Мор пожала плечами, ее тяжелая коричневая шуба подчеркивала ее глаза.
— У меня есть все, что мне нужно.
— Попробуй сказать это Рису. Он говорит, что Солнцестояние для того, чтобы не получить подарки, которые тебе нужны, а для того, чтобы получить именно то, чего ты никогда не купишь себе сам.
Мор закатила глаза. Несмотря на то, что я хотела сделать тоже самое, я спросила еще раз:
— Так чего же ты хочешь?
Она провела пальцем по ограненному камню.
— Ничего. Я… мне ничего не нужно.
Возможно, она не была готова просить о чем-то.
Я снова посмотрела на драгоценность и небрежно спросила:
— Ты посещала Риту в последнее время? Есть кто-нибудь, кого ты могла бы пригласить на ужин в день Солнцестояния?
Мор взглянула мне в глаза.
— Нет.
Это было только ее дело, когда и как сообщить другим о чем она рассказала мне во время войны. Когда и как рассказать об этом Азриэлю.
Моя единственная роль во всем этом состояла в том, чтобы просто быть рядом с ней, поддерживать ее, когда она в этом нуждалась.
И я продолжила.
— Что ты купила для остальных?
Она нахмурилась.
— После стольких подарков за все столетия, это было настоящей занозой в заднице, отыскать для них что-то новое. Я уверена, что у Азриэля уже целый ящик кинжалов, что я подарила ему на протяжении веков и которыми он никогда не пользовался, но он слишком вежлив, чтобы выбросить их.
— Ты правда думаешь, что он сможет променять на что-то Правдаруб?
— Он отдал его Элейн, — сказала Мор, любуясь колье из лунного камня, сверкающем в стеклянной витрине.
— Она вернула его, — добавила я, не сумев заблокировать всплывшую картинку, как черное лезвие, пронзает горло короля Хэйберна. Но Элейн отдал ее обратно-после битвы она положила его в руки Азриэля, точно так же, как он дал его ей раньше. А потом ушел, не оглядываясь.
Мор напевала себе под нос. Ювелир вернулся через мгновение, и я подписала чек на покупку, стараясь не съеживаться от огромной суммы денег, которая просто исчезла с последним штрихом золотой ручки.
— Говоря о наших Иллирийцах, — сказала я, когда мы вышли на шумную Дворцовую площадь и обошли красную тележку, в которой продавался горячий шоколад, — Что, черт возьми, я могу подарить им?
У меня не хватило смелости спросить, что мне приобрести для Риса, так как, несмотря на то, что я очень обожала Мор, было как-то неправильно спрашивать у другого человека совета о том, что купить своему мэйту.
— Ты можешь достать для Кассиан новый нож, и он расцелует тебя за это. Но Аз, вероятно, предпочел бы остаться вообще без подарков, просто чтобы избежать повышенного внимания при их открытии.
Я засмеялась.
— Точно.
Рука об руку, мы продолжили свой путь, ароматы обжаренного фундука, сосновых шишек и шоколада перемешались с запахом соли, лимона и вербены, заполняя город.
— Планируешь ли ты навестить Вивиан во время Солнцестояния?
В те месяцы, после войны, Мор поддерживала контакт с Леди Зимнего двора, возможно, вскоре, она ей и станет, если Вивиан что-нибудь придумает. Они были подругами на протяжении веков, пока правление Амаранты не разорвало дружбу, и хотя война с Хэйберном была ужасной, одной из положительных вещей из нее было возрождение их общения. Рис и Каллиас все еще поддерживали теплые отношения, но казалось, что связь Мор с мэйтом Высшего Лорда Зимы станет неким мостом между нашими двумя дворами.
Моя подруга тепло улыбнулась.
— Возможно, через день или два. Их празднования длятся целую неделю.
— Ты была на них раньше?
Она покачала головой, золотые локоны заблестели в фейском свете фонарей.
— Нет. Они обычно держат свои границы закрытыми, даже для друзей. Но благодаря правлению Каллиаса и Вивиан, они иногда бывают открытыми.
— Я могу только представить их торжества.
Ее глаза засветились.
