Я должна поблагодарить господина Модира, за то что так изменился ко мне. Но сделать это могу только на твоих страницах, потому что благодарности этот мужчина от меня не ждет и не примет. Он очень странный, очень! И раньше таким был, а теперь, когда его отношение ко мне поменялось, когда исчезла та строгость и даже нетерпимость, он кажется мне еще более странным. Взять хотя бы то, как он каждый день в одно и то же время приходит понаблюдать за моими садовыми работами. Молча стоит в стороне и смотрит, как я возделываю землю, занимаюсь посадками. По началу взгляды его меня смущали и даже пугали, но сейчас я уже привыкла и временами забываю о его присутствии. Правда, вчера он нарушил молчание. Вот наш короткий диалог:
- Почему ты работаешь без перчаток? - остановился управляющий у самой кромки земли, словно боялся ступить на нее, запачкать свои блестящие ботинки.
- Никогда не пользовалась ими, - мне пришлось прерваться и выпрямиться, чтобы не сидеть спиной к нему. - В перчатках я не чувствую землю.
- У тебя под ногтями черно.
Устыдившись того, что он это видит, я спрятала руки в складках юбки. Но сама я этого не стыдилась и не боялась.
- Не страшно, мыло отлично справляется с этой работой.
- От работы руки грубеют, - ступил он все-таки на землю после минутного колебания. - Дай руки, - и это прозвучало не как просьба.
Преодолевая внутреннее сопротивление, я протянула ему руки. Вот тут мне и правда стало стыдно, что они такие грязные.
Каждый раз, когда этот мужчина касается меня, испытываю странное чувство, что именно я делаю что-то недопустимое. И даже несмотря на то, что никогда не делаю этого сама, первая, хочется обвинить в этом именно себя. Вот и вчера, пока он разглядывал мои руки, я молилась, чтобы те поскорее избавились от этих жарких и тесных объятий, от столько пристального внимания.
- Я приготовлю тебе омолаживающее средство, - произнес управляющий и погладил пальцами тыльную сторону ладони. Это уже походило на ласку, и лицо мое сразу же вспыхнуло. И я мысленно поблагодарила его, что он сразу же выпустил мои руки. - Будешь смазывать их перед сном. Ты теперь не просто лоточница, а невеста уважаемого пэра.
Ну вот зачем он так ведет себя, словно я забываю свое место в этом замке? Не считаю себя заносчивой, как и поведение мое не изменилось, несмотря на смену статуса. Но каждый раз господин Модир словно ставит меня на место. Немного это обидно, должна сказать тебе, дружок.
А еще хочу поделиться с тобой своей радостью. У меня состоялась беседа с Ландером, и у доброго большого Бовила теперь есть дом. Хозяин замка разрешил поселиться тому в домике неподалеку от ворот на территорию замка. Конечно, для такого гиганта домик слегка тесноват, там всего-то одна комната. А раньше он использовался под склад всего того, что выбросить жалко. Но мне понравилось, как Бовил обустроил свое жилище. Представляешь, он пригласил меня в гости, когда навел в доме порядок. Видел бы ты, как смущался этот большой ребенок, когда угощал меня травяной настойкой и печеньем собственного изготовления. Но его смущение было мне приятно, оно грело душу. Бовил и раньше во всем помогал мне. А уж после обретения дома, так и вовсе. Впрочем, помощь его неоценима, особенно сейчас, когда возделываю землю. Воды для поливки у меня всегда в достаточном количестве. И когда нужна мужская сила, чтоб вскопать землю или выкорчевать из нее камни, Бовил тоже тут как тут.
Не все так безоблачно в моей жизни сейчас, как ты, возможно, подумал. Грусть стала моей вечной спутницей и связана она с Ландером. Я не понимаю его отношения ко мне. Вот вроде он всегда ласков, даже нежен, но видимся мы так редко, что порой я сомневаюсь, а действительно ли невеста.
