Сегодняшний день прошел замечательно. Теперь я поистине осознала ценность друзей, и во мне было еще больше благодарности к родителям. Страшно представить, от какой жизни они меня спасли, ставя под угрозу собственную. Часто мы не ценим их доброту и познаем её только в сравнении.
В поезд мы сели с подарком — я никак не могла расстаться с кинетическим песком, уже воображая, что буду из него лепить. От слов к делу у меня оказался недолгий переход, поэтому уже сегодня вечером, вывалив содержимое коробки в плоский контейнер, я начала пробовать себя в качестве скульптора.
Сначала это были ничего не значащие геометрические фигуры, потом они начали приобретать очертания, и как-то незаметно для меня самой моё творчество вылилось в создание бюста. Сначала я сделала нос, потом начала вылеплять губы, затем — проем для глаз.
Больше всего времени у меня заняли волосы, ведь я пыталась вспомнить, как они лежали у Макса в тот последний день. Жаль, что песок нельзя разукрасить, так бы у бюста были радужные бездонные глаза.
— Что делаешь? — раздался сзади голос Эша, и я вздрогнула, оглянувшись на друга.
Комендант уже без проблем впускал Эштона в мою комнату, решив, что он не только не позволит себе лишнего, но еще и предостережет других. Бюст был готов, и сейчас в скульптуре из кинетического песка без труда можно было узнать Лимаксиона Оджифаэрса.
Друг присвистнул.
— Да у тебя талант! И кого ты вылепила?
— Это недостижимый идеал, — со вздохом влюбленной девушки ответила я, и Эштон бросил на меня растерянный взгляд.
Я смутилась, ведь Торифаэр наверняка понял, что я в кого-то влюблена. Теперь нужно максимально его в этом разубедить.
— А у идеала есть имя? — полюбопытствовал фаэрт.
— Идеалы для того и существуют, что у них нет ни имени, ни времени, ни места, потому и недостижимые, — пожав плечами, ответила я.
И ведь ни капли не солгала: у Оджифаэрса нет места в моей жизни, нет времени для меня и нет его имени в моем настоящем. Я навсегда должна забыть доброту случайного встречного и продолжить жить без мыслей о нем. Но понять это головой намного легче, чем сердцем.
— Недостижимый идеал… а звучит красиво! И грустно.
— А ты чего пришел-то? — перевела разговор я.
— Да просто так, — улыбнулся он, с каким-то тайным и неизвестным огоньком в глазах смотря на меня.
Я не поняла причину такого взгляда, но решила его проигнорировать.
7
Самым легким предметом для меня оказалась социология. Здесь мне нравилось всё: и преподаватель, и темы, и рассуждения. Это был предмет, на котором можно было взглянуть на мир под другим углом, через общую структуру социальных слоев, осознать своё место в этом огромном мире и прийти к неутешительному выводу: от существования одного гуманоида мир не изменится.
— Так, а теперь с докладом о Социальной мобильности перед нами выступит курсант Торифаэр, — объявил преподаватель, и Эштон поднялся с места.
— Удачи, — шепнула ему я.