— Вивиан рассказывала мне о них. По сравнению с ними, наши гулянья скукотища. Танцы и пьянства, пиршества и подарки. Огромные костры, сделанные из целых стволов деревьев, котлы полные глинтвейна, звучание тысячи менестрелей по всему дворцу, звон колокольчиков на больших санях, запряженных прекрасными белыми медведями.
Она вздохнула. Я повторила за ней, образ, который она нарисовала, парил в морозном воздухе между нами.
Здесь в Веларисе, мы будем праздновать самую длинную ночь в году. На территории Каллиаса, казалось, праздновали бы и на протяжении всей зимы.
Улыбка Мора померкла.
— Знаешь, зачем я нашла тебя?
— Чтобы прогуляться по магазинам?
Она толкнула меня локтем.
— Мы идем в Вытесанный город сегодня.
Я поежилась.
— Мы, это все мы?
— Ты, я и Рис, по крайней мере.
Я подавила стон.
— Зачем?
Мор остановилась у лавки с шарфами.
— Традиция. В преддверии Солнцестояния мы совершаем небольшой визит во Двор Кошмаров, чтобы пожелать им добра.
— Это точно обязательно?
Мор мрачно кивнула продавцу и продолжила.
— Как я уже сказала, это традиция. Поощрять добровольное подчинение. Или то, что у нас осталось. Особенно после битв этим летом, это не повредит.
Кейр и его армии Темнокрылых тоже воевали.
Мы прошли через густонаселенное сердце Дворца, под решеткой из фейского света, мерцающего над головой. Из дремлющего, тихого места внутри меня, в голове промелькнула картина. Холод и Звездный свет.
— Значит, вы с Рисом решили рассказать мне об этом за несколько часов до отъезда?
— Рис отсутствует весь день. Я решила, что мы пойдем сегодня вечером. Так как мы не хотим испортить настоящее Солнцестояние посещением этого двора, сегодня это будет, как нельзя лучше.
Оставалось еще много дней до Солнцестояния, чтобы сделать это. Но лицо Мор было серьезным.
Я продолжила настаивать на своем.
— Ты присматриваешь за Вытесанном городом.
Она так же хорошо управляла им, когда Риса там не было. И справлялась со своим ужасным отцом.
Мор почувствовала это в моем заявлении.
— Эрис будет там сегодня вечером. Я услышала это от Аза сегодня утром.
Я молчала, ожидая продолжения.
Карие глаза Мор потемнели.
— Я хочу убедиться, как уютно устроились он и мой отец.
Для меня это стало достаточно веской причиной.
Глава 5
Фейра
Я лежала под теплыми одеялами, согревшаяся и полусонная, когда с наступлением сумерек Рис наконец вернулся домой.
Я почувствовала, как сила поманила меня еще задолго до его приближения к дому, словно темная мелодия по миру.
Мор заявила, что мы не поедем в Вытесанный город еще больше часа, достаточно времени, чтобы я смогла забыть про бумаги на письменном столе, стоявшем через комнату и взяться за книгу. Я едва успела прочесть и десяти страниц, когда Рис открыл дверь спальни.
Его Иллирийская кожаная форма блестела от растаявшего снега, которого было еще больше в темных волосах и на крыльях, когда он тихо закрыл дверь.
— Ты там же, где я тебя оставил.
Я улыбнулась, положив книгу рядом с собой. Ее чуть не поглотило пуховое одеяло цвета слоновой кости.
— Разве это не все для что я гожусь?
Нахальная улыбка, задела один уголок рта, Рис начал снимать свое оружие, затем одежду. Но, несмотря на все веселье сверкающее в его глазах, каждое движение было медленным и наполнено усталостью, словно он боролся с истощением при каждым вздохе.
— Может, мы должны сказать Мор перенести встречу во двор Кошмаров. — нахмурившись сказала я.
Он стащил куртку и кинул на стол.
— Почему? Если Эрис действительно будет там, я хотел бы удивить его своим маленьким визитом.
— Ты выглядишь измученным, вот почему.
Он театрально положил руку на свое сердце.
— Твоя забота согревает меня больше, чем любой зимний костер, любовь моя.
Я закатила глаза и села.
— Ты хотя бы ел?
Он пожал плечами, его темная рубашка натянулась на широких плечах.
