Цилинь летел прямо на неё.
- Не надо!
Ульяна прижалась к широкой спине, не замечая, что острые края чешуи оставляют на руках мелкие порезы.
- Не надо!
Но Цилинь только быстрее перебирал ногами. Когтистые лапы словно цеплялись за воздух, кидая вперед мускулистое тело. Взглянув вниз, Ульяна поняла причину: там, не замечая преград, мчались всадники.
Гривы и хвосты лошадей стелились по земле черным дымом, а алые отблески глаз были заметны даже с высоты. Вода неглубоких рек кипела под копытами и Ульяне показалось, что землю пожирает пожар.
Цилинь больше не избегал прорех в облаках. Он мчался напрямик, и всадники заулюлюкали, на скаку вытаскивая луки. Стрелы взрывались огненными фонтанчиками, пару раз они даже чиркнули по зеленоватому боку, оставив наливающиеся жаром рубцы, но Ланни словно не замечал. Он мчался прямо в тучу, как будто надеясь спрятаться там от преследователей, сбить их со следа, улизнуть.
На первый взгляд, это удалось. Когда нырнули в серо-сизое нутро тучи, стрелы исчезли. А может, их просто пожирало густое пространство. Уцепившаяся в Цилиня руками и ногами Ульяна уже не понимала, где верх, а где низ, и только выла, как затравленный зверь. Справа, слева, сверху и снизу сверкали молнии, от грохота закладывало уши, и, несмотря на близость вспыхивающего огня, стало холодно. Пальцы свело судорогой, и когда Цилинь, наконец, начал спускаться, Ульяна держалась из последних сил.
Он выбрал заросли бамбука, такие густые, что между стеблями было невозможно протиснуть руку, и лишь узкая тропинка рассекала рощу надвое.
Когти царапнули землю. Утрамбованная тысячами ног до каменной твердости, она поддалась, как пашня под лемехами плуга. Цилинь развернулся в сторону приближающихся врагов и встряхнулся. Ульяна кубарем полетела на землю и долго корчилась, не в силах сделать вдох. А потом оцепенела: изогнув шею, Цилинь смотрел прямо на неё.
Время остановилось и стало зеленым, словно к глазам поднесли цветное стеклышко. Солнечные лучи наискось рассекали пространство, и длинные листья едва шевелились, повинуясь испуганному ветерку. А потом все задвигалось.
Ульяна видела одновременно и изумрудные глаза Цилиня, и тропинку, которая сама стелилась под ноги, и едва заметное ответвление от неё. И круглый холм, насыпанный на каменном постаменте. Откуда-то Ульяна знала, что это - древняя могила, и под основанием есть лаз прямо в погребальную камеру. Надо только отодвинуть один из камней, специальный механизм позволял сделать это без усилий.
Тихий, как шорох листвы, голос прошептал:
- Беги!
Она не пошевелилась, и он прошелестел снова:
- Беги! Скорее!
Запахло гарью, и земля загудела под ударами копыт. Голос не стал громче, но в нем было столько боли, что Ульяна сорвалась с места, кинувшись туда, куда указывало шестое чувство. И прежде чем свернуть, оглянулась.
Цилинь вцепился когтями в землю и низко наклонил голову, выставив вперед рога. Его ноздри раздувались, а глаза полыхали зеленым огнем: зверь готовился к бою.
34
Дожидаться развязки Уля не стала: прижала к груди котомку, чтобы не мешала бежать, и кинулась прочь. Тропинка словно сама стелилась под ноги, и иногда казалось, что стоит чуть медленнее перебирать ими - упадешь. И Ульяна торопилась. Поворот, еще один, взгорок...
Тропа расширилась, открывая взгляду ровную, словно очерченную циркулем, поляну. Вокруг стражами замерли толстые стебли бамбука, а ровно в центре находился покрытый густой травой холм.
Разглядывать окружающие красоты времени не было. Не замедляя шага, Ульяна подлетела к могиле и всем весом обрушилась на нужный камень. Обтесанный валун в основании вздрогнул и откатился в сторону. Не задумываясь, девушка скользнула в прохладную темноту. Сзади послышался шорох, и вход закрылся.