— Спасибо, — подмигнул фаэрт, прошел к интерактивной доске и разложил голограмму, которая отражала семь звездных систем. — Перед вами Пятый межгалактический Союз. В нашей конфедерации семь рас, которые живут в согласии друг с другом. Другое название Союза — Фаэрская Империя, столицей которой является планета Фарэт. Фаэр — это небольшая система, где был подписан первый пакт о сотрудничестве между Фаэром и Алской системой. Последними в конфедерацию вошли тартарианцы, которые до сих пор остаются обособленной и малочисленной народностью. Все расы живут в относительном согласии, но огромной проблемой на сегодняшний момент является дестабилизация общества под воздействием социальной мобильности: горизонтальной и вертикальной. И если горизонтальная мобильность, включающая в себя географическое перемещение и перемещение по одному социальному слою, не представляет угрозы для нынешнего общества, то вертикальная мобильность, а именно, нисходящая мобильность, встает острым вопросом, требуя решения. Все больше людей, которые теряют свободный статус и становятся зависимыми. Конечно, это выгодно верхним слоям общества, которые получают практически бесплатную рабочую силу, но это дестабилизирует конфедерацию, в которой всё больше недовольных и зреют задатки революции. Вследствие ужесточения законов становится больше гуманоидов с клеймом зависимых: многие нарушения уходят из административных в уголовные, за преступления по статьям последних идет наказание в виде лишения свободы, полного, а не временного заточения. С одной стороны, это уменьшает уровень преступности, а с другой — увеличивает риск гражданской войны. Общество в наше время делится на зависимых и свободных, то есть бесправных и уполномоченных. Средний класс в процентном соотношении едва ли дотягивает до отметки пятнадцати процентов, что несказанно мало, учитывая официальную политику конфедерации. И при этом в нашем обществе процветает проблема люмпенизации, когда люди теряют статус свободных вследствие долговой ямы, но предпочитают становиться людьми без определенного места жительства, но только не зависимыми. Нужна ли им такая свобода? Именно этот вопрос стоит перед теми, кто потерял весь свой капитал и возможность заработка — они выбирают статус люмпена, — Эш остановился, окинув заслушавшихся студентов цепким взглядом.
В этот момент я не узнала его. Он ходил по аудитории, рассказывая и пытаясь донести свою мысль до сокурсников. Он жил своим докладом, его было интересно слушать. В его словах чувствовался опыт прожитых лет, и я еще раз засомневалась, что ему только двадцать. Слишком взрослые речи для студента.
Эштон, убедившись во внимании лекционной аудитории, продолжил:
— Еще каких-то восемьдесят лет назад люмпенов практически не существовало, ведь статус "зависимого" мог быть временным. Человек отрабатывал деньги за определенный срок, после чего мог перейти в статус маргинала и обучиться новым профессиональным навыкам. Еще восемьдесят лет назад это было возможно, но теперь при новой теневой политике конфедерации мы имеем безрадостную картину революционного будущего, когда люмпены и зависимые захотят освободиться от своего статуса и стать выше. Просто стоит задумываться, что они могут прийти к власти вследствие революции — люди, не имеющие нужных навыков и образования. Сможем ли мы жить в таком мире? Не уничтожат ли они то, что строилось годами? Может, стоит подумать о них, чтобы избежать революции?
Аудитория погрузилась в тишину, и каждый витал где-то в своих мыслях. Меня не на шутку задели слова Эштона, и важнее они были оттого, что мы учимся на военном отделении. Смена власти в первую очередь коснется нас.
— Может, и стоит, курсант Торифаэр, — задумчиво проговорила преподавательница, — но эти вопросы должны подниматься на заседаниях политиков, наше же дело бесправно внимать их речам. Что ж, прекрасный доклад, наполненный вашим собственным мнением. Я ставлю вам высшую отметку. Садитесь.
Преподавательница намеренно раньше посадила студента за парту и перешла к следующей теме, так как она видела жаждущие и осознанные взгляды первокурсников, которые не прочь были развить беседу дальше.
Но дело в том, что она преподает военным, которые должны чтить закон, а не идти против государства, поэтому подобные дебаты ни к чему хорошему не приведут. Женщина с интересом посмотрела на Торифаэра, который уже сел на своё место и уставился в окно, погрузившись в свои мысли.
Наверное, она думала, что ему нечего делать на военном отделении, у него горящее сердце и верные посылы, от него будет намного больше толку на посту министра. Так думала и я. Было в Эштоне что-то, что выдавало в нем цельную сформировавшуюся личность, выделяло из толпы сидящих в аудитории подростков.
— Значит, тебя тоже не оставила равнодушным та картина, увиденная нами в городе? — прошептала я, наклонившись к другу.
— О чем ты? Это просто доклад, — передернул плечами Эш и озорно подмигнул.
Но я уже успела узнать его достаточно хорошо, чтобы понять: за напускной веселостью прячется серьезная личность, способная возглавить компанию. Он умел промолчать и стать незаметным, когда ему это было нужно, а мог быть центром Вселенной только по своему желанию.