Неделя свиданий, о которой мы сговорились, уже закончилась, и теперь бывают дни, когда я вовсе не вижу хозяина замка. Он так и не впустил меня в свою жизнь, даже на правах невесты. А ведь совсем скоро мы с ним должны отправиться в Храм Величия, чтобы огласить жрецу желание связать наши жизни и сговориться о торжественной дате. И наряд для этого случая мне примерять через несколько дней, им модистка занимается отдельно. Позаботился об этом управляющий. Но я не чувствую себя невестой, и это меня угнетает.
Написав последние строки, Жиль отложила дневник и задумалась. Отчего Ландер так ведет себя с ней? Почему прячется? Что скрывает? С одной стороны, такое невнимание обижало. Но с другой - она за него боялась, потому как чувствовала, что не все с ним в порядке. И выглядел он порой слишком бледным. Эта бледность проступала даже через смуглую кожу.
Конечно, она знала о его наследственном заболевании, Ландер сам упомянул о нем. Причем сделал это тогда, когда они еще и знакомы толком не были. В нем ли дело? Или есть еще причины для затворничества?
Время было еще раннее даже для завтрака. И Жиль решилась на рискованный шаг - отправиться в покои хозяина замка. Никогда она еще себе этого не позволяла, хоть и делила с ним его же половину. Но сегодня поняла, что время настало. И даже страх разозлить Ландера не смог остановить ее. Она должна была выяснить о нем если не все, то как можно больше. А иначе как она сможет связать с ним свою жизнь?
Хозяйская половина замка была погружена в тишину. Повсюду царил полумрак, об этом позаботился Понк, в обязанности которого входило тушить все рожки и факелы с наступлением рассвета. Но и тот еще едва забрезжил, бросая на замок скупой призрачный свет. А еще сквозь стены замка проникала утренняя влажная свежесть, даруемая близостью моря, и Жиль куталась в теплую шаль, пока шла по длинному коридору, в конце которого находились покои Ландера.
Робость мешала смело распахивать двери в комнаты. Но Жиль преодолела и ее, заглянув в каждую. Нигде Ландера не было. Оставалась только его спальня.
Перед заветной дверью она остановилась и задумалась. Может ли девушка в ее положении переступить порог спальни жениха? Может, если намерения благие и честные. И в ответ она ждала таких же от того, кто назвался ее женихом.
Окончательно переборов страх, Жиль распахнула дверь. Но в следующий же миг замерла и даже дышать перестала.
Она и сама не знала, что или кого хотела увидеть в спальне Ландера. Но никак не ожидала, что взгляд уткнется в черную спину Модира, склоненного над хозяином комнаты, что в этот момент распростерт на ложе. И конечно же, дверь скрипнула, как это обычно и случается в самые неподходящие моменты. Если и мелькнула мысль уйти незаметно, то с ней Жиль вынуждена была распрощаться, как только встретилась взглядом с серо-прозрачными глазами управляющего.
- Что ты здесь делаешь? - выпрямился тот, поворачиваясь к ней и заслоняя от нее лицо Ландера. Но даже мимолетного взгляда хватило Жиль, чтобы убедиться, каким бледным выглядит ее жених и беспомощным.
- Что с ним? - тут же вспыхнула она. Но на этот раз краска была вызвана не стыдом, а желанием защитить того, кого любит, от неизвестной опасности.
- Он без сознания. И ты не ответила на мой вопрос, - нахмурился Модир.
Но даже эта его хмурость не смогла напугать Жиль. Сейчас она не сомневалась, что поступает правильно. Отчаянная смелость заставила ее сделать несколько шагов к кровати, чтобы получше рассмотреть того, кто на ней возлегал. И управляющий вынужден был посторониться.
Когда увидела Ландера вблизи, то едва не расплакалась. Его лицо показалось Жиль не просто бледным, а безжизненным.
- Он жив? - судорожно выдохнула она.
- Я же сказал, Ландер без сознания, - равнодушно отозвался Модир, с интересом наблюдая за ее лицом. Он словно ждал, как же она поступит дальше, что предпримет. А что она могла?
- Почему он без сознания? - посмотрела она прямо в глаза управляющему. Сейчас они ее пугали гораздо меньше состояния жениха.
- Такой он каждой утро. Даже хорошо, что сегодня ты решилась проникнуть в его спальню, - усмехнулся он одними уголками губ. - Привыкай просыпаться с почти что трупом.
