молодой спортивный мужчина, с короткими светлыми волосами и военной выправкой, выпрыгнул из серого «рендж ровера» и протянул Рогану ключи.
— Сэр. Мисс Бейлор.
— Привет, Трой. — Я повстречала Троя во время его собеседования на работу, где он был принят. Он был бывшим военным, а Роган спас его от потери права выкупа. Сегодня у Троя на поясе на виду висела кобура с пистолетом.
— Как вам работается у местного князя тьмы?
— Не могу жаловаться, мэм. Это отличная работа, если вы понимаете.
Конечно. Приспешникам зла жаловаться не пристало. Люди Рогана преклонялись перед землей, по которой он ходил. Что касается Троя, то Роган нашел его, когда семья того едва сводила концы с концами, и предложил шанс выбиться в люди. Проще говоря, он давал им хорошо оплачиваемую работу, которой они были хорошо обучены, позволяя им обеспечивать свои семьи. Стая ищеек, выращенная из щенят, не могла быть более преданной. Я только не была уверена, что он видел в них что-то большее, нежели активы в своем распоряжении.