Ульяна сжалась на пороге в комочек: после долгого бега не могла отдышаться. Казалось, вместе с кашлем она выплевывает легкие. Постепенно стало легче, и глаза начали привыкать к темноте. Мрак теперь не казался таким густым, и впереди угадывалась пустота.
Ужас погони отступал, но пришли другие мысли: что с Цилинем? Почему он еще не явился? И что это были за всадники? Неужели Аиджи не поверила Тигру и оставила засаду?
- Не может быть! Ланни слишком умен, и опыта у него много...
Шепот улетел в темноту и вернулся, а вместе с ним явились голоса. Едва заметные вначале, они крепли, врывались в уши, и нельзя было закрыться от того, что они говорили. А потом пришли образы.
Драконы ревели от боли и ярости, их тела покрывали глубокие раны. Лишана уже едва держалась на ногах и в короткие мгновения передышки опиралась на меч, как на клюку.
- Найди Печати! - кричало эхо.
- Найди Печати! - требовательно шептали голоса.
- Найди! - хрипела выбивающаяся из сил Принцесса.
А подземелье наполнили запахи крови, паленой плоти и железа. Ульяна не выдержала: сжалась в комок, зажмурилась так, что глазам стало больно, закрыла уши руками и завизжала, стараясь заглушить и шепотки, и крики... Ей было все равно, услышат её снаружи или нет. Усталость, отчаяние последних дней навалились могильной плитой, и она уже не понимала, где явь, а где сон.
Шорох, как эхо забытого мира, пробился сквозь крик. Загораживающий вход камень отъехал, и Ульяна на миг зажмурилась от плеснувшего внутрь света. Но тут же распахнула глаза, услышав, что в лаз кто-то протискивается.
Ланни! Она кинулась к нему и замерла от неожиданности: Цилинь оказался голым. Но тело покрывали раны, а по лицу текла кровь. Думать о приличиях было некогда. Подавшись вперед, она подхватила тяжелое тело, не позволив с размаху упасть на землю.
Вход снова закрылся, но Уля успела заметить держатель для факела с торчащей в нем палкой. Благодаря богов всех миров за то, что догадалась сунуть кремень и кресало в котомку, Уля высекла искры и раздула огонек. Он легко перепрыгнул на просмоленную тряпку, и факел запылал, отпугивая темноту.
Большая круглая комната напоминала юрту. Только вместо войлока - камень и земля.
В центре, на постаменте, стоял деревянный гроб. Темный лак слегка поблескивал в свете факела. Вдоль стен лежали мешки, стояла крохотная, словно игрушечная мебель. Ульяна не стала тратить времени на подробный осмотр: Ланни требовалась помощь.
С трудом перетащила его к стене, уложила на мягкие мешки. Антисептика, чтобы обработать раны, не было. Да что там, не было даже воды! И бинтов...
Тут же вспомнились причитания бывшей свекрови о том, что невестка-грешница грабит мертвых и лишает их покоя.
- Похоже, она была права, - пробормотала под нос и обернулась к гробу: - Прости! Если выживу, верну сторицей. Если нет...
Недоговорив, кинулась осматривать скарб, которым безутешные родственники снабдили дорогого усопшего. Одежда давно сгнила, от еды остался непонятный налет на стенках чашек, а вот кувшины порадовали: в них еще плескалось вино!
Бинты заменила разорванная на полоски нижняя юбка. А еще пришли на помощь знания и паутина. Ульяна снимала её слой за слоем и слой за слоем укладывала на раны в надежде, что Ланни не станет хуже. В конце концов, он - оборотень! Неужели его сможет убить сепсис?
Те несколько глотков, что остались после обработки ран, влила раненому в рот - все-таки алкоголь снижает болевую чувствительность, а Цилиню требовался отдых. После перевязки он немного успокоился, но через некоторое время начал бредить. Ульяна с трудом удерживала его на месте и проклинала себя за незнание медицины: кожа Ланни покраснела и стала горячей.
Решив, что Цилиню все равно, где умирать: под клинками приспешников Аиджи или здесь, во влажной темноте гробницы, Ульяна отодвинула камень.
Туча, что напугала её во время полета, разрослась. Холодный ветер прибивал траву, срывал листья со стонущего бамбука, а сизое небо то и дело прорезали молнии. Пару раз они ударяли совсем близко, от грома даже уши заложило. Но Уля не уходила, ждала, и когда сверху хлынули потоки дождя, метнулась обратно, за посудой.