Нет, я в него не влюбилась. Но сейчас я осознала, что могла бы с легкостью воспылать к нему чувствами, не будь мое сердце крепко занято.
Близился срок первой сессии, и скоро должна была начаться зачетная неделя. Я жутко нервничала, мне казалось, что меня отчислят после первой же сессии. Тогда парни решили меня немного развеять, подвергнув очередному стрессу.
— Что за несправедливость: одна девушка на потоке, и та нетрадиционной ориентации! — воскликнул Матар, опустив голову на скрещенные на столе руки.
Друзья разместились у меня в комнате — это стало их любимое место для сходок. Я относилась к этому философски, рассуждая, что таким образом я всегда в центре событий, ведь все события происходят на моей территории. Аста-Аз играл вместе с еще тремя парнями в онлайн-игру на коммуникаторах, а мы втроем, заняв вторую половину комнаты, мирно беседовали.
— Кстати говоря… — начала я, решившись рассказать однокурсникам о шутке, пущенной Эштоном, но тот остановил меня.
— Кстати говоря, может, выберемся в ночной клуб? — предложил фаэрт, стрельнув в меня предостерегающим взглядом.
— Мой дорогой потерявшийся во времени друг, — с усмешкой отозвался Матар, — ночной клуб от слова «ночь», а у нас увольнительные дневные.
— Мой дорогой наивный правильный оросит, — в тон ему ответил Эш, — я тебе и не говорю об официальных увольнительных, я тебе говорю о несанкционированных вылазках в город.
На этих словах сокурсники, игравшие на коммуникаторах, оторвались от голограмм и взглянули на нас. Их глаза горели азартом так явно, что я решила на всякий случай уточнить:
— Вы же сейчас это несерьезно?
— Фил, ты что, это же так весело! — воскликнул Эштон, сев ближе ко мне и обняв меня за плечи. — Ты обязана пойти с нами.
— Нет-нет, — отказалась я и скинула руку фаэрта.
Тот вновь придвинулся ко мне, и теперь с мольбой в глазах на меня смотрели все друзья.
— Нет! Я сказала, что нет! — уверенно ответила я, и Эш так проникновенно улыбнулся, что я поняла: бастионы моей настойчивости падут.
Иногда невозможно устоять перед очарованием фаэрта, вот так и мне не удалось противиться его чарам. Вечером Аста-Аз перепрограммировал камеры и подсадил вирус на компьютер одного из шаттлов, чтобы отвлечь внимание охраны.
Тем временем мы смогли незаметно выйти из общежития и покинуть территорию под воротами через подкоп, сделанный еще предыдущими курсами. Я улыбалась, пока мы бежали к трассе, откуда можно было подняться на остановку и сесть на поезд. Зима выдалась в этом году теплая, но дождливая. Вот и сегодня небо хмурилось, и собирались тучи.
Странно, но все вылазки с участием однокурсников забавляли меня, и даже потенциальное наказание не пугало, когда была возможность совершить безумство. Молодость и студенчество для того и даны, чтобы наслаждаться жизнью, а не оглядываться назад или заглядывать в будущее.
— Фил, сюда, — взяв меня за руку, потянул за собой Эш.
Вокруг было темно, лишь несколько фонарей подсвечивали нам дорогу. Хохоча и шикая друг на друга, мы добрались до остановки, где тут же запрыгнули в подошедший поезд. Вагон был пустым, и мы заняли свободные места. Отдышавшись, я с улыбкой воскликнула:
— Вы сумасшедшие! И я туда же!
Однокурсники рассмеялись, не ответив. До ночного клуба мы добрались без эксцессов. При оплате входа мне на запястье поставили фосфоресцирующую татуировку, как и остальным, и мы прошли внутрь. И я в буквальном смысле попала в другой мир.
По ушам ударил шум, в котором я с трудом различила музыку, на столах танцевали полуголые девицы самых различных рас, танцпол был забит извивающимися телами, в углах и в темных нишах занимались непристойностями девушки и парни, и я не говорю об ослепляющем свете софитов и неоновых ламп.
— Чего застыла? Идем, — потянул меня за собой Эштон, усмехаясь над моей реакцией.