— Я в порядке. — Его взгляд скользнул по моим голым ногам, когда я отодвинула одеяло.
Я засунула ноги в тапочки.
— Я принесу тебе еды.
— Я не хочу…
— Когда ты в последний раз ел?
Тишина.
— Я так и думала. — Натянув на плечи халат с флисовой подкладкой я добавила. — Умойся и переоденься. Мы уезжаем через сорок минут. Я скоро вернусь.
Он поджал крылья, фейский свет заблестел на когтях сверху.
— Тебе не нужно…
— Я хочу это сделать и сделаю.
На этих словах я закрыла дверь и пошла по лазурно-синему коридору.
Через пять минут Рис придерживал для меня дверь, в одном нижнем белье, когда я заходила в комнату с подносом в руках.
— Учитывая то, что ты принесла для меня все, что было на кухне, — сказал он, когда я направилась к столу, все еще не переоделся для нашего визита, — мне стоило просто спуститься вниз.
Я показала ему язык, но нахмурилась, когда поняла, что стол завален и на нем нет свободного места. Вообще. Даже маленький столик у окна был покрыт вещами. Важными, жизненно важными вещами. Тогда я предпочла кровать.
Рис сел, сложив крылья за спиной и потянулся ко мне пытаясь усадить к себе на колени, но я увернулась от его рук и отошла на приличное расстояние.
— Сначала ты поешь.
— Тогда я съем тебя после, — возразил он, порочно ухмыляясь, и взял поднос.
С той скоростью и напором с которым он уплетал пищу, лишь подтверждали его слова и подогревали мой интерес.
— Ты вообще ел сегодня?
Блеск промелькнул в его фиолетовых глазах, когда он откусил хлеб и приступил к холодному ростбифу.
— Сегодня на завтрак у меня было яблоко.
— Рис.
— Я был занят.
— Рис.
Он отложил вилку, губы дернулись в улыбке.
— Фейра.
Я скрестила руки на груди.
— Никто не может быть на столько занят, чтобы не поесть.
— Ты волнуешься.
— Волноваться — это моя работа. И кроме того, ты тоже много волнуешься. Даже из-за более банальных вещей.
— Твои месячные не были банальной вещью.
— Мне было немного больно…
— Ты лупила по кровати, словно кто-то тебя рвал изнутри.
— И ты вел себя, словно властная курица-наседка.
— Я не видел, чтобы ты кричала на Кассиана, Мор или Аза, когда они беспокоились о тебе и хотели помочь.
— Они не пытались кормить меня с ложечки, как инвалида!
Рис усмехнулся, заканчивая с едой.
— Я буду регулярно есть, если ты позволишь мне дважды в год превращаться во властную курицу-наседку.
Точно… потому что мой цикл так отличался в этом новом теле. Исчезли ежемесячные неудобства. Я считала это подарком.
До двух месяцев назад. Когда это случилось впервые.
Вместо этих ежемесячных человеческих неудобств была одна из двух в году, недель агонии, разрывающей живот. Даже Маджа, целительница Риса, не смогла особо помочь. В течение той недели были моменты, когда боль, от спины и живота до моих бедер и моих рук, стреляла, словно живыми молниями. Мой цикл никогда не проходил приятно, во время той жизни, и действительно были дни, когда я не могла встать с кровати. Казалось, что полученная сила Фейри поможет справиться, но нет. Совершенно нет.
Мор мало, что могла предложить, кроме сочувствия и имбирного чая. По крайней мере, это только два раза в год, утешала она меня. Это лишь с подвигло меня еще сильнее стонать от боли перед ней.
Рис оставался со мной все время, гладил мои волосы, менял пропитанные потом одеяла, даже помогал мне купаться. Кровь — это всего лишь кровь, все, что он сказал, когда я возразила ему снимая грязное нижнее белье. Я была едва в состоянии двигаться в тот момент, не хныкая, поэтому сказанные слова не казались серьезными.
Как и последствия этой крови. По крайней мере, противозачаточный напиток, который он давал мне, работал. Но зачатие среди Фейри было таким редким и трудным, что я иногда задавалась вопросом, вдруг отложив это до момента, пока я не буду готова, в конечном итоге выйдет мне боком.
