Шарик в руке мужчины нетерпеливо подрагивал, а в какой-то момент начал подпрыгивать на его ладони. Я сам не понял, как это произошло, но за него мы с Хеллой схватились одновременно. Но в итоге шарик остался у меня.
Я смотрел на него и не понимал, почему внутри меня просыпается теплота и нежность. Так было когда-то давно. Когда мама была жива и гладила меня, маленького, по щеке и волосам. Не знаю, почему поднес шарик к лицу. Наверное, хотел, чтобы он погладил меня так же, как и мама. Глупо, конечно, у шариков же нет рук.
— Два? — воскликнул мужчина, вскакивая на ноги. — Значит… в вашем мире ее смогут принять!
Я тут же очнулся и опустил руку. Хелла, кстати, тоже руки опустила. Она, оказывается, тоже поднесла их к лицу.
— Никто не вернулся, а пришли вы… И вы можете, мальчик, — мужчина смотрел безумным взглядом и протягивал мне такие же шарики, как и у Хеллы, — возьми, возьми их…
Я сомневался. Но ведь красный шарик не причинил мне вреда. Наоборот, напомнил о маме. Возможно, и эти не сделают мне плохо?
— Серый колется, зеленый пахнет мокрой землей, а синий тиной, — внимательно изучив свои шарики, заявил я.
— Разрушение, — одними губами прошамкал мужчина и тут же протянул Хелле красный шарик.
Она взяла его и тут же разжала ладошку.
— Жжется!
Старик рухнул наземь. Он что-то лепетал и, кажется, плакал.
— Что я наделал… судьба повторится… исчезнет…
— Чья судьба? — живо откликнулась Хелла. — Почему вы плачете?
— Я буду учить вас, — вдруг прекратив свои завывания, заявил он и в упор посмотрел на меня. — Три луны у меня еще есть.
Все вокруг вдруг завертелось, цветные огоньки затмили небо и землю, и… я понял, что нет больше Эльхора и Хеллы, вернулся Райан Валруа. Однако чтобы полностью вынырнуть из омута чьей-то памяти, у меня не хватило сил. Я вновь окунался в чужие воспоминания, вот только сохранил свое «я» в полной мере.
Я видел все, слышал все, пребывая безучастным наблюдателем. Хелла стала магом стихии воды. Маленькая девочка с легкостью управляла потоками, которые обрушивал на нее старик. Но в то же время была очень уязвимой для огня, хотя он слушался ее, если она старалась подчинить его.
Эльхор же… Я, кажется, понял, какая сила попала в его руки. На лицах этих детей больше не было страха, хотя уйти они так и не смогли. Все три луны они провели в Драгонарии. Мертвый мир, как называл его старик, так и не открывший детям своего имени.
Он кормил их какими-то плодами и листьями. И за все время они не видели ни птиц, ни животных. Только беззубый старик, которого они кликали дяденькой.
Я жадно запоминал все, что видел. Ничего подобного доселе мне не приходилось наблюдать. Он не произносил ни одного заклинания, не делал пассов руками! Лишь складывал пальцы в нужном ему порядке. Базовые жесты, которые изучают студенты академии, намного сложнее в исполнении.
У старика все было увлекательнее и незначительнее. Можно сказать, что выступи я в схватке с таким магом, то даже не придал бы значения его шевелящимся пальцам. Ну, почесалась фаланга мизинца, так что ж такого? А то, что благодаря такому простому, естественному жесту мужчина легко выстраивал скалу. Неплохо, правда? Владей я магией земли, мне бы пришлось вспомнить не одно и даже не два заклинания, а заодно отдать почти весь свой резерв.
Да, Эльхор и Хелла обучались, и пусть я не всегда улавливал тему их беседы со стариком, откуда-то точно знал, что смогу полностью воспроизвести то, что было сказано в этих видениях. Когда, наконец, смогу избавиться от этого наваждения.
Последний день был мрачным для всех. Старик до последнего не говорил детям о том, что должен умереть, чтобы они смогли уйти.
— В вашем мире девять наших женщин и двадцать мужчин, — на прощание сказал он им. — Они должны были вернуться за мной и своей силой, но, видимо, не могут этого. Я ждал их, но ухожу без сожалений. А теперь бегите, пока проход открыт!
