Злиться или обдумывать дальнейшие шаги не было сил. Я тихо брела по улице, осматривая величественные здания. К Артуру я уже опоздала, но, возможно, еще успею попасть в библиотеку Виллы Папирус. Но после этой встречи меня одолело такое тяжелое уныние, что ничего делать не хотелось, словно вся накопившаяся за месяц усталость разом обрушилась на меня.
Достала свиток, что вручил мне Кристиан, чтобы еще раз ознакомиться. И медленно читая перечень работ, необходимых при осмотре особняка герцога, я так и брела по улицам дальше. Интересно, они сами его составили или скопировали откуда-то еще?
Стемнело.
Возле многочисленных Macellaria (лавка мясника), Pesceria (рыбная лавка), Frutteria, Formaggeria (сырная лавка) толпились кучи народу, как будто в этом городе вообще никогда не спали.
Когда я в очередной раз подняла голову от свитка, то оказалось, что где-то свернула не туда и нахожусь на улице Толедо, от которой паутиной расползались Испанские кварталы — историческая и печально известная часть Неаполя. Кварталы появились в XVI в. когда началось испанское господство, и сразу же приобрели дурную славу, проституция и преступность процветали на узких грязных улицах.
Вокруг расположились «низкие» дома с выходами прямо на улицу, где дверь служила и окном. Жилье для бедняков, для тех, кто не мог позволить себе лучшего.
Но, несмотря на внешнюю нищету, эти дома яркий пример неаполитанской жизни, шумной, хаотичной, немного неопрятной, но живописной и динамичной. Неаполь словно притягивал к себе авантюристов, торговцев, бродячих ремесленников, кочевников и преступников всех мастей.
Видимо у меня с ним много общего.
Я тоже то и дело притягиваю темных личностей. И, как правило, не вовремя. Как сейчас.
Навстречу двигались трое явно преступных личностей. Они перекрыли мне выход из улочки. Судорогой свело горло, во рту было сухо, в руках не было сил.
Я остановилась и спокойно сказала:
— Пропустите меня, синьоры.
Мужчина, резко схвативший меня за руку, выглядел настоящим бандитом, прозаичным, грубым, опустившимся, человеком без гроша за душой, готовым на все.
Малорослая фигура, облаченная в жюстокор, точнее, в то, что было им лет десять назад, а ныне немыслимое тряпье неопределенного цвета. По опухшему лицу, с кривым от перелома носом, трудно определить, сколько ему лет. Зато концентрированный аромат мочи выдавал все остальное.
Он чуть выдвинулся вбок, преграждая мне отступление.
— Не-а, не пропустим. — Бандит усилил хватку.
Задыхаясь от вони, я с силой ударила по его щеке. Сломать что-нибудь лишнее я всегда успею.
— Вот оно как… — ответил он безразлично, я его определенно не впечатлила. — Такая красивая, а дерешься…
— Давай свои карлино! — нагло сказал мне лысый здоровяк с перевязанным глазом, буквально нависая над моей головой и дыша на меня перегаром. А третий и вовсе наставил на меня мушкет.
Я едва различала, но в темноте на входе в квартал появился чей-то новый силуэт. Широко распахнув глаза, внимательно осмотрела незнакомца, который быстро шагал по узкой городской улице в нашу сторону. Кто он? Враг или друг?
Три бандита посмотрели в его сторону, затем равнодушно переглянулись.
Тощий обладатель мушкета, несмотря на рваную рубашку, смотрелся не так ужасно, как тот, что схватил мою руку, или здоровяк с перевязанным глазом, но его маленькие прищуренные глазки злорадно глядели на меня, и от этого плотоядного взгляда становилось не по себе.
Не дожидаясь их атаки, я резко отпрыгнула в сторону и вывернула пистолет из руки тощего бандита и тут же ткнула широким дулом ему под ребра.
Он охнул и отскочил назад, явно примериваясь вернуть себе отобранное оружие.
— Ага, не нравится, господину пробовать собственноручно приготовленный обед, — прорычала я, отступая. — Вот счас как выстрелю, и не станется господина! Для этого мне надо нажать вот на этот маленький крючок, правильно?