Я не забыла, как выглядел Косторез, кем он мне показался. Я знала, что и Рис тоже не забыл.
Но он не давил и не спрашивал. Однажды я сказала ему, что хочу пожить с ним, испытать прелести жизнь с ним, прежде чем у нас появятся дети. Я все еще придерживалась своих слов. Было так много дел, наши дни настолько загружены, что даже некогда думать о ребенке, моя жизнь прекрасна, это было благословением и я была готова терпеть агонию дважды в год. И помоги Мать, моим сестрам с этим тоже справится.
О рождаемости у Фейри я никогда не говорила и не обсуждала с Нестой и Элейн, это было как-то не ловко, мягко говоря.
Неста только смотрела на меня в немигающем, холодном свете. Элейн краснела, бормоча о непристойности таких вещей. Но они были превращены почти полгода назад. Цикл приближался. Совсем скоро.
Мне нужно было найти способ убедить Несту послать сообщение, когда это начнется. Черт возьми, я бы позволила ей пережить эту боль в одиночку, хотя и не была уверена, что она бы справилась.
Элейн, по крайней мере, была бы слишком вежлива, чтобы отправить Люсьена, когда он захотел бы помочь. Она и в обычный то день была слишком вежлива, чтобы отправить его. Она просто игнорировала или едва говорила с ним, пока он не получил видимый намек и не ушел. Насколько я знаю, он не оставался поблизости с момента окончания последней битвы. Элейн же ухаживала за своими садами, молча оплакивая свою потерянную человеческую жизнь. Оплакивая Грейсена.
Как Люсьен выдерживал все это, я не знала. Не то, чтобы он проявлял интерес к преодолению разрыва между ними.
— Где ты витаешь?
Спросил Рис, выпивая вино и убирая поднос.
Если бы мне захотелось поговорить, он бы послушал. Если бы мне захотелось помолчать, он бы молчал в ответ. Это была наша негласная сделка с самого начала — слушать, если другому это нужно, и давать личное пространство, когда оно потребуется. Он еще рассказывал мне все то, что происходило с ним, все, что он видел под горой. Были ночи, когда я целовала его слезы, одну за другой.
Этот вопрос, однако, не казался столь сложным для обсуждения.
— Я думала об Элейн, — сказала я, прислонившись к краю стола. — И Люсьене.
Рис поднял удивленно бровь, и я ему рассказала.
Когда я закончила, его лицо было задумчивым.
— Люсьен присоединится к нам на Солнцестоянии?
— Будет ужасно, если он это сделает?
Рис хмыкнул, сильнее сжимая крылья. Я понятия не имела, как он выдерживал такой холод во время полета, даже со щитом. Всякий раз, когда я пробовала, в последние несколько недель, я едва могла продержаться больше нескольких минут. Единственный раз, когда мне это удалось, был на прошлой неделе, когда наш перелет из дома Ветра стал немного теплее.
Рис наконец сказал:
— Я могу смириться с тем, что приходится находится рядом с ним.
— Я уверена, что он хотел бы услышать эту захватывающую поддержку.
Полуулыбка, которая заставила меня подойти к нему, встав между его ног. Он положил руки на мои бедра.
— Я могу опустить насмешки, — сказал он, вглядываясь в мое лицо. — И тот факт, что он все еще питает некоторую надежду на воссоединение отношений с Тамлином. Но я не могу забыть того, как он обращался с тобой после все, что случилось под горой.
— Я могу. Я простила его за это.
— Ну, ты простишь меня, если я не смогу.
Ледяная ярость затемнила звезды в фиолетовых глазах.
— Ты едва можешь говорить с Нестой, — сказала я. — Тем не менее, с Элейн у вас прекрасные отношения.
— Элейн — это Элейн.
— Если ты одного считаешь виноватым, это не делает виноватыми других.
— Нет, я этого не делаю. Элейн — это Элейн, — повторил он. — Неста… она — Иллирийка. Я имею в виду, что это комплимент, но в глубине души она Иллирийка. Так что нет оправдания ее поведению.
— Она более чем компенсировала все это летом, Рис.
— Я не могу простить никого, кто заставил тебя страдать.
Холодные, жестокие слова, произнесенные с такой непринужденной грацией.