Прозвучало это зло, и Жиль не могла понять, на кого сейчас направлена злость этого мужчины в черном.
- Это из-за болезни?
- Именно. Была бы его воля, он бы не спал вообще. Но живым людям сон необходим. За ночь все жизненные процессы Ландера замедляются настолько, что к утру он впадает в подобие летаргии. Чтобы разбудить его, нужна специальная сыворотка, которую я и впрыскиваю ему каждое утро, - только тут Жиль заметила приспособление для инъекций в руке Модира. - Если бы ты зашла чуть позже, то уже застала его вполне бодрым.
- А что будет, если вы не впрысните ему сыворотку?
- Процесс в его организме может стать необратимым, и тогда уже ничто не поможет вывести его из этого состояния. Он будет и не жив, и не мертв.
Жиль почувствовала, как холодеет изнутри. И тем более странным казалось ей то, с каким равнодушием рассуждает о столь страшный вещах управляющий. Получается, что жизнь Ландера всецело зависит от этого человека, от того, войдет ли тот вовремя в его спальню.
- Неужели никак нельзя его спасти от этой напасти? - почувствовала Жиль, как в глазах скапливаются слезы. Как же ей хотелось приблизиться к кровати вплотную, коснуться этой бледной и почему-то она не сомневалась, что холодной кожи, обнять его как можно крепче, согреть в своих объятьях, оживить...
- Есть одно средство, - раздался рядом голос Модира, и Жиль поняла, что невольно подошла к нему слишком близко, что порыв ее не остался лишь воображаемым.
- Какое же? - с мольбой посмотрела на управляющего.
- Твоя кровь. Ты уже давала ему ее однажды. А потом в тебе поселилась частица души Ландера. Теперь твоя кровь для него целебнее любого лекарства. Если станешь давать понемногу ее каждый вечер, то со временем он даже сможет излечиться от этого недуга.
Все это Модир проговорил ровным безэмоциональным голосом. И не от подобной перспективы Жиль стало страшно. Нет. Она готова была пожертвовать каплей своей крови, если Ландеру от этого станет легче. Страшно было от того, как говорил об этом Модир, и как при этом смотрел на нее. Сейчас его взгляд промораживал до глубины души, пугал и лишал покоя. Он словно ждал, что она откажется.
- Я согласна! - вздернула Жиль подбородок во власти непонятного упрямства.
Она даже задрала рукав платья, подставляя управляющему руку, чтоб тот взял столько крови, сколько нужно.
- Не сейчас, - усмехнулся Модир. И даже эта усмешка смогла растопить лед в его глазах. Уж лучше презрение, чем вековой холод. - Сначала ты должна сочетаться с ним законным браком. Потом брак должен быть консумирован, и только тогда он сможет брать твою кровь на правах законного супруга. А теперь иди, мне нужно закончить начатое. Если ты хочешь поговорить со своим женихом, то придется подождать, когда он придет в себя и приведет себя в порядок.
Покидала покои Ландера Жиль во власти самых противоречивых чувств. Но главным было нежелание, чтобы жизнь будущего супруга всецело зависела от управляющего.
Глава 17
В день официального оглашения о помолвке и назначения даты бракосочетания Ландер торжественно встретил свою невесту у школы. Да не просто встретил, а прикатил на кабриолете. И конечно же, это стало главным событием дня для не в меру любопытных школьниц и даже учителей.
Половина школы высыпала на улицу, чтобы посмотреть, как Ландер помогает Жиль садиться в кабриолет. Сама она даже не обернулась, боялась читать эмоции на лицах любопытных. Ведь далеко не все порадуются за нее. Найдутся и такие, что станут завидовать, хотя сама Жиль считала, что завидовать тут нечему.
Вчера доставили ее свадебное платье. Белоснежное, отделанное лебяжьим пухом и жемчугом. Безумно красивое и праздничное. И неверное, очень дорогое. Даже модистка сама лично вела примерку, а Жиль робела от осознания важности момента. Но почему-то ей казалось, что платье это предназначено другой, что не она должна облачаться в него, чтобы стоять рука об руку перед Великим жрецом, когда тот будет объявлять ее и Ландера мужем и женой. И от подобных мыслей не получалось избавиться.