Бандиты попятились… Я вздохнула свободней.
Тот, что хватал меня за руки, сбежал первым. Пьяный, а какой шустрый… Я с насмешкой посмотрела ему вслед, криво и очень неумело держа пистолет, притворяясь, что у меня дрожит рука.
— Господи, Габи, отбери у нее мушкет! — в ужасе заорал тощий грабитель, падая на колени под тяжестью нацеленного оружия. — Иначе эта чертова баба превратит меня в решето!
Но здоровяк без глаза тут же развернулся и убежал следом за пропитым насильником прочь, то ли от страха, то ли за помощью.
Судя по взглядам, исполненным надежды, кидаемым в сторону скрывшегося Габи, все же за помощью.
Я выстрелила в сторону и кинула замазанный порохом мушкет насильнику.
— Пошел вон, мерзавец, пока я не отделала тебя как отбивную! — Я легко вывернула ошалевшему бандиту руки до хруста, к своему стыду получая от этого даже удовольствие, и оттолкнула того к стене. — И не попадайся мне больше. Живым не отпущу! — это было сказано на чистом аристократическом неаполитанском, без намека на простонародность, но он вряд ли это заметил.
Прохожий в бордовом жюстокоре отделанном золотым галунами почти достиг нас. Оглядывая место недавней схватки, он покачал головой и на английском весело сказал:
— Опять моя леди развлекается… — Бандит, наблюдая за тем, как аристократ целует мне руку, в шоке попятился.
Я все еще не могла поверить, что Артур здесь, в Неаполе! Я же думала, что он ждет меня в Портичи.
— Артур?! Как ты сюда… — Тут я поняла, что это все неважно и кинулась к мужу, собираясь, совершенно немужественно заплакать.
— Это становится уже традицией, ваша светлость, леди Инсбрук. Темные улицы, вы и разбойники. Только тумана не хватает. — Насмешливо отозвался он.
Я прижалась к нему, и затихла на груди, не желая отрываться.
— Я ждал тебя на верфи… — тихо сказал он, обнимая.
— Мне запиской приказали отправляться в Неаполь… — я была очень рада, что он не злится, потому что подвела и не появилась.
Меня сейчас наверно просто сломил его гнев, я и так сама на себя злилась.
— Ну что ты… — Я виновато всхлипнула. Мало того, что я подвела его, ему еще и пришлось меня успокаивать.
Судя по раздавшемуся где-то рядом топоту, тощий тип побежал за солдатами.
Я оторвалась от мужа и, с опаской прислушавшись к затихающим шагам, с мольбой попросила:
— Давай поскорее сбежим отсюда … Понимаешь, здесь настоящий бедлам с стражей, они где им вздумается ставят заставы и берут налог, даже если ты везешь товар с одной улицы на другую… А если уж попасть в застенки Кастель Нуово, то пройдут десятилетия пока они разберутся зачем меня туда упекли. Так что самое благоразумное, скрыться отсюда как можно скорее, пока нас не доставили к местным Радамантам*…
*Радамант — такое имя носил сын Зевса и Европы, славившийся своей справедливостью. Он был судьей в подземном царстве теней.
— Не стоит волноваться, дорогая… — Артур вновь обнял меня, высокомерно оглядывая убогую улочку.
— Мне нельзя с ними связываться… — взмолилась я, не представляя, что он задумал.
— Я британский аристократ, никто не посмеет, усомниться в моих словах… Я укажу страже, кто прав, а кто виноват.
Я догадывалась, что он решит, что это немаловажно. И робко пояснила:
— Артур… Британия только через одиннадцать лет выйдет победительницей из семилетней войны. А пока это далеко не та Великая Британия, которую знаешь ты. Так что, не рассчитывай, что они падут ниц перед английским аристократом…
* «События Семилетней войны превратили Ост-Индскую компанию из торговой державы в державу военную и территориальную. Именно тогда было заложено основание нынешней Британской империи на Востоке. Англия из войны вышла значительно усилившейся, доказав, что она недаром носит титул «владычицы морей».