Хелла всхлипнула и побежала первой. А вот Эльхор задержался.
— Почему? — спросил мальчик.
— Иначе вы не сможете вернуться. Моя земля примет меня. И они заждались. — Старик ласково посмотрел на огненный столп.
— Они?..
— Мои друзья, семья.
— Они там?
— Да. А вам пора.
— Что будет с Драгонарией, когда мы уйдем? — допытывался Эльхор.
— Здесь больше никогда не будет жизни, и этот мир вскоре исчезнет.
То самое высокое пламя в кострище, что так поразило Эльхора и Хеллу вначале, приняло последнего жителя Драгонарии.
Мальчик со всех ног бросился за подругой.
На этом воспоминания не закончились. Я видел, как дети неслись по мостовой своего городка, а им навстречу выбегали из домов люди. Их не было всего три дня. Время в нашем мире текло в разы быстрее. Наказание получил только Эльхор, отец выпорол его розгами прямо на улице, а упирающуюся Хеллу увели родители. Дети придумали легенду: пошли по ягоды и грибы да заблудились. Они поклялись друг другу никому и никогда не рассказывать о том, где они были и что с ними произошло на самом деле.
С немыслимой скоростью летело время. Взрослел Эльхор, хорошела Хелла. Я видел их первый поцелуй: робкий, целомудренный, в щечку. Видел, каким счастьем светились их глаза. Как они тайком тренировались или просто играли со стихиями.
Им было по четырнадцать лет, когда случилось страшное.
Хелла превращала воду в лед, придавая ему форму то стрел, то ножей. Девочка не знала, что за ее игрой наблюдают. И когда сзади кто-то вскрикнул, она резко обернулась и, не задумываясь, метнула свое ледяное оружие. Стрела попала точно в глаз женщине.
Хелла не могла поверить в то, что произошло. Она стояла и смотрела, как оседает на пол их служанка. Как выбегает Эльхор и тут же кидается к женщине, пачкаясь кровью несчастной.
Он взял вину на себя. Растопил стрелу, а в страшную рану вставил метательный ножик, который всегда висел на его поясе.
От виселицы его спасла Хелла. Она сказала правду родителям. Нет, сама к Эльхору, избитому и голодному, в камеру девочка не приходила. Парня освободили под давлением отца Хеллы, хотя для горожан Эльхор остался убийцей.
Он просто желал защитить любимую и скрыть правду о необычном даре и оказался не готов к тому, что подруге запретят видеться с ним. Больше трех месяцев парень не видел ее. Постоянные издевательства — вот что выпало на его долю. Даже отец перестал называть его сыном. Все чаще Эльхор оставался один на один со своими мыслями и стихией огня. Прав был старик, огонь подчинялся ему охотнее и словно ластился к рукам.
А вот Хелла… Хелла после этого случая напрочь забыла о своем даре и «дяденьке». Если первые месяцы после их разлуки Эльхор пытался пробудить в ней память и зов стихий, то позже потерял всякую надежду. А потом и вовсе пообещал ей перестать пользоваться своим даром.
Так прошло еще два года.
Хелла так и не вспомнила ни о чем. Зато жители городка не собирались забывать «вину» Эльхора, а потому кузнечное дело отца захирело. Все стали обращаться к другому мастеру. Отец парня спился, а затем и умер, так и не подпустив к себе сына-убийцу. Тот факт, что это произошло не специально, никого не волновал. Город разрастался. Люди становились злее, завистливей, зажиточней. В них неуловимо что-то менялось, словно добро исчезало из их глаз.
Мальчишка держался из-за Хеллы. Не уходил из города, выискивал возможности заработка. Жил впроголодь. Но его поддерживала любовь девушки. Родители Хеллы не могли не видеть эту болезненную привязанность. Не могли не знать, что сердце парня бьется для их дочери. Впрочем, как и ее для него. И все равно не желали этой связи. Отец девушки нанял Эльхора отвезти в соседний город товар, а когда тот вернулся, узнал, что Хелла помолвлена с другим. Да и своими глазами видел любимую, гуляющую под руку с незнакомым парнем.