Широкие чаши наполнялись одна за другой. Ульяна сливала воду в опустевшие винные кувшины, принесла даже огромный, украшенный чеканкой таз. И закрыла вход, только когда в лаз потекла смешанная с дождем земля.
Температура не спадала. Мокрые тряпки высыхали, едва коснувшись кожи. Иногда на ней проступал рисунок чешуи. Чуть заметный, словно тени от всполохов факела. Тот горел уже долго, и Ульяна начала беспокоиться, не отыскав замену. Но, похоже, здесь не обошлось без магии.
Время от времени, чтобы не сойти с ума, Ульяна поворачивалась к саркофагу и разговаривала с его обитателем. Кто знает, может, душа усопшего по-прежнему где-то рядом и готова как помочь, так и навредить? Уля надеялась, что истосковавшийся по общению мертвец удовольствуется разговорами. И слово за словом рассказывала ему о своей жизни. О Шоне. О Цилине. И о погоне.
- Вот так мы здесь и оказались. Надеюсь, ты не рассердишься?
- Почему я должен сердиться?
Голос походил на шепот дождя, и Уля не сразу поняла, что одна из теней, рожденных факелом, обрела мужские черты. Призрак оставался на границе света и мрака, не входя в трепещущий круг.
- Когда мое тело гнило в овраге, именно Цилинь подарил ему пристанище. Он возвел эту гробницу, снабдил всем необходимым для жизни в Нижнем мире... И не позволил озлобленной душе превратиться в демона.
Ульяна закрыла глаза. Для неё это было уже слишком. А призрак не унимался, словно наверстывая годы вынужденного молчания:
- Могилу в тайник превратил тоже Цилинь. Я думаю, это небольшая плата за его помощь - время от времени предоставлять убежище ему или кому-то из его друзей. Не беспокойся, никто сюда не войдет без моего ведома. Ты можешь отдохнуть.
- Не могу, - жар не спадал, вода в тазу уже нагрелась от бесчисленного макания тряпки. - Если не сбить температуру...
Тьма сгустилась. Тени задвигались быстрее, и к Ланни протянулась окутанная сизой дымкой ладонь.
- Не беспокойся. Я ни за что не причиню вреда своему благодетелю. Это не в моих интересах.
Рука провела по горящему лбу, огладила лицо, задержалась на шее, в том месте, где билась жилка, спустилась на живот и замерла там, где, по мнению Ульяны, находилась брюшная аорта. Дымка задвигалась сильнее, словно потревоженная ветром. А там, где пальцы касались кожи, четко проступила чешуя. Её края украшала тонкая бахрома, которая тут же превращалась в воду и испарялась. И появлялась снова.
Ульяна не сразу поняла, что призрак таким образом пытается прогнать жар. И вскоре рука на зеленоватой чешуйчатой коже казалась полупрозрачной:
- Я могу прекратить? Теперь Цилинь и сам справится...
- Конечно, - поторопилась разрешить Ульяна, опасаясь, что призрак совсем исчезнет.
- Здесь я сильнее, чем снаружи, но даже моих сил недостаточно, чтобы вмешиваться в дела живых. Я могу только посторожить, чтобы никто не вошел. Отдохни. Я присмотрю за Цилинем и разбужу, если потребуется твоя помощь...
- Не могу, - попыталась вежливо отказаться Ульяна. Оставлять Ланни без присмотра она опасалась. Но усталость подкралась, ступая мягко, как кошка. Смежила веки, заставила мысли течь плавно, стерла границу между сном и явью...
Все, что успела сделать Ульяна, это скинуть с себя верхнее платье, чтобы накрыть Цилиня. Мешок с чем-то мягким внутри показался роскошнее перины или даже ортопедического матраса, и вскоре девушка сладко спала.
Тень, едва заметная в темноте, отстранилась к стене. Факел наконец-то зачадил и погас, наполняя гробницу непроглядным мраком.
35
Коля смеется, закинув голову. Его глаза сверкают от выступивших слез:
- Ну ты даешь! - в голосе слышится восхищение.
Я только что рассказала, как во времена учебы поставила на место зазнавшегося преподавателя.