— Ваша светлость, не окажите мне честь пройтись со мной до кареты? — церемонно поинтересовался мой супруг и тут же тихо прибавил. — Вот только убегать мы не будем…
— Хорошо, сэр Артур, как скажете. Но все же мне хотелось избежать знакомства с местной городской милицией под красивым названием «Святая Эрмандада», — с улыбкой ответила я, стойко игнорируя топот сапог, разносимый по узким каменным улочкам.
Муж взял меня под руку, и мы чинно проследовали вниз по улице, протянувшейся через весь испанский район и выходящей к площади у монастыря, откуда он пришел Артур. Там стояла роскошная коляска, внутри обитая шелком, с лакеем на козлах, одетым в дорогую, отделанную золотой тесьмой зеленую ливрею и напудренный парик с косичкой. Он церемонно поклонился, опустил подножку и раскрыл дверь.
Я обернулась к мужу и с восхищением произнесла:
— Где ты взял такую красоту? — Не скрывая восторга, я мягко провела пальцем по деревянной покрытой лаком резьбе двери. Мне хотелось обойти и внимательно, как в музее, осмотреть ее, но покосившись в сторону узкой улочки, откуда донесся топот стражников, резко передумала.
Артур сурово покосился на криво усмехнувшегося лакея, который принял меня за деву радости, которыми были переполнены вечерние улицы Неаполя, и спокойно ответил:
— Купил… Я знал, что тебе понравится.
— Боже, она же как игрушечная шкатулка…
— Давай осмотрим ее изнутри, — скрывая улыбку, произнес Артур.
— Да-да, прости, я увлеклась… — Он подал мне руку и помог в нее сесть.
Едва мы оказались на роскошном диване, Артур не давая оглядеться, тут же притянул меня к себе… и я утонула в его взгляде, с нежностью вглядываясь в темные и такие родные глаза.
В этот миг я позабыла, что нужно дышать. Забыла обо всех проблемах, о предательстве и разочарованиях.
Ощущение холода в душе, который накопился за время, когда я рационально составляла планы и пошагово приводила их в исполнение, чувствуя себя не человеком, а искусственным интеллектом обременяемым плотью, которая то и дело мучила меня требованием сна и еды.
Лакей убрал подножку, сел вперед, форейтор натянул вожжи, ожидая приказа трогаться.
Крошечный огонек радости, который согрел душу изнутри, разгорался все сильнее, не дожидаясь пока карета тронется, я обняла Артура.
— Ты не представляешь, как я по тебе соскучилась…
— Я содрогаюсь при одной мысли, что это может быть не так… — ответил он, горячо целуя.
Чувствуя себя совершенно счастливой, я прижалась к мужу, отвечая ему с той же горячностью.
Но, увы, слишком поздно вспомнила, что совсем позабыла принять пастилку антисна… Усталость захлестнула меня словно гигантская волна. Я пыталась сопротивляться, но тут же провалилась в темноту, даже не успев хоть что-то пояснить мужу.
Артур
Такого фиаско у меня еще не было! Чтобы моя любимая супруга уснула в середине горячего поцелуя…
Я усмехнулся и крепче прижал ее к себе, если взглянуть на это с другой стороны, у кого еще в объятьях она могла уснуть столь доверчиво и беззаботно?
Припомнив, как она уснула в Гайд-парке, как бы странно это сейчас не звучало, я не смог сдержать теплой улыбки.
Я отдал приказ ехать к таверне в Портичи, где снимал номер, с расстройством рассматривая обострившиеся черты лица Джил. Видимо это задание ей тяжело давалось.
Но удастся ли мне уговорить ее оставить ее занятие? Возможно ли это вообще?
Почувствовал болезненный укол, было досадно, что в этой ситуации я мало на что мог повлиять.
Возница бойко подгонял четверку лошадей с крепкими мускулистыми крупами. При каждом ударе бича лошадки прибавляли ходу.
Мягко поменял позу, полностью переместив Джил к себе на колени, стараясь, чтобы фижмы не мешали ей отдыхать, но Джил даже не очнулась, продолжая мирно посапывать, прижавшись щекой к моей груди.
Вглядываясь в бледное лицо супруги, я встревожился, такая истощенная впору обеспокоиться, не заболела ли она? Но при всем при этом, на ее лице было столько умиротворения, что я перестал беспокоиться, наметив ко всем предыдущим вопросам, на которые мне пока так никто и не ответил, расспросить о причине внезапного сна.
