Я вспоминала свою жизнь и она казалась мне такой далекой, с трудом верилось, что удастся вернуть все, как было. Хотя еще только месяц назад я нежилась в своей любимой кровати, а не на твердом сидении так называемой «кареты», везущей меня к несовершенному правосудию. Но как бы сложно ни было, я попытаюсь все вернуть и все для этого сделаю.
Меня сморил сон. Снился мне самый настоящий бред. Я была в зале суда, обставленном дешевой, рыжего цвета мебелью. Несколько скамеек. Трибуна, за которой я стояла. В кресле знакомая мне судья, в черной мантии со строгим взглядом. Над ее головой герб Российской Федерации.
— Обвиняемая приговаривается к смертной казни. — Холодным голосом произнесла приговор Ольга Сергеевна, молодая женщина тридцати семи лет. В жизни она была очень улыбчивой и доброжелательной.
— Вы не можете! — возмутилась я. — Вы же даже права не зачитали! И материалы дела не огласили! Я ходатайствую о привлечении свидетелей.
— Милая, какие права?! — усмехнулась судья. — Ты женщина и у тебя нет прав!
— Нет!
На плечо упала знакомая мужская рука.
— Пора исполнять приговор. — Сухо проговорил он.
— Нет, — умоляюще прокричала я. — Нет!
Глава 25
Габриэль сердито взирал на брата, злясь за то, что рассказал все-таки Анне о предстоящем. Он планировал договориться с Хендриком, чтобы тот назначил ей альтернативное наказание. Год службы в замке на кухне, или бы ей больше подошло служение в гарнизоне под его строгим контролем. Под очень строгим. Желательно, в одних с ним покоях.
Но теперь Габриэль боялся, что она вытворит глупость и испортит их с Эрвином план. План был простой. В том, что он сработает, Габриэль не сомневался. Версия девушек была довольно правдоподобной. Но вся проблема заключалась лишь в том, что они не смогут так слаженно солгать под зельем истины. И Эрвин придумал, как этого избежать. Габриэль должен был просто поменять ампулы с зельем на такие же ампулы с водой. К счастью, зелье внешне ничем не отличалось от воды. У Габриэля был свободный доступ к кабинету мага, что варит зелье, а тот был весьма неуклюж и беспечен. Да и он сам планировал присутствовать на предварительном допросе, поэтому подменить склянки не проблема, он сделает это сразу и уже будет не важно, когда состоится суд, все будет готово.
Посвящать в план Анну и Канью Габриэль с Эрвином не собирались. Только предупредить о том, чтобы те придерживались своей версии событий. Они должны были поверить, что пьют зелье истины, а там, по ходу допроса, догадались бы, что оно не действует. Главное — правдоподобность в самом начале. Выпивший зелье истины человек меняется на глазах, даже самого уверенного в себе это ломает. Чувство, что твою душу обнажат и выпотрошат, отражается горьким отчаянием в глазах. Габриэлю доводилось это видеть.
Габриэль и Эрвин не хотели гибели девушек. С Эрвином все было ясно, он по уши влюбился в кочевницу. А вот почему сам Габриэль так радел за судьбу Анны, он объяснял лишь не успевшим угаснуть физическим влечением. Да и жалко ее было. Попала в мир, где не дают покоя то адепты Тьмы, то фанатики Света.
При таких обстоятельствах неудивительно, что Канья обратилась к темной магии. Кочевница никогда не сталкивалась с подобным, живя спокойно, плывя по течению и не имея врагов. Но оказавшись рядом с Анной, подставила свою жизнь под угрозу, и страх сделал свое дело. С ней не первой случилось подобное, и, к сожалению, не последней.
Габриэль осуждал законы их мира за то, что даже в подобном случае было принято казнить мага. Он в самом начале службы успел исполнить несколько приговоров, как ему казалось, ни в чем неповинных людей. И никогда он не сможет забыть глаза казненных, что наполнялись смирением и отчаянием в минуту смерти. А он ничего не мог поделать. Заносил меч над их головами, и через секунду жизнь покидала их, а глаза становились пустыми.
Близился рассвет, и с окна задувал прохладный воздух, принесенный северным ветром с Драконьих гор. Погода в Смагарде могла сильно отличаться от города магов: когда в Маире светило ласковое солнце, в городе людей мог идти снег с дождем. Близость гор и отсутствие такого большого количества магов, как в Маире, способных влиять на погоду, делали свое дело.