Это стало последней каплей. Юношеский максимализм и горечь обиды не дали ему мыслить трезво. Он не искал встречи с Хеллой, не желал с ней разговаривать, а принял, как он тогда думал, единственно правильное решение — умереть. Нет, парень не пытался убить себя. Он побежал к домику тетушки Пайи в надежде, что проход в иной мир не исчез и Драгонария все еще существует. А я, глядя на его бег, вдруг с ясностью осознал, что прав был Безумный Артефактор! Его теория зарождения магии единственно правильная!
Мир не исчез, но в нем больше не было ярких домов. Ничего не было, кроме черной земли и черного неба, в которое устремился столп огня. Уже не такой сильный, не такой яркий.
— Дяденька, лишь вы остались у меня, — подходя к костру, прошептал Эльхор, утирая льющиеся ручьем слезы. — Примите в вашу семью.
Парень разбежался и нырнул в «мертвый» огонь.
Я закричал от боли вместе с ним. Я чувствовал все то, что чувствовал он. Лопались сосуды, из носа и ушей хлестала кровь. Но вопреки всему его тело не стало прахом. Да и душа не спешила покидать крепкий остов. Агония длилась вечность.
События прошлого вставали перед моим взором, словно я листал книгу с картинками. Я не слышал голосов, но точно знал, что происходило несколько веков назад. И когда открыл глаза, уже знал истину. Какой бы неприглядной ни была правда и какими бы ужасающими ни были деяния моего предка, сейчас я понимал его и не осуждал.
Мне понадобилось лишь мгновение, чтобы освободиться. С минуту я разглядывал людей в плащах, что пали ниц, а затем взмахнул рукой, призывая огонь. Я сжег всех: живых и мертвых. А после, чтобы пожарище не разрослось, призвал стихию воды.
— Дяденька, — позвал я, зная, что мне ответят. — Вы солгали ему. Мир, брошенный к ногам Хеллы, не мог вернуть ему ее любовь.
— Я не лгал. — Велиар возник передо мной. — Это он не понял меня.
— Подарить любимой мир… Я хорошо помню, какую волну удивления вызвали слова наставника в душе парня. И мне известно, что он сделал, когда возвратился в свой город. Эльхор не разменивался по мелочам.
— А твой облик не вернулся, — обнажив клыки, выдохнул демон. — Личина. Ты должен снять ее.
— Знаю, — скривился я. — И знаю, как это сделать.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
— Добавьте серебряных нитей, — приказал отец и вышел из комнаты.
И тон его был таким, что я бы поостереглась спорить. Служанки засуетились, расплетая мою прическу. Теперь в сложную косу, венком ложащуюся на голову, следовало вплести нити родового цвета.
Я с удивлением и радостью узнала, что отцу вернули всю собственность, которую отняли двадцать три года назад. И сейчас мы находились в столичном доме Сизери. А поместье стало летней резиденцией.
Впрочем, радость моя была кратковременной. Знать, что все заслуженное родом смогло вновь вернуться к его членам, отрадно, но… Какой ценой? Что должен был сделать отец, чтобы король благосклонно отнесся к ошибке своего подданного и сумел его простить? Пусть и через столько времени. Однако поговорить с отцом по душам у меня не получалось. То его, то меня отвлекали текущие дела.
Последние две недели были для меня сущим кошмаром. И не только потому, что я уставала. Меня больше вымотали морально. Начать хотя бы с того, что мое выполнение первого задания среди народа произвело настоящий фурор.
Я не могла объяснить, что выбор пал на приготовление простейшей похлебки не потому, что я думала о крестьянах. И не для того, чтобы показать, что лояльна и ближе к народу, нежели другие участницы. Не умею я готовить еду. Та несчастная похлебка была единственным удавшимся моим экспериментом. Нет, возможно, в будущем я еще приготовлю похожую простую пищу, но до этого все, чем я изволила потчевать своего Кошу, оказывалось непригодным для употребления.
Но летописцев это не интересовало. Ни одна газета не обошла меня стороной. Каждый на разные лады твердил, что это удачный ход. В конце концов, я приняла решение просто не обращать внимания на то, что пишут в газетах, и зареклась вообще брать их в руки, пока не закончится конкурс.