Жиль все время размышляла на тему, почему недоверие в ней только крепнет, тогда как должно быть все наоборот, и с течением времени она должна чувствовать себя ближе к жениху. Не оттого ли, что сам он не старался сблизиться, и виделись они по-прежнему редко, а бывало за день и вовсе не пересекались?
Но Ландер проявлял заботу о ней. Это Жиль понимала по несущественным с первого взгляда мелочам, что в совокупности все же складывались в нечто большее. Так однажды утром она застала Бовила за тем, что тот устанавливает симпатичный резной и выкрашенный в разные яркие цвета заборчик вокруг ее палисадника.
- Как красиво! Как замечательно ты придумал, Бовил! - не сдержала Жиль восторга.
- Это не я, - смутился гигант, выпрямляясь во весь рост. - Хозяин приказал.
Имелась у нее теперь и постоянная поливочная емкость, которую Бовил каждый день наполнял водой, а не таскал ту ведрами по просьбе Жиль. И об этом тоже позаботился Ландер.
Как-то вечером, вернувшись в свои покои, Жиль их не узнала. Полы были застланы новыми пушистыми коврами, портьеры на окнах сменили с темных и тяжелых на светлые и воздушные. Повсюду красовались симпатичные статуэтки и вазочки. В последних кое-где она подметила небольшие букетики свежих цветов. И посреди всего этого великолепия был Понк, что наводил последние штрихи.
- Понк!.. - Жиль прижала руки к груди, не в силах вымолвить больше ни слова. Сказать, что ей понравилось подобное преображение, значит не сказать ничего.
- Тебе нравится? - расплылся в довольной улыбке карлик.
- Больше чем нравится, - подбежала к нему Жиль и расцеловала в щеки и лысую макушку. - Это чудесно!
- Мне, конечно, приятны твои чмоканья, но благодарить должна ты не меня, а господина Ландера. Это он приказал все это купить и доставить, - проворчал Понк.
Ее новый гардероб уже сшили и доставили в замок, и теперь Жиль сама себя не узнавала в зеркале. Выглядела она в новых нарядах, как зажиточная дама. И ларец с украшениями пополнялся каждый день. Именно с такой периодичностью, просыпаясь утром, Жиль рядом с подушкой находила бархатные коробочки разной величины. То с колечком, то с браслетом. Иногда это было ожерелье, в котором камни переливались всеми оттенками радуги. И Жиль не сомневалась, что это не самоцветы, которых полно на берегу их озера. А один раз коробочка оказалась довольно большой, и в ней Жиль нашла жемчужную диадему и записку, в которой было всего пару слов: «Надень это со свадебным платьем».
Все эти знаки внимания со стороны жениха больше смущали Жиль и напрягали, нежели радовали. Куда как приятней ей было бы проводить свободное время в его обществе, чем получать подарки, как компенсацию за отсутствие оного. Всего несколько раз за все это время Ландер пригласил ее полетать, и эти часы, проведенные рядом с ним, Жиль считала самыми радостными и счастливыми.
Работы в лаборатории меньше не стало, и Жиль по-прежнему проводила там всю вторую половину дня, а порой и задерживалась допоздна. Но и управляющего она теперь почти не видела по той простой причине, что в лаборатории тот бывал, когда ее не было. И несмотря на то, что это ее радовало, напрягало то, что она подспудно все время ждала его появления и боялась встречи с ним.
На первый взгляд незаметно, но жизнь ее в замке сильно изменилась. И особенно это чувствовалось по тому почтению, с каким к ней стали относиться служащие замка. С Гурой и Понком даже пришлось поговорить начистоту и попросить тех не исключать ее из числа друзей, не выказывать почтение, как какой-то знатной особе. Куда как приятнее для Жиль было их искреннее расположение и дружба. Сама она любила их всем сердцем и считала своей семьей. И часы беседы с друзьями, то удовольствие, что они дарили, не могло заменить ни что.
Но даже работа и общение с друзьями не могли прогнать ту тоску, что жила в ней. И рождалась та от скрытности Ландера, от нежелания того видеться с ней чаще, от того количества тайн, что окружали жениха.