Габриэль посмотрел на Анну, та съежилась от холода, обхватив себя руками, и уткнулась носом ему в плечо. Сердце Габриэля дрогнуло, ему хотелось защитить ее, согреть. Он сам не понимал своих порывов. Но он давно привык идти на поводу у своих желаний.
Посмотрев на брата, Габриэль удостоверился, что тот спит, Канья, накрывшись Варгагским платком с головой, судя по всему, тоже. И обняв Анну за плечи, Габриэль накрыл ее своей накидкой. Та перестала дрожать и уткнулась ему в грудь, обвивая руками талию. Сердце Габриэля застучало, и тепло разлилось в груди. Он не мог поступить иначе. Эта удивительная женщина сочетала в себе свойственные больше мужчинам черты характера: хладнокровие, выносливость и умение приспосабливаться к ситуации. Все это было смешано с женской хитростью, проницательностью и умом и заключено в прекрасном, соблазнительном теле, изгибы которого так манили его. Столь сильное и гибкое для женщины, но в то же время хрупкое, словно весенний цветок, которому не страшен холод и снег, и его тонкие стебли способны пробиться сквозь него. И это тело, эта женщина сводили Габриэля с ума от желания.
Он представлял, как тогда, когда на них с Каньей напали, она пыталась справиться с тремя мужчинами и убила как минимум одного, может, двоих, но чуть не умерла от одной раны. У Габриэля все похолодело внутри от представшей картины.
Анна лежала на руках у Каньи. Локоны волос рассыпались по коленям девушки и отливали в свете луны такой же сталью, что и холодные мечи. Лицо было бледным, кровь струилась по рукавам и груди, по дурацкому красному платью, так, что было непонятно, где кровь, а где всего лишь ткань. Когда он увидел Анну такой, то подумал, что она уже умерла, и ярость вскипела в нем с такой силой, что он, не раздумывая, убил бы того, кто это сделал, если бы тот уже не был мертв.
Все это делало ее столь непохожей на знакомых ему женщин. И когда эта мания закончится, он не знал. Когда в нем перестанут кипеть столь непривычные эмоции? Он уже был не уверен, хочет ли избавиться от них.
* * *Я проснулась, избавляясь от кошмарного бреда, снившегося мне, когда карета подскочила на кочке, тогда я поняла, что сплю в объятиях Габриэля. Вот почему стало так тепло. Сквозь дырочки решетки виднелось алеющее небо. Я посмотрела на противоположную сторону, Канья и Рейнорд спали. Подняв глаза на Габриэля, поняла, что он не спит, а задумчиво смотрит в окно. Когда я пошевелилась, он опустил взгляд. Увидев, что я проснулась, он улыбнулся и руки не убрал. Но я сама отстранилась, выбравшись из-под теплых объятий и накидки.
Стало прохладно, но терпимо, и я тоже уставилась в окно, стараясь не смотреть на Габриэля. За окном быстро менялся пейзаж. Карета двигалась по дороге вдоль небольшой речушки. На другом берегу густой хвойный лес, молодые, но уже достаточно высокие кедры стояли вперемешку с крепкими соснами и елями, кое-где стволы их были покрыты бархатным зеленым мхом. Розовые кусты цветущего багульника покрывали всю землю у их подножий. Дорога начала поворачивать, и мы пересекли реку через небольшой каменный мост. Спускаясь с него, карета снова подпрыгнула, от чего остальные тоже проснулись.
— Подъезжаем, — сообщил Рейнорд, сонно потирая рукой глаз, а другим глядя в окно.
Я чуть не ахнула, когда моему взору предстал возвышающийся над густым лесом сказочный город, совсем не похожий на город магов. Высокие, зубчатые внутренние стены, выложенные из гладкого бежевого известняка, окружали величественный замок с башнями, конусовидные крыши которых пронзали хмурое синее небо. Рассветные лучи пытались разогнать тучи, но лишь подсвечивали красную черепицу, теряясь в глубокой синеве. На самой высокой башне ветер играл с изумрудным флагом, но изображение на нем отсюда было не разглядеть.