Меня больше волновали странности в поведении Мэтта, а также его друга Айна. Я не могла понять, куда делся студент-артефактор и почему преподаватели не поднимают эту тему. Я отловила соседа поздней ночью, перед выполнением второго задания, и ничего вразумительного тот не сказал. Честно говоря, я не могла внятно ответить даже себе, почему беспокоилась об Айне. Но утешалась тем, что знала его непростые отношения с бывшими однокурсниками. Однако Мэтт уверил меня, что дело не в них, и клятвенно заверил, что с другом все в порядке и скоро он вернется.
Еще позавчера свои голоса за финалистов отдали студенты-стражи. Лишь малая их часть сумеет попасть сегодня на площадь. Такова воля ректора. Хотя стражи приглашены не как гости, а как помощники и охранники.
Народ же проголосует за понравившихся финалистов после последнего задания, которое мы выполним прямо на сцене. И если студенты писали имена на бумажке, то людям придется подходить к специальным колоннам, которые расставлены по всей площади там, где, по расчетам магов, ожидается наибольшее скопление людей. У каждой из десяти колонн будут дежурить по пять магов. Именно они должны выдать желающим камень, символизирующий цвет факультета конкурсантки, за которую желают проголосовать. Человек, взявший в руки один камень и опустивший его в специальную нишу в колонне, второй раз проголосовать не сможет. Перед объявлением победителей и награждением будут выступать лицедеи, давая время магам на подсчет голосов.
Довольно трудоемкая работа, но отец предупредил, что переживать не о чем. Заминок не случится. По большому счету, именно это голосование и решит, кто станет королем и королевой Академии Сиятельных.
Если брать оценивание жюри по предыдущим двум заданиям, мы все шли вровень. Вопреки ожиданиям народа за первое задание я получила пятьдесят два балла из шестидесяти возможных. По десять баллов поставили три человека: супружеская пара Саян и леди Тацита Файниш. Ректор наградил меня семью баллами. Хозяйка ресторации «Черная Молния» поставила девять, а известный гурман — шесть.
И я заняла третье место. Последней была Аннет Тарис, ей баллы сняли за подлость. Да, именно она целенаправленно забрала мои ингредиенты. Танита Оулс заняла второе место, а первое принадлежало Лианей.
После второго задания места распределились иначе.
Я до сих пор с содроганием вспоминаю интеллектуальный «экзамен». Для его оценки были приглашены выдающиеся умы нашего королевства. Четыре лорда довольно почтенного возраста.
Задание было одно для всех участниц и гласило следующее: «По поверьям, она несет в себе чистоту и верность, но она же и символ любви, и символ страсти. Принесите на оценивание ее полную противоположность». На выполнение этого задания нам дали пять дней.
Я сразу поняла, что говорилось о розе. Белая роза символ верности и чистоты, красная и алая — любви и страсти. А вот что можно было ей противопоставить? Сначала я решила, что нужно использовать цветочный этикет и принести те цветы, которыми принято украшать склепы в день ритуала прощания. Но потом задумалась. Если для розы использован цветочный язык, описывая ее, то, скорее всего, для противоположности использован язык противоположный цветочному. Иными словами, тут может быть все что угодно: язык жестов, устная речь или письменная. И тогда что нести? Или кого?
Что сказать… Задание я выиграла. Остальные три участницы «глубже копать» не стали. А я внезапно вспомнила, что роза — это символ женского начала, а мужского — лилия. А значит, в задании был зашифрован мужчина. В принципе мои конкурентки ответили правильно, принеся траурный цветок. Лилиями тоже украшают склепы.
Свои шестьдесят баллов я получила. А вот девушки на десять меньше. После второго конкурса Лианей имела сто десять баллов, я сто двенадцать, Танита сто четыре и Аннет девяносто восемь. Пока я находилась на первом месте, но разрыв с Лианей был крошечным.
А после голосования студентов академии таким же и остался. Ректор разделил их голоса следующим образом: той, за которую проголосовало большинство, поставили шестьдесят баллов, за вторую — пятьдесят, за третью — сорок и за последнюю всего тридцать. Но так вышло, что четвертого места у нас не было. За меня и Лианей отдали одинаковое количество голосов. Иными словами, академия поделилась на два лагеря.
Так что к сегодняшнему дню места распределились практически так же, как и после второго задания. Разве Аннет и Танита местами поменялись. И их разрыв составлял всего четыре балла.