- Ну а что? Если он когда и практиковал, то в далекие-далекие годы молодости. А я из гончарной мастерской не вылезала!
На этом и подловила педагога. Мы схлестнулись по поводу реферата. Кроме нескольких параграфов учебника и кучи различных исследований, я обращалась за помощью к подруге-гончару. Ох, сколько мы с ней вариантов перебрали! Чего только не добавляли в тесто, чтобы получить нужную фактуру, какую только температуру не выставляли! Я половину каникул провела у неё на даче, где была настоящая, сложенная из самодельных кирпичей гончарная печь! Я тогда на собственном опыте убедилась, что работать с «дикой» глиной - совсем не то, что с пластилином или даже со специальной массой, продающейся в магазинах для творчества.
Итогом стал потрясающий реферат, почти монография. И вдруг он попал мне в руки, отпечатанный в типографии, причем автором указывался один из преподавателей.
Скандал был жуткий. Началось с обещания упомянуть меня как ассистента. Я, вспоминая бессонные ночи возле печей, отказалась наотрез. И накатала жалобу. Мне в тот момент на самом деле было все равно, отчислят или нет.
За противостоянием следила вся Академия. Даже, кажется, ректор. В итоге свелось к ничьей: монографию тихо изъяли и уничтожили, запретив упоминать о случившемся. Но слухи на то и слухи, чтобы проползать из одной аудитории в другую, обрастая по пути невероятными фактами.
В общем, к моменту выпуска меня считали чуть ли не автором докторской диссертации, которую кое-кто попытался себе присвоить. Неплохой получился реванш! Воспоминания об этом до сих пор вызывали улыбку, а Николая просто рассмешили до слез.
Он хохотал, широко раскрыв рот, и белые зубы блестели в свете кухонной лампы. А потом стали менять форму.
Треугольные, острые. Между ними проскользнул язык - длинный, тонкий, как у хамелеона. Руки исхудали, кожа прилипла к костям, а потом и вовсе подернулась серым туманом.
Ульяна закричала, пытаясь отшатнуться. Но тело не двигалось: так бывает во сне. И все же происходящее слишком смахивало на реальность.
Похожая на птичью лапу рука тянулась к её груди, сердце то замирало, пропуская удары, то начинало заполошно колотиться. Отвести взгляд не получалось, и Ульяна почти умирала от ужаса и даже не могла закричать, только хватала воздух открытым ртом.
Ударивший в лицо ветер заставил задохнуться. Но он же и рассеял этот ужас, разорвав клочьями дыма. Темнота тут же перестала казаться опасной, и Ульяна потеряла сознание.
Разбудивший её шепот мог доноситься как из мира живых, так и из-за кромки. Не открывая глаз, она прислушалась:
- Господин, почему вы заботитесь о простой смертной? Вас бы я не тронул, не осмелился бы...
- Еще одно движение, и развею твой дух без остатка!
Ланни! Он пришел в себя!
Забыв об опасности, Ульяна вскочила и тут же застонала: от неудобной позы тело затекло и не хотело слушаться.
- Ты в порядке? - в голосе Цилиня не было тепла. Только интерес.
- Я - да. А вот ты как?
- Твоими стараниями...
В темноте загорелся огонек. Маленький, со спичечную головку размером. Он медленно раздувался, как воздушный шарик, и вскоре довольно большая сфера зависла под потолком, заливая гробницу зеленоватым светом.
Ланни сидел на мешке, кутаясь в Ульянину одежду, благо она была безразмерной и перехватывалась на талии поясом. Раны уже не кровоточили, и теперь просто багровели на открытых участках бледной кожи. А еще Циилинь очень похудел, как будто не ел больше недели.
- Болезнь забрала много сил, - прошелестело рядом, и Ульяна, наконец, увидела хозяина гробницы.
Постоянно меняющая очертания тень. Лица было не разглядеть за темной дымкой, а одежда скрывала фигуру. Странно, но на черном фоне просматривался орнамент. Узор словно поглощал и без того тусклый свет, отчего казался темнее самой темноты.
- Еще больше их забрало твое поведение!
Как ни старался Ланни говорить ровно, а кашель заставил задохнуться. Ульяна тут же кинулась вперед, похлопала по спине, погладила ставшие узкими плечи:
- Нужно уходить отсюда. Не место здесь для раненого.