Мы приблизились к городу, и я увидела внешние стены, за которыми разросся город вокруг замка-крепости. Да и сам город был будто большая неприступная крепость. Надеюсь, выбраться из него будет проще, чем кажется.
Мы проехали через быстро открывшиеся ворота, и лошади зацокали по мощеной камнем дороге. Узкие и кривые улочки были пусты. Карета, мирно покачиваясь, пробиралась в глубь города.
Она остановилась возле еще одних ворот, ведущих за внутреннюю стену. Через мгновение послышался шум и небольшой скрип, ворота открылись, и карета проехала внутрь, останавливаясь на задворках замка.
Это была часть, где располагались темницы, поняла я, так как пройдя внутрь за массивную деревянную дверь, мы оказались в темном коридоре, плохо освещаемом тусклыми факелами, висящими на стенах из грубого и необтесанного камня.
Но коридор привел нас в тупик, где две заостренные сверху двери смотрели друг на друга. Может, одна из этих дверей ведет к темницам? Рейнорд постучал в одну из них кулаком, и послышались торопливые шаги. Дверь распахнулась, и показался невысокий, сутулый мужчинка, светлые, немного рыжеватые волосы торчали в разные стороны. Судя по всему, он только проснулся, но водянистые глаза с восторгом оглядели нас.
— Милорды, — довольным голосом проговорил он, расплываясь в улыбке и жестом приглашая внутрь.
— Эйдер, хоть попытайся скрыть радость, — проворчал Рейнорд, заходя внутрь небольшой комнаты, — когда у тебя работа, то у других проблемы.
Канья зашла следом за Рейнордом, а я немного замешкалась, застыв на пороге. Очевидно, это придворный маг, который готовит зелье истины и участвует в допросе. Неужели нас начнут допрашивать прямо сейчас и даже не дадут прийти в себя после утомительного пути? Но Габриэль не дал мне собраться с мыслями и подтолкнул немного в спину, чтобы я тоже зашла. Выбора не было и пришлось повиноваться. Зайдя следом за мной, он закрыл дверь.
Комната была небольшая, вся заставленная, на мой взгляд, настоящим хламом, было грязно и неуютно. Неприятное место, особенно по сравнению с чистой и уютной обителью ордена Света. Стены из необтесанного камня серого цвета заставлены открытыми деревянными стеллажами, где вперемешку с толстыми потертыми книгами в кожаных обложках и едва читающимися золотистыми и серебристыми надписями, лежали пучки сушеных трав, стояли пустые колбы, пузырьки, наполненные жидкостями различного цвета и консистенции, некоторые из них светились голубым, зеленым, фиолетовым. Кое-где давно потухшие свечи, растеклись в безобразные лепешки и прилипли к полкам. Через небольшое застекленное окно с решеткой свет почти не проникал, оно было мутное от грязи. На приставленном к стене небольшом столе, сразу у входа, лежали чистые листы бумаги и, кажется, карандаш. Простой медный подсвечник, похожий на трезубец, с потухшими и почти прогоревшими свечами. Маг поспешил их зажечь и, схватив с полки два пузырька с прозрачной жидкостью, сел за стол, разваливаясь на простом деревянном стуле со спинкой, еще два таких стула стояли у стены, а перед столом был табурет, видимо, для допрашиваемого.
— Эйдер, куда ты уселся? — проворчал Габриэль, укоризненно глядя на мага. — Сначала предварительно зададим вопросы, а зелье истины оставь для суда. Дай сюда склянки. — Грубо выхватывая пузырьки, бросил он сонному магу.
Тот, выпучив глаза, поспешил освободить стул и послушно отошел в сторону. Рейнорд, брезгливо поморщившись, сел на его место, аккуратно поправляя полы дорогого кафтана, чтобы тот не помялся.
— Да, да, конечно, — пролепетал Эйдер, усаживаясь на стул у стены.
— Канья, присядь, — мягко сказал Рейнорд, показывая на второй свободный стул у стены.
Она послушно села, положив сумку с вещами на пол.
— Анна, — обратился Рейнорд, махнув рукой на табурет перед столом.
Ну, вот и началось.
Габриэль остался стоять позади меня, скрестив руки на груди. Тяжелый и хмурый взгляд за спиной, остановившийся на мне и брате, чувствовался всем нутром.