Я изумленно оглядывала ночной клуб и не могла понять, как я могла поддаться на уговоры парней? Но всё же это прекрасный опыт, в конце концов, я не маленькая девочка и не должна удивляться подобным местам.
Эштон потянул меня на четвертый ярус в свободную комнату. Рассевшись по красным диванам, мы сделали заказ. Парни преимущественно заказали себе выпивку, я же хотела попробовать алкоголь, но не в большом количестве.
— Я сейчас вернусь, — шепнул Матар и скрылся за шторами нашей комнаты.
— Куда он? — спросила я, и парни ответили мне похабными взглядами, которые я уже видела в первый учебный день.
Оросит вернулся в компании ярких девушек различных рас. Все они были ослепляющими, но чем-то похожими. Не было ни в их нарядах, ни в макияже индивидуальности, словно куклы на заводе.
Скрестив руки на груди, я с недовольством смотрела на них, но возразить не решалась. Вскоре принесли заказ, и я сделала глоток своего коктейля. Алкоголь приятно расслабил, поэтому на новых знакомых я смотрела уже более миролюбиво.
— Фил, может, прогуляемся? — спросил Эштон, когда Матар со своей девушкой перешли от поцелуев к страстным заигрываниям.
Покраснев, я кивнула и выбежала из комнаты. Остановившись у лестницы, на третьем этаже, я подождала Эша. Тот подошел ко мне с улыбкой и положил руки на плечи.
— Схожу, принесу чего-нибудь выпить. Подождешь меня здесь?
— Хорошо, — кивнула я и отошла в сторону, ближе к темной нише.
Я огляделась по сторонам. У перил знакомились парочки, за столами сбоку от меня компании вели оживленные беседы, а внизу гуманоиды танцевали под зажигательную музыку. Я вздохнула и развернулась на пятках, когда кто-то схватил меня за талию и прижал к стене, впившись в губы поцелуем.
Я растерялась и не знала, как ответить на такую наглость, поэтому зажмурилась и замерла, упершись ладонями в мускулистую грудь. Неожиданно грубый поцелуй перестал причинять легкую боль, став ласковым и даже нежным. И я поймала себя на том, что начинаю робко отвечать.
О боги глубокого космоса, да это же мой первый поцелуй! Почему он произошел с незнакомцем на хмельную голову?! И почему он мне так нравится?
Мы целовались упоенно, моё неумение отошло на второй план, я позволяла мужчине научить меня, показать всю нежность и ласку его губ, а сама плавилась под его прикосновениями. Музыка на заднем плане стала приглушенной, мир будто отодвинул свои рамки от меня, оставив нас двоих здесь и сейчас.
Из странного опьянения меня вывел злой голос Эша, прозвучавший совсем близко:
— Что здесь происходит?
Я испуганно открыла глаза и уперлась ладонями в грудь незнакомца, пытаясь его оттолкнуть, и тут наши глаза встретились. Не может этого быть!
Макс?!
Неужели он увидел меня и решил поцеловать? Соскучился? Нет, вывод неверный, если судить по изумленному взгляду. Мы не могли оторваться друг от друга. Его глаза медленно приобретали красный оттенок, но только после того, как он увидел меня. Так что же заставило его целоваться с незнакомкой?
Сегодня мой дружелюбный контрабандист выглядел иначе. Глаза были подведены черным карандашом, волосы уложены гелем, а одежда представляла собой что-то металлическо-рваное, модное, но отталкивающее. Я не узнавала моего Макса, и то же время он мне безумно нравился таким дерзким и модным.
Как же я соскучилась! Сердце колотилось в бешеном ритме, а на губы в любой момент готова была соскользнуть улыбка, сдерживаемая силой воли.
— Что случилось? Кто это, Фил? — взяв меня за руку и переведя взгляд с меня на Оджифаэрса, спросил Эштон.
Мы молчали, не отрывая взгляда. Разве Макс может стать еще привлекательнее? Как оказалось, может! Он невероятный, притягательный и… да я с ума по нему схожу! Это зависимость, причем пожизненная и добровольная.