Я склонился к ней и нежно поцеловал. Джил, не просыпаясь, едва заметно улыбнулась.
За философским размышлением, как случилось, что оказался здесь и сейчас, и почему воспринимаю все столь спокойно, я и не заметил, как мы добрались до таверны, где я снимал номер.
Едва карета остановилась, укутал Джил в плащ и, подхватив спящую жену, вышел из кареты. Конечно, ей больше подходило выходить из кареты в коричневом бархатном платье и кружевным жабо цвета слоновой кости из индийских кружев, какое осталось у нее дома, в полном блеске, достойно своего титула, однако с этими прыжками во времени и просто находиться рядом, уже награда.
Мы незаметно проскользнули через калитку в ограде к черному ходу. Шагая с драгоценной ношей на руках, я прислушался. Вокруг стояла тишина, разбавленная нежным и таким далеким шепотом волн. Лакей ловко открывал передо мной двери, так что до номера, на втором этаже таверны, мы добрались быстро и без свидетелей.
Я легко опустил свою ношу на кровать, возле которой на столе стояла хрустальная ваза, в которой лежали свежие фрукты и запотевший кувшин с водой.
Лакей ждал приказа у двери, я обернулся к нему и со вздохом сказал:
— Откажись от моего имени от ужина, путь принесут только вина. Я выпью портвейн.
Увы, вечер получился совершенно не таким, как представлялось мне раньше.
Я аккуратно снял с Джил обувь, снял фижмы и расстегнул корсет. Она не проснулась.
Смирившись с происходящим, я лениво стянул с себя жюстокор, с отвращением откинул жабо на спинку стула, стянул чулки, лег на кровать и нежно обнял жену.
Ха… Наконец-то я смогу обнять ее! И никуда больше не позволю ей сбежать!
Глава двенадцатая
Я не наступаю на одни и те же грабли. Неееет… я прыгаю на них от души и с разбегу…
Артур
Сквозь задернутые занавески едва просачивался далекий свет. Проснувшаяся среди ночи Джил, удивилась, оказавшись в незнакомой комнате.
— Который сейчас час? — хрипло спросила она саму себя, проводя по груди руками, словно убеждаясь, что на ней есть ночная рубашка.
Я приподнялся на локте и неловко одной рукой попытался притянуть жену к себе:
— Ага, вчера рано уснула, а теперь тебе не спится, дорогая?
Словно убедившись, что это я, она с облегчением выдохнула и на какой-то миг поддалась мне, прижавшись.
— Если бы ты знал, как мне хочется спать … — прошептала она, на миг положив голову на мое плечо. — Но нельзя, мне надо идти в особняк герцога…
Джил вздохнула, поднялась, и нехотя сползла с кровати, в темноте нащупывая свои туфли ногами.
— В такую рань? Еще не рассвело… — я не скрывал раздражения, пытаясь поймать жену и вернуть ее на законное место рядом с собой.
— Увы… Я чувствую себя безумно виноватой… Но честно-честно, я чуть-чуть разберусь с делами и буду полностью в твоем распоряжении.
Джил отошла к ширме, около которой стоял кувшин и таз для умывания. Налила в него воды и принялась умываться.
Проведя пятерней по волосам, я тяжело вздохнул и тихо поинтересовался:
— Могу рассчитывать хотя бы на поцелуй от своей жены, которую не видел почти около года? — Потом тихо прибавил. — Ты так сладко спала, что я целовать тебя не решился.
Джил, которая уже отложила полотенце и в этот миг застегивала корсет на потаенные крючки, несомненно, еще одно изобретение будущего, виновато на меня взглянула, но с места не сдвинулась.
— Ты опасаешься, что если я тебя поцелую, то не смогу сдержаться? — насмешливо подняв брови, поинтересовался я.
Джил взволнованно кивнула, потом с улыбкой добавила:
— Ну… не знаю, как ты… за себя я точно не ручаюсь.
— После таких обещаний я чувствую себя тем самым ослом, перед носом которого водят морковкой… — упав на подушку, с горечью усмехнулся я.