Я не спеша присела на табурет и аккуратно сложила руки на коленях, стараясь принять невинный и уверенный вид. Пульс немного участился, но бояться рано, а значит, нужно взять себя в руки.
— Итак, начнем, — безмятежно проговорил Рейнорд, приготовившись записывать. — Анна, ты раньше была знакома с убитыми?
— Только с Гонканом, — ответила я, голос звучал уверенно. Я старалась дышать ровно и не давать пульсу участиться.
— Насколько близко вы с ним общались и когда последний раз виделись перед убийством? — голос Рейнорда был ровным и спокойным, как будто мы не о недавно убитом человеке говорили. Этим он мне напомнил моего знакомого, Славу. Тот во время работы был тоже серьезен и спокоен, это потом он мог вести себя как дурак.
— Всего два раза его видела, лишь обменивались приветствиями, — проговорила я, отвечая только на поставленные вопросы, — три, если считать момент убийства, — поправилась я.
За каждым словом нужно следить, давая показания, особенно если собираешься лгать, уж мне ли не знать.
— Почему вы покинули праздник без сопровождения? — продолжил Рейнорд.
— Мы не знали, что остались без сопровождения, — соврала я. — Эрвин и Джубба все время оставались поблизости, и когда покидали берег, думали, что те направились следом.
Мне кажется, я почувствовала, как напрягся Габриэль за моей спиной. А комната будто стала меньше. Я сотни раз объясняла клиентам, как себя вести, когда врешь и что говорить в подобных ситуациях, но сама ни разу не была на их месте. По работе мне приходилось преподносить факты в выгодном для клиента свете, утаивать информацию в чужих интересах, мне это давалось легко, но совсем другое дело, когда от этого зависит твоя собственная жизнь.
— Кто первым напал? — продолжал Рейнорд, чуть внимательнее следя за мной.
У него была такая же живая и эмоциональная мимика лица, как у Габриэля, и такая же трудно читаемая.
— Один из мужчин, что сопровождал Гонкана, тот, у которого шрам на лице.
— Почему он напал?
— Гонкан приказал ему, — ответила я.
— Что именно он сказал?
— «Убей обеих, свидетели мне не нужны» … — голос мой немного дрогнул, ведь речь шла о наших жизнях, и нам повезло, что Гонкан недооценил нас. За что поплатился своей жизнью.
Рейнорд сделал несколько записей на листке и снова посмотрел на меня.
— И что было потом, когда убитые напали?
— Я достала мечи и начала защищаться, одного ранила в туловище, а другому рассекла горло, после того как он ранил меня, — спокойно ответила я, а Рейнорд изучающе смотрел и ждал продолжения. — Тогда Гонкан с криком, что сам убьет, кинулся на меня, и я тоже полоснула его горло мечом, а после потеряла сознание, видимо, от потери крови.
Я старательно пыталась выглядеть невозмутимо, ведь я не просто убила, я защищалась.
— Что-то я не очень себе представляю, как женщина могла убить троих мужчин, один из которых довольно сильный маг, — проговорил Рейнорд делая запись. — Габриэль, что скажешь? Способна ли Анна одолеть троих противников?
Габриэль стоял за мной, и я не видела его лица. Сейчас все раскроется, и придется придумывать новую ложь.
— Да, вполне могла, я уверен в этом, — заверил Габриэль брата, ровным уверенным голосом, откровенно солгав.
Такого расклада я не ожидала. Он что, действительно так считает? Мне хотелось обернуться и задать немой вопрос, но нельзя. Канья, старательно рассматривающая до этого свои руки, мнущие ткань юбки, подняла глаза и осторожно посмотрела на Габриэля и меня, затем снова опустила глаза, стараясь не подавать виду, что тоже удивлена.
— Видимо, женщины из другого мира существенно отличаются, — заметил Рейнорд, немного ухмыляясь и снова делая пометки на листке.
— Ты даже не представляешь себе, насколько кардинально, — высказался Габриэль, тоже улыбнувшись.
— Может, стоит воспользоваться зельем истины? — осторожно пролепетал Эйдер, и глаза его заблестели в предвкушении.
— Нет, — грубо и слишком быстро ответил Габриэль, но сразу добавил, — есть правила, и я не вижу оснований отступать от них.